Железнодорожная байка

— Это было моё самое быстрое общение с ментами, — усмехнулся Миха. Они сидели на ступеньках неприметного здания вокзала, курили и пили кофе из аппарата, который был намертво припаян решётками прямо к платформе, чтобы никакой умник не утащил. — Серьёзно? Мне показалось, они от тебя никогда не отвянут! — Ну ты чё! Впервые они меня своими собственными руками отпустили. — Но обращались как с куском дерьма, несмотря на показания остальных. Веснушчатое лицо выражало искреннее негодование, и Миха позабавился наивностью его суждений. Впервые курсантик что ли пересёкся с представителями правопорядка? — Да не, мужик, это мы с ними реально мило побеседовали. Он отпил горячего напитка и продолжил мысль: — Чё ты вообще ждал от этих козлов? Повезло, что условка кончилась. Так бы я с тобой тут не сидел бы сейчас. Какую бы балладу эта девица им не спела бы там. — О! Вот ей ты реально понравился! — широкая ухмылочка и тычок плечом в бок — ну прямо старые добрые приятели, ей-богу. — Хы, это был странный выбор с её стороны! Нашла к кому сиськи подвалить из нас двоих! — весело выпалил Миха и тут же осёкся. Это чё сейчас было? Признание в том, что не сдались ему эти женские прелести? Или в том, что он сам своего попутчика считает куда более привлекательным экземпляром? — Ну знаешь, я её брату морду расквасил… — тут же не очень уверенно пояснил парень и только после этого глянул на своего собеседника. Может быть, Михе и померещилось волнение на его физиономии, но смотрел рыжий на него больно уж изучающе, да ещё и жевал свою несчастную щёку изнутри, но потом дёрнул огненной башкой и хмыкнул, сделав последнюю затяжку у самого фильтра: — Ну, родственников не выбирают. — Это уж точно! — мгновенно подтвердил брюнет, благодарно подхватив смену направления их диалога, и отбросил свой хабарик следом. Парни понимающе переглянулись и почти синхронно отпили из своих бумажных стаканчиков чуть тёплый кофе. «Да что ты вообще можешь знать о паршивой родне?» В подтверждение мыслей Михи о благополучной жизни этого типа, тот вытащил из кармана свой телефон, чтобы свериться с часами. И по выработанной привычке отпрыск из неблагополучной семейки тут же оценил засвеченный гаджет — крутой мажорный флагман. — Во сколько отправление? — В шесть пятнадцать. — Пора двигать. Стоило им подняться и неторопливо направиться вдоль поезда в сторону своего вагона, как они увидели проводницу, которая замахала им, поторапливая. — Мальчики, давайте скорее, — мягко пролепетала она, напоминая утку, что собирает своих драгоценных птенчиков, разбежавшихся по всему пруду. Эта женщина сразу стала заверять мусоров, что «эти парнишки — не зачинщики, а пострадавшие.» Ну да, действительно, она вообще видела, что Миха первым ударил? И сам выскочил в коридор выяснять отношения? Если мотивы девушки, которая говорила примерно то же самое позже, были ясны — обида на своих попутчиков, нежелание приплетать чужих в семейные разборки и плюс, видимо, всплеск гормонов… То чего эта добрая дама разглядела в двух своих пассажирах из восьмого купе такого, что решила их выгораживать — совершенно было парню не ясно. Его пиздливый характер, как всегда, взял верх над здравым рассудком. А от воплей девушки он совсем с катушек съехал, и ринулся в бой, не вникнув в суть разборок. В пылу драки парень краем зрения приметил, как его попутчик умело вырубил второго буяна. Это было, конечно, впечатляюще, но кто его вообще просил лезть? Не успел он ответить на очередной выпад в свою сторону, как почувствовал крепкую хватку сильных рук сзади на своих локтях, охреневая от такой наглости, и наблюдал, как его соперник отлетает вглубь коридора, а из-за спины раздается выкрик: — Хватит! Прекратили! Тогда же и синяя форма в толпе замаячила. Прозвучали призывы сохранять ёбаное спокойствие и не рыпаться. А чужие пальцы всё продолжали впиваться в его предплечья, норовя оставить там синяки. Эти самые длинные на свете пальцы на его голой разгоряченной коже… Он ощутил дуновение прямо в своё левое ухо и приятную вибрацию, которой отозвались произнесённые слова, смысл которых Миха уловить не смог. Рыжий, впившись жёстче, слегка встряхнул его и дёрнул на себя, на краткое мгновение вжимая в своё тело. Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы брюнет начал задаваться вопросом: что это такое твёрдое только что упёрлось в его зад — мобильник или стояк? — Где заточка, спрашиваю? Она при тебе? Он кивнул, уже понимая, к чему тот клонит. — Выкинь от греха подальше, вдруг обыскивать станут. С этими словами парень ослабил хватку и неторопливо отпустил его, но с места не сдвинулся, по-прежнему нависая позади него. Миха выразительно зыркнул на рыжего и тот оттеснил его своим плечом, закрывая, чтобы он мог незаметно сунуть заточку в щель за окном. Менты к этому времени как раз закончили скручивать нарушителей ночной тишины, и один из них подошёл к парням, чтобы непременно их пощупать, а второй совершал беглый осмотр их купе. — Ваше купе? Ваши вещи? Ваша бутылка? Рыжий молча кивал. — За распитие полагается… Миха выпрямился, намереваясь сообщить, что распитием тут явно не они занимались, но получил тычок под лопатку и услышал из-за спины: — Мы заплатим штраф. Не волнуйтесь. Соседнее купе менты превратили в комнату для допросов. Благо, задницами они были ленивыми, так что надолго никого не задержали — они спешили быстрее избавиться от балласта и передать братьев девушки своим коллегам на станции вместе с показаниями. Когда Миха вышел в коридор, оставив ментов с их бумажной волокитой, то с удивлением щупал себя за запястья — на них не было наручников, и его отпустили. Это было чертовски непривычно. Ему не терпелось поскорее выкурить сигарету, и он поспешил в тамбур, где его попутчик тоже дожидался остановки. Не успели парни и словом обмолвиться, как Миха столкнулся с в гробу ему не сдавшимся вниманием девицы. После выраженных ею извинений и благодарностей, она попыталась его обнять, что вышло совсем уж неловко, и намекнула, что теперь едет в своём купе в полном одиночестве, прежде чем ушла, полная несбыточных надежд. Чёрт подери этих баб. Рыжий лыбился, глядя на это всё, но одним лишь своим блядским ртом, в глазах читались думы вечные и печальные. Или это просто недосып сказывался… Когда поезд окончательно сбавил скорость перед остановкой, в тамбур вышли менты вместе с арестованными бухариками, оттесняя жаждущих никотина от заветного выхода. Они создали в открывшихся дверях небольшую заминку, прежде чем парни и парочка других пассажиров с чемоданами, чей путь пролегал в этот провинциальный городишко, смогли, наконец, тоже оказаться на улице. Один из задержанных быкнул нечто невнятное в сторону Михи, а тот в ответ бросил ему фак в качестве прощания. Оба парня прикурили одновременно, и рыжий вместе с выдохом дыма неожиданно рассмеялся, но тут же схватился за ушибленные рёбра. Брюнет и сам пребывал в приподнятом настроении, и улыбка без спроса растягивала его губы, но, вопросительно вскинув бровь, он всё же поинтересовался: — Что за бурный всплеск эмоций, Га’лахов? Да, он запомнил фамилию своего попутчика при обращении к нему служителей правопорядка. — Нас не высадили, — воскликнул тот, пожимая плечами, видимо, тоже удивившись исходу событий, — Мы едем дальше к морю в нашем пафосном купе, к которому я почти привык. Разве ты не рад, Миша? Михаил Милкович — менты достаточно громко озвучили и его имя, чтобы любой желающий мог расслышать. Он