Кошмар

Я всегда любила цветы. Всегда любила за ними ухаживать. Всегда любила за ними наблюдать. Всегда любила ими наслаждаться. В них есть что-то такое, что вечно притягивало меня. Возможно, это была их простота, но в то же время красота… А, может быть, меня притягивало то, что, несмотря на всю их красоту, их так легко сломать. Как Охотника. Всего одно неловкое движение, и стебель, словно шея человека, ломается, убивая целый бутон. Чтобы не отягощать всю клумбу, мы срезаем уже отмирающую часть, выбрасывая за ненужностью. Конечно, можно срезать надломившийся бутон и поместить его в воду, надеясь на то, что он даст корни и его можно будет потом заново посадить, тем самым получив второй цветок, но не всегда это удаётся. Так что в большинстве случаев один маленький сгиб равноценен смерти бутона. То же самое можно сказать и про Охотников. И здешних, и уж тем более Ярнамских. Конечно, и здесь, и там, Охотники значительно сильнее и живучее обычных людей, но никто не выживает, если задеть мозг. Мозг — самая важная часть человеческого тела. Если повредить сердце, то давление в венах и движение крови пойдёт на спад или вообще исчезнет, из-за чего к мозгу перестанет поступать кислород и он отключится. Сердце можно спокойно заменить или же «починить». Да, оно очень сложно и отвечает практически за всё, но мозг всё равно является самой главной частью, а про его сложность и говорить не имеет смысла. Даже со всеми нашими опытами и знаниями, мы не так далеко продвинулись в понимании самой структуры и работы мозга. В позвоночнике же также находится мозг. Спинной мозг. И если сломать позвоночник, шею, то мы повредим спинной мозг, что ведёт к неминуемой смерти. Но не везде и всегда можно выжить даже с более слабыми ранениями. Та же потеря крови чего стоит. Отчего смертность Охотников ещё больше растёт. Так что смерть человека, что всю свою жизнь посвятил Охотничьему ремеслу, блуждая по столь тонкому лезвию жизни и смерти, вполне ожидаема. Раньше после смерти какого-либо Охотника я сажала в поле около Мастерской по одному цветку, чтобы те помнили их. Да, это может показаться немного лицемерно, ведь у большинства я не знала даже имени, но каждый из них отразился на том поле, показывая, сколько невинных жизней было потеряно в защиту человечества. Саммер Роуз никогда бы не стала мне матерью. И даже не потому, что она мне не является родным человеком, а только из-за того, что я просто не могу воспринимать её как мать. Она была очень добрым и любящим меня с Руби человеком. Её смерть действительно огромная потеря как для нашего Отца, так и для всего мира в целом. Большее, что я могу для неё сделать, это лишь посадить цветок, чтобы тот рос и держал в себе память о ней. Вполне возможно, что сажать цветок и не стоит, ведь их срок жизни не так уж и долог, как думает большинство. Двадцать пять лет — максимум для роз. Но всё же, даже от столь бессмысленного занятия не стоит отказываться, ведь можно просто потерять себя окончательно. Что меня делает Марией, а что Янг? Что есть я? Могу ли я себя назвать собой, даже если чуть ли не кардинально отличаюсь от той, кем была? Как мне кажется, именно такие моменты, как этот, эти маленькие детали, они и делают нас нами. И не важно, были у тебя именно эти особенности или привычки, ведь человек растёт всю жизнь, развивается, меняется. Без потери одного, не получить и другого. Но и потеряв всё, ты перестаёшь быть собой, становишься усреднённым человеком. Никем. Переживать за потерю этих маленьких деталей не стоит, ведь я — человек, а, значит, меняюсь, то есть теряю некоторые из деталей, но и держаться за них нужно до самого конца. Вот и я держусь. Столь незначительная деталь, сажание одного маленького цветка, чтобы тот помнил человека, что отдал всю свою жизнь во имя защиты человечества от всех тех грязных тварей, что являются угрозой для человечества, помогает мне осознавать то, что я всё ещё я, а не просто девочка, у которой появилась память некой Марии. Это помогает мне держаться хоть как-то на плаву. Не падать в и так столь глубокое отчаяние. — Что ты делаешь? Пока я была занята размышлениями, ко мне сзади подошёл дядя. Видеть его я не могла, так как была спиной к нему, но по голосу можно понять, что он был удивлён. Что именно его удивило, мне не совсем понятно, так как сейчас я сижу с секатором в руках напротив довольно большой клумбы роз. Продолжая рассматривать цветы и пытаясь выбрать самый лучший, я, не поворачивая головы, спокойно ответила на заданный вопрос: — Выбираю цветок. На мой ответ, прозвучал новый вопрос: — Зачем? Что за глупый вопрос. Он явно понимает зачем, так к чему эти расспросы? — Чтобы посадить его. — Для мамы? — Угу. После моего не самого развёрнутого ответа, затянулась довольно неловкая пауза. Чтобы не смущать дядю своей немногословностью, я задала действительно интересующий меня вопрос: — Ты знаешь, где бы можно было его посадить? Чуть помедлив, он шаркнул ногой. Ему явно не сильно хотелось говорить об этом, но он всё-таки пересилил себя, ответив всё тем же полюбившимся мне хриплым голосом, что сейчас не звучал так весело, как обычно. — …Да, знаю. Мы неделю назад с Тайем как раз и посещали это место. Вот как. Значит, могила уже есть. Как бы грустно это не было, но это очень удобно. Можно будет посадить там нужный цветок, а заодно облагородить окружение. — Можно будет Руби взять? Руби действительно моя больная тема в последние дни. Сейчас ей нужно хоть что-то, за что она сможет зацепиться. Она несколько закрылась в себе после того, как узнала о смерти матери. И пусть я старалась ей