Железнодорожная байка

Он купался в тёплых волнах приятной истомы, покачиваясь на них, полностью отдавшись течению. Волны то накрывали с головой, то выталкивали обратно, приятно омывая каждую клеточку тела; то собирались водоворотом где-то в районе паха, закручиваясь вокруг торчащей над водной гладью эрекцией волшебными щекочущими струями. Горячий сгусток, собравшийся внизу живота, был готов в любой момент взорваться фейерверком невиданного удовольствия. Казалось, вот, ещё чуть-чуть, ну, почти... Но хер там плавал. Каждый раз Миха терял тот самый момент — он ускользал от него куда-то в окружающий океан блаженства, а после возвращался обратно с новой силой, но оседлать гребень наслаждения никак не получалось. Чертовски давно ему не снились влажные сны, к тому же такие, до безумия абстрактные... ещё только позорно кончить не хватало от каких-то сладостных грёз! Вроде не мелкий пиздюк, чтобы в мокрых трусах просыпаться. Стоило Михе понять, что все офигенные ощущения не реальны, как сознание стало возвращаться обратно в тело. Однако, где-то на границе между фантазией и явью, он всё ещё испытывал нарастающее давление в яйцах. И проснулся Миха с фантомным ощущением, будто чьи-то губы смыкаются вокруг его утреннего стояка. И тотчас осознал, что это ни хрена не фантом, блядь, а Галахов — его личный рыжий суккуб. Не теряет времени зря, пока он спокойно спит, ни о чём не подозревая. Вот сучоныш похо… Ох! Чёрт… Этот блядский рот, боже, что он с ним вытворяет такое? Бёдра непроизвольно дёрнулись навстречу умелым ласкам, и это поощрительное действие побудило их дарителя усилить напор. Что-то невнятно промычав, Ян принялся за дело с удвоенным энтузиазмом — словно только и ждал Михиного пробуждения. Без зазрения совести разбудил, стервец, и теперь неимоверно радовался достигнутому эффекту. Но — чего греха таить — просыпаться подобным образом Миха был согласен в любое время суток и по несколько раз. Проворный язык острым кончиком заскользил вдоль ствола, старательно очерчивая рельеф вздувшихся от притока крови вен. Направившись прямиком к пульсирующей щели, Ян слизал выступившую на ней влагу с упоением хренова дегустатора. В ответ Миха, словно сучка, лишь потёк ещё сильнее, буквально тая от такого нежного обращения. Мягкие губы туго обхватили головку, посасывая крепко, но мучительно медленно. И ни на один грёбаный миллиметр не опускаясь ниже. Спустя несколько бесконечных минут изощрённой пытки Миха отчаянно попробовал насадиться глубже, но паршивец намертво прижимал его к земле, удерживая своими широкими лапищами разведенные в стороны ляжки. Вот инквизитор, бля! Выразить свои чертовски очевидные желания словами Миха не сумел — из пересохшей глотки вырвались лишь приглушённые хрипы. Тогда его руки ринулись вниз в поисках копны спутанных огненных волос, чтобы, за них ухватившись, основательно надавить на затылок. И Галахов, наконец, сдался, предоставив изнывающему члену полный доступ в свой охуительно жаркий рот. Правда, Михе и этого оказалось недостаточно. Вместе с ним самим Ян разбудил и ненасытного дикого зверя, чрезвычайно долго спящего в потайной комнате под надёжными замками злоебучей гетерорепутации. В те нечастые моменты, когда ему перепадало от гейского пирога, он довольствовался тем, что дают — украдкой, не до жиру, как говорится. А с этим рыжим воплощением всех его мокрых мечтаний Миха впервые в жизни мог не сдерживаться. Так что вскоре он обнаружил себя стоящим посреди палатки с каменно-твёрдым членом наперевес, возвышаясь над слегка удивлённой конопатой физиономией. Расширившиеся зелёные глаза с интересом взметнулись от маячившего перед ними агрегата к горящему лицу его обладателя. И от выражения этих глаз — ожидающих команды к дальнейшим действиям — внутри всё завязалось узлом в предвкушении. Только вот его попытка встать поудобнее не увенчалась успехом из-за высоты палатки, не позволяющей распрямиться в полный рост. К тому же, подвешенный в центре фонарь бился о голову. Галахов мгновенно сориентировался и торопливо сменил позу, укладываясь на спину. Попутно успев одним молниеносным движением избавиться от потной футболки, чем побудил последовать своему