Голый и очень красивый

Отабек дышит тяжело, сбивчиво, а Юра думает: «Это я сделал? Это он из-за меня так дышит?» У Отабека испарина на лбу, и Юра тянется к нему, чтобы смахнуть прозрачные капли тыльной стороной руки. В джинсах тесно. У него давно встал на Отабека, но тот все никак не избавит его от джинсов, толкаясь своим голым членом себе в кулак в опасной близости от его одежды. «Смазкой же запачкаешь, дурак». Но Юра этого не говорит, боясь прервать, боясь разрушить похотливое волшебство. Юра перехватывает чужие губы своими, и язык Отабека тут же проникает в его рот и скользит-скользит-скользит, так упоительно, что голова кружится, и в джинсах совсем невыносимо, так что он расстегивает их дрожащими пальцами и спускает вместе с трусами, простыми черными. А у Отабека трусы с авокадо, и это так странно. — Откуда они… у тебя? — выдыхает Юра куда-то в шею Отабека и прикусывает солоноватую смуглую кожу. — Кто? — Тру-у-у… — подвывает Юра, — …сы. — Мама подарила. — Так и знал… что ты не сам их купил. Дышать тяжело, воздух какой-то горячий, раскаленный, он с трудом проникает в легкие и как-то слишком легко вырывается из них. Отабек шарит рукой под кроватью, куда свалился тюбик смазки. Юра смотрит. Смотрит на своего красивого, невероятного, запредельного Отабека. Наконец лубрикант в его руках, и он выливает его себе на руку, а потом размазывает по своему члену. У Юры подгибаются ноги, когда он видит, как блестит его член от смазки. Он чувствует влажное прикосновение руки к своему бедру, а потом член Отабека скользит у него между ногами. Юра сводит ноги плотнее, и Отабек делает несколько движений на пробу. Юру всего трясет, от макушки до кончика изнывающего члена, но он ничего не предпринимает, потому что хочет, чтобы с этим сделал что-то Отабек. — Хорошо? — спрашивает Юра дрожащим голосом. — Хор-рошо, — рычит Отабек и лижет его губы. Юра приоткрывает их, но Отабек не спешит просунуть язык ему в рот, обводя губы по контуру. Потом все-таки просовывает, и у Юры срывает крышу. Как будто того, что член Отабека трется о его яички, мало. — И мне… хорошо. — Говорить тяжело. Дышать тяжело. Но эту сладкую муку не хочется прекращать. Отабек методично втрахивается между его бедрами, ноги у Юры чуть ли не горят от этого, а член упрямо требует к себе внимания. Он делает всего несколько движений вверх-вниз, но Отабек останавливает его. Он сам обхватывает его член ладонью и начинает сбивчиво дрочить, продолжая двигать бедрами. Юра закусывает губу, чтобы не закричать, кончая, но все-таки стонет, забрызгивая член Отабека своей спермой. Отабек делает еще пару движений — и кончает тоже. Между ногами влажно, но от этого даже как-то приятно, что ли. Юре нравится. Наверное, он извращенец. Хотя не извращение ли то, что они только что сделали? — Это извращение, Бека? — спрашивает Юра, отдышавшись и распластавшись на кровати. — Нет, это обычный секс, — говорит Отабек, и Юра склонен ему верить. Просто секс так просто секс. — Мы правда сделали это? — продолжает допрашивать Юра. Отабек кивает: — Правда. Юра улыбается, не в силах поверить, что это случилось. У него был секс, совсем по-взрослому. — Нужно помыться, — говорит Отабек и стаскивает с Юры спущенные до колен джинсы и трусы. Потом тянет за футболку, и Юра, привстав, позволяет снять ее с себя. Быть совсем голым перед кем-то страшновато, но Юра напоминает себе, что это же Отабек, а значит, стесняться нечего. В конце концов, у них уже был секс. Отабек поднимает его на руки и несет в ванную. Кладет на прохладный акрил и включает воду. Юра садится, намыливает себе мочалку и принимается оттирать сперму и смазку. — Как называется этот вид секса? — интересуется он. На губах играет счастливая улыбка. — Интрафеморальный. — Я не запомню. — Можешь называть межбедренным. Юра кивает, направляя на себя душ. Отабек стоит рядом с ним, по-прежнему голый и очень красивый.