Кошмар

Я думаю, что разум сегодняшнего дня подобен плоской земле средневековья. Если зайдёшь слишком далеко, то считается, что свалишься в безумие. А люди этого очень боятся. Думаю, эта боязнь безумия сравнима со страхом упасть с края мира, который у людей когда-то был. Или с боязнью еретиков. Очень близкое сходство.

Тьма.

Так желанна, но так недостижима. Окончив свой путь, я желала лишь одного. Освобождения. Освобождения от всего того, что натворила. От тех ужасных проступков, что я сделала за свою жизнь. Но, видимо, я не достойна даже смерти. Что за смех. Пытавшись искупиться перед своими Грехами, я была заключена охранять и прятать свой самый большой Грех. Не только мой, нет… Но, к сожалению, в том Кошмаре я была единственной хоть сколько-то разумной, чтобы прятать это от столь любопытных Охотников. И вот, когда один из них наконец освободил меня от заточения, я ожидала многого. Конечно, наверное, больше всего я ждала и желала того, что уйду в небытие, как и должно человеку после смерти, но также я и думала о других возможных вариантах. Но этого… Этого я никак не ждала… Открыв свои глаза, я увидела новыми глазами новый Кошмар. Это действительно смешно. Они дважды не дают мне умереть и дважды помещают в чей-то Кошмар лишь для того, чтобы я страдала. Это наказание за содеянное? Может и так. Но ведь не я одна там была. Не я одна совершила данный Грех. Так почему же я?.. Почему… Почему… Почему? А ведь я постоянно задаю этот вопрос. Всю свою жизнь. Наверное, поэтому я и выбрала путь Ученого. С самого начала, узнав о тех Монстрах, что населяли Птумерианские лабиринты, я захотела узнать о их происхождении. Уже позже, когда начали появляться первые жертвы пепельной крови, я стала обучаться мастерству Охотничества у Германа, параллельно с этим все больше и больше изучая особенности древней крови. И вот, когда моих знаний стало достаточно, я присоединилась к Институту Бюргенверта, но после раскола, что был начат более амбициозной частью Института, я ушла вместе с другими последователями Лоуренса, создав Церковь Исцеления. Потратив всю свою жизнь на изучение Великих и их крови, даже сейчас я не понимаю их мотивы. Если они хотели меня наказать, то почему же не остановились на первом Кошмаре? Почему они тратят свои силы на это? За время своей жизни я потеряла многое, но теперь они украли у меня и последнее. Право смерти. И, возможно, они дали мне то, чего именно мы искали. Мы искали бессмертия, хотели стать близкими с Великими. Хотя бы уподобиться им. И нельзя сказать, что нам это не удалось, наши «неудачи» довольно близки к Великим, но то, чем они сейчас являются, нельзя назвать человеком, их существование просто пусто и бессмысленно. Понимая, что наши эксперименты вообще ни к чему не приводят, а просто уродуют людей, я стала стараться относиться к ним с сочувствием и некоторой нежностью. Некоторые люди, узнав о силе Великих, хотели себя связать с ними, и вроде бы им это даже удалось, но их жизнь стала менее бессмысленной, чем жизнь «неудач». Только в отличие от «неудач» эти люди были достаточно разумны, чтобы понимать, что с ними происходит, какую жизнь ведут, что с ними стало, во что превратились, и в итоге просто обезумели от этого. И я, наверное, тоже. За своей жаждой знаний, так же, как, наверное, и Лоуренс, я отпустила нормы морали и хоть какие-то меры предосторожности, полностью сосредоточившись на экспериментах. И ведь Мастер Виллем понимал, к чему мы идем, предупреждая Лоуренса об этом, но мы все равно не слушали его, основав Церковь Исцеления и продолжив свои эксперименты. В своих исследованиях мы хотели достичь озарения. Сделать человечество таким же, каким когда-то были Птумерианцы. Коснуться и, возможно, даже потенциально стать Великими. Только в самом конце, когда мы узнали, что, возможно, одного из Великих прибило на берег какой-то деревушки, а мы, как безумные, сметая все на своём пути, помчались туда, я поняла, насколько бессмысленна моя жизнь. Насколько бессмысленны и ничтожны все те знания, которых мы добились. И ведь после того похода в Рыбацкую Деревню я окончательно отказалась от жизни Охотника. Выбросив там в колодец