примеру. После чего он потянул Миху на себя, и ему оставалось только на коленях подползти поближе, довольно ухмыляясь из-за готовности и ловкости своего партнёра. Нависнув над распростёртым долговязым телом, Миха переместил вес на одну руку, а другой взялся за свой стояк и дразняще провёл им по приоткрытым в вожделении губам, которые тотчас расплылись в такой лукавой улыбке, что Миху окатило настоящим валом одуряющего жара. Эти розовые губы в контрасте с его налитым членом казались почти обескровленными. Они раскрылись шире, призывая наконец перейти в наступление. Но прежде чем это сделать, Миха для общего удобства подложил рюкзак Яну под шею. Заглотив его член по самые яйца, Галахов зажмурился. Последнее, что увидел Миха, до того, как тоже прикрыл глаза и полностью отдался во власть потрясающих осязательных ощущений — это то, как дрожат золотистые Яновы ресницы на фоне его, Михиных, тёмных лобковых волос. В ягодицы жёстко впились обе руки, подталкивая ускорить темп. И в конце концов обыкновенный минет превратился в яростную еблю. Миха буквально вытрахивал рот Яна, вбивая его в заботливо подложенный рюкзак, и тот принимал с распростёртыми объятиями — целиком и полностью, ни разу не подавившись. Лишь выгибался при особо глубоком проникновении, рефлекторно сглатывая, отчего усиливалось созданное нёбом давление. В очередной такой раз Миха наконец оседлал пресловутый гребень наслаждения и чуть не захлебнулся волной кайфа, которая накрыла его с головой, унося в невиданные прежде дали. *** Его обмягший, временно успокоившийся член вплотную прижимался к каменному изваянию рыжего, на которого Миха буквально свалился после оргазма. Непременно нужно отдать ему грёбаный должок. И ещё чуточку сверху, ебать, не убудет. И разбитая в драке губа ни за что не станет ему помехой на пути к исполнению поставленной цели… Ай! А вот чужая крепкая рука, решительно удержавшая его на месте, когда он намылился уползти вниз — станет… Эта же рука поднялась к его лицу и плавно очертила контуры рта, безмолвно напоминая о полученных побоях и призывая не геройствовать почём зря. В полуприкрытых глазах плескалось столько возбуждения, что вот-вот затопит. Ян жалобно потёрся о его ногу, которая оказалась зажата в тисках между острыми коленями, ещё раз, уже сильнее… Это ведь несчастного так перекрыло от простой близости с ним, с Михой! Рехнуться-ебануться… Наверное, он никогда не перестанет удивляться подобному эффекту. Проскользнув ладонью вниз по потному телу, которое в данной момент полностью находилось под его контролем и мгновенно отреагировало на прикосновения, он оьхватилг настойчиво тыкающийся в него хер. Настолько напряжённый, что казалось, сейчас завибрирует, словно свая под мостом с интенсивным движением. Вырвавшийся вздох облегчения тёплым бризом обдал Михино лицо. А запрокинутый при этом подбородок тотчас привлёк к себе его внимание. Соль с терпким привкусом осела на языке, когда он обвёл им неровную линию подбородка. А густая горячая жидкость наполнила кулак. Спустя неопределённый отрезок времени, который они провалялись, приходя в себя, Ян под боком немного пошевелился, после чего раздался скрежет открываемой молнии. И по вспотевшей разгорячённой коже побежал приятный охлаждающий ветерок, а проникший внутрь палатки поток лесной свежести наполнил лёгкие необходимым кислородом. Галахов неотрывно смотрел в его глаза с такой сосредоточенностью, будто за ними скрывались ответы на все чёртовы вопросы мироздания, хотя на самом деле в башке было абсолютно пусто. Но эта пустота не была похожа на ту, тяжёлую, что бывает по укуру. Или звенящую, после сильного удара в челюсть. И не на тревожную, как с похмелья, хотя именно такую и стоило ожидать в это утро… Она отзывалась гулким эхом, как в очищенном от хлама помещении. Словно Миха провёл генеральную уборку в собственном мозгу, избавившись от затхлых предрассудков и зловонных страхов, чтобы освободить место для чего-то совершенно нового и прекрасного. Уже знакомая рука вновь потянулась к его лицу, бережно проведя кончиками пальцев от заросшей щетиной щеки к распухшим губам. Ян с осторожностью заменил свои пальцы губами — еле