Париж, Университет Пьера и Марии Кюри,
Факультет медицины, Кафедра высшей нервной деятельности
Ярко-желтые часы, висящие над дверью аудитории №39, резко вскликнули, пробив восемь раз.
Доброе утро, месье Мэй!
— Bonjour Monsieur May, aujourd'hui, le temps est excellent!*
По-французски кокетливый голос Беатрис, его личной ассистентки, щебечущей о прелести утренней погоды, известил профессора Брайана Мэя о начале нового учебного дня. Девушка даже не удивилась, увидев его на рабочем месте в столь ранний час
— всей кафедре известна любовь доктора Мэя к затяжному корпению над книгами, длящемуся далеко заполночь. Похоже, сегодня он и вовсе не уезжал отсюда; подернутые усталостью веки и красные глаза выдавали профессора с головой, лишь смоляные кудри и добрая, полузастенчивая улыбка оставались неизменными.
— Votre santé? Ne voulez-café?
Брайан, наконец, оторвался от чтения очередного пятитомника, и одарил Беатрис той самой улыбкой, способной сейчас осветить всю кафедру не хуже парижского солнца. Пожалуй, кофе ему действительно не помешает.
— Merci, je ne refuse pas.
Беатрис понятливо кивнула, и тотчас испарилась в дверях лаборатории, примыкавшей к кабинету профессора. Ему нравилась эта услужливая барышня, не задающая неудобных вопросов, и старательно помогающая Брайану не умереть от тоски и усталости его второй парижской осенью, традиционно считавшейся началом учебного года. Работы, и вправду, было невпроворот, подготовка к лекциям занимала все его время, не оставляя надежды на хоть какое-нибудь подобие отдыха. Впрочем, это не сильно заботило Брайана, давно привыкшего к напряженному умственному труду, ведь он еще со школы страстно полюбил две науки — биологию и физику, подчиняя учебе все свободное время; так было и в Калифорнийском университете, где он больше пяти лет изучал нейробиологию, выбрав это ответвление науки как наиболее перспективное. Он быстро стал одним из лучших на курсе, с отличием окончил университет и получил степень магистра, собираясь продолжать обучение в аспирантуре, и связав тем самым жизнь именно с этой наукой.
При мысли о родной альма-матер Брайан ощутил, как к горлу подкатывает горький ком. Чертов институт, подаривший ему лучшие моменты жизни, и безжалостно отнявший все…
Судьба-злодейка здорово посмеялась над Мэем, наделив его способностями к естественным наукам. Пусть на факультете его в основном считали «чудиком», «задротом» и «чертовым кудрявым заучкой», именно Калифорнийский университет подарил Брайану самое дорогое, что было у него когда-либо, — друзей. Сложно представить, как бы могла сложиться его жизнь, если бы однажды Мэй не ошибся аудиторией, случайно попав на лекцию для «аспирантов», только-только вступивших на нелегкий путь получения докторской степени. Он просидел там не меньше часа, прежде чем сообразил, что его ждут совсем в другом месте, и только виновато пожал плечами, когда к нему обратился нетипично выглядящий для ученого смуглый парень, одетый в абсолютно непотребный лиловый костюм в облипку и театрально размахивающий руками. Его фамильярное
«эй, дорогуша, кудри у тебя конечно клевые, но мы ни хера не видим с доски!», намекающее на слишком выдающуюся, по мнению присутствующего большинства, прическу (да и рост, чего уж там), совершенно сбило Мэя с толку, заставив рассмеяться в ответ. Фирменная же улыбка Брайана явно пришлась по вкусу Фарруху Булсара — так представился этот эпатажно выглядящий аспирант, — и, уже через час они сидели в тихой кофейне напротив кампуса, обсуждая последние новости в мире биологии, к которой они оба, как оказалось, имеют самое непосредственное отношение.