помочь, поддерживая её, но поведение отца буквально уничтожало все мои потраченные усилия. — Если, конечно, она не будет тебе мешать. — Ей это явно нужно больше, чем мне. — Тогда я возьму Бамблби и присоединю к ней коляску. — Мне кажется, отец не будет против. При упоминании оного, дядя снова замолчал. С момента их разговора прошло уже две недели, и появляется такое ощущение, что психическое состояние отца становится все хуже и хуже. Он ни на что не обращает внимание. Просто сидит и смотрит в стену. Даже если бы он много пил, то это было бы не так плохо, как полное безразличие. Боюсь, что это может надолго затянуться, из-за чего его потом из данного состояния не вытянешь. Я видела раньше такое поведение у некоторых людей, что потеряли близких и любимых. И, к сожалению, ничем хорошим это не кончалось. Будем надеяться, что отцу всё же станет лучше. — Как он? — Всё так же. — Ничего не поменялось? — Мне иногда приходится его кормить. Повернувшись к Дяде лицом, я стала ждать того, как тот что-нибудь скажет, так как очередная пауза после моих слов тянулась намного дольше, чем те, что были до этого. Подняв усталый взгляд со своих ног на меня, он нахмурился. В последнее время ему явно приходится тяжело. Слишком многое не только на нас свалилось, но и на него. Мать и ему была довольно близким человеком. А сейчас, кроме моего обучения и постоянных миссий, он ещё и единственный, кто может привести отца в хоть какое-то вменяемое состояние. — Я пойду поговорю с ним. Ты пока собери Руби, и ждите меня с ней в прихожей. — Спасибо. Проводив дядю взглядом и дождавшись, как тот скроется за домом, я вернулась обратно к цветам. Мне нужно поторопиться с выбором и пойти помочь собраться Руби. ••• После моего рождения, у меня появились некоторые склонности, которые раньше никак себя не проявляли. Например, у меня появилось довольно сильное пристрастие к волосам. Я всегда любила волосы, ухаживала и следила за ними, но то, что стало со мной сейчас — просто какая-то фанатичность. Уход за волосами у меня занимает час в день минимум. А если их ещё кто-то коснётся, то я буквально взрываюсь. Можно сказать, это и есть та маленькая деталь, что делает меня уже Янг, а не Марией, но я все ещё остаюсь Марией из-за тотального преобладания других деталей. И всё же это показывает, что я не стою на месте, являясь заключённой своего же разума, а развиваюсь, получая все новые и новые стороны. Вот и сейчас я ухаживаю за волосами. Не моими правда, но всё равно, ведь всего лишь обычное расчёсывание доставляет мне столько же удовольствия, сколько и забота о цветах. — А что я могу спросить у неё? Сидя у меня на коленях, Руби смотрела в пол и ждала, как я закончу расчесывать её волосы. — Всё, что захочешь. — А как я узнаю, что она ответит? — Никак. Ты сможешь лишь говорить ей, а она тебя слушать. — А она точно услышит меня? — Точно. Столь незначительная ложь выведет её из нынешнего состояния. Никогда бы не подумала, что солгать ребёнку дастся мне так тяжело. Но если же об этом ей не сказать, то она будет всё держать в себе, что приведёт к не самым лучшим последствиям. Отняв руку от её волос, я взглянула на проделанную работу. Волосы уложены, и не было ни одного маленького локона, что торчал бы в сторону. Чего нельзя сказать о моих волосах… Но сейчас не об этом. — Я закончила. Услышав меня, Руби встала и стала рассматривать себя в зеркало. Сейчас на неё смотрела не та жизнерадостная девочка, а заплаканная дочь умершей матери, что с грустью смотрела на себя опухшими и покрасневшими от слез глазами. — Ты готова или тебе ещё что-нибудь нужно? — Готова. — Тогда пошли вниз. Дядя сказал подождать его в прихожей. Встав со стула, я подошла к своему столу. Он был забросан всякими канцелярскими предметами, записками и книгами, но сейчас мне нужно было не это. Одинокая алая роза лежала посередине. Я всё-таки определилась с выбором, благодаря чему я сейчас вижу ее. Напротив меня в горшке стояла алая роза. По её краям было видно, что один бутон срезали, но со временем это пройдёт, и она станет точно такой же одинокой, как и могила Саммер Роуз. Взяв в руки горшок, я прошла в сторону двери. Сзади меня затопала Руби. Мы вместе спустились в прихожую и стали ждать дядю, как тот и просил. Как оказалось, ожидать долго не пришлось, и примерно через пять минут он вышел из комнаты отца. Нацепив на лицо своё типичное пофигистичное выражение, он подошёл к нам и, будто всё в порядке, спросил: — Вы готовы? — Да. — Тогда садитесь в коляску. Выйдя на улицу, мы подошли к дороге, где стоял мотоцикл. Произведение гения человечества. Двухколёсный механизм, что спокойно заменяет лошадь и даже превосходит ее. Не могу сказать, что выносливее, так как сравнивать несравнимые ресурсы просто невозможно, но в отличие от лошади, как и любого другого живого существа, мотоцикл можно спокойно заправлять прахом, когда тот истратит все свои ресурсы, в то время как лошадь постоянно выдыхается, из-за чего просто невозможно совершать долгие поездки на высоких скоростях, ведь лошадям нужен отдых. Гладкие, округлые, аэродинамичные формы были окрашены в бледно-жёлтые и чёрные цвета. Собственно, поэтому и Шмель (bumblebee с английского переводится как шмель). Сейчас, сбоку была прикреплена коляска для пассажиров, также окрашенная в бледно-жёлтый цвет, отчего не сильно отличалась от самого средства передвижения. Забраться в коляску не составило труда, так что как только я сама уместилась в кресле, сразу же усадила себе на ноги Руби, а той в руки передала горшок. И чтобы ничего ужасного в пути не произошло, пристегнула ремни безопасности. Когда