******
Тепло ладони нагрело пластик телефона. Всё, что показывал экран — отражение её лица, на котором маской застыла растерянность. - Господи, как же я выпутаюсь из этого позора? Она потерянно посмотрела на нежно-розовые, сейчас, в предвечернем свете почти фиолетовые, стены комнаты. С прикреплённых на кнопки скетчей на неё смотрели улыбающиеся лица. Лица, которые она рисовала, когда всё было хорошо. Тикки безмолвно парила над белой столешницей. Маленькие чёрные, нечеловеческие глаза на карикатурной мордашке смотрели на неё. Вроде бы… сложно сказать, куда на самом деле смотрит существо, чьи глаза не имеют ни белков, ни зрачка. Ни радужки. - Что мне делать? — повторила Мари, обращаясь скорее к себе, чем к ква-ми. Но дух ответила. Как всегда взвешенно. И рационально. Нежным, с отзвуками колокольчиков голоском: - Мы делаем что должно. А что будет дальше — не знает никто. Мари осторожно, с оттенком брезгливости, положила телефон на столешницу. Как в её представлении должны класть трупик ядовитой змеи. Уже не опасной, но несущей в себе яд. Конечно же, первым делом она позвонила Луке. И тоном, не терпящим возражений, попросила сегодня не приходить. Что после вчерашнего выглядело… «Паршиво, — нашла Маринетт нужное слово, — паршиво это всё выглядит. И очень-очень некрасиво». Вчера он примчался к ней по первому же звонку. Растрёпанный, и бледный как смерть. Не удивительно: семейство Куффен справедливо рассудило, что девушку стоит искать на дне Сены. А уж никак не дома, в тепле и уюте. Этим визитом он знатно переполошил родителей. Они-то даже не подозревали, какие приключения пережила дочь. Да, явилась поздно, да, промокшая с ног до головы. Но с виду целая. Когда же выяснилось что Маринетт, их плоть и кровь, всего полчаса назад в реке искали водолазы… Словом, описать выражение лиц домашних не смогло бы даже самое въедливое перо. Лука, с дрожью в голосе и влагой на глазах извинялся, и, одновременно, ликовал. А теперь она просит его «не появляться». Ну как он должен это воспринять? Однозначно: Маринетт держит на него сердце. За то, что не углядел. Не попытался спасти. «Но так надо. Он не должен слышать нашего разговора… он без труда догадается, кто мы такие. Поскольку сам такой». - Да, — вздохнула Мари. — Но почему это так тяжело, Тикки? - Китайский мудрец Конфуций сказал однажды: «не дай Бог вам жить в эпоху перемен». Мы не просто живём в эпоху перемен, Мари. Мы всегда в ней жили. - Спасибо, — кисло улыбнулась Маринетт, зарываясь пальцами в густые волосы, — мне прям стало легче… - Я не закончила, — пропела Тикки. И чёрные глаза превратились в узкие щёлочки. — Ты всегда ней жила, Маринетт. Всегда что-то меняется. Но сейчас ты приняла ответственность за свою и чужие судьбы. Теперь тебе тяжело под её грузом. Мари вздохнула так замучено и печально, будто на её худые плечи и впрямь опустилась вся тяжесть небесного свода. Если с Лукой всё вышло «паршиво», то труднее всего пришлось с Альей. Она не глупее Луки. И её привычка вгрызаться в детали едва не разрушила шитую белыми нитками легенду о том, как Мари сумела выбраться из Сены. Как прошла мимо патрулей полиции. Незамеченной. И, самое уязвимое место истории — как она вообще оказалась на противоположном берегу. Холодная осенняя Сена — серьёзное испытание даже для опытного пловца. От визита Альи отмазаться не удалось. Но Мари успешно изобразила лёгкую простуду, с головой залезла под одеяло, и визит этот вышел милосердно-коротким. Алья засыпала её ненавязчивыми, каверзными вопросами. С виду невинными, но очень точными. Вся беда в том, что Алья — тоже камненосец! — прекрасно знает в какую сторону «копать». «Как ты не утопила мобильный? На какие средства наняла такси? Почему не подошла к фараонам?» Маринетт все свои с виду нелогичные действия списала на шок. Деньги — на карте. А мобильный