Фаррух уже закончил магистратуру, пожелав пойти дальше и получить докторскую степень, и с большим энтузиазмом принялся рассказывать Брайану, поступившему на два года позже него, о невероятных перспективах, ожидающих их после окончания учебы. Брайан слушал со всей присущей ему внимательностью, поражаясь, насколько этот человек ему симпатичен, — обаятельный, харизматичный Булсара, ловко убивающий стереотипы и уверенный в себе на все сто, просто не мог не понравиться. Они договорились встретиться на следующий день в студенческом парке, чтобы обсудить свои работы, и с тех пор практически не расставались, считая встречу настоящим подарком судьбы, — настолько оба оказались похожи в своей увлеченности и преданности общему делу.
Раздумья Брайана вновь прервал звонкий голос Беатрис, поставившей перед ним поднос с ароматным эспрессо, стаканом воды и круассаном, — и вновь не прогадавшей, ведь про завтрак (собственно, как и про вчерашний ужин) замученный Мэй самостоятельно не вспомнил бы никогда. Он поблагодарил ассистентку и взмахнул рукой, дав понять, что до полудня она ему не понадобится.
Осталось полчаса до начала лекций; ему вполне хватит, чтобы набраться сил и привести мысли в порядок. А порядок ему непременно потребуется — ведь, вспомнив о друге, Брайан невольно потревожил одну из самых тяжело затягивающихся ран в своей жизни.
Фаррух…
С одной стороны, Брайан никогда не устанет благодарить его за безоговорочную веру в мэевские таланты и способности. Именно Булсара когда-то предложил ему поучаствовать в своем «докторском» исследовании, посчитав, что он, Брайан, способен на
гораздо большее, чем предлагает ему магистерская программа. Именно Фаррух в один момент сделал его имя известным на все Штаты, презентовав результат двух лет их непрерывной работы — программу «Обмен сном», в которой Мэю досталась роль
«конструктора снов», и позволив тем самым Брайану получить «степень» досрочно. И жизнь действительно заиграла совершенно иными красками, ведь именно тогда его друг познакомил Брайана с биохимиком Роджером Тейлором, пригласив того для разработки вещества, способного погружать организм в сон. Слова Булсара о том, что «
этот парень перевернет наши жизни, дорогуша!», стали пророческими.
Роджер…
Роджер Меддоуз-Тейлор действительно перевернул жизнь Брайана. Он опутал мэевское сердце, прорастая там, словно розовый куст, а потом вырвал его с корнем, бросив умирать от жажды и отсутствия воздуха. И Брайан умер, оставив после себя лишь жалкое подобие, с застенчивой улыбкой встречающее по утрам милую ассистентку Беатрис.
Опять неприятно потянуло в груди, словно некто ударил его по начавшей заживать ссадине. Собственно, так оно и было, разве что срок давности был побольше, и исчислялся годами.
Шесть лет, как жизнь Брайана лишилась Фарруха Булсара, дарившего ему вдохновение и желание чего-то добиваться в жизни.
Пять, как у него не стало Родины, любимой Брайаном Америки, места, где когда-то кипела и развивалась его прошлая жизнь.
И пять же лет назад
в жизни Брайана не стало Роджера Тейлора, забравшего с собой последнее, что оставалось у Мэя — отчаянно любящее сердце.
Все они, безусловно, здравствовали и поныне, устроившись, как это только было возможно в их непростой ситуации. Брайан даже натыкался иногда на ссылки в Интернете, или, скажем, забытые у лаборанта кафедры газетные листы родом из Англии — парень привозил их, когда возвращался с каникул в Манчестере, — они были яркими, вызывающими, буквально кричащими о том,
как хорошо без Брайана его бывшему другу:
«Кандидат на пост Премьер-министра Борис Джонсон заявил, что лично займется жалобой Меркьюри на проблемы с регистрацией патентов для MercuryImp...»
«У Фредди роман с продавщицей?! Король вечеринок и британских снов Меркьюри замечен в магазине BIBA в компании обворожительной Мэри Остин...»
«Фредди Меркьюри все-таки рассказал о своих кошках! ИХ ПЯТЬ!!! Только у нас вы узнаете ВСЕ о пушистых любимицах парса!»…
И Брайан читал, словно мазохист, день за днем,
как Фаррух рассказывает о своих кошках, или как толпы папарацци носятся за ним
после очередной кокаиновой вечеринки в поисках «сенсации», а иногда даже выхватывают в его компании смутно знакомого Мэю молодого мужчины с короткими рыжеватыми волосами и всегда сдержанной, настороженной улыбкой. Он не мог сказать наверняка, знаком с этим человеком или нет, но что-то глубоко в подсознании Брайана подсказывало, что это не просто компаньон, а некто очень близкий для
Фарруха Булсара.