уселся и дядя, я спросила его: — Как отец? — Все хорошо. Ни одна мышца не дрогнула на его лице после заданного вопроса, отчего можно решить, что разговор действительно прошёл плодотворно. Я собиралась задать более уточняющий вопрос, как меня прервала Руби: — А папочка перестанет так странно себя вести? Взглянув с улыбкой на мою сестру, он затормошил её по голове, отчего я сразу шлёпнула его по руке. Испортить все мои старания. Ни грамма уважения к чужой работе. — Не переживай, он обещал к нашему приезду исправиться. Исподлобья взглянув на этого не самого хорошего человека, тем самым показывая своё отношение к нему и его действиям, я спросила: — Далеко нам ехать? — Полчаса и будем на месте. Ещё вопросы или мы наконец сможем уже поехать? — Нет. Как только из моих уст донёсся первый звук ответа, мы резко рванули вперёд. А ведь когда-нибудь я отомщу. Отомщу так, что ты пожалеешь, Дядя. ••• — Руби! Куда она убежала? Зачем вообще нужно убегать? Что за глупости. Почему это происходит именно сейчас? Почему в этот момент? Она ведь никогда до этого не убегала, так почему же? — Руби! Где она? Куда она пропала? Стоп. В лес убежать она не могла. Значит, побежала по дороге. Идти прямо по ней будет глупо, а это уже означает, что она свернула на ближайшей тропинке. Мое тело меня не слушается, и я уже валюсь от усталости. Слишком расслабилась. Думала, что моих навыков хватит, а физические способности можно спокойно игнорировать? А ведь Дядя Кроу был прав, заставляя меня развивать сначала их, а уже после идти к Ауре. Но нет, Мария самая умная, Мария добьётся всего сама. Господи, о чем я думаю… Тропинка! Есть, это она. Вон лежит красный лоскут от ее платья. Руби, зачем же ты убежала? Когда мы вернулись с могилы Саммер, нас встречал отец. Он решил с нами довольно серьёзно поговорить и, в итоге, рассказал правду о моей матери. Да, информация не самая приятная, да и подобранный момент… Но Руби… Руби восприняла все это слишком в штыки, отчего весь день ходила хмурой, а после, вечером, пропала. Дядя успел уже уйти, а я сама сорвалась в бег до того, как отец успел хоть что-то понять. Не так давно я заметила ее следы на дороге, а теперь и этот клочок платья. Что же происходит у тебя в голове, моя маленькая сестренка? ••• Что за? Откуда здесь сарай? От дороги, что шла от нашего дома, я прошла, а если быть точнее — пробежала, примерно двести метров. И так как наш дом находится в лесу, то забежала в самую его глубь. И чтобы тут жил кто-то кроме нас… Это довольно странно. Впрочем, сам «домик», если так можно его назвать, выглядит довольно обвешало и заброшено, отчего все мысли о его населении людьми просто отпадают. Дверь его была открыта, а прямо перед входом были следы, показывавшие, что недавно в него кто-то зашёл. Руби, пожалуйста, будь там. — Руби? Пожалуйста, вернись. Мы не сможем без тебя. Зайдя внутрь, я сначала ничего не услышала, но, попытавшись разглядеть хоть что-то через непроглядную тьму, я услышала тихие всхлипы. Пройдя в их сторону, я нашла сундук, вместо крышки которого лежали доски. Раздвинув их, я увидела маленький свернувшийся комок, укрытый белым плащом. Не узнать плащ я просто не могла. Это был плащ нашей матери. Плащ Саммер Роуз. Взглянув на стенку сундука, я увидела там довольно большое отверстие, сквозь которое может спокойно пролезть ребёнок. Теперь понятно, как она туда забралась. — Руби. Посмотри на меня. Услышав мой голос, она подняла свою голову. Вся в синяках и ссадинах, она сидела на холодной земле и плакала. — Вста- *ХРУСТ* Мою фразу оборвал хруст сломанной ветки, доносившийся с прохода. Резко обернувшись, я увидела это. До этого я видела Гримм лишь на картинках, и то, там их старались сделать менее мерзкими, чем в реальности, так как обычно это учебники для детей. Сейчас же на меня смотрела не менее мерзкая тварь, чем порождение крови. Оно было чуть ли не полной копией Ликантропа. Только в отличие от оного, данная тварь полностью состояла из тьмы. Всепоглощающей тьмы. Какой бы свет не светил на эту тварь, оно всегда будет чёрным пятном. Это мерзкая тварь, чьё существование ещё более противоестественно, чем Порождения крови. Сам мир противится их существованию, отчего выделяет их чёрным клеймом. И лишь маска с горящими изнутри алыми глазами выделялась на фоне этой черноты. Видимо, эта белая маска и есть некое доказательство того, что они принадлежат к этому миру. Посему и само мироздание не уничтожает их. И сейчас одна из этих тварей смотрела на меня. Медленно задвинув доски назад, чтобы те закрыли Руби от этой твари, я прошептала девочке: — Не шуми. Мягко ступая и медленно идя боком, я пыталась отойти как можно дальше от сундука, чтобы во время сражения, если то все же наступит, Руби не задело. Монстр тем временем следил за каждым моим действием, не сводя с меня взгляд. Сам он с места не сдвигался, так что мне оставалось верить и надеяться на то, что он всё-таки повелся. Там, куда я шла, лежал нож. На какой-то тумбочке. Что странно, нож не был ржавым или грязным. Он был вполне чистым и даже блестящим. Сам нож был обычным кухонным, и единственное его отличие заключалось в том, что его ручка была обмотана кожей для лучшего сцепления. Я прошла уже половину пути. Осталось пройти столько же. Спокойно, Мари, ты сможешь. Монстр же до этого не двигался, так почему же… — Черт! Ликантроп, или, как здесь его называют, Беовульф, поняв, что я нахожусь на самой открытой зоне, решил прикончить меня. Расстояния между нами хватило, чтобы я успела отпрыгнуть в сторону до того, как он напрыгнет на меня, но сам факт неожиданности