лежал в клатче и, конечно же, промок. Поэтому пришлось ловить такси по-старинке. - Н-да, — заключила Алья тоном человека, который не поверил ни слову, — сенсация. Подруга, я рада, что мне не пришлось печатать некролог на сайте коллежа с заголовком: «Маринетт всплыла в обед». Но отныне к воде я тебе категорически запрещаю подходить. Даже учитывая твою непотопляемость. Если подруга о чём-то и догадалась, то вида не подала. «В конце-концов, — рассудила Маринетт, смотря на захлопнувшуюся за спиной Али дверь, — она — не Лука. И даже если Аля узнает о Баг… я это переживу. Мари выждала час (за который, как она рассчитывала, подруга успела доехать до дома) и уже после этого сделала то, что нужно было сделать давно. Навестила шифу. Это путешествие она полагала самым болезненным. Ровно до момента, пока ей не пришлось связаться с Хлоей Буржуа. Маринетт тоскливо посмотрела на мобильный. Она не смогла ей позвонить. Не хватило решимости. Просто напечатала сообщение: «приходи сегодня ко мне. Это касается тебя и Кота. Очень важно. Срочно». Конечно, она смалодушничала, выключив телефон. Но куда проще пережить общение с Хлоей тет-а-тет, чем общение с Хлоей тет-а-тет и полные плоского остроумия сообщения. И теперь она сидела, ожидая гостью. Может быть десять минут. А может и больше часа — Мари перестала следить за временем. Погрузилась в полную печали и ожидания неизбежного медитацию. «Я не боюсь её. Я не… ненавижу её. Недолюбливаю. Тогда почему мне так неприятно?». Она задумчиво почесала острый кончик носа. Сейчас ей казалось, что соперничество, годы пролитого яда (со стороны Хлои, конечно) впитались в неё как грязь въедается в одежду. Уже не отстираешь. Остаётся просто терпеть. На лестнице раздались шаги. Тяжелые и грузные — жалобно взвыла третья сверху доска. Тикки, не говоря ни слова, отплыла к стене — лишь легонько дрогнули крылья. И растворилась в ней, как положено делать привидениям и ква-ми. - Входи, пап, — уныло произнесла Маринетт, поворачиваясь к двери. Ручка с тихим скрежетом повернулась. И действительно: в комнату заглянула маленькая голова, посаженная на широченные, необъятные плечи. На лице отца, всегда открытом и бесхитростном, застыли две эмоции: неловкость, смешенная с напускным гневом. Хмуря густые брови, отец пробасил: - К тебе и не подкрадёшься. Заходить он не торопился. Так и застыл, просунув голову в щель между косяком и створкой. - Ну пап. Ты пыхтишь как мамонт, — улыбнулась Мари. — И топаешь как он же. - Уши мамины, — продолжая держать строгое лицо, продолжил отец, — а манеры чьи? Почему ты не встречаешь гостей, Мари? Уже который вынужден отираться внизу, пока ты соизволишь пригласить в кабинет. Мари обречённо вздохнула. Одна часть её души умоляла, чтобы Хлоя оскорбилась отключенным телефоном. И не являлась вовсе. Другая же, за которую явно отвечала Тикки, прямо-таки вопила: «Мари, даже если ты будешь гореть от этого в огне, ты ДОЛЖНА уговорить Буржуа. Хоть на коленях стой — это вопрос безопасности Адриана». - В жизни не поверю, что гостья моя будет ожидать, а уж тем более отираться, — буркнула девушка, — скорее небо упадёт на Париж. Отец удивлённо округлил глаза. -Ужасно неприлично так… — начал было он, но за спиной раздалось насмешливое хмыканье. - Мсье Дюпен, — пропел знакомый голос, с приторными нотками мёда. – Раз уж мы поднялись, давайте я кончу тереться, или чем я там занималась внизу, и всё-таки пройду. Щёки отца мгновенно покрылись румянцем. Он, растерянно моргая, посторонился. Бесцеремонно толкнув дверь, в комнату вошла Хлоя. И Маринетт едва удержалась, чтобы не прыснуть от смеха. Оделась девушка явно не по погоде: короткий, чуть выше колена бежевый тренч — слишком тёплый для осеннего Парижа. Плюс закрывающий голову шарфик и чёрные очки на половину лица. Больше всего девушка походила сейчас на неумело