Ах, да, теперь же его зовут Фредди…
Про то, чем сейчас занимается Роджер, Брайан старался не думать вообще, ибо боялся, что что-то обязательно случится, если он наткнется на это имя в каком-нибудь заголовке или фото в Инстаграме. Сердечный приступ, инсульт, истерика, требующая медицинского вмешательства…
Лос-Анджелес, июль 2017
Солнечный свет, без предупреждения ворвавшийся в их спальню, заставил Брайана разлепить веки и в миллионный раз за прошедшую ночь улыбнуться, ведь сегодня, наконец, наступил самый главный день их с Роджи жизни. Он тут же вскочил с постели, желая взять в руки отутюженный и блестящий от пахучего аэрозоля кремовый костюм, чтобы полюбоваться на совершенную ткань, выбранную, конечно, его любимым модником. Собственно, весь образ Брайана продумывал Тейлор, потому что Мэй, чистой воды ученый, совершенно не умел заботиться о таких приземленных вещах. В наружном кармане пиджака он обнаружил залакированную (в Лос-Анджелесе отвратительная погода) бледно-голубую бутоньерку, заботливо прикрепленную услужливой хозяйкой салона, влюбившейся в жениха с первого взгляда. К ее великому сожалению, сердце Брайана было безвозвратно похищено одним шумным, охочим до празднеств и алкоголя биохимиком, что привозил Мэя на примерки на своей любимой "Alfa Romeo"
, выкрикивая пошлые шуточки на весь салон, дабы «ни одна сучка не вздумала пялиться на его Кудряшку». Мэй мысленно поблагодарил милую женщину, вынужденную выслушивать бесконечные матерные монологи Тейлора, пока Брайан перемеривал с десяток костюмов, и совершенно искренне жалевшую, что эта экстравагантная парочка больше никогда не появится на пороге ее салона.
Этим утром Брайан Мэй был полностью с ней согласен. Он тоже был уверен, что никогда больше в его жизни не представится повода посетить свадебный салон, ведь сегодня он должен связать себя узами с самым любимым и близким человеком на Земле — Роджером Тейлором, ворвавшемся в его жизнь, как ураганный ветер, сметающий все на своем пути. Он не мог, и не хотел дышать без него ни секунды, с того самого момента, как взбудораженный предстоящей работой Фаррух представил Брайану этого нескладного, пахнущего виски и малиновыми сигаретами парня, заявив, что он — «самый сногсшибательный биохимик в мире». О самом Булсара, исчезнувшим за год их с Роджем предстоящей свадьбы, Брайан всеми силами старался не вспоминать.
Ему хватило получаса, чтобы собраться и выпить утренний кофе, —
волнение прямо-таки бурлило в душе и теле Брайана, не давая сосредоточиться ни на чем, желая лишь поскорее оказаться на пути к Собору Богоматери Ангелов, где через два часа должна состояться церемония. Родж, как всякий уважающий себя «жених», сегодня ночевал отдельно, пообещав накануне приехать к девяти и избавить любимого от волнения одним занятным, но крайне желанным сейчас способом. Утро начиналось идеально, и Мэй не мог заставить себя сесть на одном месте, отсчитывая минуты до его появления.
Время близилось к девяти часам, и Брайан решил набрать до боли знакомый номер и убедиться, что охочий до веселья Роджи не перепутает его дом с соседским, как уже случилось однажды. Услышав в трубке лишь длинные гудки, он озадаченно вздохнул: неужели забыл взять телефон с собой?
Когда на часах минула половина десятого, а в квартире оставалось не по-тейлоровски тихо, Мэй в тридцатый раз набрал номер, чтобы услышать в ответ лишь тягучую мелодию гудка. Да где его носит, черт возьми?
