Под водной гладью

Се Лянь неторопливо снимает свои белоснежные одежды и аккуратно складывает их у края купальни ровной стопкой. Купальня в Доме Блаженства поражает своей роскошью и размерами, выложенная светлым мрамором с золотыми вкраплениями, окружённая стройными рядами упирающихся в круглые своды помещения колонн. Се Лянь хватает себя руками за плечи, пробует воду буквально самыми кончиками пальцев ног, прежде чем опуститься в тёплую купальню, от которой исходит лёгкий пар. Температура кажется идеальной: не обжигает до головокружения, не морозит до дрожи, и тело Се Ляня приятно расслабляется. Длинные волосы полностью собраны в небрежный пучок, и он откидывает голову на отдающий прохладой бортик, прикрывая глаза в полном умиротворении. Вот только длится оно недолго, и глаза в лёгком недоумении распахиваются, когда Се Лянь слышит знакомый низкий голос: — Гэгэ, позволишь присоединиться? — После чего из-за полога из красных бусин появляется и сам несравненной красоты обладатель чарующего голоса. От такого вопроса Се Лянь заливается краской, и температура воды становится как будто на пару градусов выше, но от предложения у него отказываться весомых причин нет — вместо ответа он погружается под воду с головой, таким образом скрывая своё смущение. Но долго он так находиться не может — воздух довольно скоро заканчивается, поэтому Се Лянь всё-таки поднимает из воды половину лица и видит сквозь пар, что Хуа Чэн всё ещё стоит, прислонившись плечом к проёму, его руки скрещены на груди, и улыбается он мягко, самыми уголками губ. Однако Се Ляню мерещится тень какой-то задуманной демоном шалости, которую он, кажется, почти готов разгадать. Но он лишь чуть отодвигается в сторону, как будто освобождая пространство и приглашая подсесть к нему рядом, хотя места в этой купальне, безо всяких сомнений, хватило бы и на десятерых. Хуа Чэн ухмыляется — скорее своим мыслям, чем Се Ляню, и принимает этот пригласительный жест с особым удовольствием, лёгкой, пружинящей походкой приближаясь к воде, разрывая тишину звоном серебряных цепочек на сапогах. Се Лянь следит за ним почти неотрывно, с интересом, не переставая восхищаться статью и исходящей от Хуа Чэна властностью. Но взгляд его сбегает от точёной фигуры тогда, когда Хуа Чэн, остановившись, начинает стягивать с себя свои одеяния, оставляя их рядом с одеждой Се Ляня. Когда же он начинает снимать нижние одеяния, Се Лянь уже совсем не знает, куда деться, он может лишь непреодолимо краснеть и слышать в висках стук ускорившего свой ход сердца, пытаясь не потерять совсем уже ускользающее дыхание. Хуа Чэн раздевается медленно, будто специально дразня этой размеренностью движений, и каждое из них завораживает — нет ни одного лишнего, пока он ловко избавляется от своих одежд. Когда Хуа Чэн раздет уже полностью, Се Лянь только и может смотреть, что на его стройное, подтянутое тело с чёткими контурами упругих мышц, на его широкие плечи и разлёт ключиц, на живот, от низа которого спускается дорожка чёрных волос, и Се Лянь никогда бы не подумал, что он будет смотреть на то, что ещё ниже, вот так, вспоминая все их горячие ночи, когда Хуа Чэн ласкал его, накрывал этим своим потрясающим телом, и Се Лянь невольно сглатывает, чуть вжимаясь спиной в твёрдый бортик купальни. Ему кажется, что он никогда не перестанет наслаждаться видом обнажённого Хуа Чэна, но вряд ли когда-нибудь сможет сказать это вслух, не будучи где-нибудь на пике ярчайшего наслаждения. Хуа Чэн тем временем совсем без стеснения опускается в воду рядом на расстоянии вытянутой руки, будто вовсе не преследуя определённых намерений, и Се Ляню кажется, что проблема, возможно, всего лишь в его разыгравшемся воображении. В самом деле, мог же Хуа Чэн просто захотеть помыться? Нельзя было его за это