Железнодорожная байка

— Фу блядь, пидоры! — раздавшийся незнакомый голос заставил их невольно отскочить друг от друга и перевести взгляды на источник звука. На берегу стояла компашка явно враждебно настроенных парней, обвешанных походным снаряжением. Они гнали какую-то пургу, что пришли сюда любоваться видами, но совсем не такими, и теперь им испортили всё впечатление. — Какая, сука, жалость! — выпалил Миха, играя желваками. Самое обидное, что он злился не столько на незнакомцев, сколько на себя самого. То, что они с Галаховым находятся в этом мире не одни, стало, безусловно, неприятным открытием, но вполне, блядь, предсказуемым! Оба так расслабились, будто находятся на частном курорте, и теперь им предстояло расплачиваться за потерю бдительности. Гондон в камуфляжной куртке подошёл к куче их небрежно сваленных под деревом вещей и разворошил её носком ботинка. — Симпатичный рюкзачок. На «Трек Плэнет» насосали, надо же! — Руки убрал нахуй! — гневно гаркнул Галахов, делая шаг в направлении берега. При этом по его массивным плечам, резким движением прорвавшим водную гладь, стекли красивые ручейки, переливающиеся в последних лучах садящегося солнца. — Чё ты там вякнул, хуеглот рыжий?! С этими словами утырок выудил из кучи Михин рюкзак и вытряхнул его скудное содержимое на землю. Вслед за пресловутыми шлёпанцами оттуда вывалилась бутылка пива, со звоном разбиваясь о камни и орошая единственную имеющуюся у него одежду. — Костян, не марайся о барахло говномесов… — брезгливо посоветовал его приятель — еблан в уродской красной кепке и ярких носках под сандалиями. Миха Милкович никогда не оказывался в столь унизительной ситуации и не мог даже представить, что когда-нибудь окажется. Эти новые ощущения повергли в ступор на несколько секунд, которых хватило его разъярённому попутчику на то, чтобы рыжей фурией выскочить из воды. Ян был абсолютно голый, но его это нисколько не смущало. И не помешало с размаху врезать своим коронным ударом в челюсть перешедшему все границы пидорасу, валя того с ног. Пиздливое выражение в мгновение ока спало с рож остальных собравшихся и кардинально переменилось, когда следом в толпу влетел не менее разъярённый Миха. Он без каких-либо вступлений схватил за грудки того моднявого советчика и, угрожающе взмахнув бровями-саблями, выдал дерзкое: — Ну чё, стиляга, поцелуемся?! — после чего впилился в растерянное ебало своим до завидного крепким лбом. Что-то хрустнуло, приведя в ужас неподготовленного к этой встрече соперника. Невзирая на разницу в расстановке сил, перевес которых был явно не в пользу питерских парней, местное мудачьё быстро запаниковало. Драться — это вам не языками молоть, тут уметь надо. Хилый отпор нашедшихся смельчаков не возымел желаемого эффекта — он не угомонил, а лишь больше раззадорил бешеную парочку, на которую тем сдуру угораздило нарваться. Потому вскоре долбодятлы бросились врассыпную, на ходу подбирая свои пожитки, а летящие вдогонку обидные обзывательства и обещания расправы от темноволосого коротышки лишь придали им волшебного пенделя. Потасовка закончилась так же внезапно, как и началась. У Михи и Яна от запала кровь ещё кипела в жилах, когда незваных гостей уже след простыл. — Пиздоёбы тупые, блядь, — уже тише выругался Миха, сплёвывая под ноги розовый сгусток. Пока он равнодушно соображал, откуда взялся металлический привкус во рту, Ян подошёл к нему и, обернув огромным махровым полотенцем, начал обтирать с Михи влагу, не спрашивая позволения. Сам рыжий почти обсох — только потёки чужой крови кое-где ещё оставались — и даже успел облачиться в чистые трусы. Вторую пару он держал под мышкой. Оторопев от очередного проявления конопатой заботы к своей персоне, Миха безучастно наблюдал за непривычными манёврами, которые каким-то странным образом его успокаивали. Движения становились всё более плавными, пока полностью не сошли на нет. Галахов замер на мгновение, чтобы одарить своей всё понимающей застенчивой улыбкой, и вдруг осторожно прижался тёплыми губами к виску. Хорошо, что при этом он обнимал Миху за плечи, потому как всё тело брюнета обмякло, а ноги показались крайне неустойчивыми от внезапной лёгкости — такой, словно его отпустило напряжение, крепко державшее всю жизнь. И Миха почувствовал себя удивительно надёжно в этих больших, покрытых веснушками руках. Пусть это чувство было немного пугающим, но оно было именно тем, в чём он так охуенно нуждался в данную секунду. Именно тем, что было ему пиздец как необходимо уже очень давно. *** — О, гляди-ка! — воскликнул Миха, когда они поднялись обратно к месту, выбранному под стоянку, — Какой дроп выпал с монстров.