Брайан решительно не понимал, что происходит. Выждав еще полчаса (стоившие ему первых седых волос), он, сминая в руках дорогущий кремовый пиджак, позвонил Уинифред, больше всего на свете надеясь услышать, что это просто сюрприз, очередная импульсивная выходка его милого Роджи, он уже давно в церкви, сияющий от нетерпения, в голубом атласном костюме, и ждет его…
—
Брайан? Господи, дорогой, где вы, мы с Рут перепугались! Нет, я думала, он с тобой…
Он метался по квартире, не зная, то ли продолжать дожидаться любимого здесь, то ли мчаться на церемонию, надеясь вытряхнуть из его родителей все, что им известно о местонахождении Роджера.
В одиннадцать часов Брайан, поставив на автовызов номер Тейлора, кое-как пригладил смятые волосы и помчался в церковь, все еще надеясь на лучшее. Роджер там, конечно, он там, это все эффектная шутка… И вообще, Брайан мог бы и сам догадаться, это же Роджер, как он может просто взять, и сделать все по плану, он столько раз готовил Мэю сногсшибательные сюрпризы, и сейчас именно такой момент… а Уинифред … она просто подыгрывает сыну, верно?
Конечно, верно, главное Брайану побыстрее доехать, и он сам во всем убедится…
Роджер,
Роджер,
Роджер,
Роджер…
Он хлопнул дверью такси, чуть не забыв расплатиться, сжал в руках свое обручальное кольцо и со всех ног помчался в церковь, вышептывая одно-единственное имя, заменявшее сейчас все. Роджер там, он любит его, и все будет хорошо, по-другому просто не может быть…
Стоящие у алтаря гости расступились, услышав, как заскрипели двери Собора, и Брайан, влетевший внутрь за долю секунды, лихорадочно обвел их взглядом, выискивая голубые глаза в обрамлении светло-пшеничных непослушных волос. Сердце пропустило два удара и рухнуло куда-то вниз, оставив ему лишь тупую, разрывающую виски тишину.
Роджера среди присутствующих не было…
Брайан съехал вниз по стене, все еще не веря в очевидное, и закрыл глаза, чтобы через секунду разорвать тишину горьким, полным отчаяния криком.
Церемония венчания была назначена на одиннадцать часов.
Кафедра постепенно наполнялась людьми, и монотонный гул зевавших и не до конца проснувшихся коллег постепенно вывел Брайана из тяжелых мыслей. Улыбчивый Жан, преподаватель анатомии, заметил его дрожащие руки и предложил воды, на что Мэй поспешил отказаться, дав понять, что все как будто в порядке. Он на секунду закрыл глаза и посчитал до десяти, надеясь, что это поможет успокоиться, и глубоко вздохнул.
Сколько раз Брайан обещал себе, что не станет тащить груз прошлого в свою новую французскую жизнь?
Сколько раз выходило, что он обманывает сам себя?
Так может, не стоит и пытаться?
Может, написать Фредди (какое же пафосное имя он себе выбрал)? Унять свою гордость и попытаться все-таки найти Роджера, выбить из него кулаками хотя бы одно слово, объясняющее, почему он так поступил?!
Глупости.
Сентиментальные, не имеющие права на жизнь глупости, отрывающие сейчас его драгоценные минуты отдыха. Фаррух давно уехал, в один момент оборвав всякую связь, посчитав, видимо, Брайана недостаточно нужным в своей новой, звездной жизни. И если это еще можно было пережить, то после предательства Роджера, кошмарно похожего на поступок Булсара, Брайану хотелось лишь одного — сдохнуть, и желательно побыстрее. И если бы не его давний друг Тим, взявший на себя нелегкую роль психотерапевта, вероятно, именно так бы и произошло. Именно Стаффел забрал из квартиры убитого горем Мэя, после того как тот неделю не отвечал на звонки, и не смог открыть ему дверь, обессиленный после длительной голодовки. Тим выбил несчастную дверь, проклиная «ебаного педика Тейлора»,
и отвез Брайана в ближайшую клинику, чтобы через неделю увезти его из Лос-Анджелеса навсегда. И, хоть Мэй и не смог полюбить преданного ему Тима по-настоящему, он был безумно благодарен другу за заботу. Именно поэтому он обязан раз и навсегда вычеркнуть имена своих бывших друзей из памяти, и лучшего дня, чем сегодняшний, пожалуй, просто не будет.