конспирирующегося шпиона — и забавная деталь, смешно поднятый воротник, эту картину прекрасно дополнял. Хлоя, сквозь тёмные линзы очков бегло осмотрела комнату. За пальцы стянула светлую перчатку. И, небрежно махнув ею, заключила: - Миленько. Гламурненько. После вчерашнего вечера кожа на её кисти приобрела сине-зелёный оттенок. Ссадины зажили — камненосцы запросто справлялись с ранами. Но гематомы, как и ломота в мышцах, почему-то оставались. Теперь Мари совсем расхотелось смеяться; всё-таки костюм Хлоя нацепила не для конспирации, а чтобы скрыть синяки, которые она сама ей и поставила. - Я пойду, наверное, — смущённо прогудел отец. Хлоя его проигнорировала, а Маринетт только кивнула, виновато улыбаясь: «ну вот что с ней сделаешь?». «Могло быть хуже, — подумала Маринетт, наблюдая, как Хлоя, совершенно не смущаясь, направилась к софе. Ковролин приглушил цоканье каблучков. — Та же Лайла устроила бы из публичной порки целое представление, и я бы точно от стыда сгорела». Буржуа со вздохом опустилась на софу. Резким движением сдёрнула с головы платок — и по плечам рассыпались длинные светлые локоны. - Ну, — холодно произнесла она. — Излагай. Маринетт нервно облизнула губы. Второго шанса не будет. Или Пчела согласится — или уйдёт. Причём уйдёт к мариду, чтобы выдать её намерение. Мари не понимала, и долго ломала голову, отчего Кот сам не пошлёт Хлою за книгой. Ведь он о ней знает, если верить шифу — а шифу она верила. Но он не договаривал. Впрочем, как всегда. «Мне нечем её соблазнить. Она тщеславна — вот и всё что я могу о ней сказать. И она увлечена Адрианом. Вот, пожалуй, и все мои инструменты. Больше нечего дать, нечего отнять. Кроме жизни». От последней мысли по телу пробежал сковывающий мышцы холодок. «Нет. Никогда. Никогда ты этого не сделаешь, Маринетт». И потому Мари, прикрыв глаза, спросила то, о чём спрашивать не собиралась: - Хлоя. Почему ты меня ненавидишь? Блондинка замерла на секунду. Светлые брови удивлённо приподнялись, выглядывая из-под очков. Девушка удивлённо хмыкнула. - Это ты так издалека заходишь? — произнесла она недоверчиво. — Или на самом деле решила поговорить по душам? Если так, то ты точно чокнутая, Дюпен-Чен. - Мне просто… интересно. - Да-да, — фыркнула Хлоя, мизинцем поправляя очки, — тебе «просто интересно». И поэтому ты пишешь мне, что дело срочное, касается и меня и Кота. Маринетт почувствовала, как уши начинают гореть. - Ладно, — прохладным тоном продолжила Хлоя, — я готова удовлетворить твоё любопытство, Дюпен-Чен. Даже не смотря на то, что для этого мне пришлось отвлекаться от дел, и прыгать сюда через половину города. Видишь ли, — сказала она, поджимая полные губы, — я не люблю лицемерия. - Что? — удивлённо спросила Маринетт. - Лицемерия, — повторила Буржуа. — С шестого по третий класс, я наблюдаю его каждый день. Ты, Дюпен-Чен, из кожи вон лезешь, чтобы всем помочь и всем понравиться. Ты как затычка в любой щели. Тебя всё на свете касается, и всё на свете твоя персональная проблема. Защитник угнетённых, покровитель сирых и убогих. Она кисло улыбнулась. И снова поправила очки — на этот раз за дужку. - Это, знаешь ли, раздражает. - Тебя раздражает добро?.. - Меня раздражает, когда добро раздают налево и направо, как хлеб клошарам. И ещё больше меня раздражает, когда люди принимают свою позицию как единственно верную. Маринетт удивлённо приоткрыла рот. Внешне спокойный, выдержанный монолог едва не выбил из-под ног почву. Да, она догадывалась, что Хлоя умнее, чем хочет казаться. Но этот новый образ никак не вязался с той Буржуа, которую она знала много — даже слишком много! — лет. Которая доставала её плоскими шуточками. Которая радовалась чужим неудачам (особенно её, Маринетт, неудачам). Которая едва ли не рыдала из-за сломанного ногтя. Всё-таки она видела её и в образе Пчелы. А уж там она