осуждать. Белоснежная кожа демона от пара покрывается влажными капельками, стекающими вдоль плеч к ключицам, которые скапливаются там, но не задерживаются надолго, бесшумно ударяясь о гладь воды. Волосы Хуа Чэна отливают смолью, сразу непослушно расходятся во все стороны, и он ловит их, собирая вместе. Заплетённая в косицу прядь выпадает из общего подобия причёски, и красная жемчужина под своей тяжестью уходит под воду, подёрнутая лёгкой зыбкой рябью. Взгляд Се Ляня перебегает к ней, но не смеет двинуться ниже, поэтому наоборот скользит вверх и встречается с мягкой улыбкой и неровным блеском в тёмной глубине глаза. Он слабо улыбается в ответ, не зная, как действовать дальше, но Хуа Чэн берёт ситуацию в свои руки: — Гэгэ, позволь помочь тебе вымыть волосы. — Спасибо, Сань Лан, — неловко выдаёт Се Лянь, чувствуя, что сердце всё-таки пропускает пару ударов, и поворачивается спиной к Хуа Чэну. Тот легко стягивает удерживающую чужие волосы ленту, бережно складывает её и начинает перебирать распущенные волосы, пропуская мигом потяжелевшие от воды пряди между пальцев. Волосы у Се Ляня до невозможного мягкие, гладкие, и Хуа Чэн еле сдерживает себя от того, чтобы не зарыться в них лицом и вдыхать упоительный запах самого наследного принца. Вместо этого он ловко подхватывает с бортика мыльный корень и вспенивает его, нанося на волосы. Кончиками пальцев он массирует кожу головы Се Ляня, и от плавных движений напряжение из его тела полностью уходит, уступая место расслабленной неге. Он даже чуть откидывает голову назад, ещё больше подставляясь под умелые касания. Хуа Чэн воспринимает это за приглашение и движется от макушки к вискам, поглаживая их, затем ниже — задевает краешек уха и легонько нажимает на участок кожи за ним, вызывая у Се Ляня тихий удивлённый вздох. Хуа Чэн теперь как будто и вовсе забывает про волосы: одним пальцем вычерчивает лёгкую линию вдоль изгиба шеи, отчего по телу Се Ляня невольно пробегает волна мурашек. — Сань Лан!.. — по тону наследного принца неясно, хочет он продолжить эту игру или прекратить, но Хуа Чэн всё-таки решает на время ретироваться, с тихим смехом перемещая руки с шеи обратно на волосы. Он проходится мыльным корнем по всей длине, не упуская ни одной даже самой мелкой прядки, затем тщательно вспенивает. Пузыри расходятся по поверхности воды, и Се Лянь неосознанно лопает пальцем один за другим, в то время как Хуа Чэн уже бережно промывает его волосы. Когда он заканчивает, то перекидывает их через белоснежное, очаровательное в своей невинной нежности плечо, и беглым поцелуем его холодные губы ложатся на проступающие позвонки на шее, тут же удовлетворённо отстраняясь. Раздаётся всплеск — Се Лянь неопределённо взмахивает рукой и оборачивается, на щеках его играет розовый румянец, а на лице написано напускное недовольство, и Хуа Чэн не может беззлобно не рассмеяться в ответ, поднимая руки в примирительном жесте. — Гэгэ не откажется потереть мне спинку? — улыбка Хуа Чэна расползается чуть ли не до ушей, когда он произносит это довольным, чуть ли не приторным тоном, и внезапно руки Се Ляня ложатся на его широкие плечи, толкая и разворачивая демона от себя. В руках у наследного принца тут же оказывается мыльный корень, и он почти что яростно начинает тереть услужливо подставленную спину как будто в нелепой попытке отомстить. Хуа Чэн про себя лишь смеётся, а вслух говорит, поддразнивая: — Гэгэ не мог бы быть… нежнее? Только тогда Се Лянь спохватывается и решает, что он в самом деле переусердстовал, когда на бледной спине князя демонов расползаются слабые красные следы. Затихшая импульсивность сменяется колким чувством вины, и он поспешно откладывает корень в сторону, желая снова погрузиться под воду с головой и полностью раствориться в ней. Но вместо