сработал, из-за чего сейчас по моей левой ноге стекала струйка крови. Воспользовавшись тем, что Монстр сейчас был под грудой хлама, я, не обращая внимания на рану, сразу рванула к ножу. Как только добралась до нужного комода, я схватилась за рукоятку ножа. И как только я это сделала, я услышала, как за спиной падает мусор. Обхватив второй рукой нож, я резко развернулась и наткнулась на летящую на меня лапу. Мир буквально остановился. Он настолько замедлился, что я могла видеть то, как лапа чудовища преодолевает миллиметр за миллиметром воздуха, чтобы раскрошить мне голову. Единственный способ, чтобы выбраться сейчас живой — воспользоваться Искусством Ускорения. Проблема в том, что я не уверена, что смогу это сделать. Данный мир является либо Сном, либо оригинальным миром. Но в любом случае здешний мир своими правилами просто кардинально отличается от моего. В моем мире нет ни ауры, ни праха, ни самих Гримм. Так что и говорить о возможности техники, что пусть и задействует лишь тело, но действует чуть ли не как магия, очень спорное решение. Впрочем сейчас у меня нет выбора, так что придётся обходиться тем, что есть. Напрягаю определенные мышцы ног и спины и… Рывок! *УДАР* — Кха-кха… Ч-что сейчас произошло? Попытавшись использовать Искусство Ускорения, я почувствовала какой-то щелчок, а после сам рывок пусть и произошёл, но его скорость просто не сравнима с той, что обычно бывает. В итоге, я пусть и совершила рывок, но просто напрыгнула на удар твари, отчего и улетела в стену. Но… Боль пусть и была, мои руки целы. Когда по мне пришёлся удар, я успела защитить лицо руками. От силы удара у меня должно быть сейчас три перелома как минимум, но на руках почему-то ни царапинки. Видны были ссадины, что я получила ранее, но после удара новых просто не появилось. Это странно. Во время активации Искусства Ускорения я почувствовала некий щелчок. Во время же удара я увидела алую пелену. Я могла это свалить на кровь или ещё что-нибудь, но сейчас мне кажется, что у меня активировалась Аура. Дядя говорил, что активировать Ауру можно двумя способами. Первый — когда опытный пользователь Ауры активирует ее тебе. Второй — когда ты активируешь ее сам. Второй способ обычно используется в институтах учениками. Постоянно обучаясь, они тратят какое-то время на попытки активации Ауры, благодаря чему в итоге когда-нибудь всё-таки активируют их. Также можно активировать ауру самостоятельно в экстремальных ситуациях. Организм пытается защититься, но не знает как, из-за чего неосознанно активирует Ауру. И, видимо, это мой случай. Прийти в себя мне удалось через какое-то время. На этот раз выбираться из-под завалов уже пришлось мне. Как только я смогла хоть как-то рассмотреть своё окружение, мне пришлось застыть на месте. Из сундука доносился тихий, но всё же слышимый плач. Монстр же, потеряв весь интерес ко мне, стоял и пялился в сторону сундука. Он может навредить ей. Он хочет навредить ей. Он хочет убить её. Я не могу этого допустить. Мне нужно что-нибудь предпринять, иначе он просто убьет её. Если она умрет, то всему придет конец. Не двигайся. Не двигайся, или я убью тебя. Ты должен умереть. Вы не сможете более навредить ни мне, ни моей семье. Даже если мне придётся пожертвовать всем, я уничтожу вас всех. Так умри же. Ты должен умереть. Умри. Умри. УМРИ. УМРИ! ••• Обдумывая всё сейчас и смотря на произошедшее со стороны, я понимаю, что произошло действительно что-то неправильное. Такое же неправильное, как и само существование всех Тварей, что населяют этот мир. Пусть в тот момент я этого и не осознавала, но как только я начала повторять одну и ту же безумную мысль в своей голове, Беовульф развернулся и стал идти в мою сторону. Гримм очень чувствительны к эмоциям, если быть точнее, то к отрицательным эмоциям. Они их чувствуют и постоянно стремятся к сильным источникам. В тот момент мои Ярость и Страх за Руби преодолели ее же Страх, и эта Тварь выбрала меня более приоритетной целью. То, что произошло после, я не могу корректно охарактеризовать, так как сама была в не самом адекватном состоянии. За достоверность и точность той информации, что я поведаю дальше, я не отвечаю. В какой-то момент, после того, как Беовульф сорвался в мою сторону, он поскользнулся и рухнул на пол, прокатившись какое-то время по земле. Попытавшись встать, он снова рухнул. Прямо под ним начала растекаться огромная лужа крови, что будто поглощала его. Это лужа все больше и больше росла, становясь все шире и поглощая все глубже в себя Беовульфа. Данная картина напомнила мне не справившихся с борьбой против внутреннего Зверя при трансфузии крови. Беовульф выглядит как извращённая версия Ликантропа, выбирающаяся из крови. Только на тот момент он не выбирался, а все больше и больше погружался в эту лужу. На яростные крики Гримм слетелась куча ворон, крича и оглушая нас своим карканьем. И вот, как только монстр выбрался из этой ловушки, я наконец вернула себе самообладание. Обхватив нож двумя руками, я уже готовилась к нападению, как вдруг увидела столь желанную сцену. В дверной проём ворвалось тёмное пятно и, сметая все на своём пути, врезалось в Беовульфа. Как только тень остановилась, нависнув над тушей монстра, я смогла рассмотреть нашего спасителя. Кроу стоял и с какой-то затаенной грустью смотрел на меня. Возможно, это был точно такой же бред, как и лужа крови, но мне в любом случае остаётся непонятно его сочувствие. А кровь… Я не знаю, что об этом сказать. Является ли это призраком прошлого, что я неоднократно вижу, или же это было на самом деле. Если это действительно оно, то…