не сильно старалась прятаться за маской тупицы. И пока Буржуа не сказала ничего сверх того, чтобы Мари потребовалось щипать себя за руку, чтобы убедиться в реальности происходящего. Но в её тоне, в оттенках бархатистого голоса чувствовалось что-то чужое, непохожее на привычный образ. В нём чувствовалась сила уверенного в себе человека. Не по-глупому уверенного, как бывает у любителей экстрима верящих в свою неуязвимость. А как у того, кто тщательно взвесил всё на весах, и сделал справедливый вывод. «Оно и понятно. Всё-таки я без труда её победила. И у неё есть все основания меня бояться». - Я не хочу, и не хотела никому зла, — начала, было Мари, но Хлоя в ответ поморщилась. - Ну само-собой. Ты хочешь иного. Самоутвердиться. Доказать, что и от тебя есть польза. Крикнуть в вечность. Ты лезешь с советами, а когда советы не помогают, начинаешь ломать ситуацию под себя. Во благо, понятное дело. Люди навроде тебя, Дюпен-Чен, легко меняют секси-леггинсы на рясу, и несут религию в толпу. Ради благого дела мутят людям бошки, бесконечно уверенные в истинности своей картины мира. Ты фанатик, Маринетт. А все фанатики — лицемеры. За их «добром» прячутся хотелки — вертелки. Комплексы. И ничего больше. Мари сама не поняла почему — но эта критика её задела. Где-то внутри, в мрачных глубинах души негромко заурчал зверь. Она до боли сжала кулаки. И не удержалась от резкости: - Да, Хлоя. Уж лучше налево и направо плеваться ядом, чем пытаться что-то изменить. Это вот честно. Буржуа коротко пожала плечами. - Да, честно. Я — злая, холодная сука, которую кинула мамаша. И все знают, что я сука. Как и положено суке, я использую людей в своих целях. Потому что могу. И хочу. Я богата, и мне это нравится. Но заметь, при этом я не вру. В самом худшем варианте я говорю только часть правды. Мне начхать на закомплексованных сокурсников с их подростковыми прыщами, с их тупой драмой. Их проблемы мне смешны, и меня бесит нытьё в стиле: «о-о-о, я его люблю так, а он меня не так, а вот этак. Как друг, а хочу чтобы не как друг — подруг, а самый настоящий Ромео. Чё делать, чё делать?». Я знаю «чё» делать. Нахрен заткнуться, сделать что-то для себя, а не для него, и не грузить людей своей тупизной. Да, сожрёт она мороженное, и успокоится. Парня это ей не даст, но зато у неё будет мороженное. Лучше так. Чем лезть сначала с советами, а потом подкидывать валентинки и оправдательные письмишки, чтобы всё это вылилось в фарс. Как это, между прочим, делаешь ты, Дюпен — Чен. Вот поэтому-то ты меня и раздражаешь. Друг всем — не друг никому. Она говорила всё быстрее и быстрее. Едва не задохнулась к концу монолога. Набрав в грудь воздуха, Хлоя тихо добавила: - А ещё ты как жвачка к жопе липнешь к моему парню. Ненавязчиво так… но твои розово-сопливые вздохи и взгляды может не заметить только дуб. Которым он по существу и является. Вот это уже не раздражает. Это бесит. Я не про дубовость. Я тебя имею в виду. Маринетт насмешливо сузила глаза. - Парню? Это к которому? - Смешно, смешно. К Агресту. К человеку, которого ты не знаешь, но вполне можешь… — она сделала паузу, и через силу, цедя сквозь сомкнутые зубы, продолжила: — …понравиться. Этой своей, признаю, смазливой мордашкой. К человеку, которого ты не знаешь, и на самом деле не хочешь знать.