* Посреди поляны валялась забытая впопыхах сумка с палаткой, а чуть дальше — акустическая гитара, сиротливо брошенная без чехла, прямо на землю. И Миха уже нагнулся, чтобы подобрать всё это добро. Яну стало немного не по себе — раз вещи остались, то и хозяева могут вернуться. К тому же не хотелось уподобляться всяким уродам. С другой стороны — те сами напросились, так что в пизду пусть идут с какими-либо претензиями. А коль вернутся — так им же самим хуже и будет, только что проверили. Но он искренне надеялся, что те не осмелятся — у парня были иные планы на этот вечер. Ян присел на одно из брёвен, разложенных вокруг кострища и, освободившись от ноши, устало опустил голову на руки, зарываясь пальцами в рыжие кудри на макушке. Ладно, его ёжику было далеко до кудрей, но форменная причёска в самом деле успела отрасти. Миха приземлился рядом и, тряхнув найденной сумкой, сообщил, что нашёл себе ночлег на ближайшее время, после чего небрежно откинул её в сторону и взялся рассматривать второй трофей. Ян без особого интереса следил, как тот проверяет целостность деки, но, когда Миха водрузил инструмент на колено и начал тихо перебирать струны, внимательно прислушиваясь к тому, что улавливал только он, и периодически что-то подкручивая, заинтригованный Ян приподнял голову и с беззаботной усмешкой ляпнул, не подумав: — Если ты ещё и на гитаре играть умеешь — выходи за меня! Михино лицо отразило непередаваемые эмоции. Ян не ожидал подобного эффекта от безобидной шутки. Хотя теперь сказанное уже не казалась ему безобидным, да и вообще — шуткой… Он знал, что в этом парне кроется громадный потенциал. Но не смел даже надеяться на такую удачу, как наличие у него ещё и музыкальных навыков. И теперь они обескураженно уставились друг на друга как два идиота, коими по сути и являлись, не имея понятия, что такого сказать, чтобы разрушить возникшее замешательство. Миха задумчиво волохал языком за щекой, будто бы прикидывал в уме разные варианты развития дальнейших событий. А Ян, снедаемый безумным любопытством, умеет ли его попутчик в самом деле играть, переключил внимание на татуированные пальцы, замершие над струнами, и, затаив дыхание, ожидал, возьмут ли они аккорд. Но те обхватили гриф и отложили инструмент в сторону. — Она жуть как расстроена, чувак, — сообщил Миха, потирая пальцами уголки рта. И тут же зашипел от боли. Один из этих мудаков посмел разбить его великолепные губы. Данное открытие, сделанное ещё внизу во время одевания, возмутило Яна до чёртиков, и он чуть не бросился догонять виновных, но Миха, едва-едва успевший в тот момент напялить трусы, сумел его как-то остановить.** А теперь, и без того пухлые, губы распухали ещё больше прямо на глазах. Только у Михи начал сходить синяк под глазом, а у Яна перестали ныть ушибленные рёбра — как на те, ёпт, тотчас появились следы новых побоев. Какая-то невезуха их преследовала, не иначе. Поднявшись на ноги, брюнет неловко покрутился на месте, прежде чем сообщить: — Схожу за дровами, пока мы тут с голодухи не померли. И скрылся среди окружающей их буйной растительности. Чувствуя себя полнейшим кретином, Ян тоже поднялся и, чтобы занять себя чем-то полезным, пошёл ставить палатку. После драки они с Михой пережили изумительный момент единения, от которого до сих пор внутри всё трепетало. Галахов ощутил себя будто бы на вершине божественного Олимпа, когда этот гоповатый задира прямо-таки утонул в его объятиях, находя в них утешение. Он мог поклясться, что до него никому не позволялось чего-то подобного. Да и вообще, вряд ли когда-нибудь выстраивалась очередь из желающих прикоснуться к прекрасному. Зато Ян стал кем-то особенным — словно тот рыцарь, который единственный смог извлечь меч из магического камня. Он и сам был шокирован образами, возникающими в воспалённом от переизбытка эмоций сознании. Возможно, купаться нагишом в общественных местах — и не самое правильное занятие. Но оба сошлось на том, что будь на их месте пара более традиционная, эти долбоёбы прошли бы мимо, не нарушая чужого интима. Благо мест в каньоне могло с лихвой хватить всем желающим. — У некоторых людей дерьмо вместо мозгов, — на том тогда и порешили, ещё у воды, когда свои разбросанные вещи по берегу собирали, и больше всякое гомофобное отродье не вспоминали — в пизду их всех. Курсант не мог предположить даже в самых смелых мечтах, с какими приключениями будет добираться до места сборов. И впервые в жизни был благодарен своему грёбаному папаше — если бы этот вечно бухой еблан не учинил очередной скандал накануне его отъезда, то Ян мог бы никогда и не встретить Миху… Чёрт возьми, да их друг к другу привела если не сама судьба, то просто невероятнейшее стечение дерьмовых обстоятельств. И это заставило поверить в то, что их встреча произошла не просто так и не могли они просто взять и тупо разойтись. В тот же момент, когда Ян вбил последний колышек, вернулся Миха с огромной охапкой хвороста, волоча за собой длинный обломок