Что?

По моим губам только что потекла какая-то жидкость. Проведя по ним пальцами, я увидела то, что я ожидала увидеть, но чего не желала. Это была Кровь. У меня из носа потекла кровь. Я попыталась заткнуть нос платком, чтобы кровь не запачкала тут ничего, но это не помогало, и она продолжала течь, будто все сильнее и сильнее прибывая. А дальше произошло то, что я никогда не забуду. Пока я была отвлечена остановкой крови из моего носа, я не успела заметить, как комната, в которой я сейчас находилась, изменилась. После того, как Кроу нас вернул домой, он уложил нас в кровать. И пусть Руби еле уснула, я же никак не смогла заснуть, благодаря чему сейчас нахожусь на кухне и рассматриваю нож, что взяла из того сарая, попутно раздумывая над всем произошедшим. Первое, что заставило меня насторожиться, это как мне на плечо что-то капнуло. И я было хотела рукой провести по плечу, как мой взгляд застыл на стене. Полностью состоящая из деревянных досок, сейчас она была уродлива. Уродлива так же, как те порождения крови, что были в Ярнаме. Будто из дешевого фильма ужаса, что показывают по вечерам, передо мной предстала картина, как из всех щелей и дыр в стене лилась кровь. Просачиваясь через поры дерева, она стала литься, окрашивая и так красную стену в ещё более темные тона. Подняв взгляд на потолок, а после опустив его на пол, картина повторилась. Дважды. Буквально отовсюду лилась кровь. Она лилась с потолка, обливая меня и мою одежду. Она заливала пол, отчего мои ноги уже по щиколотку были в крови. Но сейчас мне было на всё это плевать. Плевать на то, что я вся в крови. Плевать на комнату, окрашенную в алые тона крови. Плевать на льющуюся кровь из всех моих пор. Я привыкла к этому. Привыкла к вечному виду крови. Единственное, что меня убивало, заставляя застыть на месте, это…