Ты влюбилась в картинку. - Ох! Но ты-то, надо полагать, его знаешь прекрасно! - Я знала его ещё до того, как он пришёл коллеж. Мы с ним из одного мира. У нас даже одна беда на двоих: идиоты — родители. Если свести мою маму и его папу, в браке может родиться Сатана. Но, к счастью, мама в Нью-Йорке, старший Агрест занят делами поинтереснее. И мы оба демоны только наполовину. Вам даже поговорить не о чем, Дюпен-Чен. Признай это. Краешком сознания, ещё не затуманенной пеленой гнева, Маринетт понимала, что Хлоя необыкновенно разоткровенничалась. Но этого понимания не хватило, чтобы удержаться от едкой реплики. - Мне показалось, что ты любишь другого человека. Нуара. Или ты любишь сразу двоих? О-о-чень интересно. - Это отношения Пчелы и Нуара, а не Буржуа и Нуара, — холодно парировала Хлоя. — Тебя не касаются ни те, ни другие. Не твоё дело. Буржуа и Агресты дружили семьями, ещё когда твои предки собирали рис, и не научились шить дешёвые шмотки. Сейчас от наших семей осталось всего ничего. Только мы. По одному ребёнку. И мы будем вместе, нравится это нам, или нет. Это дела семей. Это наше наследие. Тебе не понять. «Так вот оно что…». Мари едва не передёрнуло от отвращения. Всё это походила на случку породистых лошадей — мерзкую, циничную, хладнокровную. А следом, смывая пятна злости, её накрыла волна… сочувствия. Она посмотрела на Буржуа, гордо вскинувшую красивый, такой правильный подбородок. Но уже другим взглядом. Перед ней сидел не хищник — а жертва. Девушка, которая с достойной удивления решительностью готова была пожертвовать любовью. Ради семьи. «Нет, всё-таки ты не права, Хлоя. Я — не та, какой ты меня хочешь показать. Я могу тебя понять. И я тебя понимаю». Буржуа, кажется, что-то заметила в её взгляде. Но позы не сменила. Только сняла очки. Под чёрными линзами, как и ожидалось, зеленел огромный синяк. Тонкая переносица сгорбилась, самую чуточку сбилась в бок. Правую бровь пересекала уже неглубокая ранка. Прежде огромные синие глаза заплыли, превратившись в узкие прорези-щёлочки. - Знаешь что, — вздохнула Маринетт, решительно поднимаясь, — я сейчас исправлю это безобразие на твоём лице. Хлоя усмехнулась. - Вот опять ты за своё, Дюпен-Чен. Никто не может уйти обделённым твоим добром… Но Мари её не слушала. Ворс ковролина уже приятно щекотал босые ступни. Решительным шагом она пересекла комнату, и села рядом на жалобно скрипнувшую софу. Раздражённо выдернула из-под себя несчастный скомканный платок. И, ловко отодвинув руку Хлои — девушка попыталась отстраниться — положила ладонь на её лицо. Дрогнувшие ресницы щекотнули кожу. - Тикки, — прошептала Маринетт, — давай. Нужна твоя помощь. Ква-ми, пробурчав что-то невнятное, вынырнула из розовой стены. Алой стрелой метнулась к руке Мари. И в следующую секунду её руку свело от нахлынувшей, чужой для этого мира силы. На мгновение её посетила мысль, что эта же сила сейчас в руках Нуара. И направлена она на разрушение Миракля. Сила Баг — на созидание. Мари не смогла бы излечить даже лёгкую царапину простого человека. Но она умела исцелять всё, созданное Мираклем. А тела камненосцев принадлежат реальному миру только наполовину… так что её дар распространяется и на них. Хлоя коротко вздохнула. Обмякла, откидываясь на спинку софы. Но Маринетт не отрывала руки — ровно до того момента, когда Тикки не произнесла едва слышно: - Достаточно. Пальцы онемели от несуществующего холода. Мари пошевелила ими, разгоняя кровь. Хлоя удивлённо хлопала глазами. Затем, помотав головой, заглянула в нутро сумочки. Неуловимо быстрым движением извлекла оттуда складное зеркальце. И минут пять придирчиво рассматривала своё лицо. Пальцами щупала переносицу. На коже не осталась и следа синяков. Равно, как догадывалась Мари, и на всём теле. - Это, — прошептала Хлоя, строя зеркалу гримасы, — круто. Но это не делает нас подругами, Маринетт. - Само-собой, — улыбнулась Мари, — давай как раньше. Ты плюёшь в меня ядом, а я реву по тёмным углам. Так-то оно получше будет. Хлоя бросила на неё короткий взгляд поверх зеркала. - Извини. - Я не ослышалась? Спустя годы унижения я услышала — «извини»? - А чего ты хочешь? — спросила Хлоя, со щелчком захлопывая зеркальце. — Чтобы я на колени перед тобой встала? Маринетт раздражённо поморщилась. И, не глядя на Буржуа, поднялась с софы, чтобы вернуться на неудобный, но такой замечательно далёкий от Хлои