заметные касания, как поступь мягких кошачьих лап… Словно зацеловывал его раны, причём полученные не только накануне. Этот приступ нежности шёл в неописуемый контраст с теми адскими плясками, которые они только что тут вместе вытворяли. Галахов был настоящей кладезью разнообразных приятных сюрпризов, которые каким-то чудесным образом умещались в одном человеке. *** Пузырьки только-только начали подниматься со дна густой кофейной жижи, как Ян снял ковшик с огня и отключил подачу газа в своей портативной горелке, прежде чем вынуть баллон. Миха наблюдал за его умиротворяющими действиями с бревна, лениво покуривая первую утреннюю сигарету. Присев на корточки, рыжий разлил горячий напиток по кружкам, немного расплескав на траву. Металлические кружки мгновенно нагрелись, поэтому пришлось натянуть рукава, чтобы взять их в ладони. Галахов как раз накинул на него одну из своих безразмерных рубашек, стоило Михе лишь вздрогнуть из-за контраста между духотой палатки и прохладой утра. Пока солнечный жар не успел просочиться сквозь густую крону деревьев и раскалить окружающий воздух, в их распоряжении был этот приятный отрезок времени, в который спокойно можно насладиться ароматным обжигающим кофе, не обливаясь потом. Правда, Миха недоумевал, какого хрена они проснулись в такую несусветную срань, но чувствовал себя на удивление отдохнувшим и готовым к дальнейшим приключениям. И судя по бодрости его попутчика — тот тоже. Они перекусили в уютной тишине, обмениваясь улыбками, после чего быстренько собрали пожитки и двинули в путь. Инструмент оставить Галахов не позволил, да Миха и сам согласился, что бросать его в лесу было бы кощунством. Хорошо у гитары хотя бы заплечный ремень имелся. Вообще, лазать по каньону с кучей вещей за спиной было хреновым вариантом досуга. Но хули теперь отступать? Слабоумие и отвага, ёпт — их девиз. Свой поход они начали по тропинке вдоль обрыва, любуясь окрестностями с высоты. И первое время могли неспешно гулять по верху без необходимости карабкаться по острым скалам и мокрым камням. Врубив режим юного натуралиста, Галахов внимательно рассматривал всё вокруг и нескончаемо радовался своим маленьким открытиям, щедро рассыпаясь в восторженных эпитетах направо и налево. В приступе такого необузданного энтузиазма он и лосиные какашки, в которые вляпался на дороге, мог легко спутать с древним говном мамонта. Но стоит признать, что эмоциональные реакции этого огромного рыжего дитяти были чертовски заразительны. И, наблюдая за ним, Миха безвозвратно очаровывался всё больше и больше. Никто из них не ставил перед собой цели добраться до конкретной точки на карте. Так что в любой момент имели полное право повернуть назад или вовсе выйти из леса обратно к полям. Единственное, что по умолчанию предполагалось — это встреча сегодняшнего заката уже на морском побережье. А пока оба просто наслаждались моментом, продолжая растягивать отведённое им совместное время словно жевательную резинку. В этом природном заповеднике так легко было представить, будто за его пределами не существовало никакого другого мира и поверить в то, что время замедлило свой ход. Особенно в дикой части каньона, вдали от специально облагороженных участков. Ведь они двигались в обратном направлении от туристических маршрутов. И в первый час пути единственной живой душой в округе, кроме них самих, стала местная женщина, собирающая какие-то ягоды. Она застала их врасплох, потому что как раз в тот момент они, будучи двумя долбоёбами, непростительно громко обсуждали, кому из знаменитостей кто мечтает вдуть. Причём Галахов так рьяно отметал некоторых предложенных Михой мужественных звёзд, что у последнего сложилось впечатление, будто они не своими крашами тут делятся, а всерьёз подбирают кого-то для тройничка на основе общих вкусов. Хотя ему самому одного только этого рыжего беса хватало по самые гланды, а зад порой почти готов был молить о пощаде. Но Миха уже понял, что связался с абсолютно ненасытным паршивцем. В любом случае, после каких-то нескольких дней знакомства никаких грёбаных обязательств друг перед другом они на себя точно не брали. И только Миха успел поразиться, каким таким