свой клинок Ракуйо, я полностью сошла с этого пути и впала в глубокую хандру. Из-за наших действий нечистокровные получили то, чего они все время желали. Из-за нас, как чума, начала распространяться пепельная кровь. Из-за нас из тени вышли Великие и начали действовать открыто. И в итоге от осознания всего этого я не выдержала. В самом конце своей жизни, когда последние капли крови скатывались с моей шеи, докрашивая когда-то белоснежную рубашку в темно-бордовые цвета, я думала лишь об искуплении… Искуплении, которого я так и не получила. И, возможно, никогда не получу… Новая жизнь была нежеланна. Столь абсурдная мысль о перерождении была так же неуместна в моих реалиях, как и любая другая мысль о хоть сколько-то спокойной жизни. Они думают, что смогут обмануть меня, заставив верить в то, что этот мир реален. Но я-то знаю, что они лишь пытаются затуманить мой взор, чтобы после использовать в своих планах. Они поместили мое сознание в тело новорожденного ребёнка. Изначально я этого не замечала, думая, что это все предсмертные бредни, но сейчас полностью осознаю то, что нахожусь в Кошмаре. Этот мир значительно отличается от настоящего, но видно огромное количество моментов, говорящих о том, что это все Кошмар очередного обезумевшего Охотника, а не самобытный и полноценно свой мир, что не связан хоть как-то с другими. Данный Кошмар отличается от всего, что я знаю о них. Он не цикличен, а прямолинеен, то есть тут есть понятие времени. Есть вчера, позавчера, сегодня, завтра и так далее. И это не самое удивительное. Самое удивительное же заключается в том, что этот Кошмар никак не связан с другими, а также представляет собой не какие-то области памяти, искаженные восприятием самого Кошмара и его владельца, а полноценный мир. Как я уже говорила, он значительно отличается от настоящего, но в отличие от него, здесь прошло значительно больше времени, благодаря чему здешняя наука продвинулась настолько, что изначально местная техника мне казалась чем-то наподобие магии. Это можно объяснить разным течением времени и тем, что сознания все новых и новых людей сюда поступают, но столь огромное их количество невозможно, так что также существует вариант с очищением сознания до младенческого уровня и помещением его в новорождённого ребенка. Я не знаю, есть ли у кого столь огромное количество сил, но если есть, то вполне возможно автоматизировать данную систему, так что проблем быть не должно. И вот, родившись в новом мире, я обрела и новую семью: двоих родителей и младшую сестру. — Янг, почитай мне сказку. Отвлекшись от ухаживания за цветами, я опустила взгляд вниз, туда, где стоит маленькая девочка, что была лишь на два года младше меня. Она стояла и смотрела на меня с ожиданием того, что ее старшая сестра хоть как-то ответит. Вернувшись в настоящий мир, я постаралась улыбнуться: не стоит показывать детям своё настроение — они и так чувствительны к этому. — Конечно. Что ты хочешь, чтобы я тебе почитала? Смущенная чем-то, девочка замялась, обхватив одну руку другой, но взгляд ярко-серебряных глаз не опускался, продолжая смотреть мне в глаза с некоторым ожиданием и… страхом? Она чувствует, что со мной что-то не так, но что именно, не может понять, из-за чего и появляется страх. Пусть она знает меня всю свою жизнь и я должна быть для неё примером человека, детское сознание все равно чувствует некоторую неправильность. — Я не знаю… Не знает, а это значит, что выбирать должна я. Кивнув ей, я пошла в сторону моего стола, к шкафу, полностью забитому книгами. Остановившись около него, я стала рассматривать нижнюю полку, где лежали сказки, былины и другие произведения, которые можно почитать пятилетнему ребёнку. Смотря на этот мир, я все больше и больше уверую в то, что он является Кошмаром очередного безумного Охотника. Либо же Великие действительно смеются надо мной, если им вообще известно такое понятие, как смех. В моем мире незадолго до моего же рождения появились первые Охотники. Их задачи заключались в борьбе с Монстрами, что сидели внутри Птумерианских катакомб. Позже некоторые твари начали выходить на поверхность, а уже на самой поверхности начали