этого он всё-таки собирается с духом и вновь укладывает руки на плечи Хуа Чэна, начиная равномерно распределять образовавшуюся пену ниже по спине. Когда он доходит до лопаток, князь демонов неожиданно подаётся в его сторону, и явно не готовый к этому Се Лянь чуть ли не валится в воду, но в последний момент успевает удержать равновесие, ощущая, что Хуа Чэн уже удобно устраивается спиной у него на груди, усаживаясь между его разведённых ног. Се Лянь замирает, а затем тяжело выдыхает. Чёрные прядки длинных волос князя демонов щекочут его нежную кожу, но он больше не может злиться, поэтому примирительно целует ставшую ему доступной макушку. Его ладони уже умиротворяюще скользят по расслабленному телу Хуа Чэна, движутся от переката плеч к упругим бокам, ощущая подушечками пальцев их рельефность, и в тёплой воде совсем не чувствуется холода чужого тела — только неудержимая мягкость кожи и её упоительный аромат. И Се Лянь, списывая всё на разморенную паром голову, пальцами начинает поглаживать круговыми движениями ареолы сосков Хуа Чэна, вырывая вместе с этим у него тихий вздох. — Признайся, Сань Лан, ты этого изначально и добивался, — улыбается ему в волосы Се Лянь, продолжая свою нехитрую ласку: провести по кругу, обхватить двумя пальцами чувствительную бусинку, чуть сжать и потянуть, а затем повторить заново до тех пор, пока они обе не затвердеют. — Гэгэ так легко смог меня раскусить, — томным, чуть хриплым голосом произносит Хуа Чэн, чрезвычайно довольный уделяемым ему вниманием. Но и он не хочет оставлять своё божество без заслуженной ласки: его ладони ложатся на изящные ступни, и один за другим он начинает массировать пальцы, которые Се Ляню от непривычности ощущений хочется стыдливо поджать. Но он лишь несильно прикусывает губу, пока Хуа Чэн поглаживает тонкую кожу чувствительных ложбинок, спускается к стопам, проводя по ним ногтем, и слабый до щекотки Се Лянь тихонько хихикает, вырисовывая в это время невидимые узоры на груди Хуа Чэна. Его дыхание заметно учащается, и это не ускользает от князя демонов, который может чувствовать неравномерные движения груди вверх и вниз, прижимаясь своей спиной. Его ладони передвигаются к щиколоткам, тревожа воду: очерчивают выступающие косточки, скользят выше вдоль выразительных линий мышц. Се Ляню кажется, будто сейчас он расплавится под напором обрушившихся ласк, и с раскрасневшихся губ всё чаще срываются тихие, рваные полустоны. Неизбежно наливается жгучим теплом низ его живота, разрастаясь приятной тяжестью, и с подкатывающим к горлу стыдом он осознаёт, что реакция его тела наверняка не укрылась от Хуа Чэна, тесно прижимающегося к нему. Но отступать сейчас уже некуда, поэтому он может только продолжать, вызывая ответную реакцию у тела демона. Его руки с груди переходят на подтянутый живот, и он пальцем проводит вокруг пупка и движется вниз, сталкиваясь с проступающей дорожкой волос. Рука как будто в ожидании чего-то останавливается, и Се Лянь, продолжая дразнить возлюбленного, губами сначала касается его виска, а затем прикусывает кончик уха, лижет внутреннюю сторону раковины, спускаясь к беззащитной мочке, и начинает нежно её посасывать, перебирая чувствительную кожу губами. Хуа Чэну приходится проявить невероятную выдержку, чтобы тут же не сменить их положение: завалить наследного принца, прижаться к нему ближе, теснее, полностью завладеть им, оставляя на желанном теле следы своей безграничной любви. Но он из последних сил сдерживается, более желая узнать, что же произойдёт дальше: сейчас от Се Ляня можно ожидать чего угодно. И тот не заставляет себя ждать, наконец переходя в наступление: его рука, до этого нерешительно замершая на животе, скользит вниз, своими гибкими пальцами накрывая уже разгорячённую и подрагивающую плоть