Жажда.

Я не чувствовала её со времени моего рождения. И вот она снова здесь. Жажда крови. В ушах стучало, в глазах мутнело, но я знала, что теперь она никогда меня не покинет. Больше никогда я не смогу спокойно вздохнуть. Больше никогда я не смогу жить нормальной жизнью. Мир померк, все исчезло, и лишь громкий пульс, шумевший в ушах, и сбивчивое дыхание, что чуть ли не полностью повторяло гудение разливающейся крови, заполнило меня. Покрыло меня полностью. Я знаю, что это такое.

Освободи себя.

Освободить? Зачем?

Освободи себя от жажды. Это всего лишь Кошмар, созданный для твоего терзания. Освободи себя от него. Прекрати свои страдания.

Мне нужно прекратить это. С моей смертью уйдёт все. Жажда. Страдания. Боль. И Грех. Рука, всё это время зажимающая в стальных тисках рукоятку ножа, самопроизвольно потянулась к шее. За время её пути свободная рука успела обхватить её, тем самым зажав нож ещё сильнее. Я смогу освободиться. Как в тот раз. Только на этот раз все получится. Ведь я достойна Освобождения… Освобождения… Освобождения… Осво- — Янг! Янг? Это? Здесь есть кто-то ещё? Почему мне мешают? Кто настолько наглый, чтобы… Кроу… Дядя… Руби… Тай… Саммер… Янг. Я — Янг Шао Лонг. Нет, я не Янг.

Я - Мария. Мария фон Кейнхерст.

Простите меня. — Стой, не двигайся! Не двигаться? Как же ты любишь глупые вопросы. Сам же видишь, что не двигаюсь, так к чему это? — Все в порядке. Опусти нож. Ни черта не в порядке. Разве ты этого не видишь? Оно везде! Оно преследует меня даже здесь… — Не делай ничего, о чем будешь потом жалеть. Я и так о многом жалею. Боюсь, что после я буду жалеть о том, что не сделала этого. — Извини… — Нет! Я вижу, как ты бежишь, но не стоит. Уже поздно. Холодное, словно леденящее, железо касается моей кожи, но оно не прекращает свой путь, разрезая кожу и входя мне в плоть. Столь приятное, но забытое чувство. Рассекая мышцы, связки и гортань, оно должно было дойти до конца, но Кроу все же успел добраться до меня. Почувствовав его рядом, я хотела шагнуть назад, но поняла, что вместо того, чтобы совершить шаг, поскальзываюсь на своей же крови: ноги летят вверх, а сама валюсь на пол. Руки уходят в сторону и нож вместо того, чтобы войти мне прямо меж позвонков, срывается в сторону, выскакивая из шеи, при этом разрывая артерию, позволяя струе крови брызнуть вверх. Падая вниз, я лишь шепчу губами: — Прости. Из-за порванных связок из горла доносился лишь хриплый сип с бульканьями, но я надеюсь, что этим смогу хоть как-то искупить свою вину перед ними. Как только моё тело рухнуло на пол, кровь стала поглощать меня. И на этот раз я не чувствовала ничего. Лишь тьма и всё тот же гул льющейся жидкости. Наконец-то я смогла достичь тебя.

Тьма.

••• Чувство невесомости и холод ветра должны меня были привести в бодрость, но мое сознание с каждым моментом все больше и больше уходило в глубь самого себя. Я лечу. Лечу как никогда. Ветер полностью окутал меня. Вздувая волосы вверх, тем самым перекрывая мне обзор, он бил по моему телу, пытаясь хоть как-то остановить его. Но это было тщетно. Я слишком тяжела. Как и бремя, что я несу… Хах… Вот я лечу и смотрю на алое небо. Точно такое же, как и в тот день. Но в этот раз вместо Солнца на небе ничего не светило. Лишь Луна висела ровно посередине, обнажая все свои раны и шрамы. Вечный спутник Земли сейчас был разбит и раздроблен. Из трещин и мест, где должны были находиться ее части, была видна бездна. Всепоглощающая бездна. Словно Гримм размером с Луну залез в ее центр и впал в спячку. И только льющаяся из этих же трещин кровь давала мне понять, что это не так. Что это лишь наваждение. Сон.

