В это же время, через год. (by this time next year)

Кагеяма первый, кого приходят вербовать. С телефоном, будто приклеенным к уху, с планшетом и красной бейсболкой, на финальном матче Региональных соревнований в Тохоку появляется неизвестный. Хината сразу же замечает его, и мысли его занимают враждебную позицию, потому что мужчина надел бейсболку — бейсбол-ку! — на волейболь-ную игру. Раз уж он собирался смотреть их матч, то, как минимум, мог бы соблюсти расцветку Карасуно. Красный цвет напоминает Хинате о Некома, и он прыгает сильнее, выше, чем до того, и расстраивается ещё сильнее, когда ладонь бьёт пустоту, потому что Кагеяма посылает мяч к боковому спайкеру второгодке. Который промахивается, шлёт мяч в сетку, и Кагеяма не скупится в выражениях, что тот потом весь дрожит и едва не плачет. Но когда Кагеяма снова отдаёт ему пас, Хината замечает, что мяч идёт высоко и плавно к просвету, который даже Нойе-сенпаю было бы сложно защитить. И это происходит именно в этот момент: мужчина в кепке захлопывает со щелчком свой телефон и уходит, расталкивая ликующих болельщиков, вторящих нескончаемые «go, go, let's go, let's go, Karasuno!» Они выигрывают эту игру, — а как, черт возьми, иначе! — и Хината и думать забывает о красной кепке вплоть до самой середины июля. Когда Такеда-сенсей посреди тренировки вдруг выбегает из спортзала. Теоретически, Хинате пора бы прекратить ходить сюда с концом весны, но их сенпаи, когда-то оставшиеся на весь третий год, дали тем самым начало новой клубной традиции, оставив как наследие, и теперь все знают, что третьегодки остаются до последнего, то есть, до выпускного. Хинату съедает любопытство: с чего сенсей так выбежал? Так что он весь внимание, когда Такеда-сенсей вбегает обратно десятью минутами позже, раскрасневшийся и запыхавшийся, и взволнованный в самом позитивном смысле. Он шепчет что-то на ухо тренеру Укаю, и они ещё некоторое время шушукаются, больше размахивая руками, нежели общаясь словами, а Хината успевает дважды получить мячом в лицо за своё неадекватно направленное внимание. «Кагеяма!» — резко гавкает тренер, когда тренировка заканчивается, подзывая к себе жестом. Кагеяма глядит секунду на метлу, что наконец вытащил, и всучивает её Хинате. Последний возмущается, прыгает вверх и вниз и громко возмущается, мол, Кагеяма отлынивает от работы, ломает устои командной игры, а тот, как обычно, игнорирует всё. Хината дуется ему вслед, короткое мгновение, а затем призывает все силы к рукам и с криком и шваброй бросается — чистить полы: поскорее закончить работу, чтобы накинуться на Кагеяму, требуя допустить и его в это глупое, тайное шушукание. Однако, ждать ему не долго всераскрывающих пояснений, потому что внезапно крик «Да!» и вскинутый вверх кулак Кагеямы поднимают на уши весь спортзал, и ребята несутся напролом, чтобы узнать, о чём переполох. Это та же реакция, тот же жест, которыми извечно недовольный Кагеяма знаменует свои удачные «невероятные» быстрые. И Хината тут как тут, пружиня на пятках и и наваливаясь на плечи Кагеяме, тараторит: «Что? Что такое?» Кагеяма скидывает его, с улыбкой величайшего засранца всех времён и народов отвечает:  «Ничего». «Кагеяма!» он знает, что походит на капризнящего ребёнка, а рядом с ним Цукишима и Ямагучи… ну, буквально они не выспрашивают, но по их глазам видно: «Расскажи нам, Кагеяма, давай уже.» Тренер и Такеда-сенсей обмениваются взглядами, а затем кивают, и улыбка Кагеямы — невозможно, но факт, — становится ещё более засранческой. «Меня пригласили два университета», — говорит он, тыча себе пальцем в грудь.  «Следующей весной в волейбол я буду играть в Кейо.» «Тебе все равно нужно будет сдать экзамен, даже если уже приглашён», — торопится сказать Такеда-сенсей, хотя его улыбка светится гордостью за своего маленького пушистого воронёнка, что полетит играть в волейбол университетского уровня. «Я сдам», — всё с той же уверенностью говорит Кагеяма, как когда он говорит Хинате, что даст ему идеальный пас. Он смотрит прямо на Хинату, и Хината вздрагивает и краснеет: а вдруг, Кагеяма знает, что у него за образы в голове витают, вроде тех, где Кагеяма разговаривает с ним во время игры. Но потом Кагеяма просто тычет пальцем в него и говорит: «Ты тоже, чтоб поступил туда.» Хината, глупый, наивный идиот Хината, широко улыбается и кивает и спешит ответить: «Да!» Он пока не представляет, во что ввязывается. * * * Чтобы отпраздновать это событие, тренер Укай приводит команду в караоке-бар, а Такеда сенсей начинает свою волынку о весе ответственности. «Спокойно, спокойно, я не дам им заказать ничего алкогольного, — говорит тренер, а сам подмигивает им над растрёпанными волосами учителя. Хината не удивляется, когда напиток Кагеямы прибывает с тонкой красной соломинкой, и тренер очень, очень внимательно следит за тем, чтобы он попал только и исключительно к Кагеяме. «Дай мне попробовать, — настаивает Хината, — распластавшись на подушке рядом с ним. Второгодки в фоне увечат известные хиты K-pop, а Ямагучи пытается уговорить Цукишиму выбрать хотя бы песню. Кагеяма немного хмурится, но разрешает: «Не выпей весь.» Разумеется, Хината так и поступает, втягивая щёки, высасывает всё до капли. Его смех больше походит на хрюканье, когда он отбивается от пытающегося забрать свой напиток Кагеямы. «Мягкий», думает Хината про вкус. Подходящий выбор для Кагеямы, который скорее стал бы под пулю, чем выпил что-нибудь розовое или с зонтиком. Это просто кола с чем-то покрепче, лёгкое жжение, скользящее по горлу и плавно стекающее вниз. Соломка глухо сёрбает, когда натыкается на один лёд, и Хината отодвигается с громким «ах!»-ом свежести. Кагеяма даёт ему не менее освежающий подзатыльник. «Тупица. Что я тебе сказал?»  Он качает головой и машет тренеру, который по виду одновременно и впечатлён и обеспокоен скоростным питьём Хинаты. Он снимает телефонную трубку со стены и что-то шепчет. Когда официантка появляется с подносом, на нём уже две «кока-колы», и тренер усмехается и показывает парням большой палец вверх. Жест не ускользает от внимания Такеды сенсея, который давится воздухом и начинает квохтать, как курица-наседка, пока тренер не ерошит ему волосы и не суёт микрофон в руки. Такеда сенсей одухотворённо исполняет опенинг из Love Hime, а Хината и Кагеяма закрывают уши и хохочут. Смех Хинаты получается немного пустым, хотя он и рад за Кагеяму, на самом деле рад. Но он солгал бы, сказав, что ни чуточки не завидует. «Следующим придут ко мне», — заявляет он громко и смело. Официантка снова входит с подносом и ставит на столик пиццу, на которую Хината с радостью накидывается быстрее всех. Кагеяма берёт кусок, прежде чем всё исчезнет в недрах бездонного желудка, и просто держит его обеими руками, тупо уставившись. «Неплохо бы», — в конце концов говорит Кагеяма. «Так и будет!» — Хината сглатывает и почти давится, потому что ест слишком быстро. Он запивает пиццу ещё одним огромным, щекотным глотком того чего-то, «тренерской контрабанды».  «Просто смотри! И из Кейо тоже, или… или, может быть, откуда получше!» «Кейо — лучше всех», — отсекает Кагеяма. Он надкусывает румяный край и улыбается, чуть-чуть. «Вот увидишь», — говорит Хината. Он тянется к очередному кусочку пиццы, но Цукишима шлёпает его руку и говорит что-то о том, что вербовать к нему придут только во снах, если он растолстеет. Тренер контрабандистит им ещё по одной, а затем Такеда сенсей сворачивает веселье и настаивает отвести всех по домам.   * * * Первым колокольчиком для Хинаты о том, что он, возможно, подписался на невыполнимое задание, становится школьный опрос. Он вписывает три своих варианта университета, соответственно, Кейо в графе # 1, и передаёт опросник своему классному руководителю. Когда она читает его, то внезапно вздрагивает, как от шока, затем быстро оправляется и говорит:  «Хината-кун, ты можешь зайти в офис после занятий?» «У меня волейбол», — говорит он автоматом. Сенсей немного удивляется. «Разве тренировки не по утрам?» «Да, но…»  — Он сжимается весь, кидает взгляд на Кагеяму, который смотрит в ответ. Понижает голос и говорит: «Я сейчас хожу дополнительно». «Понятно»  — Глаза учительницы пробегают листок Хинаты и останавливается на выбранной им карьере: профессиональный волейболист, — накорябано очень тесно, на полях, потому что подходящего флажка не было. Среди типичных вариантов профессии учёного или учителя или кого ещё. Хината сжимает край стола и выпаливает: «Но я могу во время обеда!»  — слишком громко и воодушевлённо. Учитель говорит, что сгодится, и Хината может идти, и он возвращается к своему столу. Кагеяма даёт ему дружеский подзатыльник и спрашивает: «В чём проблема?» «Я не знаю», — говорит Хината, потому что он действительно не знает. У него просто плохое предчувствие, какое-то напряжённое, тревожное чувство внизу живота. * * * Кагеяма буравит его взглядом, когда слушает оправдания Хинаты, почему тот не может сидеть вместе и обсуждать стратегии за обедом. Он машет руками и говорит: «Прости, это не я виноват! Сенсей хочет поговорить о моём будущем или ещё о чём». «Не прогуливай тренировки», — фыркает Кагеяма и делится с ним дынной булкой. «Ты в волейбольном клубе, так?» — спрашивает Сенсей, вынимая опросник Хинаты из папки и кладя его на стол. — «И хочешь стать профессионалом?» «Да!» — Хината отвечает, словно других вариантов не существует. Для него нет. Головы других учителей выглядывают над сепараторами, и он осознает, что свой ответ он выкрикнул. «Хорошо», — говорит Сенсей с выражением лица человека, съевшего что-то кислое. Она просматривает список школ Хинаты и говорит:  «Кейо — очень престижный университет». Хината энергично кивает. «Ага.» Она колеблется.  «С тем, как твои оценки выглядят сейчас, не никакой возможности на поступление». Хината кивает ещё, слабее. Он уже знает сам.  «Я собираюсь учиться очень усердно!» «Хината-кун…» — Сенсей снимает очки и вздыхает. Кислота выражения усиливается. «Нет никакого  способа сказать это мягко. Я не уверена, что ты в принципе способен сдать вступительный экзамен. Если ты действительно серьёзно настроен, тебе нужно пойти в подготовительную школу. Собственно, ты должен бы уже заниматься в ней. Теперь, возможно, даже придется отказаться от клуба.» «Ни за что!»  Недовольные макушки снова высовываются над тонкими перегородками, но он их не замечает. Ответ на «что ты хочешь сделать со своей жизнью?» преследует его, отнимая сон. С тех пор, как Кагеяму рекрутировали, возможно, даже раньше. Он не думает, что сможет бить по мячу с пасса не Кагеямы, как бы глупо это ни звучало. Есть только такой волейбол, и он последует за ним, куда бы он ни вёл. Он зачешет назад мешающуюся чёлку и повяжет мотивационные банданы на лоб, будет пить слишком много кофе и читать английские книги, пока глаза не начнут кровоточить. Он пойдёт за Кагеямой, даже если это убьёт его. Только бы доказать, что достоин. Сенсей снова вздыхает, словно собирается полностью сдуть весь воздух из лёгких, и сдаётся, и начинает рыться в другой стопке папок на своём столе. Она достаёт аккуратно напечатанный список на белой бумаге и протягивает его Хинате. «Это, — говорит она. — «Это те школы, которые я рекомендую тем, кто целится на Кейо. Если приложишь столько же усилий к учебе, сколько к волейболу, может шанс и есть». «Сенсей», — говорит он с благоговением. Он чувствует, как его что-то распирает, он вот-вот взорвется. Он хочет обнять ее. Возможно, чувствуя это, Сенсей отодвигает свой стул и говорит: «Это всё. Ещё есть время пообедать, если поспешишь». «Да», — говорит он, вспоминая про дынную булку в своей сумке. «Спасибо!» «Тогда поторопись», — говорит она, и Хината улетает, прежде чем она снова успевает вздохнуть. * * * Есть только три занятия, которыми Хината может заполнить свое время: игра в волейбол, учёба или сон. Сенсей рекомендует учиться и спать. Тренер Укай советует играть в волейбол и спать. Кагеяма ничего не советует, потому что он засранец. Хината считает себя сгустком нескончаемой энергии и потенциала, поэтому он предпочитает учиться и играть в волейбол. Никакого сна. Во всяком случае, до марта. Утром он просыпается и бежит в школу, чтобы открыть спортзал. В половине случаев Кагеяма уже на месте, свет включён и сетка натянута, тренирует подачу в прыжке идеальной формы. В таких случаях Хината любит пробраться внутрь, бесшумно положить свою сумку, а затем выкатиться кубарем на площадку, с криком: «РАСКАТЫ ГРОМА!» отбивая мяч обратно к нему. Кагеяма обычно фыркает, что является его эквивалентом смеха, и они оба улыбаются, вспоминая об их энергичном семпае. Затем стекается остальная часть команды, по двое, трое, группками, и они разминаются и начинают тренировку всерьёз. Кагеяма — капитан команды, только потому, что он *** и подсек Хинату, когда они состязались наперегонки за позицию, а Хината — вице-капитан. Они ведут себя как Даичи и Суга, даже не осознавая этого — Кагеяма пугает всех новобранцев, а Хината успокаивает их и подбадривает. Это работает для них. Этим утром, заверяя первогодок, что Кагеяма на самом деле не сбросит их в реку, если они не смогут принять все подачи, что он им посылает, он думает про себя, что подготовительная школа будет стоить того, даже если сейчас она настоящий ад. Всё обретёт смысл, если он сможет встать на новый корт с Кагеямой и будет вот так же отводить очередного дрожащего кохая к скамье. Когда практика заканчивается, и Хината метелит пол метлой, Кагеяма стоит на периферии и «контролирует», такой весь из себя, и говорит: «В какую школу ты ходишь?» «Я — хожу — сразу — во две», — говорит Хината, слово или два на каждый взмах. «Английскую — и — обычную.» Кагеяма открывает рот, но затем мяч прилетает прямым попаданием ему по голове, и хор криков поднимается с другой стороны спортзала («Ты идиот! Он нас прикончит!»). Стайка второгодок ныряет за трибуны. Кагеяма говорит: «придержи. эту мысль» и идёт через зал с аурой преднамеренного геноцида. Как только все мётлы, мячи и сетка сложены в шкафу, и клубная комната надёжно заперта, наступает время науки. Хината выкапывает из своей сумки лист и передаёт его Кагеяме, говоря: «Я хожу в те две сверху». Они ведут себя так, как будто это неожиданное совпадение, когда Кагеяма появляется в той же школе на следующей неделе. Когда Хината чувствует, что из его глаз действительно пойдёт кровь, если он попытается