появляться жертвы Пепельной крови, что привело к ещё большему росту количества Охотников. Здесь также существуют и Монстры, и Охотники. Только, в отличие от настоящего мира, здесь Охотники, как и Монстры, намного больше распространены. Если говорить точнее, то они есть буквально везде. Пусть они и считаются элитными воинами, которые обучались для сражения с Монстрами, их действительно много, так что, в отличие от моего мира, здесь никого не удивишь наличием оного. Также здесь наука, как и Охотничье ремесло, развивается не вокруг крови, а вокруг Ауры. В разных источниках говорится о разном, но в целом все сходится к одному и тому же. Проявление души. Некая материализующаяся ее часть, с помощью которой Охотники собственно и сражаются с местными монстрами — Гримм. — «Сказ о двух братьях» хочешь послушать? Выбрав нужную книжку, я повернулась к девочке. Она уселась на кровать и стала ждать, как я закончу копаться в книгах. Её они явно не сильно увлекали, но послушать, как кто-то другой читает, она была всегда не прочь. Услышав мои слова, она подняла взгляд и излишне серьёзно кивнула. Взяв книгу, я подошла к резному стулу, что стоял около ее кровати, села и, открыв книгу на нужной странице, начала читать: — Когда-то в мире жили лишь два брата. Старший брат, Бог Света, находил… Данная История рассказывает о двух местных богах, о том, как они сотворили мир, а также его составляющие. По ней, Бог Света создавал воду, растения и животных, в то время как второй Бог, Бог Тьмы — засуху, пожар и голод. Долгое время они боролись, но жизнь и природа всегда возвращались, так что Бог Тьмы решил создать что-то такое, что сможет уничтожить все то, что так не нравилось ему. Гримм. По всем тем легендам и сказкам, что я прочла за это время, можно понять, что у Гримм нет ни Ауры, ни души. Возможно, что это такие же, как и в моем мире, порождения исследований человека, что хотел стать чем-то большим. И в итоге и здесь, и в моем мире он им и стал, только сам человек не учёл, что он станет безумной тварью, от которой после будет страдать мирный народ. По поводу Ауры много сказать не могу. Пусть оба моих нынешних родителя и являются Охотниками, а также пользователями Ауры, только никто посвящать семилетнюю девочку в особенности теории самого главного в этом мире оружия никто не собирается. Обучение в местном институте для Охотников начинается с 12 лет, и пусть до его начала остаётся пять лет, но родители, видимо, хотят оградить их ребёнка от всего этого как можно дольше. Не скажу, что это правильно, но понять их я могу. И все же стоит вернуться к самой Ауре. В общем и целом, и в Церкви Исцеления, и в Институте были теории о душе, но их в большинстве своём не принимали, считая за околонаучную чушь. Вполне возможно, что эта теория не настолько недееспособна, как мы считали до этого, так что стоит вспомнить все, что про неё говорили. Местные реалии уж точно того требуют. — …и последнее, их общее творение. Что-то, чем они оба могли бы гордиться. Их шедевр. История об этих двух противоположных, но неразрывных сущностях довольно занятна. Сам концепт неразрывности добра и зла, жизни и смерти, созидания и разрушения очень интересен. Он позволяет по-новому взглянуть на некоторые вещи уже развитому человеку, что уж говорить про ребёнка, у которого жизненного опыта совсем нет. — Это последнее великое творение получило силу как создавать, так и разрушать. Оно получило дар знаний, поэтому могло познавать себя и мир вокруг. И, важнее всего, получило право выбора — возможность обобщать все изученное и решать, какому пути следовать: пути света или пути тьмы. Человечество и правда исключительный вид. Пусть у всех живых существ присутствует душа и, следовательно, аура, лишь люди могут её активировать и сознательно использовать. Впрочем, второе относится скорее к разумности человека в целом, чем к каким-то особенностям пластичности души. — Так и появилось человечество. Дочитав довольно маленькую книжку, я закрыла ее и перевела взгляд на сестру. Та все также сидела на кровати, только на этот раз она ещё и ерзала от переполняющих ее чувств. Было видно, что она очень рада тому, что ее сестра