поморщился и поспешил исправить: — Миха. Один хрен имя дурацкое, но Миша — к тому же ещё и совсем, блядь, бабское. Конопатая лапища браво потянулась к нему: — Окей, а я — Ян. После секундного замешательства Миха всё же пожал её, почти на полном серьёзе опасаясь, не перебегут ли эти блядские веснушки на его кисть. Крепко стиснув ему руку, носитель самого короткого имени на свете поспешил взять им по кофе — то, что доктор прописал в такую срань несусветную, так что отказываться от заботливо предложенного стаканчика Милкович не стал и расслабленно уселся с ним на ступеньки. А рядом и дылда примостил свой зад. У засранца распухла нижняя губа, и он потирал свой торс через майку отбитыми костяшками, но больше никаких следов побоев на нём и не виднелось. У самого Михи покалывал затылок и он чувствовал, как его правый глаз начинал конкретно заплывать. Но он не мог понять, почему непрестанно улыбается, как последний кретин, и искоса поглядывал на не менее идиотскую лыбу своего попутчика. Из угла рта его текла тонкая струйка крови, и Миха не представлял, справился бы он с соблазном слизать её, если бы парень не опередил его своим проворным языком, мелькнувшим на долю секунды. *** — Блядь. Я успел забыть о том, что в купе нас ждёт этот неповторимый аромат. Левая бровь Михи в удивлении изогнулась, и тут же вернулась к правой, чтобы вместе с ней дружно нахмуриться. — О, я сказал это вслух? Прости, мужик, — без капли сожаления в голосе бросил Ян, оставляя дверь нараспашку. Игнорируя пронизывающий взгляд голубых глаз, он полез под свою скамью, чтобы достать оттуда что-нибудь перекусить. После вместе пережитого, парень не стеснялся выразить свои недовольства — всё-таки это маленькое пространство им ещё почти двое суток делить, черт его дери! — Полегче, чувак! Я в этих ботах трое суток отходил. — Заметно. Прости, а трусы ты раз в три недели меняешь? Пренебрежительно искривленные черты лица его попутчика сообщали о том, что такое жуткое предположение вполне может оказаться и недалёким от правды. — В твоём узелке полегче обуви-то не завалялось? Или, может тебе хотя бы носки одолжить? — спросил он, окинув взглядом незашнурованные берцы, на босу ногу натянутые. — Нет, там только самое необходимое: плавки и вот это вот, — ответил Миха, напялив на нос солнцезащитные очки, и с самодовольным видом улёгся на свою койку, закидывая ногу на ногу прямо в своих грязных ботинках. — Так и оставь — как раз прикроют твой фингал. И тут послышался робкий стук, оба обернулись к распахнутым настежь дверям — в них стояла проводница: — Мальчики, я вам лёд принесла и аптечку. — О… Спасибо, не стоило… Но женщина оказалась настойчивой в своей заботе, и проще было взять протянутые ею средства первой помощи и сделать вид, что они ими обязательно воспользуются. — Может быть вам что-нибудь ещё нужно? Оба начали заверять, что всё в порядке. И тут Ян опомнился, и окликнул проводницу, уже собравшуюся вернуться к своим повседневным обязанностям. — Ой, подождите… Если это не сложно. А окно открывается? Ненадолго? Понимающая сконфуженная улыбка и обещание скоро вернутся с ключом обрадовали рыжего парня, и он перевёл свой выразительный взгляд на соседа. — Да пошёл бы ты на хуй, Галахов! Брюнет рывком поднялся и выскочил в коридор, но тут же просунулся обратно в дверной проём: — Где там твои грёбаные носки? Поймав новую упаковку, он продемонстрировал фак и скрылся из виду. Ян лишь мечтательно улыбнулся. Дерзкие манеры его попутчика казались парню чем-то безумно милым. Отсутствовал он настолько долго, что к тому времени, как вернулся, купе полностью проветрилось, а лёд в пакете растаял. Свою обувь он оставил в мешке за пределами помещения. Брови вызывающе взметнулись