выучить хоть ещё одну английскую фразу, он бросает записки Кагеяме. Карикатуры учителя в виде огнедышащего дракона, вопросы о том, кто должен быть на стартовой ротации. Кагеяма раскрывает каждую с его глупой полуулыбкой, но никогда не отвечает. Хината не перестаёт их ему подбрасывать. * * * «Проснись!» Хината пытается открыть глаза на крик тренера Укая. Его верхний предел — это открыть один, на половину. Он отдалённой частью сознания понимает, что покачивается, стоя на ногах, он в спортивной одежде, посреди спортзала. Волейбольный мяч катится и останавливается где-то за ним. «Ххмммггррхм?» — Он говорит. Тренер хлопает его по спине. «Хината-кун, живчиком! Чего ты такой дохлый?» Он наклоняется ближе и шепчет: «Ты не бухой, случаем? Я ведь не направил тебя по наклонной?» Мозг Хинаты пытается обработать поступающую информацию. Сейчас перерыв, но впереди ещё часы и часы волейбольной тренировки, каждый день, и каждый день он всё ещё ходит в школу и грызёт гранит науки до восхода солнца. Он гордится своей сумасшедшей выносливостью и отказывается брать передышку. У него точно нет времени на наклонную дорожку, даже на водичку попить. «Я не пьяный. Я просто устал». «Устал?» — Тренер восклицает, кажется, его начальное предположение ему нравилось больше. Похоже, будет читать нотации, но Такеда-сенсей пресекает его на корню, вручая Хинате несколько монет со словами: «Почему бы тебе не выпить кофе, Хината-кун?» Кофе. Кофе это «оно». Он чувствует, что кивает, и его ноги сами направляются к коридору, отдельно от остального тела. Кофе. Он должен найти кофе. «Ты слишком давишь на себя», — произносит торговый автомат голосом Кагеямы. «Ась?» — Хината смотрит на табло автомата. Осторожно стучит одним пальцем. — «…Кагеяма?» Кагеяма появляется с другой стороны.  «Что ты делаешь? Разговариваешь с машиной?» «Я думал, что ты внутри», — говорит Хината, он настолько устал, что даже не подозревает, насколько глупо это звучит. Он трижды пытается всунуть монету, прежде чем Кагеяма издаёт тяжкий вздох, словно имеет дело с величайшей обузой когда-либо существовавшей во вселенной, и сам вкладывает монеты в правильный слот. «Что хочешь?» «Кофе», — отвечает, наблюдая, как пальцы Кагеямы зависают над различными вариантами. Кагеяма закатывает глаза. «Я догадался. С чем кофе? Молоком? Сахаром? «Молоком и сахаром». Он отдаленно осознаёт, что Кагеяма, как бы, заботится о нём, и обычно его куда более взволновало бы такое проявление дружбы, но сейчас он вымотан как собака и даже не замечает. На этой неделе ему перепало всего шесть часов сна, и пока только среда. Он раздумывает над эффективностью спичек в глазах в его миссии продраться через задание по классической японской литературе этой недели. Торговый автомат выкашливает холодную банку кофе. Кагеяма её подаёт, и Хината благодарен за холодный, немного горький, вкус на языке, отгоняющий сильную августовскую жару. Кагеяма смотрит на него, брови сдвинуты, не одобряет и, возможно, немного волнуется. «Тебе не надо заходить так далеко для меня». Сонно, Хината щурится на него поверх банки и говорит: «А вот и надо. Кто ещё сможет принять твой пасс?» Это его самая осмысленная фраза за весь день. Кагеяма не находит, что ответить. В августе, перед межшкольными, у учеников неделя каникул от тренировок и подготовительных школ за счёт Обона. Хината надеется наконец отоспаться, вспомнить, каково это: не чувствовать себя полностью измотанным, оставаться в постели, пока солнце не блеснёт в его окне и не разбудит его, а не будильник. Не может дождаться. А потом его мама будит ни свет ни заря, говоря, что он должен помочь убрать дом и купить овощи для подношения, и эта мечта летит в топку. По пути на рынок он останавливается и покупает еще один кофе в торговом автомате и некоторое время держит прохладную банку у лба. И засыпает так, стоя, на пару минут, пока случайный прохожий не задевает его шуршащим пакетом, полным полуготовой еды из комбини, и он встряхивается хорошенько и находит фруктово-овощную лавку. По пути домой, потягивая второй кофе из вендинговой машины, он вытаскивает свой телефон и пишет Кагеяме. Тема: обон Текст: и у тя мам с катушек едет на Обон?  Он не ожидает получить ответ, поэтому его охватывает забавное чувство, когда его телефон тренькает, и вот — ответ от Кагеямы. Тема: идиот. Текст: хуже. Хината хочет расспросить поподробнее, но через секунду приходит фотография с хмурым лицом Кагеямы рядом с ведром, щёткой и надгробием. Он проверяет время и видит, что еще даже не девять, а Кагеяма уже убирает семейные могилы. Тема: ok Текст: ты победил Он нажимает «отправить», затем убирает телефон, когда подходит к своему дому.  «Я дома», — кричит он, заряженный энергией переизбытка кофеина, и снимает свою обувь в гэнкане. Его мама и Нацу закончили убирать дом и украшать бутсудон цветами, так что все, что осталось — это убраться на могилах. Воздух практически проседает под запахом благовоний на кладбище и у него сразу разыгрывается головная боль, и он плетётся за мамой и Нацу, когда они ведут к предкам. Он отвлекается, понимая что ищет глазами одно знакомое лицо единственного и неповторимого Кагеямы среди собравшихся на кладбище. Он так и не находит его, и не получает больше сообщений. И в любом случае это не имеет значения, потому что его мама кричит что-то о почтении к своим предкам, когда она ловит его за проверкой телефона вместо того, чтобы срывать поросли плюща с надгробия Бабушки. На второй день Обона он наконец-то исполняет мечту, и после двенадцати великолепных часов сна расклеивает свои ороговевшие веки, чувствуя себя почти человеком. Он хватает мяч, прежде чем мама успеет позвать его помогать с фонариками, и целый день проводит за впечатыванием мяча в стену, пока его не зовут собираться на фестиваль. Юката Хинаты тёмная, монотонно синяя и слегка большеватая для него. Оби слегка выгорел и немного перекошен, и его мама нескончаемо суетится вокруг него, говоря, что он должен выглядеть презентабельно перед предками. Они оба знают, что она на самом деле не верит в эту муть, и Хината подозревает, что это оправдание попоказушничать перед соседками, типа: «Посмотрите на моего сына Хинату, он сейчас вырос и заместитель капитана волейбольного клуба. Тебе бы хотелось такого же сына, признай!»  Это не самое страшное, что происходит в мире, поэтому он снижает нытьё на минимум («мааааААМ!») и не скрывает своего садистского злорадства, когда Нацу украшают большим пушистым бантом. Подвешивают вырвиглазно-яркий узорчатый веер. В волосах у неё ленты, а с её крошечного запястья свисает небольшая узорчатая сумочка, которой она размахивает взад и вперед, словно готовясь зашвырнуть на солнце. Розовые цветы на юкате грызутся с ее рыжими волосами, но она всё равно выглядит очень мило. «Все готовы?» — Голос мамы задорный и яркий, когда она хлопает в ладоши, спрашивая. Ее собственная юката — темно-синяя, как у Хинаты, но усыпана ненавязчивым геометрическим узором. «Осс», — автоматически отвечает Хината, забыв, что он не на тренировке.  