Хуа Чэна. В воде ладонь движется совсем без сопротивления, чувственно проводя от самой головки до основания, а затем снова вверх под сорвавшийся с губ князя демонов стон. Он полностью отдаётся прикосновениям, этим размеренным движениям подушечками пальцев вдоль взбухших переплетений вен, этим щекочущим поглаживаниям вокруг головки, отдающим по всему телу жаром, пока Се Лянь старательно пытается повторить всё то, что тот обычно вытворяет с ним. Хуа Чэн блаженно плавится в любимых руках, что не перестают ласкать его — может, чуть неумело, но с тем рвением, за которое можно простить лёгкую дрожь в ладонях, и тоже хочет делиться любовью: чуть поворачивает и приподнимает голову, чтобы первым прикосновением оставить невесомый поцелуй на линии скул, а вторым — коснуться приоткрытых в истоме губ своими. Сначала несильно: только прижаться с беззвучно застывшим, но читаемым «гэгэ, спасибо», мягко тянуть мгновения в такт размеренным движениям чужой руки — волнующе, трепетно, предвкушая всю вечность впереди. Ладонь Хуа Чэна с длинными узловатыми пальцами накрывает ладонь Се Ляня — не повелительно, не перенимая инициативу, лишь придавая немного уверенности и направляя движения в немом приглашении отбросить наверняка охватывающее наследного принца смущение. И Се Лянь поддаётся, чуть сильнее сжимая возбуждённую плоть, уже быстрее скользит по ней вверх и вниз, в то время как Хуа Чэн проводит острым кончиком языка по точёной кромке губ, раскрывающихся ему навстречу: языки в голодном нетерпении сталкиваются друг с другом и с влажным звуком жадно переплетаются. Весь мир будто ускоряет своё вращение; сквозь стук сердца, отдающийся в ушах, слышны только приглушённые поцелуем стоны и тихий плеск воды от совместных движений рук. Се Ляню становится невыносимо жарко, и он не понимает, чувствует он себя мокро от того, что просто находится в воде, или от того, как сочится смазкой его плоть, потирающаяся о Хуа Чэна, или от стекающих с висков капелек пота, быстро растворяющихся в воде. Всё происходящее сливается в единый поток удовольствия, в котором теряешься в каждом касании и вздохе, и чем-то постоянным остаётся лишь неугасимое желание и взаимное притяжение тел. Чувство ненасытности превращается в безумие, и после очередного толчка рукой Се Лянь ощущает, как на мгновение напрягается в его объятиях Хуа Чэн, выстанывая его имя в поцелуй, — и почти сразу расслабляется. Демон переплетает их пальцы, и поцелуй из рьяного превращается в более спокойный и нежный, и даже неясно, почему сейчас Се Лянь краснеет сильнее, чем он. Спокойствие — как перед бурей — длится недолго, потому что Хуа Чэн прекрасно осознаёт, что так на славу постаравшееся доставить ему удовольствие божество сейчас само изнывает от тягостного желания, требующего скорейшего выхода. Он быстро меняет их положение: садится лицом к лицу, проводит подушечками больших пальцев по заалевшим щекам, целует разбухшие и чуть занемевшие губы — коротко, но приникая тесно, и Се Лянь интуитивно снова тянется к нему, с трогательным трепетом прикрывая ресницы. Но Хуа Чэн не даёт ему вновь увлечься поцелуем — мажет последний раз где-то у самого кончика изящной линии губ, а затем плавно отстраняется. — Гэгэ, теперь моя очередь, — с хищным прищуром улыбается он, а потом без раздумий погружается под воду, разгоняя по поверхности расширяющиеся тревожно круги. Се Лянь даже не успевает опомниться, как-то отреагировать и остановить его, как на бёдра крепкой хваткой ложатся ладони, властно удерживающие на месте, а на удивление горячий рот сразу берёт глубоко, выбивая из Се Ляня несдержанный и протяжный стон, от которого он стыдливо прикрывается рукой. Чувство паники за Хуа Чэна охватывает Се Ляня, мысли путаются и вязко растекаются в сознании, отчего он не сразу