Ангел Истреблений

Два десятка лет, три войны. Чем я провинился перед миром в прошлой жизни? И пусть первую я не помню, был слишком мал, вторая отдаёт наихудшими воспоминаниями. Недели голода, постоянные смерти, казалось, хуже быть не может. Мы проиграли, поселившись в глубоких трущобах, но от этого я почувствовал лишь облегчение. Закончились кочевания с места на место, а сам я выжил, значит — победил. И, возможно, это была мнимая свобода, а, на самом деле, конца войны не было, но приятней ведь было жить с мыслью о мире. Мире, который резко оборвался с выброшенным на соседний дом снарядом пару часов назад. Снова бега, снова страх за свою жизнь. Наспех собирая рюкзак, я и не замечаю, как в мою комнату пробирается ещё кое-кто. — Бесполезно всё, Равэн. Нам просто некуда бежать. Я замираю, медленно оборачиваясь в сторону говорившего. Меня встречает вечно грустный взгляд пустых глаз. За годы бегств, неисчислимых разочарований и убийств, они превратились в бесцветные, словно белые. Не уверен, что помню истинный их цвет. — Ну что ты такое говоришь, Мерфи? Взберёмся на гору, пересечём восточную стену, и… — Снова будем пытаться смешаться с этими выродками? Сойдём за «своих», это хочешь сказать? Да меня же вырвет на первого попавшегося солдата! Или вояки, желающие всем сердцем истребить нас, или безвольные овощи, не заикающиеся даже о своих правах на свободу! — Лучшим вариантом будет позволить этим выродкам убить нас? Милый, я собираюсь выжить любой ценой, и прожить эту жизнь так, как хочу я. — Всё ещё грезишь мыслями найти нашего альфу? — в глазах моего омеги блестят слёзы. — А я вот нет! Я порой хочу сдаться и забыть обо всём! Сдохнуть в грязных трущобах, в этом доме из знатной консервной банки будет лучше, чем… снова ступать на те земли… Я подхожу к нему ближе, мягко заключая в объятья. Чувствую каждую эмоцию, которая окутывает моего светлого ангела. Я же полная его противоположность — высокий, под стать остальным бетам, с черными как смоль волосами и такими же глазами. Он так и назвал меня — тёмный ангел. Как же редко ты бываешь таким, Мерфи. Сломленным, желающим сдаться. — Вытирай слёзы и идём! Умирать ты будешь тогда, когда я тебе разрешу. — Когда? — Сам знаешь. Не первый наш диалог на эту тему. Вернее не диалог, говорю обычно я, а он с восторгом в глазах слушает. Знаю, что не верит мне так, как раньше, я и сам перестал воспринимать всерьёз свои мечты о безбедной жизни в тёплом доме именно с нашим истинным. Но я всё равно буду продолжать говорить об этом. До самой смерти убеждать его в том, что напасти когда-то закончатся. Раз уж у нас нет той самой счастливой жизни, есть мечты, а это лучше, чем разочарования. Не позволю ни дня жить ему без грёз об этом. Даже если в итоге нас ждёт смерть в каком-то захолустье. — Равэн, давай найдём себе альфу. Не нашего, любого. Я хочу! — Мы уже говорили об этом. — А я хочу поговорить ещё! Боюсь засыпать, ведь завтра мы можем уже не проснуться. Мне уже исполнилось восемнадцать лет, а я до сих пор не знаю, каково это… с альфой, — голос омеги приглушается на последнем слове, и я действительно готов его пожалеть и сделать то, что он хочет, но нет, здравый смысл и природное упрямство ещё стучат во мне отбойными молоточками. — Нет, мы найдём своего истинного, — произношу, отстраняясь. Сейчас в срочном порядке нужно собрать сумку, вернуться сюда мы можем нескоро, если вообще вернёмся. Благо, холода отступили, ближайшие полгода тёплые вещи будут без надобности. — Что если его нет в живых? — голос омеги звучит отчаянно, флегматично. — А я тогда тебе зачем? Зачем в мире беты, которые способны отыскивать своих альф и омег, сводя всех в одну семью? Действительно, найди себе первого попавшегося альфу и потрахайтесь себе вдоволь, ты же так хочешь! Без запаха, без течки или гона, зато отхватишь себе альфу! А