Мама одаривает его смешливым взглядом и выводит их всех за дверь. Фестиваль проводится в храме, и Хината видит свет фонарей задолго до того, как они достигают их. Нанизанные, они висят у ворот, покачиваясь на ветру. Возвышающаяся сцена стоит в центре храма, наполненная танцорами и звуками барабанов тайко, и яркими красками. Звук барабанов резонирует в груди Хинаты, вплоть до косточек, заряжая его энергией по самые уши.  Он находит Кагеяму. Тот стоит лишь настолько близко, чтобы это технически можно было назвать «участием» в праздновании. «Мама, я нашел Кагеяму, пока!» — быстро выкрикивает и убегает, прежде чем она может попросить его остаться присматривать за Нацу. Кагеяма одет в чёрное, — потому что, а какой ещё цвет? — и в шляпе, которая выглядит на нём очень глупо. Кагеяма, вероятно, сам осознает это, потому что, как только замечает приближающегося Хинату, он срывает её с головы и отбрасывает в какие-то безымянные кусты. «Иди куда шёл», — шипит он. Хината не слушает, запрыгивая ему на спину и цепляясь крепко, как обезьяна.  «Кагеямаааааа!» «Хината», — рычит он. — «Слезь с меня».  «Ни за что, ты ж здесь загинаешься со скуки. Ты уже запустил свой фонарь? Танцевал?» «Я не — говорит Кагеяма, отдирая пальцы Хинаты от своих плеч, — танцую. Не умею». «И не надо, там не столько танцуют, сколько ходят, очень медленно. Плюс руками двигают», — настаивает Хината. Он даёт себя скинуть, но затем хватает Кагеяму за руки и начинает тянуть. Когда Кагеяма упирается копытами, как осёл, Хината вытаскивает свой козырь, прищурив хитрые глаза: «Что подумают твои высокочтимые предки?» — говорит тоном, который его мама использовала днём. Кагеяма вздыхает и выглядит так, будто только что укусил юдзу, приняв её за свиную булочку, потом вскидывает руки вверх. «Хорошо. Пять минут. Но я предупреждал». Хината категорически не верит, чтобы когда-то в прошлом Кагеяма, карапузом в первой своей юкате, не бежал с визгом в круг, чтобы присоединиться к танцу. Зато легко может представить, как маленький, пухлый Кагеяма ступает шаг в шаг за своей матерью, подражая её плавным движениям. И хныкает, когда он пропускает шаг или теряет свой гета в толчее. Каждый ребёнок танцует в Обон, и Хината знает, что после всего одного Обона, ты никогда, никогда не забудешь движений. Вот почему он не испытывает терзаний совести, толкая Кагеяму в круг, и вскакивает перед ним, уже вливаясь в ритм, улыбаясь старику перед собой с его столь же немолодой женой и крошечной внучкой, мельтешащей рядом. Малышка глядит на лицо Кагеямы и прячется за бабушкой с дедушкой. Хината смеется так сильно, что думает, что описается. «Это глупо,» — говорит Кагеяма. Хината хватает его и втягивает обратно в круг танцующих. «Нет! Ты должен танцевать еще как минимум три минуты. Ты обещал». «Я ужасен в этом», — бормочет Кагеяма. «Но это так просто, — говорит Хината. — Просто повторяй за людьми на сцене». Ухмыляясь, Хината отпускает его и делает огромные пружинистые шаги, на 120 000% более энергизированные, чем все вокруг, махая руками по огромным дугам. И жестом призывает Кагеяму делать то же самое. Кагеяма, неожиданно, краснеет. Кагеяма с достоинством отстрадал еще три минуты и удалился с танцевальной площадки с такой поспешностью, будто она в огне, и спрятался за кустами. Хината остаётся и танцует ещё. Он замечает Нацу с мамой в толпе, они — смех и улыбки, и машет им, пусть они и не замечают. После того, как он насытился танцами для мёртвых людей, он вытирает пот с лица рукавом и находит Кагеяму. Он настаивает на том, чтобы купить обоим парные маски Пикачу, одну он пристраивает на голове Кагеямы, криво и косо, и заставляет его съесть с собой половину порции данго. Это хороший вечер. Это также, вероятно, самое долгое время, когда они не говорили о волейболе за два (считай, три) года. Хината поворачивается, чтобы поделиться этим откровением, но Кагеяма тоже смотрит на него, и Хината внезапно забывает, что собирался сказать. Тогда он слышит зов мамы: Нацу устала, и они сейчас возвращаются домой, и не мог бы он быть хорошим старшим братиком и понести Нацу на спине. «Эмммм», — говорит он, и поворачивается к Кагеяме. Он указывает на свою семью. — «Мне нужно идти. Напиши мне о стартерах перед тренировкой на следующей неделе?» «Да», — говорит Кагеяма. Он кивает немного с запозданием. — «Пока.» «Пока.» Нацу похожа на связку премилой, но всё равно тяжелой картошки на спине, когда он и его мама медленно продвигаются к дому. Благодаря этому у него много времени на раздумья о волейболе и Кагеяме. А ему предстоит учиться все выходные, думает он с неохотой. Не хочется, но если он позволит себе расслабиться, он не сможет попасть в один университет с Кагеямой. И это, он начинает понимать, по какой-то причине, худшее, что он может вообразить. * * * Фраза, что Кагеяма первый, кого приходят вербовать, подразумевает, что кого-то вербовать приходят вторым. И, как он и хотел, это приходят к нему. Но не из Кейо. Обратно в школу и волейбольный клуб, также означает обратно к бессоннице, поэтому сначала Хината решает, что, этот мужчина в куртке Университета Васеда, пришедший во второй день межшкольных, предлагая место в их волейбольной команде… ему просто снится. Галлюцинации бывают с недосыпа. Но затем тренер Укай весь такой: «Ну, какой будет ответ?», и он понимает, что это на самом деле, и что, святые волейбольные мячики, он может попасть в Васеда, если только, чёрт возьми, того захочет. Но затем он смотрит через площадку на затылок одного засранца, секущего один за другим идеальные спайки, делающего вид, что не пытается при том подслушивать. «Эмм», — говорит он, теребя руками свою потную футболку под пристальными взглядами тренера Укая, Такеды сенсея и «Васеды». — «Это хорошее предложение, но…» «Но?» — Васеда переспрашивает, удивлённо. «Но яхочупойтивкейо», — выдаёт он скороговоркой, красный в лице. Он опускает голову, и его потные пряди прикрывают глаза, и ему не приходится видеть их реакции. «КЕЙО?» Хината съеживается. Он ждет насмешки: «Это слишком престижное место!» и «Раскатал губу, малявка!» Вместо этого Васеда стучит кулаком по открытой ладони и цедит сквозь стиснутые зубы: «Наши вечные соперники. Я не дам им заполучить тебя». Хината моргает.  «Ась?» «Я не отступлю, так что ты будешь в Васеда!», — говорит парень Васеда, кивая — себе, Хинате, всем зевакам. — «До скорого». «Эммм», — снова говорит Хината. Он оглядывается и видит, как Цукишима и Ямагучи ржут, схватившись за животы. Кагеяма пристально смотрит на него. «Ты серьезно настроен на Кейо?» — Кагеяма спрашивает, когда Васеда уходит, обещая вернуться и украсть всех талантливых новобранцев, прежде чем Кейо сможет наложить на них свои «грязные, загребущие, склизкие ручонки». «Конечно!» — Хината стискивает кулаки и искренне держит их перед собой. Жест выглядит слабовато, и он немного покачивается. — «Я пойду туда, куда пойдёт Кагеяма». На другом конце площадки Цукишима и Ямагучи начинают откровенно гоготать. «Не надо только голубятню тут разводить, Хината», — говорит Цукишима, всё ещё посмеиваясь. Хината надувает обиженно щёки, но вскоре сожалеет об этом, когда Цукишима повторяет жест, но делает его потом неприличным, и потому сдувает щёки. «Нет тут ничего такого», — бормочет он, больше для себя, и поднимает с пола мяч. Он вертит его в руках, смотрит