стул. - Пошла ты, — бросила она, не оборачиваясь. В спину донёсся одобрительный смешок. - Леди Баг сильнее меня. Мне было сложно признать… но что поделаешь против правды?.. я смирилась с тем, что не стану сильной камненосицей, — сказала Хлоя, — это было тяжело. Но я смогла. Тогда я решила стать умной камненосицей. Не знаю, получилось, ли… но всё-таки у меня есть качество, какого нет у Баг. Я уважаю силу. Мари замерла, положив руку на спинку стула. - Поэтому ты с маридом? - Что? Нет, — тихо рассмеялась Буржуа. — Ты не поняла. Я всегда уважала Леди Парижа. Я восхищалась ей. Да… она была моим кумиром. Я верила, что Баг приведёт нас, камненосцев, к чему-то, — Хлоя умолкла, подбирая нужное слово, — правильному? К славе старых героев. А может быть больше. Всё-таки я понимала, что сейчас мы малы и слабы, но это не навсегда. Всё поменяется, и мы впишем себя в историю. Под «мы» я имею в виду себя и Баг. Остальные камненосцы, исключая Нуара — просто мусор. Маринетт удивлённо обернулась. Хлоя, положив ногу на ногу, вольготно расположилась на софе. Лицо её приняло привычное надменное выражение. - Вчера, — продолжила она, как всегда чуть растягивая гласные, — я в который раз убедилась, что была права. Но только наполовину. Вторая половина Баг — всё ещё Дюпен-Чен. Назойливая, нерешительная сопливка. Пробка в бутылке. И это… просто нелепо, Маринетт. Мари промолчала, пытаясь понять, что бы всё это значило. Но Хлоя не строила ребусов. Она излагала позицию: - Я приехала сюда без раздумий, потому что решила, будто меня позвала Баг. Но нет… мы размазываем сопли в стиле второй твоей половины. Я никогда не буду плакаться тебе в жилетку, и не стану твоей подружкой. Но я могу быть твоим соратником. Если буду говорить с Баг, конечно. - Нуар был бы в восторге от того, как ты ловко переобуваешься в воздухе, — фыркнула Мари. Хлоя пожала плечами. - Я останусь в свите Кота, пока он меня не отпустит. Но он не запрещал мне общаться с другими камненосцами. И не запрещает. Теперь мы, — она подняла к потолку указательный палец, — можем общаться с тобой на равных. А не как раб с хозяином. Это не предательство. Это обычные отношения. Маринетт медленно кивнула. «Она предлагает мне альтернативную дружбу. Она. Хлоя Буржуа. Сама. Первая. Немыслимо!». - Как Леди Баг, я готова принять такое предложение, — произнесла Мари. - Хорошо. Это между Пчелой и Баг. Тему отношений между Маринетт и Хлоей мы поднимать не будем. Сама подумай, как это смешно, нелепо, и мелко. А теперь… излагай уже всё то, зачем позвала меня сюда.******
Рассказ не занял много времени. Маринетт приняла правила игры, и говорила чётко, сухо. По делу. Хлоя молчала, задумчиво наблюдая за облаками, плывущими по ту сторону оконного стекла. - То есть я, завтра вечером, должна отправиться грабить своего будущего свекра, — уточнила Хлоя после долгого молчания. — Чтобы что? Получить невероятно ценную вещь, которая нужна мариду, и которую мы отдадим какому-то мутному старику, чьё имя ты не станешь мне раскрывать?.. я всё ещё с Баг разговариваю? Маринетт была готова к такому вопросу. - Ты стала камненосицей только благодаря этому «мутному старику». Знаешь, что такое алхимия? На самом деле? - Наука, соединившая Миракль и этот мир, — без запинки, как по учебнику (которого, как знала Мари, не существует в реальности), ответила Хлоя. И так же быстро добавила: — Создатели амулетов. - Правильно, — кивнула Маринетт. — Но ты не знаешь алхимиков. Они тщательно шифровали записи. В руках Агреста эта книга — просто антиквариат. В руках Марида — тоже. Он не станет мучиться с шифром, ква-ми такой силы это ни к чему. Он её просто уничтожит. Но «мутный старик» сможет заглянуть между строк, и даст нам шанс избавиться от этой проблемы. Плюс Агрест — если ты хочешь его спасти, книгу нужно убрать подальше от Адриана. Хлоя