к линии волос, а губы сложились в тонкую линию: — Ваше величество довольно? — и буркнул себе под нос, — Князь красное солнышко. — Что? Какое ещё солнышко? — не понял тонкости обзывательства парень. — Ну знаешь. Ты — рыжий, — садясь, пояснил брюнет свой подъёб. — Владимир Всеславич рыжим не был. А ты только что назвал меня солнышком, — усмехнулся Ян, сам не понимая, что несёт, но удержаться было трудно. Оставалось лишь надеяться, что на флирт это ни капли не походило. — Хуёлнышком! Ебанько… — нервно хихикнув, выругался его сосед, скрывая весёлость и смущение за негодованием. После того, как Ян принял утреннюю дозу своих лекарств, он успел сварганить бутерброды из твердокопчёной колбасы на них двоих. Так что он протянул примирительный кусок хлеба, и Миха не отказался. — Чё правда не был? — спросил тот через пару минут, пережевывая угощение. — Да откуда мне знать, — буркнул он в ответ с набитым ртом. — Я уж было подумал, ты — умник. — Не, умник — мой старший брат. Какое-то время они жевали свой завтрак молча, но это молчание было комфортным, и Ян решился продолжить их диалог. — Ты всегда так налегке путешествуешь? — Это была спонтанная поездка. — Круто. — Ты так считаешь? — Ну, спонтанность мне нравится. Круто, когда можешь такое себе позволить. — А чё там позволять? Прыгнул в поезд и всем счастливо оставаться. — Ну знаешь, некоторые живут по графику… «Гра-фик, у меня есть гра-фик…» — внезапно запел он в конце предложения, отчего живое лицо напротив скептически исказилось. — Нафиг, нафиг, нафиг… И нет, не пой, мужик, умоляю. Вообще никогда! — протестующе покачав головой, брюнет рассмеялся. А Ян застыл, любуясь его широченный улыбкой, осветившей всё купе. Боже, он готов был ему целую серенаду спеть, лишь бы ещё раз это увидеть. Так искренне и заразительно никто ещё в жизни рыжеволосого не улыбался. Это зрелище вновь выбило его из колеи. Чёрт, этот парень был просто восхитителен. *** Миха не особо привык делить с кем-то трапезу. По крайней мере в такой спокойной обстановке. Поедание фаст-фуда с сестрой обычно заканчивалось снарядами из картошки фри друг в друга. А во время рейдов с братьями шаверма проглатывалась впопыхах и на ходу. Дома каждый жил в своем режиме и съедал в проходной комнате за телеком ту хавку, что получалось урвать. Непринуждённая беседа с Галаховым стала оживленной, когда парни перешли к обсуждению старых добрых американских боевиков, где в их головах герои до сих пор разговаривали гнусавым голосом переводчика из детства. Они поиграли в игру, кто кого отделает: типа Бэтмэн или Брюс Уиллис из Крепкого Орешка. И это было забавно. Пока в какой-то момент рыжий вдруг не спросил: — Так ты думал, это кто? Миха сразу понял, о чем пошла речь, но не знал, что ответить, потому спрятался в долгом глотке чая. Что там говорят о случайных встречных? Что с ними легко говорить по душам, потому что после этого разговора вы никогда больше не увидитесь. Видимо, именно поэтому парню было так просто выкладывать всё, как есть, без задней мысли. Определённо точно именно по этой причине. — Да мой батя. — Ага. Тоже пьяный ор обычно мне моего напоминает, — задумчиво кивнул его собеседник. — Да не в этом дело, мой и трезвый — мудак, — невесело усмехнулся в ответ он сам. — Я своего трезвым в принципе не видел. Разве что в суде. Когда соцопека безуспешно пыталась лишить его отцовства. — Хуёво… — констатировал Миха, искренне так считая. — А что бы твоему вообще делать в этом поезде? — Преследовать меня? — беспечно пожал он плечами. — Есть причины? — Целый вагон! — Значит нужно держать оборону? Рыжий задал этот вопрос со всей серьёзностью. Будто реально готовился ринуться в очередной бой, защищая эту их маленькую крепость. И Миха поспешил