на него и снова повторяет:  «Ничего такого». Они не выигрывают межшкольные, но всё в порядке, потому что они всё равно на них попали, они действительно чертовски постарались. И у них всё ещё есть Весенние соревнования. * * * Вечером в подготовительной школе Хината передаёт Кагеяме записку с вульгарным рисунком, на который он перенёс издёвку Цукишимы на него самого с Ямагучи. Рисунок состоит из палочек и кружочков, и Цукишима с Ямагучи там подписаны для узнаваемости. Но самая важная часть его карикатуры это речевой пузырь: «Не надо только голубятню разводить, Ямагучи». Кагеяма не удерживает смешок, а потом кажется сам удивлённым тем, что он действительно рассмеялся. Впервые он пишет ответ и небрежно бросает записку в Хинату, как будто не замечая, какой значимый был этот прогресс в их альянсе. Хината разворачивает комок, практически вибрируя от волнения. В нём всего два слова: «Ты идиот». Хината перечитывает их три раза, затем улыбается сам себе, складывает записку и кладет ее в карман рядом с телефоном. Они должны сейчас играть с флэш-картами со словами, которые уже покромсали его мозг. Он не может сосредоточиться, он едва способен читать. Глаза то и дело закрываются, как вдруг учительница хлопает руками по его столу, и он подскакивает так сильно, что даже падает с сиденья. Кагеяма и учительница смеются, и она отправляет его умыться и, по-видимому, очухаться наконец. Он на секунду или две вздремнул, положив голову на стену, затем брызнул холодной водой на лицо и стал вынимать телефон из кармана, чтобы на что-нибудь отвлечься и заодно проверить время. Он почти роняет телефон, когда видит сообщение от Кенмы. Тема: Без темы. Сообщение: как дела? Кенма мало писал с тех пор, как поступил в универ в прошлом году. Считай, ни разу. Хината пытается напечатать внятный ответ сквозь неконтролируемо опускающиеся веки и сдаётся, исправив двадцатую опечатку. Он заканчивает тем, что отправляет: Тема: учсебьа. сообщение: в поьгтофке, чст ты деаешшь? Ответ приходит уже когда он возвращается на своё место рядом с Кагеямой. Вибрацию особенно хорошо слышно в тихом кабинете (учительница мрачно смотрит на него и поднимается со своего стула), а Хината читает: Тема: Без темы. Сообщение: у тебя инсульт случился? Но затем учительница конфискует его телефон и запирает в своём столе. «Никаких телефонов во время занятия», — говорит она по-английски. Хината морщит лоб и говорит: «А?» «Ни-ка-ких те-ле-фо-нов», — преувеличенно произносит она, помахивая в такт пальцем. «Это значит, прекрати текстить и начинай учиться», — говорит Кагеяма. Правильно! Он вспоминает, что он здесь ради цели, каким бы неимоверно скучным и в корне диким для него ни было это занятие, садится прямо с обновленной целеустремлённостью. Он переворачивает флеш-карту и сразу же теряет осанку, когда понимает, что не понимает, что на ней написано. Он хочет спать. Он хочет жениться на своей кровати. Он хочет свернуться калачиком под одеялами и, проснувшись, хочет очутиться на университетской площадке вместе с Кагеямой. Только когда он поздно вечером зомби-топает домой, он вспоминает, что Кенма пошёл за Куроо в Васеда, так что нет в этом ничего странного. А Цукишима — ану его в задницу! В смысле… не в том смысле… В сентябре Хината сдаёт все свои промежуточные и успешно переходит на следующий семестр. Может, это и не звучит впечатляюще, но если учесть, что это Хината… Так что это большое дело, когда он получает больше 60 по математике и, невероятно, жирные 65 обведены красным в верхнем углу его экзаменационного листа по английскому — его худшему предмету на сегодняшний день. Он оборачивается на своём стуле и кричит: «Кагеяма!» и держит листок, улыбаясь и тыча пальцем, он едва способен усидеть на месте. Кагеяма выглядит удивленным, затем ухмыляется и показывает свой собственный. 60 по английскому, 64 по математике. Остальные их предметы более посредственные и более менее схожи. Хината не долго празднует победу, так как вспоминает, что Кагеяме не нужно беспокоиться, так его вступительный будет с большой поблажкой, как рекрутируемому в волейбольную команду. Хинате же приходится драть задницу, но, после трёх лет зачётов на границе прохождения, внезапно всё кажется немного более достижимым. * * * В конце концов он выработал свою рутину. Просыпается, тренируется, посещает занятия, ещё немного учится, идёт в подготовительную школу, а затем учится, пока буквально глаза сами не откажут в сотрудничестве. Чаще всего утром он просыпается на столе лицом вниз, на щеках и руках — размазанные чернила, а на спине можно ставить крест — так болит. Обычно на его телефоне как минимум пара сообщений от Кагеямы, например: Тема: идиот Текст: ты уже поднялся? а также: Тема: проснись Текст: не опаздывай! Кагеяма обычно ждет его возле клубного зала с кофе из автомата. Хината всегда радостно и громко принимает его, объявляя, что это его топливо, и согревает о него руки, когда погода становится холоднее, и торговые автоматы начинают снабжать горячим видом напитков. Некоторое время тренировки являются единственным отклонением от рутины. Хината живет ради них. Он живет ради криков ободрения и слов поддержки команды, подбадриваний Ячи, ради Такеды сенсея и тренера Укай, которые всегда так живо реагируют со скамейки запасных каждый раз, когда происходит что-то неожиданное. Но наиболее жив он в тот момент, когда он и Кагеяма просто знают, и Хината бежит и прыгает, и его ладонь точно бьет по мячу. Примерно так всё и идёт два месяца. Тёплые, мягкие дни переходят в свежий холодок, а листья становятся красными и оранжевыми. Ноябрь — время культурного фестиваля. И тогда всё внезапно меняется. «Это должен быть дом с привидениями!» — Хината кричит, когда староста спрашивает класс, какой будет стойка класса в этом году. Другие кричат: «кафе горничных!» и «блиц-свиданки!» и все предложения идут на голосование. Дом с привидениями побеждает с преимуществом в пять голосов, а Хината возбуждается и взволнованно толкает Кагеяму. «Ты можешь быть самым страшным экспонатом», — говорит он, едва держась на стуле. — «Всё, что тебе нужно, это улыбнуться — арр — и все будут: Аааа!» Кагеяма хмурится на него, но в глазах задорные искорки. Хината их видит. «Кагеяма-кун не будет экспонатом», — хмурится представитель класса, поправляя очки на носу. — «Так как это была твоя идея, Хината-кун, ты и Кагеяма-кун можете быть ответственными за декорации». «А?» — Говорит Кагеяма. Представитель класса отшатывается от него, скорее всего, ошибочно принимая его стандартное выражение неудовольствия за угрозу смерти. (Он не был первым так подумать.) «Ну, хотя бы, некоторые из них?» — он говорит. Кагеяма смотрит. «Класс поможет», — беспомощно выдавливает староста класса. Хината приходит ему на помощь, хлопая Кагеяму по спине и говоря: «Всё в порядке, мы справимся, верно?» Кагеяма смотрит на него таким тяжёлым взглядом, но Хинату этим не напугать. Он смотрит прямо в ответ со своей большой, глупой лыбой во всё лицо, и образно виляя образным хвостиком. Он знает, что Кагеяма расколется, если так долго на него смотреть. Каждый раз срабатывает.  «Ладно», — говорит Кагеяма, выходя из ступора — его щеки розовеют, и он вперивается в свой стол. «Даасс!», — говорит Хината, вскидывая руки вверх. Представитель класса выглядит, будто сейчас может потерять сознание от облегчения. Он снова поправляет свои очки, прежде чем перейти к следующему пункту обсуждения, Хинате уже не до них, он уже начал рисовать идеи для Супер Отпадного Дома с Привидениями класса 3-1 (рабочее название). Он настолько поглощен своим лихорадочным планированием, что почти упускает бормотание Кагеямы: «Но если твои приёмы или оценки начнут страдать, мы бросаем это дело». Хината надувает щёки, словно обиженный: Кагеяма думает, что он может не справиться?  Но в животе появляется небольшой кусочек тепла, ему приятно его беспокойство. *** Беспокойство Кагеямы не беспочвенно. Каждый день после занятий он и Кагеяма остаются работать в пустом кабинете. Их проект живет в углу, разбросанными банками краски, брезентом и картоном, которые абсолютно определённо бесят учительницу. Каждый день они раздвигают столы по углам, чтобы освободить себе рабочее пространство, вытаскивают своё творение и орудуют в этой огромной куче всего нужного и ненужного, превращая видение Хинаты в реальность. Было бы намного проще, если бы Хината не выпадал из мира живых и вменяемых то и дело. Вообще, впечатляет, что у Хинаты находится свободное время между учёбой и волейболом. Казалось бы, он вполне мог урезать свою и без того очень ограниченную социальную жизнь, состоявшую только из смс-ок Кагеяме насчёт волейбола, но он наотрез не хотел. Поэтому, потому что он такой дурак, он теперь спит еще меньше, и какая бы у него ни была выносливость, какие бы запасы он ни накопил во время Обона, сейчас он истощён. «Хината», — говорит однажды Кагеяма, его колено мягко упирается в бедро Хинаты, когда они вместе сидят на классном полу. Он вырезает кусочки картона, которые в конечном итоге должны собраться в зомби-макет. Наверное. «Да?» — Хината говорит. Или пытается, а выходит лишь мычание: «Ммм?» Он моргает на нити, что он пытается прикрепить к призраку из папье-маше.  Призрак выглядит потрясающе, или, по крайней мере, Хината так считает. Иногда весь мир выглядит немного расплывчато, немного сбитым в кучу, и то, что он считает вполне удачным ударом, оказывается в сети, и внезапно и тренер Укай, и Кагеяма вцепляются ему в горло, ругая, что «не заботишься о себе совершенно»… «Хината», — гаркает Кагеяма. Голова Хинаты оборачивается так быстро, что он чуть не сворачивает себе шею.  «Чё.?» «Ты склеиваешь свои пальцы. Дай сюда, придурок». — Кагеяма делает нетерпеливый жест к тюбику сверхпрочного клея, что Хината держит. Хината смотрит вниз и видит, что да, действительно, нити и папье-маше лежат на полу, и он неутомимо пытается приклеить одно ничто к другому ничему. Его большой и указательный пальцы покрыты клеем и слипаются, прикасаясь. Упс. «Ты безнадёжен», — бормочет Кагеяма. Он берёт руку Хинаты и осторожно кладёт тюбик на землю, затем осторожно начинает вытирать руки Хинаты одной из тряпок, которыми они вытирали лужу разлившегося чего-то. Кусочки ниток прилипают к местам, где клей уже высыхает, и Кагеяма вздыхает, отдирая волокна ногтями. Его руки теплые, и Хината позволяет ему работать, закрыв глаза. «Ты спал ночью?» — Кагеяма спрашивает, когда руки Хинаты относительно чисты. «Я не знаю.» — Он открывает глаза, с трудом разлепляя, как будто он случайно смазывал клеем веки, а не руки. — «Какой сегодня день?» Кагеяма бросает на него взгляд «я не могу поверить, какой ты глупый» и говорит: «Вторник». Хината продолжает смотреть на него. «11-е», — помогает Кагеяма. «Мм», — говорит он. Он падает ничком набок и сворачивается клубком, прямо на их грандиозном «Супер Отпадный Дом с Привидениями класса 3-1» из картона. Название не уже не рабочее, так как они уже закрепили его в небрежной любительской каллиграфии.  «Точн… Только каких-то сколько-то дней д' Хэл’ина»… «Двадцать. Дата одна и та же каждый год».  Кагеяма смотрит на него критически, как он смотрит на мяч, прежде чем решить, куда его послать «Вздремни.» «Но-» «Я сказал, вздремни. Я капитан, поэтому делай, что говорю» — заявляет он. Мгновение спустя снимает свою спортивную кофту и бросает в голову Хинаты. «Ты выиграл гонку за капитана обманом», — скулит Хината, стаскивая ветровку Кагеямы с лица. Он хочет продолжать жаловаться, но ещё больше, он хочет подчиниться и поспать. Ветровка Кагеямы мягкая от ношения, и пахнет хорошо, как мыло и тепло. Он комкает его под головой и почти сразу засыпает. Когда он просыпается, солнце только что зашло, на горизонте всё ещё горят местами пурпурно-оранжевые усики. Он садится и потягивается, ощущая себя почти человеком, и смотрит сквозь полоску окон, как мир постепенно темнеет. Люминесцентные лампы гудят над головой, и Хината, в конце концов, находит достаточно умственных ресурсов, чтобы скрутить ветровку Кагеямы в плотный шар, дабы запустить её ему через весь классный кабинет. Только Кагеяма не там, где он должен быть. Он ушёл. А на его месте — готовый реквизит, аккуратно сложенный у стены, гораздо аккуратнее, чем когда Кагеяма убирает оборудование для волейбола — картонный силуэт зомби, забрызганный кровью брезент с надписью «покойной ночи», и пластиковый Джек-тыква с неудачным париком, которого они пытались заставить выпрыгивать из мусорного бака. «Ух ты», — говорит он сам себе, приближаясь. Он натянул ветровку Кагеямы себе на плечи, потому что запах его, вроде как, успокаивает, и потому что тёплый, а вокруг похолодало без солнечных лучей, постоянными потоками избивавших своё тепло. «Не трогай, придурок.» Хината подскакивает и оборачивается кругом, чтобы обнаружить Кагеяму, сидящего на учительском столе, свесив ноги и что-то набирая на своём телефоне. «Ты сделал всё это, пока я спал?» — Он спрашивает, широко раскрыв глаза. «Очевидно», — фыркает Кагеяма. Он убирает телефон в карман и соскальзывает со стола. Именно тогда Хината замечает, что Кагеяма заляпан краской, его вечно непослушный вихор теперь скован засохшей тюрьмой, и он каким-то образом умудрился приклеить к собственной щеке выпученный глаз. Эффект воистину очарователен. Он хочет рассмеяться, но вместо этого он улыбается широко и искренне и говорит:  «Спасибки!» Кагеяма склоняет голову, пряча глаза под прядями.  «Просто чтобы ты не отставал». «А, кстати, — говорит Хината, напевая, когда они спускаются вниз к обувным шкафчикам. — Мне помнится, ты обещал, что заставишь нас бросить, если решишь, что я не справляюсь?» Кагеяма захлопывает свой шкафчик и что-то бормочет. «Что-что?» — Хината не отступает. Кагеяма яростно смотрит на свои ботинки, надевая их.  «Я сказал, это важно для тебя. Я могу взять на себя немного больше, и ты тогда можешь сделать… что хочешь. Поспать, например». Хината вдруг забывает, как завязывать шнурки. «Ты. Не нужно этого делать. Для меня…» «Да, нужно. Иначе ты не попадешь в Кейо», — говорит Кагеяма. Хината не знает почему, но эти слова заставляют его щеки гореть. В любом случае, он благодарен, что его лицо краснеет от октябрьского холода, когда они забирают свои велосипеды и неловко стоят вместе, и оба смотрят куда угодно, но не друг на друга, словно им есть чего смущаться. Кагеяма прочищает горло.  «Итак. Увидимся завтра.» «Да!» — Хината быстро кивает. — «На утренней тренировке». «И отправляйся учиться после школы. Я возьму на себя реквизит». — Рот Кагеямы дергается, как будто он хочет улыбнуться, его руки спазматически сжимают руль велосипеда. — «На самом деле, иди спать сегодня, тупица!» «Я пойду! После того, как позанимаюсь!» После этого Кагеяма машет на прощание, и только на полпути к дому Хината понимает, что на его плечах всё ещё накинута кофта Кагеямы. Сегодня вечером Кагеяма, должно быть, замёрз, без солнечного тепла и без ничего, чем бы защититься от ветра, съезжая вниз по склону. И кто тут придурок? Самое же смешное то, что он не может заснуть в эту ночь, даже когда, наконец, забирается в кровать, измученный до мозга костей и суставов. Его голова набита формулами и бесполезными фактами, но все его мысли занимает картинка с глупым лицом Кагеямы, когда тот сказал, что сам займётся с декорациями. Незадолго до рассвета он сматывает ветровку Кагеямы под своей головой, и знакомый запах как колыбельная, убаюкивает его почти сразу же. То же самое происходит следующей ночью, последующей ночью и после… Он не может заснуть — то есть, пока он не положит ветровку под голову. Кагеяма не требует её обратно, а Хината не предлагает. *** Третье ноября, Хината и Кагеяма заправляют домом с привидениями, в то время как их одноклассники, в том числе и представитель класса, свободны развлекаться. Хината сказал бы, что это несправедливо, но на самом деле это весело — наносить макияж зомби на лицо Кагеяме, рисовать швы на щеках и зубы, виднеющиеся сквозь огромный прорез, тоже нарисованный. Сам Хината в макияже не нуждается — «Я призрак, а не зомби», — он неоднократно настаивает Кагеяме, — бледному, почти синему, с тёмными кругами под глазами и растрёпанной одеждой, висящей на исхудалой форме, как на вешалке. Несмотря на весь их тяжкий труд и потрясающие костюмы, не так много людей заходят. Хината сваливает на тот факт, что Хэллоуин прошёл, а сейчас понедельник, и люди уже перегорели и хотят другого праздника. Кагеяма не ищет виновника, он просто смотрит на всех, кто подходит близко. Если подумать, может быть, это и отпугивает посетителей. Хината собирается высказать свое предложение вслух, но затем замечает пару знакомых лиц в толпе и толкает Кагеяму так сильно, что он чуть не падает.  «Кагеяма! Смотри!» Он указывает, и они смотрят, как Даичи и Суга идут вместе по коридору, более высокие, вытянувшиеся и более мускулистые, но всё такие же. В особенности Суга, его добрая, успокаивающая улыбка, которой он их одаривает, когда Даичи замечает их и начинает махать. «Семпай!» — Хината скачет вверх и вниз, как придурок, пока они не обнимают его, и он обнимает в ответ так крепко и сильно, что ему кажется, что он слышит хруст. — «Вы пришли, посмотреть наш дом с привидениями?» «Мы пришли к вам», — поправляет Суга, глядя на Кагеяму. Они не обнимаются, но здесь есть какая-то связь, небольшое изменение угла кривизны губ Кагеямы и блеск в глазах Суги, говорящие, что они оба очень рады видеть друг друга. «И ко всем», — добавляет Даичи. Он осматривает классную комнату, слегка постукивая своей туфлей по старой отметке на плитке. — «Не сильно тут что изменилось, да?» «Ты шутишь?» — Хината кричит. Он указывает на поразительную массу картона, аэрозольной краски и часов работы, что слепили этот дом с привидениями. Было слишком много пожертвованного сна, слишком много выпученных глаз, запоздало обнаруженных в неожиданных местах, и слишком много удушающей краски, что непроизвольно вдохнул Хината, чтобы позволить кому-либо недооценивать его даже на секунду. — «Мы полностью трансформировали кабинет. Вас ждёт настоящий ужас!» Даичи откидывает голову назад и критически смотрит на фронт их экспозиции. Он прикасается к подбородку большим и указательным пальцами и говорит:  «Вы так думаете?» — тоном, который звучит скорее развеселённым, чем надлежаще испуганным. «Определенно», — говорит Хината. Он уже подталкивает их к черному картонному входу. —  «Давайте, давайте. Скажите нам ваше мнение, когда вернётесь». Суга мило улыбается.  «Хорошо, Хината-кун.» «Я имею в виду, если вернётесь», — добавляет Хината, очень зловеще шевеля пальцами. «Естественно», — говорит Даичи. Хината думает, что, может быть, он закатывает глаза, но прежде чем он успевает это прокомментировать, они исчезают за чёрным занавесом, повешенным над входом. Хината пружинит на ногах, ожидая криков. И ждёт. И ждёт. «Каджется, они делают это не правильно», — говорит Хината после того, как прошло пять болезненных, долгих вечных минут, и никто не выбежал из двери с криками ужаса. Кагеяма ворчит, что Хината понимает, как согласие. «Надо проверить их», — решает он, дергая Кагеяму за рукав. «Может, они пошли не в ту сторону». Кагеяма не убирает руку, но говорит: «Ещё подожди» и отказывается сдвинуться даже на дюйм, несмотря на то, как сильно Хината пытается. Он в середине произношения нескольких особенно отобранных словечек о переходном возрасте и несправедливых преимуществах роста — хотя у него произошёл этот рывок роста на втором году, Кагеяма всё равно возвышается над ним, засранец — когда Даичи и Суга появляются из выхода, стаскивая фальшивую паутину с волос. «Семпай!» Хината кричит, как будто в этой комнате есть кто-то ещё, и они могут пройти мимо него. Он пытается снова кинуться к ним, но Кагеяма удерживает его, схватив сзади за рубашку. Хинате это не впервой и потому всё равно рвётся вперёд, буксиря за собой Кагеяму.  «Как вам? Испугались?» «Ммм», — говорит Суга, почёсывая шею. Его глаза прищуриваются, когда он пытается вежливо сказать что-то плохое. Он изящно смахивает одну из паутинок на пол. «Это было ужасно», — говорит Даичи. «Что?!» Суга толкает Даичи локтем.  «Это было не так уж плохо. Это было весьма…» «Ужасно», — заканчивает за него Даичи. — «На этой тыкве был парик «Странный Аль Янкович»? Этим можно напугать учеников начальной школы, но не нас». Глаза Хинаты сужаются. «Значит, ты говоришь, что теперь, когда вы в университете, вы слишком круты для нашего дома с привидениями?» Глаза Суги расширяются. Он торопливо машет руками в примиряющей манере.  «Нет, нет, отнюдь! То, что мы хотим сказать, это…» «…что это настолько плохо, что у вас даже нет слов?» — он прерывает, лицо темнеет, солнечный свет меркнет в его улыбке. «Хината» — раздражённо говорит Кагеяма и тянет его за воротник. — «Он ничего не может сказать, потому что ты всё время перебиваешь. Заткнись и дай ему договорить». Хината слегка дуется, но, держит рот на замке. «Спасибо», — говорит Суга. Похоже, он тщательно выбирает свои следующие слова. — «Вы сами его проходили? Когда закончили?» «Нет», — говорит Хината с выражением, которое ясно говорило: зачем мне это? «Может быть, стоило», — говорит Суга, и Даичи кивает, как будто это все объясняет. «Вы говорите, что наш дом с привидениями настолько пугает, что нельзя поверить, пока не попробуешь?» — Хината говорит, скрестив руки. «Не совсем», — говорит Суга. «Да», — говорит Даичи. «Вызов принят», — говорит Хината. Не долго думая, он хватает Кагеяму за руку, и размашисто марширует за чёрный занавес самодельного дома. И сразу же сожалеет о своем решении. «Я не понимаю, о чём они говорили», — говорит он, держась близко Кагеямы. Тот факт, что он узнает свою работу, когда они проходят мимо, совсем не помогает. Он знает, что из этого мусорного ведра выскочит Джек-тыква, он это знает, он это знает — и Джек всё равно заставляет его отскочить от неожиданности.  