Кошмар.

Как только эта мысль проскочила в голове, я наконец достигла поверхности земли, но единственное, что меня ждало — боль. Достигнув поверхности земли, я не разбилась, нет. Меня встретила вода, от удара которой выбило весь воздух, находившийся в моих легких. Все глубже и глубже уходя, я смотрела на то, как весь кислород, что находился в моих лёгких, уходил вверх в виде огромных пузырей воздуха, поднимаясь надо мной и достигая глади воды. Попытавшись рефлекторно вздохнуть, мои лёгкие заполнила не вода, как ожидалось, а солоноватая, с привкусом металла, жидкость. Я сразу поняла, что это. Только сейчас я четко осознала, что «вода» была красноватого цвета. Изначально мне казалось, что это была лишь вода, цвет который был таковым из-за алого неба, но сейчас я стала четко осознавать, что это кровь. Море Крови. Алая, чуть ли ни чёрная, кровь залила мне нос и рот. Задыхаясь, я схватилась за шею и попыталась хоть как-то выплыть. Но какая-то невидимая сила тянула меня вниз, на дно, не давая мне добраться поверхности. Она, словно спрут, обхватила меня, утаскивала меня все в большие и большие глубины этого извращённого океана. Я боролась, пыталась выплыть, но все было тщетно. Ни одно из моих усилий не имело смысла. И лишь с каждой секундой я чувствовала, как давление огромного количества крови надо мной давило все с большей силой. И вот, когда я думала, что больше не смогу находиться в сознании, я увидела Его. Он все это время следил за мной. Он знал. Это Он говорил. Ты мне мстишь, да? Не дождёшься… ••• — Мисс Шао Лонг, ваш отец и дядя настоятельно просили меня поговорить с вами. Позвольте представиться. Мужчина лет 20-40 сейчас сидел напротив меня. Он имел довольно странную внешность. Белые волосы, карие глаза. В руках держал трость и периодически постукивал ей, будто напоминая о том, кто здесь «главный». Лицо не выражало буквально ничего и лишь глаза, что скрывались за миниатюрными очками-велосипедами, смотрели на меня так, будто знали все. Манера речи довольно старомодна для этого мира, что сильно отличает его от других собеседников. Все говорило о том, что он мужчина в преклонном возрасте, и лишь довольно молодая внешность не давала этому поверить. Тем временем он не собирался давать времени на раздумья. И взяв со стола, что стоял сейчас между нами, кружку с кофе и отпив немного, он продолжил: — Можете меня называть Профессор Озпин. Я являюсь директором Академии Бикон, что находится в Вейле. И благодаря тому, что я слышал о вас, могу сказать, что из вас выйдет очень сильный охотник. Так что я был бы рад вас видеть в стенах моей академии, после того, как вы закончите Сигнал. Но сейчас я здесь не для этого. Вы наверняка знаете почему я тут. Так ведь? Лишний раз говорить глупо. Горло ещё не полностью восстановилось, от чего говорить просто больно. Но он, видимо, мое молчание воспринял по-своему. — К сожалению, столь удобным навыком как телепатия я не владею. Так что если вы будете отмалчиваться, то у нас не получится внятного диалога. Как вы могли понять, я здесь, чтобы помочь вам. А если быть точнее, то ваш дядя с отцом попросили побеседовать на тему произошедшего недавно случая, а именно… — Что вам нужно? Пусть в нем и виден довольно интересный собеседник, но я сейчас не настроена на длительные беседы. Стоит его подогнать. Впрочем, услышав мой вопрос, он довольно сильно удивился, о чем поторопился меня информировать: — Что, простите? — Что вам нужно от меня? — Кажется, вы не до конца меня поняли. Как я до этого и сказал, я здесь по просьбе ваших… Он хотел начать снова повторять одну и ту же пластинку, но я опять же его прервала, объясняя, что именно я имела ввиду: — Я сомневаюсь, что, для начала, это входит в ваши обязанности, а потому, вряд ли человек такого калибра, как вы, будет сразу же перелетать в другой город для разговора с психически нестабильной девочкой по просьбе своих бывших студентов. Помолчав секунд десять и покивав своим мыслям, он, сделав очередной глоток из чашки, заговорил: — Занятно. В ваших словах есть толика логики, но не стоит преуменьшать свою значимость и значимость ваших родителей. Пусть они и являются, как вы сказали «бывшими студентами», но они также и являются высококлассными Охотниками, с которыми я постоянно поддерживаю связь. И если им нужна будет какая-нибудь помощь, как, например, сейчас, я постараюсь помочь. Это и правда не входит в мои обязанности, но я не просто так занимаю пост директора. Благодаря