почитала ей, но все равно почему-то хотела скрыть это, стараясь не показывать мне своих истинных чувств, что получалось у неё, честно говоря, паршиво. — Янг… Она попыталась что-то сказать, но запнулась на моем имени, отчего сразу же замолчала, заредев и заёрзав ещё сильнее. Все-таки ей действительно сложно общаться со мной. Это удручает. — Руби, если хочешь что-то спросить, то не отмалчивайся, а спрашивай. В будущем это тебе очень поможет. Обхватив коленки своими тоненькими, словно тростинки, ручками, она кивнула и попыталась ответить: — Если Бог Тьмы создал Гримм, то нельзя ли попросить его убрать их всех, чтобы они больше не причиняли людям зла? Улыбнувшись столь детской наивности, я помотала головой. Если бы все вопросы так легко решались… — Даже если бы мы смогли встретить Бога Тьмы, то зачем же ему слушаться тебя? — Ну… я больше не хочу, чтобы Мама и Папа куда-то уходили так надолго. Она попыталась закрыть лицо подушкой, но я ей помешала, положив руку на подушку, которую она только взяла в руки. Взглянув ей в глаза, я вздохнула. — Смысл данного рассказа в том, что какое бы зло не было, обязательно должно быть и добро. Также и в обратную сторону: сколько бы не было добра, должно быть и зло, а не то произойдёт застой и никакого развития не будет. Нет ни полностью добрых людей, ни полностью злых. Всегда правда где-то по середине. Руби уткнулась взглядом в одну точку, обдумывая все то, что я сейчас сказала. Придя к определенной мысли, она спросила: — Как это «должно быть зло»? В ее вопросе и взгляде было столько негодования, что создавалось впечатление, будто я ломаю привычную ей картину мира, что, впрочем, было не так уж далеко от правды. — Пойми, нет плохих людей. Как и нет хороших. Все люди одинаковые, просто некоторые более склонны к «созиданию», а другие к «разрушению» из-за чего их начинают считать добрыми и злыми соответсвенно. — А что насчёт Гримм? — Гримм не люди. Они даже не животные. У животных есть инстинкты. Они разрушают, чтобы выжить. В то время как Гримм существуют только ради разрушения и ничего более. Даже сравнивая с моим прошлым миром, здешние монстры страшны. У них нет никаких инстинктов. Лишь две цели, которые они стараются выполнить: убить человека и сохранить жизнь своего тела. Второе показывается лишь тогда, когда они видят противника, которого им не преодолеть. И то, некоторые настолько глупы, что все равно продолжают наступать. Болезнь крови же затуманивает разум и вызывает жуткую жажду крови, тем самым заставляя монстров набрасываться абсолютно на всех, не обращая внимания на то, человек он или нет. Из-за чего это ещё больше заставляет меня думать об искусственном происхождении Гримм. Подумав ещё какое-то время, Руби задала довольно неожиданный вопрос: — А когда вернётся мама? Если бы я знала, когда вернётся мать… Она так же, как и наш отец, является Охотником. И, к сожалению, не самым слабым, из-за чего она постоянно разъезжает на миссии. Отец также иногда уезжает, но только когда кто-то есть дома, чтобы за нами присмотреть. Так, иногда к нам домой приходит наш дядя. Насколько я поняла, он нам не родной, а просто названный, но никто не будет вдаваться в подробности, описывая ребёнку его родство, так что, может, это не совсем так. — Я не знаю… Ты пока ложись спать, уже довольно поздно, а я пойду спрошу у отца об этом. Может, он что-то знает. Потрепав по голове сестру, я укрыла ее и направилась к двери. Подойдя к той, я остановилась. И было развернулась, чтобы пожелать спокойной ночи, но мой взгляд зацепился за окно. Ярко алый закат залил все небо, и лишь солнце, что сейчас заходило, выделялось своей желтизной на фоне красных, будто кровавых тонов. Желтоватый диск уже практически полностью зашёл за горизонт, так что доходящие от него лучи отражались в окне, создавая довольно яркие блики, скрывавшие то, чего я не должна видеть. То, чего здесь не должно быть. То, что заставляет меня верить в то, что это Кошмар. — Янг? Я еле оторвала взгляд от окна и повернулась к Руби. — М? — Все в порядке? Все ли в порядке? Нет, у меня не все в порядке. Я даже не совсем понимаю, что именно не в порядке. Оно нагнетает. Разъедает меня. — Да, не переживай. Я натянула на лицо самую правдоподобную улыбку на данный момент, чтобы загладить столь острый момент, но видимо было уже поздно. Чтобы вернуть себе хоть какое-то самообладание, я помотала головой, но это не очень мне помогло. Впрочем, сейчас это не так важно. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи… Развернувшись обратно, я выключила свет и открыла дверь. Пройдя в коридор и закрыв дверь за собой, я, словно статуя, застыла на месте. Если это не Кошмар, то я не могу их видеть, ведь их нет. Даже сейчас я не могу с точностью сказать где я. Ведь их нет. Нет, как и меня. Нет, как и этого Кошмара. Кошмара, заключённым которого являюсь лишь одна я. За совершенный Грех я была заключена в тюрьму. Там я не могла исправить свою вину, здесь же я могу попытаться. Или же уничтожить все. Если это действительно новый мир, то то, что я вижу, я не должна видеть. Ведь видеть можно лишь с озарением. Чем больше ты узнавал тайны Великих, тем больше ты воспринимал. Тем целостнее видел мир. Видел то, чего не видели другие. Сейчас же я перестала видеть что-либо. Я вижу глазами, как и другие люди, но видеть я перестала. Иногда я вижу то, чего не видят другие, но понимаю, что это не правда, это мой мозг пытается обмануть мои желания. Ведь это тело не касалось Великих и тех знаний, что они имеют, так что и видеть оно не должно. Ведь мое тело не развито достаточно с помощью крови Великих, а глаза и мозг не связаны воедино, чтобы я прозрела. Поэтому я стараюсь не обращать внимания на эти жалкие попытки моего нынешнего тела обмануть меня. Если же верить теории душ, то вполне возможно, что с прозрением развивается и душа, и уже из-за этого мой мозг просто не выдерживает тяжести души. Вся та информация, что хранилась в моем прошлом мозгу, перешла на душу, и уже после с души обратно в мозг, только нынешний. Он помнит как воспринимать, но просто не может, из-за чего пытается дополнить картину сам. Возможно, что вся информация, что мы накапливаем за свою жизнь, хранится уже сразу на душе, но все все равно сводится к тому, что мой мозг не может воспроизвести то, что он помнит. Поэтому нельзя верить глазам. Нельзя верить мозгу. Они не видят. Не видят. Не видят… ••• — …ою потерю, но подумай о девочках. Сейчас ты им нужен, как никогда. Спустившись со второго этажа в гостиную, я услышала из кухни низкий хриплый голос, который говорил что-то моему отцу. Сам голос принадлежал моему нынешнему дяде, и пусть он редко здесь появлялся, меня больше заинтересовала тема их разговора, чем то, почему он здесь. — Я не знаю… Остановившись около двери, я стала слушать их разговор. Голоса звучали распутано, намекая на то, что их обладатели сейчас пьяны, и хоть мой дядя редко бывает трезв, сейчас он говорил предельно серьёзно. Отец же… Его голос был убит, словно произошла какая-то ужасная трагедия. Собственно поэтому я и остановилась, не решаясь открывать дверь. Он редко пил, так что такое поведение настораживает. Тем более, столь долгое отсутствие матери также наводило на определенные мысли, но все же не стоит торопить события. — Как будешь поступать с девочками? — Я не знаю… — Что ты не знаешь? Это не только твоя утрата. Девочки мать потеряли. Сейчас им нужен отец. — Я не могу… Второй раз я уже теряю кого-то близкого… сначала Рейвен, а теперь и Саммер… Единственным дорогим человеком, не считая нас с Руби, для отца была наша мать — Саммер Роуз. Отец действительно очень сильно её любил, а после её утраты, я боюсь, того что может с ним случиться. Наверное, сейчас стоит больше переживать о Руби, но та ещё ребёнок и для неё утрата любимого человека пусть и болезненна, но не так, как для взрослого, осознающего себя, человека. Отец никогда не рассказывал про Рейвен. Хоть и понятно, почему о ней никогда не упоминали, но если отец теряет второго любимого человека, то действительно стоит проследить за ним. Он человек очень чувствительный, и от потери может что-то случиться. — Не стоит. Не вспоминай ее. Она решила уйти, так что это ее выбор. Просто забудь её. — … Похоже, что романтические отношения отца с этой Рейвен были довольно длительны и сильны. По