Прямо во что-то мягкое и пушное, с холодными невесомыми щупальцами, щекочущими его шею. «П-приведение!» Хината кричит, бросаясь к Кагеяме за защитой. Он закрывает глаза и впивается пальцами в сильные бицепсы Кагеямы и ждёт своей безвременной кончины. «Это папье-маше» — безэмоционально поправляет Кагеяма. Его ладонь на мгновение ложится на поясницу Хинаты, лёгкая и тёплая, а затем отодвигается. — «Мы делали его месяц назад. Забыл?» «А?» — Хината в недоумении открывает один глаз. Белое пятно раскачивается взад и вперед. При ближайшем рассмотрении он узнаёт нарисованную им самим рожицу в один из тех редких дней, когда ему действительно позволили помочь, а крепящаяся к нему нитка была очень даже заметна.  Черт возьми, он идиот. Он разрывается между стыдом и смехом. Он поднимает голову, чтобы рассказать об этом классическом образчике идиотизма, и оказывается с Кагеямой лицом к лицу. Когда они оба удивленно моргают, Хината чувствует щекотание его ресниц на своей щеке, и тёплое дыхание Кагеямы касается его лица. «Кагеяма?» — он говорит. «Э-э», — говорит Кагеяма, выглядя столь же застанным врасплох, как и Хината. Странно, ни один из них не отодвигается. Хината сказал бы, что он вообще не чувствует, что может двигаться, за исключением того, как его губы медленно приближаются к губам Кагеямы — или это Кагеяма приближается к его? Вопрос покидает его разум, как только они соприкасаются, потому что всё, о чём он думает, это то, как тепло и мягко, какие горячие руки у Кагеямы, когда они обрамляют его лицо, как приятно отдают болью в груди, а пальцы на ногах поджимаются, упираясь в ботинки. Он думает о том, чтобы протянуть руку и потянуть за воротник Кагеямы, или схватить его за плечи, или потянуть за этот тупой чуб, который Кагеяма всегда бессознательно теребит, когда действительно, очень смущен. Но он не может сделать ничего из этого, потому что кто-то вскрикивает на коридоре, и они оба понимают, что они в школе, открыто стоят и целуются в чёртовом доме с привидениями, и их обязательно заметят, если… Он отскакивает от Кагеямы так же внезапно, как когда наскочил на него, краснеет и яростно чешет затылок. «В-виноват», — говорит он, слишком громко, словно хочет, чтобы кто-то пришел и нашёл их и не допустил, чтобы это повторилось. И в то же время он не может не задаться вопросом, как будет если снова поцеловать его. Например, прямо сейчас. Или, может быть, всегда. «Угу», — говорит Кагеяма. Заикаясь и спотыкаясь о собственный язык, он извергает какую-то тарабарщину между тем, как потирает рот и смотрит на стену, как будто она когда-то жестоко оскорбила его предков. — «Всё в порядке. Не… не беспокойся об этом». Хината не знает почему, но чувствует в этом что-то неправильное. «Думаю, нам стоит вернуться», — решает он, не желая слишком задумываться над этим маленьким чувством «неправильно». Или тем, от которого он хочет снова коснуться губ Кагеямы. Или над чем-либо в принципе. «Да», — говорит Кагеяма голосом, в котором, кажется, слишком много облегчения, что не радует Хинату. Значит ли это, что ему не понравилось? Он зол? Разрушил ли Хината только что всю их дружбу, их соперничество, их комбо? Хочет ли он до сих пор, чтобы Хината пошел с ним в Кейо? Хината старается держаться как можно дальше от Кагеямы, пока они пробираются сквозь оставшуюся часть своего стенда, угрюмые и сбитые с толку. Он продолжает думать, может быть, он должен что-то сказать, может быть, он должен попытаться что-то исправить, но каждый раз покрывается холодным потом, когда представляет, как сделать это. Эй, а помнишь, как мы случайно поцеловались в доме с привидениями? Каких-то пять секунд назад? Да, тогда… так, с чего это вдруг? Наверное, он просто боится задавать вопросы, ответы на которые не знает. «Вау», — говорит Даичи, когда они выходят из-за чёрной занавески, потрёпанные и бледные. — «Я забираю свои слова обратно. Думаю, некоторых это действительно пугает». «Я… т-тоже», — соглашается Асахи, прячась за спиной Даичи. Видимо, он был напуган паутиной, которую Суга сбросил наземь раньше, и оттуда был тот крик, который разрушил… не пойми даже что разрушил. «Ты не всчёт», — говорит Даичи. «Ты боишься всего». «Не правда.» Хинате требуется несколько минут, чтобы вырваться из своего личного омута негативных мыслей и осознать, что Асахи пришёл, а значит, где-то ходят ещё двое, и это уже напоминает настоящее воссоединение команды, и они должны немедленно найти Нойю и Танаку. Он смутно осознаёт, что он должен бы гораздо сильнее радоваться, и он заставляет себя поприветствовать Асахи и столь же ребродробительно обнять его, как Сугу, но это выходит как-то наполовину. Когда он смотрит на Кагеяму, Кагеяма вздрагивает и лихорадочно находит что-то ещё, на что посмотреть, кого-то ещё, с кем поговорить. Всё что угодно, лишь бы это не был Хината. Вот и славно. Просто. Замечательно. «Асахи-сан», — просит, подпрыгивая к нему с энергией, которой не ощущает. — «Ноя и Танака свободны?» «Почему все думают, что я знаю их расписание?» Асахи говорит, хотя уже вытаскивает свой телефон. Ответ приходит почти сразу. «А, они с Цукишимой и Ямагучи». Цукишима и Ямагучи как раз идут по коридору, одетые дворецкими для какого-то дурацкого кафе, в котором, Хината отказывается признать, дела идут лучше, чем в их доме с привидениями. На самом деле, Даичи и Суга — первые добровольные жертвы, которые у них были за целый день, хотя Кагеяма так вкалывал для этого, и Хината считает, что результат выглядит совершенно потрясающе. «Они уже нашли Цукишиму-куна и Ямагучи-куна?» Суга говорит, уточняя. С этой спокойной, стойкой улыбкой он поворачивается к Хинате и Кагеяме и склоняет голову.  «Вам можно оставить дом с привидениями хотя бы на короткое время, как вы думаете? Давайте все вместе пройдёмся — перекусим или ещё что». «Эмм». Хината смотрит на Кагеяму, ища подсказки, затем вспоминает произошедшее и демонстративно вперяется в потолок. «Скорее всего…» — говорит Кагеяма. «Да, мы заставим кого-нибудь нас прикрыть», соглашается Хината. Он уже задаётся вопросом, где найти старосту класса и насколько быстро можно надавить на его чувство вины, чтоб он подменил их до конца дня. «Отлично!» — Суга обнимает их разом за плечи и тут же выводит из комнаты. Даичи и Асахи выходят следом, на лицах выражения веселья (Даичи) и ужаса (Асахи всё ещё пытается скинуть прилипшую паутину с ботинка). Кагеяме в конечном счёте хватает бросить один взгляд на старосту класса, и они смывают краску с лиц и проводят остаток дня вместе с командой-легендой Карасуно. Едят омлеты в кафе дворецких класса 3-4 и похищают / спасают Ячи из косплейного ада. Хината и Кагеяма словно танцуют вокруг друг друга, то и дело сбиваясь с ритма, спотыкаясь и отдаляясь все сильнее и сильнее, прячутся друг от друга в их небольшой компании. И не разговаривают о поцелуе.