вымученно улыбнулась. - Интересно узнать, — мечтательно протянула она, — что ж такого спрятано в доме Агрестов, если марид не может её выкрасть? И что в этой книжке? - Я не говорила, что это будет просто, — вздохнула Мари. — И я не знаю, что нас ждёт. Но точно ничего хорошего — идти мы должны через нашу реальность, вот что мне известно. Никакого Миракля. Про содержание книги, о котором шифу так же не сказал ничего конкретного, она дипломатично умолчала. Пусть Хлоя думает, что ей известно многое. «Раз ты у нас «умный» камненосец, то вот тебе пища для размышлений». - У нас два пути, — с видом знатока произнесла Мари, — первый — труд алхимиков. Второй — сталь из копья Лонгина. Ею убили Христа. И из неё было отковано три меча… Она быстро пересказала старую байку, рассказанную шифу в самом начале обучения Маринетт. Сама она не верила ни в силу Жуайеза, ни даже Дюрендаля, который благополучно потерялся. Если бы так просто можно было решить проблемы в Миракле, какой-нибудь маньяк уже бы изрубил этими мечами всех камненосцев мира. Остался бы один, на троне из костей. И уж точно такое оружие надолго не осталось бы под стеклом, в Лувре. Но Хлоя наживку проглотила. - А нам не проще добыть эти твои мечи? — спросила она заинтересованно. — Где охрана Лувра, а где мы? - Если ты собираешься убить Нуара, вместе с его маридом, — усмехнулась Маринетт, — то так, конечно, проще. Но лично я этого делать не собираюсь. Может быть, если мы обезвредим нашу «неприятность», не придётся даже забирать кольцо. - Да, — без колебаний согласилась Хлоя. — Ты права. Она нетерпеливо постучала пальцами по вогнутому подлокотнику софы. - И других камненосцев мы с собою… не берём? - Нет, — соврала Маринетт. — Только ты и я. Никто другой с этим не справится. Наш общий ум, и моя сила. Этого достаточно. Остальные будут мешаться. Хлоя с интересом посмотрела на неё из-под светлых бровей. - Я надеюсь, — тихо произнесла она, — ты знаешь, что делаешь. И мы с тобой не станем тупыми пешками в чужой игре. Я надеюсь, что ты понимаешь, Баг — солдат от войны не выигрывает. Только теряет. Маринетт сочла за лучшее загадочно промолчать. Хотя эти слова, пусть и из уст Буржуа, что-то сдвинули в глубинах души. Задели какой-то заржавелый рычаг. И теперь там медленно приходил в движение какой-то скрипучий механизм. Медленно. Но всё-таки двигался. «Нет, — одёрнула себя Мари, — не сейчас. Не та ситуация. У меня нет выбора. Я не имею права сомневаться…» «Но, — напомнил в её душе голосок, — я ведь и в правду собираюсь рисковать. И не только собой. Но и своей свитой. И даже… Хлоей. Ради чего? Обещания, что Агреста оставят в покое? Что всё будет как прежде? Шифу меня никогда не обманывал, он сделал меня Баг, но…» Она помотала головой, отбрасывая тёмные мысли. - Мы делаем это, чтобы избавиться от Марида. А затем мы разберёмся с Бражником, кем бы он ни был. И алхимики нам в этом помогут. - Да-а, — протянула Хлоя, — Бражник и так натурально достал. Заколебал. А если он сейчас нарисуется на горизонте… надо будет подумать о мечах. Маринетт вынужденно кивнула. Хлоя выглядела вдохновлённой. Дробь, выбиваемая пальцами сделалась энергичнее. Но она так и не сказала «да». «Она собралась торговаться, — с тоской подумала Маринетт». И не ошиблась. - Значит так, — сказала Хлоя, решительно хлопнув по седушке софы. — Я подумала. И решила. Пока мы не пришли к соглашению, разрешим дела между Буржуа и Дюпен-Чен. Тем более что ты сама подняла эту тему. Мари до боли закусила губу. - Всё это замечательно. Увлекательно очень, — произнесла Буржуа, нервно терзая пуговицу тренча. — Но нам надо расставить точки над i. Я имею в виду точки над Агрестом. Маринетт решила за лучшее промолчать. Хотя внутренне просто вопила от ярости. Она старалась держать лицо, но что-то всё-таки выдало гнев. И это не ускользнуло от взгляда