усмирить его бойцовский дух: — Если он действительно заявится, даже не думай геройствовать. Сваливай нахуй. Сопротивление бесполезно. И главное — себе же дороже… — Да ладно, знаю я несколько приемчиков… — Мало ли чему вас в вашей учебке учат!.. — Причем здесь моё училище? Я говорю про дерьмовую жизнь в паршивом районе. — Кстати об этом. Все эти занимательные факты из твоей биографии не вяжутся с твоей мажорной задницей. Милкович озвучил своё наблюдение совершенно невзначай, полусерьёзно, но столкнулся с достаточно острой на него реакцией. — О чем ты вообще, блядь? Нормальная у меня задница. Откуда такие выводы? — рыжий всплеснул своими граблями, выпрямляя спину, и выглядел почти что оскорблённым. — Ну… не знаю. Как минимум — это купе. Ты не едешь со всеми своими сокурсниками… — А что же ты сам, интересно, тут делаешь?! — вызывающе поинтересовался парень, сложив руки на груди. С логикой засранца не поспоришь. — Ну я не выбирал. Брал, что было. — Вот и я. Что-то ещё? — тот аж вперёд подался, выжидательно уставившись. И Миха старательно сдерживал улыбку, глядя на это прекрасное лицо, которое так великолепно хмурилось. — Твой телефон. — А что с ним? Это подарок. Он какой-то крутой? Теперь его попутчик выглядел растерянно. А Миха решил замять уже эту скользкую тему. — Забей, чувак. Не хотел тебя обидеть. Или не дай боже сделать комплимент. Или… что там за херня взыграла в голове бедного мальчика из питерского гетто, а? — последнее предложение он сказал до брутальности искажённым тоном голоса, призванным развеселить. Он неосознанно схватил пачку сигарет на столе и стал вертеть её в татуированных пальцах, рассматривая изображение прокуренных лёгких на ней. — Радуйся. У меня вон всё на роже написано, кто я есть, блядь, и на что способен. И это клеймо не свести ничем в отличие от наколок. Он буквально слышал, как тот задумчиво играл желваками. Шумно выдохнул носом. И произнёс, таким проникновенным голосом, что спрятаться от него было некуда: — Мне кажется, ты себя недооцениваешь, Мих. Миха поднял глаза, встречаясь с мягким взглядом. И скептически улыбнулся одним уголком рта, бросая: — Кажется, — медленно кивнув для усиления этого слова. В возникшей тишине парни стали смотреть на проносившиеся за окном пейзажи. Надоедливый серый забор, призванный защищать животных от поездов, остался позади и теперь бесконечные поля простирались во все стороны — куда ни глянь. Правда в основном на них рос Иван-Чай, да какие-то жёлтые цветочки. Огромная территория необъятной страны пропадает зазря. — И что вы там будете делать? По приезду. Он и не заметил, как сам вернулся к разговору. Обычно, он держал рот закрытым, и на любые попытки вовлечь себя в пустую болтовню готов был язык вырвать глупому смельчаку. — То же, что и всегда. Тренироваться, сдавать нормативы… Рыжий устроился поудобнее, подобрав под себя все свои необозримые конечности. Защитные штаны он сменил на голубые джинсы, и надел тёмно-зеленую футболку. Вроде нормальный парень — и чего только, дурак, во всю эту военную эпопею вписался? В наше-то время особенно. *** — Подъём, отбой, дедовщина, дисциплина… скукота! — парень демонстративно зевнул, откидываясь на подушку. — Иногда дисциплина — вещь полезная. Ян прекрасно знал, о чем говорит. Чтобы взять контроль над своей жизнью, ему было необходимо её упорядочить. Иначе кривая его настроений давно сбросила бы его вниз с обрыва. — Да, я заметил, как ты её любишь, — хмыкнул в ответ Миха, покосившись на ровный ряд его вещей на столе. — Да, а я понял, что это — не твоё, — парировал рыжий, глядя на выросшую гору фантиков вокруг брюнета. Он не сумел сдержать улыбки. Он вообще готов был лыбиться как конченый идиот всю оставшуюся дорогу до