после этого не забудьте лечь под какую-нибудь штурмовую бомбардировку, которой с радостью вас одарит наше любимое правительство. Тогда ты будешь счастлив? Тоже сорвался на истерику, что обычно делает он. Низко, мерзко, но пока я ещё об этом не жалею. Проходит минута тягучего молчания, за которую я успеваю сделать шестнадцать вдохов, Мерфи же дышит практически беззвучно. Омега подходит ко мне с виноватым видом, заглядывая в глаза, отчего тут же становится не по себе. Вроде бы поссорились, а он умудряется смотреть на меня такими влюблёнными глазами. — Прости, — он опускает голову вниз, утыкаясь мне в грудь. Мелкий, но занимает такое огромное место в моей жизни, — прости, прости, прости! Я… дурак! Идиот, кретин, маразматик! Прости!.. — Тише, — даже если бы пытался сдержаться — всё равно бы не смог — запускаю пальцы в редкие светлые волосы, ощущая то самое тепло, отдающее приятным покалыванием. Только истинные могут прочувствовать нечто подобное. — А он точно живой? Наш альфа, — слышу тихий вопрос с неким недоверием. — Точно. Я его чувствую. Точно так же, как сейчас ощущаю тебя, мой омега. — Мне так повезло, что я встретил тебя… Ведь альфа даже не знает, есть ли у него истинные. Я бы просто не смог выжить без тебя, Равэн. Снова он поднимает на меня мелькнувшие искоркой глаза. И больно, и приятно в одно время. — Судьба сведёт ещё нас, обязательно. — А как живут альфы и омеги без своих бет, мне просто жуть как представить сложно. Что творится у них в головах? Во время этих постоянных войн! Это же… никакой надежды. Что ещё хуже — пережить смерть своего истинного… сродни тому, как умер сам. — Всё не так плохо, — продолжаю обнимать омегу, совершенно позабыв обо всех делах и опасностях. — В случае смерти истинного есть шанс того, что им может стать кто-то другой. Но наш с тобой не умирал, он где-то есть. По-другому же просто быть не может. — Многие так и проживают свои жизни, не встретив своих. И хорошо бы бету найти хоть одному, но сейчас нас окружает столько одиночек. К тому же мрут, как мухи. — Мы с тобой не умрём! Слышишь меня? Сейчас соберёмся, пойдём к стене, взорвём её к чертям, и растеряемся среди мирных чипированных. Кого-то убьют, я уверен, но не нас с тобой! Я знаю куда идти, знаю, кто нас может передержать у себя какое-то время. Утихнет шумиха, пойдём пробираться дальше. Как насчёт столицы? Ты ведь давно хотел побывать в Со́вэрте? Рванём туда. Там столько народу, никому дела до нас с тобой не будет. Может быть, сможем работу найти? — От одной мысли, что придётся работать на правительство, костяшки белеют. Они стольких убили. — Будем работать на себя, Мерфи. Всё равно, лишь бы выжить. — Подловят. Вояки пренебрежительно относятся к тем, у кого нет прошлого. А документы? Без чипирования мы никто, а я на такое не пойду, даже под угрозой смерти! Не удивлюсь, если чипы мозги промывают. — Равэн, Мерфи, что вы тут копаетесь? Первая группа уже пошла! Вы полечь вздумали? Над городом три беспилотника летают, а вы тут зажимаетесь? — идиллию нарушает Габриэль — наш незаменимый лидер маленького «города мечты». Так мы называем селения, где живут без всяких железяк в теле, а именно без чипов, про которые с такой тревогой высказался только что Мерфи. Каждый житель при рождении получает в шею чип, который является и идентификатором, и золотой клеткой. Ведь как только правительство сочтёт какие-то действия объекта подозрительными — чип тут же среагирует, обездвижив или даже убив строптивого. Многие сбегали из родных городов, вырезали чипы из себя впопыхах с плотью. Обосновывались в «городах мечты», которые представляют собой полную антисанитарию, постоянную нехватку пищи, воды и одежды, но они становились счастливыми. Свободными. Я и Мерфи тут родились, нас не чипировали, мы не сбегали. Первые три года своей жизни я не помню, и очень этому рад, ведь