— Monsieur May, vous etes attendu a la vingtieme audience.
Месье Мэя ожидают в двадцатой аудитории. Пора возвращаться в реальность.
— Une seconde.
Брайан улыбнулся, окончательно согнав с себя наваждение, и направился на лекцию, дав себе обещание купить к их с Тимом ужину бутылку самого лучшего вина.
Стоило Брайану покинуть кафедру, как в дверь настойчиво постучали. Беатрис, оторванная от утреннего чаепития, поспешно убрала чашку в сторону — ей очень не хотелось злить симпатичного ей месье Мэя, трудоголика до мозга костей. Но, похоже, это был не Брайан, да и с чего бы ему стучаться в собственный кабинет?
— Entrez, ouvert!
В дверях тут же появился молодой человек в синей униформе, передавший Беатрис небольшой почтовый пакет. Получив свою пару евро, он тут же испарился, оставив девушку наедине с весьма оригинальным
конвертом, выполненным в восточном стиле. Почерк автора — красивые, закругленные буквы с завитками — выдавали в нем неординарного человека, и Беатрис сгорала от нетерпения, ожидая, когда же вернется милый месье Мэй, и поделится с ней содержимым загадочного письма.
***
Получив согласие Меркьюри на операцию, Сайто немедленно отдал первые распоряжения по обеспечению их с Диконом безопасности. Приземлившись в Париже, Фредди и Джон получили на руки новые документы — водительские права для Дики, страховка и удостоверения личности, а также поистине шикарный номер в одном из лучших отелей столицы, забронированный на имя некоего Ларри Люрекса. И только тогда, убедившись, что за ними нет слежки, а каждый мимо проходящий жандарм не мечтает сдать его за решетку как нелегального иммигранта, Фредди по-настоящему расслабился, и смог приступить к разработке плана, который должен был помочь ему с новым Архитектором.
Впрочем, вряд ли человек, которого выбрал Фредди на эту роль, подходил под определение "новый".
Больше шести лет Фредди варился в индустрии промышленного шпионажа, и многие из тех, кого можно было назвать профессионалами, знали его. Столь влиятельный заказчик, как Сайто, стал бы лакомым кусочком для любого вора, неважно, каким методом тот промышляет, а значит, огласка и поиск в их случае исключены. Фредди требовался надежный и опытный Архитектор, который мог бы соответствовать его представлениям о командной работе в целом, и к великому сожалению Меркьюри, таких людей на его памяти практически не было. Чтобы осуществить внедрение, Архитектор, как и любой другой член команды, не должен думать о деньгах. Уже тогда Фредди понимал, что задача, поставленная перед ним Сайто, будет выполнима только при условии
чистого вдохновения, не замешанного на выгоде, подталкиваемого одним лишь творческим началом...
Настоящий творец, ученый с большой буквы, познаватель и альтруист, готовый прыгнуть в омут с головой и раствориться в нем, если того потребует дело.
Только один человек мог хотя бы теоретически понять, о чем сейчас думает Фредди, и не только понять — принять его. Таким, каким был Фредди на самом деле. Таким, как был он сам... Фредди знал этого человека, и все эти шесть лет, проведенные вдали от родины, он не забывал его имени ни на миг. Этот человек, а вместе с ним и Родж, и были причиной его раздумий, бессонных ночей и мучительных попыток достучаться, добраться, хотя бы на мгновение, на миг... Он
хотел вернуться, чтобы вновь увидеть их, и судьба сама подсказывает Фредди следующий шаг, сама преподносит ему драгоценнейший подарок в виде Сайто.
Фредди больше не понадобятся слова, чтобы убедить их в своей искренности.
Дело скажет все за него, и сблизит их снова, побудив в каждом из них желание вернуться обратно, чтобы начать отношения с чистого листа.