моря. Потому что этот парень делал с ним что-то невероятное одним лишь своим присутствием. И если между ними больше не будет ничего непрошено вставать, то они смогут неплохо провести время. Главное, держать себя в штанах. На длительной остановке после совместного перекура Миха сказал, что отойдёт на рынок по своим делам. Ян начал переживать, когда до отправления насчитывалось несколько минут. Он сидел в купе и неотрывно глядел в окно, высматривая темноволосую макушку. Когда парень собрался уже выскочить на перрон, оставив в поезде все свои вещи вместе с шансом вовремя явиться на сборы, то тот, наконец, показался — он мчался со всех ног и заскочил в двери соседнего вагона. Ян не успел осмыслить факт того, что чуть не рискнул зависнуть на какой-то безымянной платформе посреди страны, забив на все свои дела, потому что испугался потерять на время короткого пути компанию толком незнакомого парня, как он уже выскакивал в коридор тому навстречу. Он столкнулся с Михой около туалетов, делая вид, что только что ходил отлить. Тот был раскрасневшийся после бега и широко улыбался во все свои зубы. — Ёпт, еле успел! Не скучал тут? И звучал так бодро, что на его фоне голос самого Яна казался каким-то блёклым. — Что стряслось? — Было бы пиздецки тупо проебать поезд из-за пары шлёпанцев, согласись? В брюнете бушевал адреналин — просто через край переливался. Нарвался на очередные неприятности? Парень явно был ходячей катастрофой. — Это точно, — тут невозможно было не согласиться. — Но помимо них, я раздобыл ещё ништяков. Кстати, не желаешь рыбки? К пивасику? Под мышкой у парня, действительно, были зажаты резиновые тапки, на плече болтался пустой рюкзак с бирками, и он размахивал перед носом газетным свертком с характерным копчёным шмоном. Его настрой был просто заразителен, так что Ян с радостью принял предложение. И Миха пошёл в сторону их купе этой своей вальяжной походкой вразвалочку — будто он тут король и в рот он всех ебал вообще. А Ян последовал за ним, стараясь не слишком подолгу пялиться на его сногсшибательную задницу, потому что иначе дыру бы прожёг в ней своим взглядом, что упрямым бумерангом возвращался к этому превосходному виду. *** Переступив порог маленького оккупированного парнями пространства, Миха почувствовал, словно оказался в каком-то родном месте. Домом такое обычно зовётся? Что было пиздецки странно, ибо в своей коммуналке он такого ни разу не испытывал. Но эта комнатка не пропахла насквозь затхлостью, сыростью, пылью, табаком, перегаром и шмалью. Она не завалена от пола до потолка всяким советским никому не нужным хламом, почерневшими пластиковыми бутылками, пеплом и порохом, грязными носками, целлофановыми обёртками, смятыми консервными банками, пожелтевшими газетами, сдохшими насекомыми и кирпичами гашиша, которым барыжит его брат Игорь. Но самое главное, что здесь над ним не довлеет батин ебучий авторитет. Чем дальше поезд удалялся от Северной столицы — тем свободнее парень себя ощущал. Казалось, будто бы осанка распрямилась и дышать легче стало. Миха даже стряхнул в пакет скопившийся мусор, чтобы ничего ему сейчас не напоминало о том паршивом месте, что осталось в промозглом городе позади. Вот только он не учёл, что его попутчик может сам напомнить обо всём этом дерьме: — Я уже начал переживать, что твой батя тебя всё-таки достал… Сказал это рыжий вроде бы небрежно, при этом усердно ковыряя рыбину своими длинными щупальцами. Но Миха мгновенно осознал две вещи. Первая: страх перед отцом, который ещё ночью перебивал голос разума и сжимал всё внутри, начал ослаблять свои тиски и отступать перед силой здравомыслия. И вторая: пусть его переживание — это шутка или оборот речи, но сам он только сейчас понял, что мог