крайней мере со стороны отца точно. Но меня все ещё смущают некоторые оговорки. — А ещё Янг… Я не знаю, что делать. Она так похожа на неё. Когда я ее вижу, я постоянно вспоминаю Рейвен. После признания отца с кухни донёсся лишь усталый вздох. Подумав над тем, что именно сказать, дядя подал голос: — Они не похожи. Внешне — да, но вот внутренне… Поведение и поступки может и совпадают у них, но цели разные. В отличие от моей сестры, Янг ценит свою семью, вас. Да, Рейвен тоже любила свою семью, но она никогда ее не ценила. — И все же они очень похожи… В ответ был слышен лишь усталый вздох. Спустя короткую паузу, голос дяди снова зазвучал: — Я не буду тебя в этом переубеждать, но девочкам нужно говорить правду. Если ты не можешь, я могу им все объяснить. — Не стоит, я их отец, и я должен об этом сказать… После очередной паузы, я думала было войти, но тут прозвучало то, чего я не ожидала: — Ты собираешься говорить… Янг правду? — Я не знаю… нужно ли это вообще? Не заденет ли ее это? Не станет ли она искать свою мать… Слишком много всего может произойти. — Если что, то я могу также... Голос дяди прервал удар о стол и раздражённый голос отца. — Нет. Если я все-таки буду поднимать эту тему, то я сам должен буду поговорить с ней. — Но ведь ты понимаешь, что не сможешь долго от нее это скрывать. — …понимаю. — Так почему же ты тянешь резину? — Я не в том состоянии, чтобы разговаривать с ними. Мне нужна… неделя. — Хорошо, неделя. Но, Тай, если по прошествии недели ты все ещё будешь в этом состоянии, то я сам расскажу девочкам, что случилось и кто мать Янг. — Я же сказал, что я, как отец, обязан рассказать. — Я их дядя. Пусть Руби и названный, но Дядя. — Кроу, ты знаешь, что ты козел? — Ещё какой… С последними словами дяди я отошла от двери, присев на диван, ожидая, как они закончат. Все, что меня интересовало, я и так узнала. И то, этой информации излишне много, а говорить про её содержание вообще не имеет смысла. ••• — Засиделся я тут, пойду пока отолью. Из двери кухни вышел Дядя. Он уже так сильно шатался, что еле стоял на ногах. К слову, так напиться ему очень сложно, так что они явно там пьют не мало. Он уже было собирался пойти дальше, как что-то вспомнил, отчего охнул и развернулся обратно: — И ты это, пока меня нет, не смей грустить. В ответ ему донеслась лишь тишина. Напевая какую-то песню себе под нос, он дошёл до середины комнаты, где я сидела и смотрела новости. Там говорилось об очередных мирных актах протестов от некой группировки, кличущих себя Белым Клыком. Ничего ужасного не представляли, а просто пытались бороться за права Фавнов. Наверное, надо было раньше о них рассказать, но здесь они так распространены, что я довольно быстро к ним привыкла, считая чем-то обычным. Странное чувство. Фавны — это все такие же люди, только в отличие от оных, они имеют некоторые черты животных. Например, некоторые экземпляры кроме человеческих ушей имеют ещё и кошачьи. Они находятся у них на макушке. Честно говоря, меня очень интересует и физиология, так как это что-то просто невозможное. Позже, когда я стану хоть сколько-то самостоятельной, я точно буду изучать данный раздел науки. Но сейчас стоит вернуться к настоящему. Дойдя до дивана, где я сидела, дядя снова ойкнул и заговорил: — О, Мелкая, а ты чего не спишь? — Не спится. Хитро улыбнувшись, и с все таким же хитрым прищуром посмотрев на меня, он спросил: — А ты пробовала ложиться на кровать? — Не очень. — Тогда зачем оправдываешься? — Надеялась на то, что ты поверишь и отстанешь от меня. Схватившись за сердце, он упал на пол и, специально переигрывая, заговорил: — Как ты можешь ранить своего любимого дядю прямо в сердце? — Любимого я и не раню. — Ты жестока… Пока я была отвлечена телевизором, он встал с пола, подошёл ко мне и взъерошил мне волосы. На данное преступление я зашипела, шлёпнув его по руке. Одернув руку, дядя лишь начал безудержно смеяться. Одарив его не самым добрым взглядом, я стала ждать, пока он успокоятся. Где-то через полминуты, под конец смеха, он, как будто и не пил вовсе, более-менее успокоившись, заговорил: — Уф~ Давненько я так не смеялся. Стерев слезы с глаз, он уселся на