тогда правительство начало массово избавлять мир от неугодных. Достичь кое-какого соглашения удалось, ценой жизни всей верхушки оппозиции, но остальных трогать не стали. До двенадцати лет я жил в самом чистом «городе мечты» — Самниуме. Жил, пока его не обнесли взрывчаткой до такой степени, что, казалось, погибли все. Моя семья, семья покалеченного омеги, которого я взялся тащить на себе до самых ворот. Тогда я ещё не понимал, что он мой истинный, но то, что его отпускать ни за что нельзя — знал. Мы выбрались, мы выжили. Одни в огромном мире трущоб. Истинные бета и омега. Его рана на ноге гноилась, лекарств не хватало на всех. Какие-то взрослые пытались нам помочь, но мало кому было дело до двух осиротевших детей. Начало войны мы пережили с болью первой утраты. Проводя всё своё время с Мерфи, я понял, что он особенный омега для меня. Был мал, но понятие истинного мне было знакомо. Один бета, который в то время также потерял тех, кого любил, рассказал мне, как распознать своего. Тренироваться и пытаться прочувствовать я мог сколько угодно, но прикосновения вызывали совершенно иные ощущения. Не понимая до конца, что Мерфи именно мой омега, я смог вылечить его рану. Не лекарствами, а Связью. Тогда же я и зарылся в литературу, ведь школу пришлось бросить, а переселения из одного «города мечты» в другой никак не способствовали. Спасибо и на том, что нас не бросили умирать, хотя многие не жалели даже детей. Я и Мерфи не отходили друг от друга, но и друзей мы среди этого ада себе найти смогли. В основном это были подростки, альфы, омеги. Беты редко встречались. Они все искоса поглядывали друг на друга, а вот истинными среди них какое-то время были мы единственные. За первый год мы сменили три «города мечты», потеряли двоих новообретённых друзей, впервые встретили троих истинных, вдохновившись их историей. Им война помогла найти друг друга, помогла обрести себя. Второй год прошел более спокойно в плане нападений и бегств, но нехватка еды ощущалась слишком остро. Третий и четвёртый года без родителей стали самыми тяжёлыми. Многие умирали от голода; из-за недостатка тёплых вещей просто замерзали напрочь. В отчаянии люди уходили, сдаваясь правительству. Но меня это не сломало. Не знаю от чего, но был во мне всегда железный несгибаемый стержень с выгравированным на нём словом «Выжить». Мерфи заражался этим моим настроением, что не могло не радовать и меня тоже. Закончилась эта вторая в моей жизни война обстрелом относительно крупного города. Горы трупов. Страх в глазах каждого, ведь тогда нас оцепили по всему периметру. Сбежать и выжить было просто невозможно. Всё, что у меня было тогда с собой: складной нож и пара самодельных карманных бомб, которые я делал забавы ради. Но нет, ещё у меня была воля к жизни. Мы вцепились друг в друга и замерли, смешавшись с кучей трупов тех, кого считали друзьями. Сами тогда притворились трупами. В крови и блевотине. Когда вояки стали выгружать бочки с горючим, я подкинул свою первую бомбу. Бензин сработал отличным распространителем огня. Мы смогли сбежать, но у ворот нас повязали. Вторую бомбу я отдал Мерфи на тот случай, если меня убьют. Тогда взрывать бочку пришлось бы ему. Но он взорвал две головешки вояк. Вцепился в волосы альфе и бете, притянул их близко, а между висками мелькнул огонёк. Тогда он повредил ещё и свои руки, но их я успешно вылечил. Мне было уже шестнадцать, я умело использовал то, что дала мне природа. А ещё стал впервые ощущать тот самый запах моего истинного омеги, от которого башню рвало. Но я понимал, что может быть ещё лучше, ведь судьбой нам предназначен ещё и третий. Мы снова остались одни, только я и Мерфи, опять без друзей, без «города мечты», который уничтожили. Скитались ещё пару месяцев по землям чипированных, пока военное положение не сняли. Не знаю, почему, но тогда