неведомым образом непринуждённая беседа привела его к подобного рода раздумьям, как заметил среди кустов женщину с плетёной корзинкой. Судя по ошеломлённому выражению лица, она успела услышать достаточно, чтобы аж уши загорелись. Про себя парень понадеялся, что и пердак — тоже. А то больно укоризненно она таращилась, будто они только что о разделке трупов тут вещали. Дорога становилась всё интереснее, блядь, и интереснее. В конце концов настала пора спускаться вниз. Благо, в утёсе имелись выступы над самой кромкой воды, и можно было перепрыгивать с одного на другой. Не всегда без напряга, но по крайней мере им с Яном пока ещё удавалось оставаться сухими. После некоторого времени такой акробатики они решили сделать привал прямо на одном из выступов. Галахов извлёк из рюкзака остатки жратвы и последнюю бутылку воды. А вот с перекуром вышел полный облом. Как бы отчаянно Миха не чертыхался на свою вдруг залупившуюся зажигалку, дать искру та отказалась наотрез. И только из-за Михиной любви к природе этот бесполезный кусок пластмассы с плеском не улетел в речные недра. Пока Ян рылся по всем своим многочисленным карманам в поисках другого источника огня, который куда-то запропастился, Миха прислонился к скале. Его телом овладела приятная усталость, а мозгом — умиротворение. Над головой с воплем пролетела какая-то крупная серая птица, привлекая внимание. Стоило запрокинуть голову, как она закружилась от восторга. Когда смотришь на тяжело возвышающиеся над тобой каменные стены, начинаешь уважать эту бойкую горную речушку, поток которой сумел продолбить себе столь длинный путь сквозь кажущуюся незыблемой твёрдую породу. Но именно этот момент единения с природой был нарушен появлением вдалеке двух заблудших туристов. Спортивного вида парень и девушка пробирались по ущелью с другой его стороны. Их голоса эхом разносились по округе. И вместо того, чтобы просто пройти мимо, они сочли своим долгом завязать разговор. — О, ребята, надо же, не только мы смогли так глубоко забраться! — претенциозное начало никому не всравшегося знакомства. — Есть зажигалка? Михин вопрос парочка наивно восприняла как призыв к общению и радостно переместилась на облюбованный парнями утёс. Но хотя бы зажигалка у них реально нашлась, и Миха не стал её возвращать, сунув в карман в качестве моральной компенсации за мгновенно возникшую из-за их болтовни головную боль. Индиана Джонс и Лара Крофт (настоящие имена не то что вылетели из другого уха, они даже в первое не залетели) оказались до раздражения приветливыми. И подвергли их с Яном настоящей атаке вопросами из серии «Кто, куда и откуда?». Опешивший от такого напора Галахов попытался им что-то ответить, да только ему и слова не удалось вставить. Ёбаные нарциссы тупо желали подсесть кому-нибудь на уши, чтобы распространить в массы охуитительные байки про себя любимых. Так что Миха уже через пять минут начал прикидывать, насколько далеко от края те встали… Падать тут всего ничего, так что никто не пострадает. Чего Миха не мог гарантировать в случае, если они срочно не съебут отсюда. Галахов уже и вещи успел собрать, оставалось только подвинуть с дороги птиц-говорунов, и аривидерчи, ёпт. Но тут случилось непростительное. Докурив, чувак бросил окурок под ноги, затушив его подошвой, да так и оставил валяться между каменных складок. А после смял в кулаке пачку и… поймав настороженный взгляд Михи, замер, замолк на полуслове и оторопело уставился в ответ. — И куда ты это собрался деть? — в возникшей тишине Михин голос, понизившийся до шипящего шёпота, прозвучал чертовски грозно. Но Ян, мгновенно сориентировавшись, сгрёб своего попутчика в охапку и вместе с ним двинулся в направлении своего следования, на ходу прощаясь со случайными знакомыми. — О, ребят, нам пора в путь. — Те закивали и сразу расступились перед ними в разные стороны. — А вы не мусорьте! — наставительно добавил он. — Здесь вам не свалка. — И хабец свой подбери, горе-путешественник! — крикнул Миха после того, как перепрыгнул на следующий выступ скалы. И прежде чем продолжить путь, он проследил, чтобы его указания были исполнены. *** Галахов тихо хихикал себе под нос следующие