бы никогда больше не увидеть этого рыжего дылду, и от этой мысли стало не по себе. Озвучил он только первую: — Не… Не стоит его младший отпрыск такого геморроя. Типа, сдриснул — и поделом пиздюку! Не станет он за мной гоняться по всей стране. Либо мудак сразу меня достал бы, либо: аривидерчи, вернёшься, ублюдок, и тогда прибью. — Так, а что ты ему вообще сделал? — Родился? Ещё и не таким, как ему нужно. — А каким ему было нужно? — Слишком много вопросов, чувак. — Извини. — На лучше, бухни! — он поставил перед ними извлечённые из-под стола четыре банки светлого нефильтрованного. Михе захотелось хоть ненадолго заткнуть этот говорливый рот — не пивом по правде говоря, но тоже сойдёт. Может этот курсантик и вызывал в нём чуть меньше раздражения, чем остальное человечество — особенно пока чай не заваривает или ногами своими не дёргает… Но залезать своими вопросами куда не следует Милкович никому не позволял. Даже тому, кому сам же и разбалтывал всё подряд, будто зачарованный, ёпт. Друг за другом раздались глухие щелчки и тихое шипение. Но вместо того, чтобы сделать глоток, Миха силился отвести взгляд от прыгающего кадыка на изогнутой бледной шее, но не мог — больно соблазнительное это было зрелище. Он проследил взглядом за рукой, опустившейся на стол после столь жадного лакания — алюминий под веснушчатыми пальцами смялся. — Крутышка ё-мое, — буркнул Милкович. — А? — Всю банку измял, Геракл. — Да нет, это привычка. Так держать удобнее. Ещё один пунктик в коллекцию. Сколько их там уже набралось? Его попутчик взмахнул своей лапищей, возвращая несчастную банку к влажным губам, и Миха поспешил отвести взгляд, чтобы вновь не залипнуть, наконец сам делая несколько коротких глотков. — То есть твоя поездка к морю — это побег? — Ага. — И где будешь там жить? — Обычно — в палатке. Галахов демонстративно просканировал помещение, заглядывая под стол и задирая голову к полке наверху. — Ну да, да, орлиный глаз. В этот раз я её не прихватил. Не привык, знаешь ли, в поход за сигаретами брать с собой всю снарягу. Присоединившись к разделыванию закуси, он заметил: — Но и в СВ раньше никогда не ездил — только «на собаках», когда сбегал в детстве из дома. Бля, что за идиотская была идея взять эту рыбину? Долбаные чипсы чем ему не угодили? Теперь они сидели и копошились масляными пальцами в миллиметрах друг от друга. Безусловно, само это действие вместе с благоуханием отнюдь нельзя было назвать сексуальным. И окунь — это далеко не какой-нибудь омар, чтобы превращать человека в похотливую скотину (хотя Миха слабо верил в эффективность афродизиаков, да и омаров не пробовал — не в этой жизни). Но эти блестящие тентакли безумно хотелось взять себе в рот и легко посасывая, игриво водить по ним языком, щедро сдобрив слюной, чтобы потом они могли..... Пальцы оторвались от своего занятия и щёлкнули в воздухе прямо перед его носом. — Приём, ты ещё здесь? Он отпрянул, сморщившись, и сунул в рот здоровый кусок речной гадины. — Как ты с этим справишься? — вопрос застал Миху врасплох, и он чуть не поперхнулся. — С чем? — прохрипел он, чувствуя, как щёки заполыхали. — С жильём, ёпт! — рыжий недоуменно на него вытаращился. И Миха вновь поймал нить разговора: — Да не пропаду, мужик. Меня больше волнует, не облюбовали ли там мои любимые дикие места грёбаные туристики. Несколько лет там не бывал. — Может, там уже что-нибудь забабахали? Элитный посёлок, спа-отель, трассу, аквапарк…? — поддержал его собеседник. — Да не, чувак. Так далеко они не могли забраться. — Тогда заповедник. — Вот обнадёжил, сучонок! Они продолжили пить пиво за самой настоящей болтовнёй. Той самой, которую Миха старательно избегал, как себя помнил. Поприкалываться с братьями? Подъебать