верхушка пришла к каким-то только им ведомым выводам. Жизнь свела нас с Габриэлем, он нам и предоставил кров в его собственном «городе мечты», которых становилось всё меньше. Вторая война в нашей жизни закончилась. Пережили мы её конец с потерей друзей, и в некотором смысле с потерей надежды. И вот опять. Мы почти мирно жили четыре года, но сейчас снова обязаны бежать сломя головы не зная куда. Опять начинать всё сначала, наплевав на связи, ведь всех, всех без исключения могут убить. — Габи, куда отправилась первая группа? — мы уже покинули стены трущоб, что могло означать, что нас могут подорвать в любой момент. Не удивлюсь даже, если где-то под нами затесалась мина. Остаётся надеяться только на природное чутьё бет, чтобы не подобраться к слишком опасному месту. — К западным воротам, а мы идём на восток. Но долго там пребывать всё равно нельзя, от силы месяц, но я бы ограничился двумя неделями. — И куда нам потом? — спрашиваю чисто из любопытства, потому что сам уже точно решил, куда поведу Мерфи. — Есть один «город мечты» к востоку от Свэтфорда. Слышал о нём? — Они воздвигают бронированные стены вокруг себя. Об этом только ребёнок не слышал. Так ты, как уляжется шумиха, собираешься отправиться туда? — Предлагаю вам там обосноваться. Я сам… вряд ли туда дойду. — Почему это? Не могу сказать, что не почувствовал лёгкую тревогу, исходящую от Габриэля, но и долго об этом думать мне не позволили. Слева от нас прогремел взрыв, а над головами бороздит беспилотник. Тут уж не до вопросов становится. Я резко перехватываю руку Мерфи, дёргая его под ближайшую крышу павильона. Габи скрывается где-то в противоположной стороне. Да и вся наша довольно ощутимая группа сбежавших разбредается кто куда. Знаю, что где-то вдали нас стерегут снайперы, а беспилотники свои мишени теряют из виду слишком быстро. Стоит только переждать. — Так что, Равэн, мы теперь пойдём в Свэтфорд? — обеспокоенный голос моего омеги полностью выдаёт его страх смерти. Ну вот, а только сегодня утром предлагал залечь и ждать, пока нас обнесут бомбами. — Нет, мы с тобой идём в столицу. — Думаешь, там мы действительно сможем скрыться? — Не знаю, но… Габи что-то скрывает. Нечто очень мерзкое, от чего всё моё естество буквально выворачивает. Мерфи поглядывает в сторону остальных, усмехаясь, видимо, от вида моего перекошенного лица, ведь уверен, выгляжу я сейчас так, будто собираюсь блевануть. — Какой же геморрой родиться в нашем мире бетой, вы ведь всё чувствуете на ином уровне. — А вот и не геморрой. Ни дня бы не выжил в теле альфы, от которых слишком многого требует. Или омеги, прости, Мерфи, я тебя люблю, но эта природная потребность секса, а ещё слабое тело совсем не внушают, — выглядываю из своего укрытия в небо, но беспилотник ещё летает над нами, в поисках любой шевелящейся цели. Лучше уж бегать от них, чем от солдат, которыми кишит весь периметр восточной стены. — Что значит слабое тело? Вот ты скольких убил вояк? — Я сбился на десятом, — отвечаю безразлично, ведь мне совсем не хочется говорить на эту тему. Пусть это были бойцы — каждого из них дома мог ждать омега. Возможно, и дети, но не дождались. — Как это сбился? Десятого ты убил ещё года два назад, когда нас обнесли, помнишь? Но неважно, ведь я-то порешал около пятидесяти, в этом ты меня не переплюнул, Равэн, так что даже не заикайся о том, что омеги слабые, ни на что не годные! Я смотрю на своего бойкого малыша на полголовы ниже меня, и стараюсь, теперь уже, подавить смешки. У омег даже склонности к ожирению нет, они все остаются такими же тонкими, каким я прямо сейчас вижу перед собой Мерфи. Возникает желание подойти к этому обиженному и поцеловать, но рокот в небе тут же меняет мои планы. — Всё, улетел. Идём, — хватаю его за руку и не собираюсь отпускать. Пока мы не окажемся в закрытом, безопасном помещении, нет.