диван и стал вместе со мной смотреть телевизор. — Очень смешно. — Не дуйся. — Я не дуюсь. Закатив глаза, он достал откуда-то два контроллера от игровой приставки и помахал ими передо мной. — Может, сыграем? — Ты в туалет вроде хотел. И вообще, ты взрослый человек, а пытаешься поднять своё самолюбие, выигрывая у семилетней. — Ой, давай только не выделывайся, звучишь как бабка. Держи. Протянув мне розовый контроллер, он стал ждать, когда я его возьму. В другой руке он держал чёрный. Я, конечно могла бы его попросить, но ведь этим я докажу, что я ребёнок. Ему только дай, а он будет потом насмехаться. Нашёл себе развлечение, издеваться над семилетней девочкой. Выхватив розовый контроллер, я развернулась к телевизору, ожидая, как дядя включит игру. Я просто обязана не проиграть ему. ••• — Как? Как у тебя получается меня постоянно побеждать? Причём делать такие глупые ошибки и все равно побеждать. — Это все мастерство. — Не ври мне, я знаю, что ты не лучше меня, так как мы выбиваем постоянно одни и те же рекорды. Так почему же ты постоянно выигрываешь? — Говорю же, я просто лучше тебя играю. — Аргх... Схватившись за голову я стала рассматривать пол. Мне нужно просто успокоиться. Он всего лишь шутит. Не стоит пускать его на сосиски. Ну только если потом… — Отвлеклась? — Да, спасибо… — … Затянулась довольно продолжительная пауза, каждый думал о своём. — Ты ведь специально для меня это сделал? — Угу. — Понятно. — И что, даже не будешь ничего спрашивать о ней? — Зачем? — Она твоя мать как никак. — Моя мать — Саммер Роуз. Она меня растила и воспитывала. А ворошить прошлое, людей, от воспоминания которых становится больно Отцу, не стоит. Кто-то действительно насмехается над нашей семьей, особенно над отцом. Его покинули две женщины, но у него остались две дочери, что постоянно будут ему их напоминать. — Ты не совсем так поняла, твоя мать жива. — Что? — После твоих родов, она покинула вас. — И ты это говоришь ребёнку, у которого только что погибла мать? У тебя совсем нет чувства такта. — Мне хоть не ври. Все и так знают, что ты аномально развиваешься. А то, как спокойно ты восприняла смерть вашей матери, это доказывает. — И все равно, я не понимаю, зачем это тебе. Достав из заднего кармана помятую фотокарточку, он показал её мне. Там были изображены мой отец, дядя, мать и… Ещё одна мать? Даже не знаю, как её назвать. Все же она является биологическим моим родителем. На фото они стояли и смотрели в объектив камеры. Лишь Рейвен отвернулась, смотря куда-то в сторону. Она была красивой, да, но не это меня сейчас зацепило в ее внешности, а… — Это Рейвен Брэнвен. Моя сестра-близнец и по совместительству твоя мать. — Так, значит, ты действительно мой дядя. — А до этого я им не являлся? — Я ещё не решила. Смотря на мою биологическую мать, я действительно могу с уверенностью сказать, что она является мне хоть каким-то родственником, так как я являюсь чуть ли не полной её копией. Лишь цвет волос и глаз отличает нас. В то время, как у неё были чёрные, цвета воронова крыла, волосы и ярко-красные глаза, у меня были светлые волосы и фиолетовые глаза. Первое я получила от отца, второе же было скрещиванием алых глаз матери и голубых отца. — Не боишься, что я пойду ее искать? — Я знал, что это тебя не заинтересует настолько, насколько заинтересовало ухаживание за цветами. — И все же ты ужасный взрослый. — Не ты первая, не ты последняя, кто мне это говорит. Убрав в задний карман брюк фотографию, он со вздохом встал с дивана. — А ничего, что ты вместо того, чтобы поддерживать отца, сидишь тут со мной? — Не переживай, он уже давно спит. — Так почему же… А, впрочем, не важно. — Хм? Ну ладно. И кстати, то, что ты так поздно ложишься, не отменит завтрашние тренировки. — Тренировки? С каких пор у меня начались тренировки? — С сейчас. И вообще, я собираюсь начать обучать тебя как Охотника, а ты ведёшь себя так неблагодарно. — Мне ещё пять лет до Сигнала. — И что с того? Чем раньше начнём, тем больше ты узнаешь. Так что ты это, давай ложись. Если к десяти не встанешь, то мне придётся тебя разбудить собственноручно. — Клоун. — Старуха. — Хм! Спокойной ночи. — Сладких снов~