сестрёнку? Вынести её редкие откровения и колкие высказывания? Его обычное общение ничем не походило на то, что происходило сейчас между ним и этим парнем, по нелепому стечению обстоятельств загнанным в тоже самое маленькое пространство, что и он. Галахов достал полпалки начатой колбасы и пакетик сухариков, а Милкович — ещё по банке пивасика. Он уже узнал непомерно много о Яне, и зачем-то просил ещё. Мозг, привыкший фильтровать никчёмную информацию, как губка впитывал его байки про семью и учебку вкупе с философскими размышлениями и откровенным стёбом над жизненными трудностями. Они мерялись письками — у кого брат больший придурок или сестра худшая заноза, но в этих рассказах чувствовалась их привязанность к упомянутым людям. Но четвёртая банка рыжему дубине оказалась явно лишней. Тот стал издавать слишком много шума и слишком резко двигаться. А на краткий экскурс в грехи бабули Милковичей (в доказательство, что галаховская — просто божий одуванчик) отреагировал уж чересчур бурно, стукнув кулаком по столешнице. — Мужик! Да ты — потомственная лиговская шпана! Гопник в третьем или каком-там-уже поколении! Придурок просто сиял от своего нехитрого умозаключения. — Не пойму что тебя так восхищает?! — Твои чёртовы брови! — при этих словах он сложил локти на столе и подался вперёд, засияв ещё ярче, — Они живут своей собственной жизнью, — добавил кретин, закусывая нижнюю губу. Миха нервно потёр свои изогнувшиеся брови, пытаясь вернуть их на место, но те действительно вышли из-под контроля, норовя ускакать прочь от неуместного к ним внимания. Парень не знал, как реагировать. А Ян вдруг откинулся назад, проведя ладонью по лицу с такой силой, будто скальп с себя хотел снять собственноручно. *** — Это звучало совсем по-пидорски, да? — спросил он, убрав руку с лица. Брюнет не нашёл лучшего ответа, чем дурашливо поиграть своими бровями верх-вниз, изображая просто обезоруживающий флирт. После этого незамысловатого действия, парни дружно рассмеялись, и возникшая было между ними неловкость рассеялась в пух и прах. — Мой язык порой тоже живёт своей собственной жизнью. Да и алкоголь с таблетками херово сочетался, но об этом Ян вслух упоминать не стал. И без того чуть не спугнул своего собеседника. — Вы до сих пор там живёте? — Да там давно всё застроили. Мы в Купчаге обитаем. — Опа, а вот это уже интересно. Где именно? К их общему удивлению, парни жили в квартале друг от друга, хотя ни разу раньше не пересекались. Миха воровал шоколадки в магазине у Али, где Ян подрабатывал в шестнадцать лет. Рисовал графити на долгострое, который сейчас превратился в районный торговый комплекс. Ходил в ту же школу, пока окончательно не забросил учёбу, за год до того, как Галахов туда перевёлся. И если его самого все эти открытия приободрили, то было отлично видно, что его попутчика, наоборот, насторожили. Ян не успел обдумать причины такой смены настроения, потому что выпитое пиво, лекарства и недосып начали оказывать седативный эффект. Он устроился на подушке поудобнее, запутал голые ступни в комке одеяла и в конце концов отрубился под успокаивающий стук колёс и Михино шебуршание. *** Миха, который пил пиво, как воду, был удивлён, что Галахова так быстро вырубило. Был разгар дня, солнце слепило и грело сквозь стекло. Его лучи падали на огненную макушку и усыпанный яркими точками высокий лоб. Создавалось впечатление, что спящий рыжий сам являлся источником этого света, а танцующие пылинки вокруг были не чем иным, как сбежавшими с него веснушками. Покачав головой на свои глупые мысли, парень достал из-за пазухи блокнот, вытащил чёрный линер из его пружины и погрузился в зарисовки, выплёскивая на бумагу бушующие в нём эмоции, которые уже переливались через край.