Хлои. Блондинка улыбнулась одними кончиками губ. - Да-да, Маринетт. Об этом. Ты можешь сколько угодно делать вид, что он для тебя — как деревяшка, на которой ты сидишь. Можешь говорить что хочешь. Особенно своему парню… как там его… Петру? Матфею? Луке?.. в любом случае, не мне тебя судить. Но ты волочишься за Агрестом, и волочишься уже очень давно. Я даже не буду говорить, насколько это унизительно для людей вроде нас — мы, вроде бы, друг-друга поняли. И, знаешь, я могу по-женски тебя понять. Ну на кого ещё обратить внимание в классе? На Макса?.. Лахиффа? Смешно. Нелепо. Айвана Брюэля? С ним беда — он ушиблен с детства. У него идёт размыкание извилин, когда палец не в носу. Ле Кима? Так это вообще печальный случай: с коллежа он успешно эволюционировал в обратную сторону. До обезьяны. И всем очень интересно, когда же это человекообразное деградирует в рыбу. Хлоя поморщилась, будто увидела Ле Тьена воочию. А то и всех одноклассников разом. - Агрест, — протянула она, глядя поверх головы Маринетт, затем её взгляд встретился со взглядом Дюпен Чен. Прохладный и острый, как сталь, — хороший мальчик. И я, как уже сказала, могу тебя понять… если ты раскусила что-то кроме выхолощенной ретушёрами обложки. Если же нет… Она сделала многозначительную паузу. - …то мне тебя искренне жаль, Дюпен-Чен. - Ты закончила с точками? — мрачно спросила Маринетт. Хлоя упёрлась локтями в колени. Подалась вперёд. Поймав взгляд Маринетт, она быстро прошептала: - Дюпен-Чен, поклянись, что отвалишь от моего будущего мужа. Поклянись. И я в деле. Я достану тебе хоть книгу, хоть целую александрийскую библиотеку. Хоть волшебный меч, хоть зачарованный фаллоимитатор королевы Гвиневры. Просто, пойми… ты у меня уже… Она провела пальцем по горлу. - …вот здесь с этим вопросом. Хватит путаться под ногами. Маринетт обожгла её полным гнева взглядом. Ох, как ей сейчас хочется выдрать эти длинные, такие правильные светлые лохмы. И, самое забавное — ведь она может. Но Буржуа ожидаемо загнала её в тупик. Не поклясться — значит признать, что Хлоя права в своих подозрениях. «Она не отвяжется с этой клятвой. Улизнуть и отвертеться не получится. Что б тебя… черти драли». - Мне никакого дела нет… — начала было Маринетт. Но Хлоя с нажимом повторила: - Ага. Конечно-конечно. Тогда поклянись — и по рукам, Дюпен-Чен. «Ну почему, — с тоской подумала Мари, — ты меня не боишься? Почему ты такая… такая… храбрая? И упрямая?» - Это всё из-за той встречи на набережной? — как могла, осторожно спросила Мари. Тема болезненная: с тем же успехом можно тыкать палкой в гнездо шершней. Но попытаться стоило. — Хлоя, мы просто болтали о проекте. Который, нам поручила Бюстье. Помнишь?.. - Поклянись, — мрачно произнесла Буржуа. Успех, случайная удача — всё это летело в тартарары. Мари с ужасом — и гневом! — понимала, что Пчела ускользает из её пальцев. А вместе с ней уйдёт и замысел… она наверняка донесёт мариду. Из вредности. Или страха. «Всё-таки эта стерва права. Нельзя путать жизни камненосцев, и жизни людей. Ни в коем случае». Девушка стиснула колени. Она уже не смотрела на Буржуа. Только на кончики пальцев ног. Ворс ковролина. И мелкие пятна от пролитого когда-то кофе… «Это всё ради дела, Маринетт… ради спасения Адриана. Ради Парижа. Ради будущего». Мари набрала в грудь воздуха. Резко вскинула голову, смело заглядывая в небесно голубые, широко распахнутые глаза. И полным стали голосом произнесла: - Нет. Ни за что. Борись за него, а не выклянчивай милости у Леди Парижа. Или ты вместе со мной спасешь Адриана. Или кидаешься в ножки к мариду. Брови Хлои поползли вверх. Пухлые губы удивлённо приоткрылись. Секунду она оторопело смотрела на Мари, после чего… улыбнулась. - Достойно, — сказала она, чуть склонив голову на бок. И, посмотрев на Мари, как-то странно, по-новому, добавила: — я в деле.