Пока ночь держала в своих объятиях Джона, моментально уснувшего после тяжелого дня, Фредди неслышно расхаживал по номеру, обдумывая в голове безумный план. Шанс на то, что его задумка сможет увенчаться успехом, был невелик, но попытаться стоило — в конце концов, хваленая интуиция Меркьюри еще никогда не подводила хозяина. Мысль о том, что в качестве Архитектора ему нужен именно Брайан Мэй, овладела Фредди еще в момент последнего разговора с Сайто в Токио, и сейчас, по сути, дело сводилось лишь к тому, как он сможет объясниться перед Брайаном, с которым они не общались уже больше шести лет.
И виноват в этом был, конечно, только Фредди.
Нельзя сказать, что угрызения совести не мучали его; напротив, Меркьюри часто вспоминал о бывшем друге, раздумывая по ночам о том, как бы могла сложиться их жизнь, если бы не безумный Пол Прентер, вынудивший его бросить все и сбежать. И чем больше он начинал погружаться в ту, прошлую жизнь, в которой еще не было ни Пола, ни совместной жизни с любимым Дики, а были лишь Брайан и Роджер, заменившие ему все, он понимал: нет, ничего нельзя изменить.
Слишком высоко они взлетели тогда, заявив миру о том, что способны изменить его с помощью снов.
Слишком высокую цену пришлось заплатить Фредди, когда он решил сделать Прентера своим подопечным.
И, наконец, слишком сложно было бы объяснить все это идеалисту Брайану.
В его руках была не только собственная жизнь, но и жизнь Джона, и это перевесило все: он сбежал из Лос-Анджелеса, как только узнал, что полиция обвиняет его сразу по двум тяжелейшим статьям. Времени на раздумья просто не было, и он успел лишь попросить одного из друзей Мэя (Тима, кажется), передать тому маленький клочок бумаги, на котором Фредди написал о том, что обязательно найдет их, как только все уляжется.
В конце концов, Фредди прекрасно знал, что Мэй не останется брошенным на произвол судьбы, ведь с ним оставался Роджер, отношения с которым к тому времени вышли далеко за рамки дружеских. Фредди был искренне рад за друзей, и с чистой совестью уехал, надеясь, что через несколько лет все образуется, и он еще сможет все объяснить товарищам.
Осев в Лондоне, Фредди не учел лишь одного: британское правительство давно в курсе его прегрешений на родине, и получило информацию от Федерального бюро расследований ещё до того, как Булсара появился в Англии. Фредди понятия не имел какие планы в отношении него вынашивали МИ5 в долгосрочной перспективе, однако познакомиться с истинно британским гостеприимством пришлось весьма скоро. И Меркьюри пошел на условия спецслужб, полностью отказавшись от попыток наладить контакт со своими американскими друзьями.
Теперь лишь иногда, глубокой ночью, оставаясь в одиночестве, Фредди задумчиво разглядывал туманное небо Альбиона, надеясь увидеть в его полотне любимые Брайаном звезды. Он скучал — невероятно, безумно скучал — по нему и Роджеру, и не имел ни малейшей возможности все исправить.
Рискуя безопасностью, он следил за жизнью Брайана, насколько это было возможно, и, судя по информации на Фейсбуке и Инстаграме, его жизнь сложилась весьма достойным образом: Франция, собственные апартаменты на Отель-де-Виль, работа в Парижском университете, очевидно, вполне устраивающая Мэя по деньгам. Наверняка и Роджер, если не закопался вконец в своих химических опытах, помогал ему на новом месте. Это еще больше подогревало уверенность Меркьюри в том, что Брайан не станет обвинять его во всех грехах, а спокойно выслушает, чтобы впоследствии согласиться. В конце концов, кто, если не они?
Лос-Анджелес, июль 2016
— Знаешь, Фаррух, а ведь мы могли бы стать рок-звездами! — задыхаясь от восторга, прокричал Брайан, когда они стояли на ежегодной Премии «Прорыв года» в Калифорнийском Исследовательском центре, презентуя свой «Обмен сном».
— И это говоришь мне ты, дорогуша? Я не верю! Почему же? — рассмеялся в ответ Булсара.
—
Потому что мы — семья. И неважно, чем мы занимаемся — музыка ли, или научная работа, — мы были ею и остаемся. Пока мы вместе, мы способны на все!
