Ничто не предвещало

Габриэлю нравилось просто выходить на улицу, смотреть по сторонам, на людей, греться на жарком летнем солнце. Возможно, всем воскресшим свойственно повышение сопливости и сентиментальности. Архангел вспоминал как пример Дина и Сэма, и эти сравнения его вовсе не радовали. Не радовали и конфеты. Вообще после того памятного полёта, который он совершил на пару, надо же, с обычным человеком по имени Сэм Винчестер, что-то сдвинулось с устоявшихся позиций. Не считать же за необычность то, что Сэм стал парадным костюмом привередливого Люцифера? Трикстер раскусил мятный леденец и представил, что если бы Сэм был конфетой... Нет, не леденец, твёрдости не хватает, и ранить осколком он не станет — пока будет осмысливать все этические противоречия, растаять успеет. Помадка тоже не Сэм — женственности в этом парне не было, а Габриэль считал помадку женственной, но не мог пояснить почему. Мармелад слишком прост, прозрачен. Оближи — насквозь на солнце просвечивает. Плюс слишком сладок. Нет, Сэмми сколько не облизывай — ничего не рассмотришь. Кроме того, он — что-то более изысканное. Что-то, от чего потом и сыпь может появиться, если пережрать такой вкусняшки. Шоколад, да. Тёмный... Габриэль даже хотел было представить примерное процентное соотношение в Сэме плодов какао-бобов, но решил, что это будет чересчур. Шоколадная конфета марки «Сэм». Такая замороченная, сладко-горькая, душистая, в красивом фантике. От его придурочности у самого Габриэля потом полчаса крыша съезжает. «Вишня в коньяке и шоколаде», — постановил архангел и довольно облизнулся. Конфеты со спиртным он любил и даже иногда — по желанию — давал спиртному воздействовать на свой организм. В этом было что-то завораживающее, над чем было не властно даже пресыщение вечного Мастера Игры. И вот теперь какая-то пьяная вишня в шоколаде воздействует на него, архангела... освежающе? Отвлекает... как и любой алкоголь. Хотя ничто не предвещало. Сэм ещё до своего прихода скинул смс, как всегда — предупредительный мальчик. Но в тот момент Габриэлю было немного не до Сэма, он развлекался тем, что дразнил играющих на улице детей, пряча от них мяч, а потом вновь зашвыривая в самый центр звонко ругающейся группки. Люди почти никогда не надоедают. Возможно, с Габриэлем изначально было что-то не так, что-то неверно слепленное Отцом, — прости, Отче за наглость, — но он не мог перестать получать удовольствие от их жизни и смерти. На смс архангел ответил коротко, заранее насладившись тем, как сейчас начнёт загоняться по поводу возможных причин короткого «жду» Сэм. Ну как это может надоесть?! Когда Сэм настороженно вошёл в маленький дворик придуманного трикстером дома, тот стоял возле кустов шиповника. Невинные, немного не по времени цветущие, они распространяли вокруг себя слабый аромат; жужжали пчёлы, надолго зависая над крупными белоснежными цветками. Габриэль терпеливо ждал, пока Сэм прокрутит в голове эпопею из «а почему всё так, а не иначе, и что делать, если что-то сейчас пойдёт не так, как хотелось бы, и...», ну и так далее. Шиповник был прекрасен, цветы — новый лист, чистый лист, с которого надо многим начинать жить. Только не ему — архангелу, у которого за плечами тысячелетия и презрительный взгляд любимого брата Люцифера. — Апельсин дашь? — хмуро спросил он, не обернувшись, когда Сэм осторожно приблизился. Сэм молча зашуршал пакетом. Архангел так же молча принял у него лакомство, и принялся вдумчиво счищать кожуру. Ровной спиралькой. Без ножа. Он знал, как сейчас пялится на него Сэмми — надо же, мальчик боится клоунов и до сих пор так восторгается невинными фокусами. Кстати, о клоунах — вот кем надо будет нарядиться как-нибудь... Сэм не выдержал длительного молчания. Мысли его были такими громкими, что Габриэль едва удерживался, чтобы не встряхнуть придурка, как испуганного щенка. — На кой черт я тебе нужен? — Габриэль уже говорил «не знаю», и наверное, это был честный ответ, но Сэма изнутри давило слишком сильно, и Сэм не удержался. — На кой черт я тебе нужен, и на кой черт ты нужен мне? Ты не знаешь... случайно? — Потому что ты тварь и я тварь? — Габриэль поднёс апельсин к лицу и, прикрыв глаза от удовольствия, втянул носом воздух. — Или потому что ты мне напоминаешь брата... кстати, я бы хотел, но совсем не напоминаешь... Или ты в меня втюрился? Можно было сказать, что я в тебя, но это было бы слишком наивно, не находишь? И не ной, что я копался у тебя в голове. Твои мысли звучат так громко, что мне приходится делать над собой усилие, чтобы их не слышать. Ты слишком много думаешь, Сэмми. Знаешь почему белый шиповник? Потому что не бордовые розы... — архангел вдруг пронзительно взглянул на Сэма. — Ещё полетаем сегодня? Сэм слабо улыбнулся, и апельсин показался архангелу слаще, чем был, хотя был почти приторным. Габриэль представил, как раскусывает конфету, а внутри, вместе с горечью коньяка -душистая резкая сладость маленькой красной ягодки. Ради этого стоило и воскреснуть. Да-да, ради того, чтобы слопать ещё пару тонн конфет. Габриэль молча почистил ещё один апельсин, протянул его Сэму. Тот так же молча взял, укусил и поморщился: — Я же сказал, что мне тех, что слаще! — А я тебя предупредил, купишь кислые — будешь все есть сам, — Габриэль ухмыльнулся. Сэм растерянно пожал плечами и с отчаянной готовностью впился зубами в кислую, практически лимонную мякоть. Почти доел, морщась так, что Габриэль едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Но на предпоследнем кусочке кислятина, видимо, всё-таки разбудила мозг: — Стоп. Это ты устроил? Это розыгрыш?! Трикстер с удовольствием укусил свой апельсин: — Нет, это я так уверенно ем всё кислое. Чтоб тебе было не так обидно есть эту гадость одному. Я — благородный. Сэм обиженно отбросил недоеденный фрукт и тут же покачнулся от тяжести во второй раз возникших за его спиной тёмных крыльев. — Полетаем, — решительно подтвердил Габриэль. — В этом мире есть столько удивительных уголков. Я все тебе покажу. — Все не сможешь, — пробурчал Сэм, пытаясь приноровиться к смещённому центру тяжести. — Да? Габриэль мгновенно оказался за спиной вздрогнувшего Сэма, и тёплая ладонь архангела привычно легла между тёмных крыльев, между Сэмовых лопаток. Тот задрожал от разлившейся по телу сладостной, похожей на оргазм, волны ощущений, резко отпрянул, подозрительно обернулся: — Так раньше не было! — Ты привыкаешь к крыльям и лучше воспринимаешь. — Врёшь опять! — Значит, я захотел, чтобы ты сейчас чуть не кончил, — равнодушно предположил Габриэль. — Как тебе удобней думать? Сэм зябко поёжился, но улыбнулся, наблюдая за тем, как архангел расправляет огромные белоснежные крыла, которые раньше не показывал ни одному человеку.