***

— Передержи нас тут три ночи. Ты меня узнал, мы не чипированы, ничего не отвечай, — кладу на прилавок три медных монеты не для того, чтобы оплатить, а чтобы освежить в памяти пожилого беты свой образ. Монетами в мире уже давно никто не расплачивается, для этого есть чипы, но в трущобах другие правила. Его глаза поднимаются на меня, внимательно рассматривая. Он может нас предать, и тут я полностью его пойму — никто не хочет рисковать, натыкаясь на гнев правительства. Но я не прогадал, обратившись именно к нему. Бета кивает, отодвигая монеты от себя вместе с маленькой электронной карточкой, которую я беру не без пренебрежения. — Я всё знаю: из комнаты не выходить, ни с кем не разговаривать, через три дня молча уйти, оставив ключ в номере. Единственное что, у нас нет еды. Бета во второй раз кивает, и в его глазах я вижу безмолвную мольбу уйти подальше. Я опять его понимаю, призывая Мерфи следовать за мной. На карте указан номер тридцать семь, а это третий этаж гостиницы. — Откуда ты его знаешь? — недоумевает мой омега. — Родились в одном городе, но бедняга не выдержал и сдался правительству. Добровольно чипировался. Он был другом моей семьи. — Ого. И как давно вы не виделись? — Восемь лет, он ушёл накануне бомбардировки Самниума. Потом я получал маленькие весточки о бете по имени Свостране. Диковинное имя, правда? Узнал, что он открыл отель тут, на окраине восточной стены, и был уверен, он нас у себя приютит. — У него должно быть много вопросов к тебе, — задумчиво тянет Мерфи, проходя первым в нашу комнату. — Да… И ты знаешь, не хочу отвечать ни на один из них. Не хочу… вспоминать. Я захлопываю дверь, тут же скатываясь по ней на пол. Я тоже устал. От бегства, от войн, от страха, от самой жизни. Но маленькие тёплые пальцы на моём лице не говорят со мной, но очень доступно объясняют, ради чего всё ещё стоит существовать. В нос ударяет знакомый и ни с чем несравнимый запах моего омеги. А ведь я даже не выпустил собственный феромон, который способен возбуждать моих альфу и омегу. — Я тебе сам альфу найду, ненасытный фанатик секса, — конечно, я не серьёзно, и он понимает это, обнимая мою голову, не давая почувствовать ничего, кроме его собственного запаха. Обычно беты должны позволять или блокировать возбуждение своих истинных, но Мерфи с завидным упорством провоцирует меня сам. — Имею я право хоть на крупицу счастья в этом чипированном мире войны? Отпусти себя! Я выдыхаю, полностью расслабляясь в руках любимого. Сдаюсь, выпуская свой феромон, который крышу сносит ещё сильнее не только Мерфи, но и мне самому. Слышу, как его дыхание тут же сбивается, а руки меня отпускают. — Да я же теку от этого, натурально, — говорит Мерфи опущенным голосом. Видимо, его взгляд затуманен, потому что кровать он находит чисто на ощупь, выкинув в сторону свой рюкзак. — Не потечёшь, пока с нами нет нашего третьего, — я тоже откидываю мешающий багаж, снимая его вместе с курткой. В ближайшие часа два одежда нам точно не понадобится. Я и сам готов кидаться заявлениями типа собственной течки, но такое просто невозможно физиологически. Конечно, беты тоже выделяют определённый секрет, позволяющий в них проникать беспрепятственно другим альфам, но не омегам, которого я в этот момент избавляю от одежды, ведь сам он сделать это уже не в состоянии. — Ещё. Выпусти ещё… — шепчет он, и тут, даже если не захочу — всё равно повинуюсь его просьбе. Маленький чертёнок, заставляющий