—
Вот вы где, мои чертовы ботаники! — Роджер налетел на них со спины, крепко обнимая и тыкая в лицо бокалом шампанского, — Я в раю, господи! И это все благодаря вам! Спасибо, братья!
Роджер светился, словно электрическая лампочка, и не переставал тараторить, обнимая поочередно то Брайана, то Фарруха, всем своим видом показывая, как он рад за всех троих. Он действительно был счастлив тогда, счастлив был и сам Фаррух, наивно полагая, что их дружба выдержит любые жизненные испытания.
Он действительно хотел бы провести с друзьями всю жизнь, и никогда не отказывался от своей привязанности к ним. Теперь же, три года спустя, Фредди словно почувствовал, что судьба дает им еще один шанс, и твердо решил — ему нужно найти Брайана и Роджера, и вернуть себе команду, без которой он не справится.
На улице светало, и Фредди даже не заметил, как провел в гостиной большую часть ночи. Он уже вызвал круглосуточного курьера, чтобы отправить Брайану первую весточку, извещавшую его об их с Джоном возвращении. Докуривая десятую за ночь сигарету, он уже собирался вернуться в спальню, как почувствовал на своей талии теплые руки.
— Не спится? — хриплый ото сна голос Джона обжег смуглую шею.
Фредди повернулся к нему, прижав к себе и поцеловав в макушку.
— Возвращайся в постель, я сейчас подойду.
— Ты же знаешь, что я не усну без тебя, — улыбнулся Дики.
— Значит, будем засыпать вместе.
Фредди хитро улыбнулся, подхватил свое сонное сокровище под руку, и с заговорщицким видом отправился в спальню, с твердым намерением не выходить оттуда как минимум до рассвета.
***
Первая проведенная за день лекция окончательно вернула Брайана к жизни, заставив того почувствовать все прелести почти суточного голодания. Сейчас он мечтал только о Беатрис с ее вкуснейшими ланчами, и со скоростью метеора мчался на кафедру, желая немедленно превратить план в жизнь. Он буквально ввалился в тридцать девятую аудиторию, певучим голосом умоляя девушку не дать скончаться от голода бедному профессору.
— Oh, biensûr, Monsieur May! Mais vous devez d'abord me lire la lettre!
Мэй только повел бровями, услышав о том, что прежде всего ему необходимо прочесть Беатрис какое-то письмо.
— Quelle lettre?
Девушка снова улыбнулась, и положила на его стол
весьма оригинальный конверт, выполненный в восточном стиле. Брайан быстро пробежался по нему в поисках адресата, и вдруг резко побледнел, ощущая, как его сердце пропускает два удара, а потом резко падает вниз. Такое с ним бывало, только когда он вспоминал что-то из прошлой жизни…
Меньше всего на свете сейчас он ожидал получить письмо от Фарруха Булсара.
От того самого Фарруха, что сбежал из Лос-Анджелеса шесть лет назад, а теперь рассказывает таблоидам о своих кошках, называя себя Фредди Меркьюри.
От того самого Фарруха, что сейчас ожидает его ответа буквально в нескольких сотнях метров от его Парижского университета.
«Дорогой Брайан, когда-то я пообещал тебе, что обязательно найду вас с Роджером, как только смогу уладить свои дела с ФБР.
И тогда, и сейчас я прошу тебя об одном: не верить всему, что пишут обо мне в газетах.
Моя жизнь вовсе не сахар, и я готов рассказать тебе обо всем, если ты дашь нам такую возможность.
Я надеюсь, ты все еще помнишь, как мечтал о том, чтобы однажды стать рок-звездой.
Ф.М.»
Затейливо расписанная бумага выпала из рук Брайана, бессильно рухнувшего в собственное кресло. Фаррух… ждет его на Монпарнасе в двенадцать тридцать…
Фаррух…
Джон…
Джон? Кто такой этот Джон?
И почему Булсара пишет, что пообещал ему когда-то их найти, ведь он ничего им с Роджером не обещал?!
Беатрис, поставившая перед ним поднос с ароматным ланчем, незаметно примостилась рядом, готовясь выслушать содержание загадочного письма.