пятнадцать минут, осмысляя новою для себя сторону купчинского гопника. До тех пор, пока Миха не выдержал и не потребовал поделиться с ним шуткой юмора, ибо «он тоже не прочь был поржать». А он словно только и ждал команды — вот что тотчас и выдал на одном дыхании: — Ты говорил, что я — альтруист и мечтаю спасти мир… Но ты и сам не промах! Ты, оказывается, у нас за чистоту природы борец! — Ты чё-то попутал, юнец! — в своей грубой манере отрезал Миха. Но Яна уже было не остановить: — О, и поэм сочинец! Шедевров творец. И на лютне игрец. — На хую вертец! — оскалился Миха через плечо, прежде чем с разбегу перемахнуть через очередное препятствие. Галахов приземлился вслед за своим удивительно прыгучим попутчиком. Весь пройденный отрезок пути он восторгался его ловкости. И рост тут явно не имел значения, когда твоё тело буквально перелетает с одного выступа на другой. У Михи так легко и естественно это выходило, что невозможно было не залюбоваться. — На язык острец. Небывалый храбрец. И вообще молодец! — освещая своей довольной лыбой всё ущелье, заключил Ян. — Ещё одна рифма и ты не жилец! — предупреждающе взмахнув на него своими невозможными бровями, Миха категорично положил конец их внезапному приступу рифмоплётства. И увернувшись от озорного тычка в живот, поднырнул Яну куда-то в подмышку и схватил за бёдра, приподнимая. Из-за чего оторванный от земли парень истошно потребовал поставить его на место. Наверное, хреновой это было идеей мутузиться на небольшой, едва вмещающей их двоих площадке, которая нависала над самой водой. Но они ничего не могли с собой поделать. К тому же после того, как оба малость угомонились и дружно перевели взгляды вперёд, то поняли, что сухими из каньона им по-любому не выйти. Начинался самый заёбистый участок, где проще всего было передвигаться прямо по руслу реки, нежели карабкаться по её крутым скалистым берегам. В который раз за день Ян на автомате сунул руку в пустой передний карман, где обычно хранил мобилу. Ему столько всего хотелось запечатлеть, не только в собственную память, но и цифровую. Чтобы было что потом рассматривать, погружаясь в воспоминания о прожитых совместных приключениях. Правда экран его телефона до сих пор сам себя не починил, так что не ясно, на чём именно он собирался рассматривать так и не сделанные снимки. Но так или иначе, он, наконец, осмелился попросить гаджет у своего попутчика. И получил оный в своё распоряжение после обещания не фоткать каждый прикольный булыжник и живописную лужицу. Поэтому начал он с серии селфи, благо длины руки хватило на то, чтобы запечатлеть их кривляющиеся физиономии на фоне природных красот со всех грёбаных ракурсов. А потом они погрузились в воду и, держа вещи над головой, продолжили свой мини-поход. По дороге останавливаясь, чтобы перевести дух, искупаться и просто насладиться друг другом и видами. У них выдался просто охуенный день, который Ян ни за что бы не променял на этом свете ни на что другое. Он с огромным трудом мог представить, как уже завтра попрощается с Михой и во всей красе предстанет перед капитаном — с синяками, ссадинами и засосами. Возможно, это был опасный ход мыслей, но в данную секунду плевать он хотел на последствия. Он не чувствовал себя таким свободным и счастливым примерно… никогда? В конце концов они добрались до облагороженной части каньона — с деревянными настилами, перилами и прочими благами цивилизации. А заодно и её издержками в виде валяющегося там и тут мусора — неизменного спутника любого туристического объекта. Вывалив из сетчатого кармана рюкзака скопившиеся хабарики в ближайшую переполненную до краёв урну, они стали протискиваться своими не до конца обсохшими телами мимо других людей, коих здесь было непривычно много. Что ж, каникулы кончились, да? Если они успеют на вечернюю электричку, то за час преодолеют оставшиеся километры до моря — того самого, куда они по изначальному замыслу должны были добраться намного раньше. Даже не верилось уже, ёпт. Но, как говорится в известном советском мультфильме: иногда не стоит торопиться, если видишь красивое и хорошее — остановись! Опоздал на три дня? Подумаешь, блядь, а мог бы на всю жизнь.