нему я обладаю довольно важными для общения с детьми данными. Меня можно назвать высококлассным психологом для детей, если вам будет угодно. А теперь, я надеюсь, что мы разрешили вопрос вашего недоверия и можем вернуться к вам. Серьёзно? Это как то слишком. — И о чем же вы хотите поговорить? — О вас. Что последнее вы помните? До того, как проснулись. — Кровь. — Хм. Видите ли, у вас довольно мощное проявление. И раскрыли вы его вместе с Аурой. Это, конечно, замечательно, что в столь раннем возрасте самостоятельно, без чей либо помощи, это у вас удалось. Только, как оказалось, ваше проявление слишком сильно для вас. — Что значит «слишком сильно»? — Проявление в большинстве своём зависит от эмоций их владельца. Оно может как усиливаться ими, так и, наоборот, уже усиливать сами эмоции. Я знаю пару примеров, когда люди обезумевали от своих же проявлений. К сожалению, ваше проявление довольно особенное. Оно как питается от эмоций, так и подпитывает их. Из-за чего у вас получился замкнутый круг. Эмоции питают ваше проявление, а после проявление питает уже ваши эмоции, из-за чего и то, и другое начинает расти в геометрической прогрессии. Я постарался достаточно точно все описать, или вам все же осталось что-то не понятно? — Нет, все понятно. — Как вы можете понять, ваше проявление довольно опасно в использовании, и если же вы все-таки хотите стать Охотником, то нужно будет подготовить специальную программу обучения. Вы постараетесь ей следовать? — Конечно. — Замечательно. Улыбнувшись, он указал мне рукой на тарелку с печеньками, тем самым предлагая мне их, я лишь помотала головой, так как мне не только говорить больно, но также и есть. — Мне сказали, что вы дергались во время сна, после получения раны. Вам что-то снилось? Можете сказать, что именно? — Нет, ничего не снилось. По крайней мере я ничего не помню. — Вот как? Занятно. Что же, давайте перейдём именно к вам, раз мы закончили разбирать этот случай. Кем вы видите себя в будущем? Охотником, как ваши родители, или отдадитесь науке? — Что мне мешает смешивать это? И с чего вы взяли, что я стану ученым? — Ваша покойная мать часто говорила о ваших увлечениях, так как считала их несколько… странными для четырехлетнего ребёнка. А по поводу вашего первого вопроса, то ничего не мешает. Довольно многие ученые построили неплохую карьеру как Охотники, благодаря чему они могут двигать науку, а также спокойно посещать некоторые миссии по уничтожению Гримм, спасая обычное население. Иногда даже для некоторых профессий способности Охотника просто незаменимы. Вскинув бровь, я спросила: — Тогда в чем же ваш вопрос заключается, если ответ очевиден? — Как бы то ни было, ответ не так очевиден, как вам кажется. Все, кто выбрал данный путь, чем-то жертвуют. Личной жизнью, например. Родными, близкими. Вы уверены, что готовы пожертвовать чем-то ради непонятного «будущего»? Готова ли я? Я жертвовала многим. Очень многим. Если моя цель будет того требовать, то я сделаю все ради неё. — Я не стремлюсь помочь кому-то. Лишь осознание того, что где-то там есть тайны, не предназначенные для человеческого уха, движет мной. Я нуждаюсь лишь в утолении своей жажды знаний. После моих слов, мой собеседник нахмурился. Мои слова явно напомнили ему о чем-то, но вот чем именно, я, к сожалению, не могу сказать. — Утолить жажду знаний? Я знал одного человека, что так же, как вы, искал что-то неизведанное. И, к сожалению, он не закончил хорошо. — Никто не заканчивает хорошо. — Никто? — Никто. — Даже люди, что посвятили всего себя во благо другим? — Тем более они. К сожалению, мир не благодарен, и если человек не пытается жить ради себя, жизнь бьет его сильнее, чем других. Раздумывая над чем-то своим, Профессор Озпин позволил себе паузу. Прерывать его раздумывание у меня не было ни желания, ни смысла. В итоге, через какое-то время он выдал: — Вы действительно довольно умны для вашего возраста. Насмешливо улыбнувшись, я кивнула, согласившись с ним: — Это так. Взяв сбоку свою сумку, он встал со стула. — Что же, я узнал все, что хотел узнать. Позвольте откланяться. Отойдя к двери, ведущей из комнаты, он кивнул мне. Я же в ответ также ему кивнула: — Прощайте, Профессор Озпин. — Прощайте, Мисс Янг. — Мария. Повернув голову в мою сторону, он спросил: — Простите? — Меня зовут Мария. Чему-то своему улыбнувшись, он снова кивнул и, словно соглашаясь со мной, довольно мягко проговорил: — Вот оно как. Ну что же, прощайте, Мисс Мария.