подчиняться, хотя должно быть наоборот! Укладываю его на идеально заправленную кровать, не отказывая себе в удовольствии рассмотреть это изнывающее от желания тело. Видел его сотни раз, трогал, целовал, но всё равно приятным остаётся занятие просто смотреть на него. Сила влечения к истинным это нечто! И это нас с ним только двое. Неужели может быть ещё лучше? Неужели… нам действительно не хватает альфы? В такие моменты я думаю, что никто больше попросту не нужен. Ну и что, что мой омега никогда не оплодотворится? В условиях постоянной войны самим бы выжить. Мне достаточно и такого секса, когда у меня в руках всего один из двоих моих истинных. Нам действительно повезло, ведь у многих даже этого мизера нет. Довольствуются мнимыми перепихонами, объединяются в фальшивые семьи с целью произвести на свет потомство. Хоть это и сложнее, ведь шанс зачать ребёнка сводится пятьдесят на пятьдесят. А мне всё это не нужно. Ведь у меня есть главное — секс. Тот самый, который я могу контролировать, выводя своего омегу на новый уровень ощущений. Остальной мир потерялся для нас на несколько часов. Мы стонали, шепча друг другу на ухо всё то, что в повседневной жизни от нас не услышишь. Что поделать, раз так действуют гормоны на запахи друг друга? Может, стоит всё время заниматься сексом, а в перерывах напиваться? Тогда проблема войны никак не будет трогать нашу с Мерфи жизнь. Только вот эта самая жизнь существенно может сократиться, а такой расклад меня не устраивает. Нужно возвращаться к реальности. — Мерфи? Эй, ты живой там? — спрашиваю, спустя какое-то время полнейшей тишины. Он не должен был уснуть, никогда не засыпает так рано. — Нет, я испустил свой дух. Но ты говори, — великодушно разрешает он мне. — Тебе тут не нравится? — Судя по ответу, который вертится у меня на языке, мне не нравится нигде. Ведь тут чипированные выродки, а там голодные трущобы. Какой у меня выбор? — Один из этих выродков нам помогает, заметь. — Только потому, что сам мечтает всю эту систему к чертям снести! Да он же натурально от страха трясся, увидев нас. Заговорит — и капут! Не ему, так нам. — Друзей всегда иметь полезно. С ними выживать, как видишь, легче. — Да ты же натурально людей используешь, выкидывая, как ненужный мусор при ненадобности. — А разве может быть иначе? Выбирая между тобой и всеми остальными, я выберу тебя, а потому никто больше не имеет значения. Когда-то я и привязывался к остальным, но быстро понял, что это ненужные связи. Как только они отыгрывают свою роль — вся польза в них теряется. — Ну ты и сволочь, Равэн! Говоря это, омега прижимается ко мне плотнее, словно под словом «сволочь» имелось в виду «люблю тебя безмерно». Он и любит, я знаю. — Три ночи, — снова разрезаю тишину. — Проведём тут три ночи, с окончанием последней покинем этот город. Столица высоко в горах, поэтому готовься к изнурительному подъему и совсем редким привалам. Стоять на одном месте мы себе позволить никак не можем. Пользоваться транспортом — тоже нет. Разве что некто с чипом в шее захочет прокатить нас на своей тачке, но кандидатов на эту роль у меня нет. — Спокойной ночи, — слышу вместо ответа. Этим он показывает, что согласен со всем. Омега практически никогда не спорит со мной, как преданная собачка, но не могу сказать, что это плохо, ведь… — Я люблю тебя, Мерфи. Сладких снов. Но помни, что счастлив будешь только наяву. — Знаю, — невнятно, не верит, боится. Я тоже боюсь.