вспоминает, что князю демонов вовсе не нужно дышать. От пришедшего осознания он заметно расслабляется, позволяя себе в полной мере получать удовольствие от старательно ласкающего его рта. Дыхание его становится тяжёлым и редким — будто он захлёбывается от переполняющих эмоций, тонет в водах глубочайшей, кристально чистой любви. Совсем не задумываясь, он путается рукой в чёрных волосах, а в другую продолжает сдержанно стонать — Хуа Чэн всё равно вряд ли услышит его под толщей воды, а так он сможет скрыть смущение хотя бы перед самим собой. Князь демонов ничем не выказывает какое-либо неудобство: его руки беспрестанно блуждают по бёдрам, поглаживают их внутреннюю сторону, где кожа особенно чувствительна, спускаются к коленям, легко щекоча, чтобы позже с нажимом продвинуться вверх, скользнуть, дразня, вдоль ягодиц, а затем пройтись подушечками пальцев от боков к подтянутому животу. И — главное — не забывать помогать руками своему рту, который в умеренном ритме совершает движения вверх и вниз, безо всякого стеснения заглатывая во всю длину, а затем возвращается к головке, чтобы кончиком острого языка толкнуться в уретру. По реакции отзывчивого тела довольно просто оказывается угадать, к какому из раскалённых нервных переплетений следует прикоснуться дальше, чтобы почувствовать пробегающую по чужому телу блаженную дрожь. Се Лянь давится собственными вздохами, откидывает голову на прохладный бортик, который совсем скоро кажется ему нестерпимо обжигающим: таким же, как и раскованные движения князя демонов под водой. Он прикусывает опухшие губы, до боли зажимает зубами ребро ладони, но это не сдерживает его громкие стоны на самой высокой ноте, беспрестанно повторяющие «Сань Лан». Совсем не отдавая себе отчёта, Се Лянь лишь сильнее зарывается пальцами в тёмные пряди, пытается направлять — но Хуа Чэн прекрасно всё знает и сам, охватываемый единственно важным сейчас желанием: подарить всю сдерживаемую столетиями любовь, засыпать заслуженной лаской, сделать настолько счастливым, что можно было бы вознестись ещё раз. И он старательно продолжает заглатывать так, что Се Ляню даже на мгновение кажется, будто он чувствует вибрацию чужой гортани, так до невозможного похожую на несдержанный рык. Остатки самообладания рассеиваются вместе с исходящей от места действа пеленой пара, в голове пульсирует одна-единственная поражающая своей откровенностью мысль, а кончик языка приятно щекочет то самое имя, виноватое в таких постыдных раздающихся эхом в помещении звуках. Духовная энергия непрерывным потоком циркулирует по телу, и вместе с достигающим своего предела возбуждением ищет долгожданного выхода. От очередного толчка, когда губы Хуа Чэна плотным кольцом сжимают так, что уже невозможно терпеть — только вовсю позволить ощущениям накрыть себя с головой, Се Лянь до ярких кругов жмурит глаза, подбираясь всем телом, чтобы мгновением позже кончить в неуспевший выпустить его рот. Князь демонов послушно глотает, не позволяя ни одной капельке вязкой жидкости пролиться, а затем наконец выныривает из воды, довольно облизываясь. Се Лянь, после небольшой передышки открывая глаза, видит перед собой лишь туман, ставший ещё гуще, и, когда непослушная пелена немного рассеивается, он наконец может разглядеть Хуа Чэна. Его откинутые назад волосы влажно блестят, опускаясь на спину, полностью открывая вид на идеальное в каждой из черт лицо, красоту которого не может испортить даже отсутствующий глаз — это наоборот придаёт его внешности мрачной утончённости, завершая образ. Но ещё более прекрасным становится это лицо, когда за расцветающей на нём улыбкой следует едва сдерживаемый смех: — Гэгэ хорошо постарался. Се Лянь в очередной раз за сегодня заливается краской — из-за него вода в купальне выкипела наполовину.