высохшего ствола. Уже вовсю сгустились сумерки, но разожжённый костёр разогнал их в стороны от импровизированного лагеря. Ужин состоял из классической гречки с тушёнкой — это незамысловатое блюдо всегда становилось поразительно вкусным, когда готовилось на природе. К тому же они раскупорили прикупленную в деревушке бутылку местной самогонки. Сытые желудки, лёгкое опьянение и свежий воздух — что ещё нужно? Чудная компания друг друга, уютная атмосфера, в которой они находились, завораживающее пламя чуть потрескивающего огня и приятная усталость оказались превосходными спутниками уходящего дня. И именно тогда, когда всего уже и так было в избытке, смеющийся над какой-то его глупой шуткой Миха, неожиданно вспомнил о позабытой было гитаре. Стрельнув на Яна лукавым взглядом, он прошёлся рукой по струнам и — да провалиться ему на этом месте — запел-таки, сука: "Просто нечего нам больше терять, Всё нам вспомнится на страшном суде, Эта ночь легла как тот перевал, За которым исполнение надежд…" Банальнее могла быть разве что «Звезда по имени солнце» или «Всё идёт по плану» (их черёд обязательно наступит после ещё нескольких опрокинутых стопок), но не имело никакого значения, что именно Миха будет петь своим превосходно поставленным звучным голосом. Пусть даже он его немного коверкал для того, чтобы внести в исполнение толику стёба и ни в коем случае не показаться лирически настроенным. Вкупе с жалобно сморщенным лбом и бровями, которые то изгибались домиком, то опускались к векам в особо пронзительные моменты песни, ему это однозначно удалось, и вызвало у Галахова искреннее веселье. Невзирая на полнейшее отсутствие музыкального слуха, Ян просто физически не мог не подхватить: "Все мосты, все перекрёстки дорог Все прошёптанные тайны в ночи, Каждый сделал всё, что смог, всё что смог, Но об этом помолчим, помолчим…" Его голос при этом непроизвольно понизился до баса. Миха насмешливо сморщил нос и, прикрыв веки, запел громче. К концу песни снова приглушив звонкость, он резко оборвал заключительные аккорды, хлопнув ладонью по струнам. После чего, к великому сожалению Яна, отложил гитару. Тихо посмеиваясь, Миха прикурил и, высоко запрокинув голову, выдохнул порцию колечек в направлении чернеющего небосвода. — Всё? — из-за нетерпеливого предвкушения чего-то большего и еле сдерживаемого азарта это слово прозвучало как жалостливый писк, — А ты можешь сбацать эту… — Не-не-не-не-не! — тотчас оборвал его Миха, ещё и фак свой предупреждающе выставив, — Хрен тебе, а не концерт по заявкам, Галахов! — Но… — не зная как лучше бороться с такой категоричностью, Ян перекинул одну ногу через бревно и подполз к заупрямившемуся брюнету поближе. Чуть склонив голову набок, он попытался заглянуть Михе в глаза с самым елейным видом, какой только смог себе придать. — Пожа-алуйста, не важно что… Что угодно! — проканючил парень и, легонько толкнув гитариста кулаком в плечо, добавил совсем уж по-детски: — Ну чё ты, Мих?.. Тот скосил на него недоумённый взгляд, в котором тем не менее читался интерес, хоть и крайне настороженный. Яну в ответ оставалось лишь мило улыбаться. Миха сильно затянулся сигаретой и вместе с дымом выпустил смешок, ставший сигналом его поражения. — Чувак, я ни хера не помню, — сообщил он, качая головой, — не играл тыщу лет — с тех пор как батя последнюю гитару об мою башку чуть не разбил. Но он сдался. Сунул Галахову окурок и со вздохом протянул руку обратно к инструменту, советуя не тормозить на разливе, потому что трезвым играть он стопудово не станет. В конце концов Миха разошёлся так, что чуть не охрип. Их дружный смех и нескладная разноголосица под гитарные аккорды раздавались посреди ночной тишины до тех пор, пока парни не прошлись по большей части классического репертуара походных и дворовых песен. И пока не допили остатки горячительного пойла. Полночь они встретили в пьяном расслабоне. Полулежа на расстеленной около костра пенке и используя бревно вместо опоры под шеи, они глядели наверх. Туда, где на тёмном фоне к ярким звёздам взлетали огненные искры, словно стремясь достичь тех же высот. Треск горящих дров и шелест леса аккомпанировали Михиному тихому бренчанию по струнам. У Яна создалось впечатление, что тот пытается подобрать какую-то конкретную песню. Но сам он не мог узнать мелодию, хотя та казалась ему смутно знакомой и почему-то вызывала тревожные ассоциации. Ритм у неё был бодрый, а бой — какой-то тяжёлый. Галахов наблюдал за не перестающим его удивлять парнем, чей выхваченный светом силуэт расплывался перед мутным взором. Миха устало надавил запястьями на глаза и вдруг подобрался, устраиваясь поудобнее. Невидяще уставившись куда-то поверх огня, он начал чеканить слова: "Нет времени, чтобы себя обмануть, И нет ничего, чтобы просто уснуть, И нет никого, кто способен нажать на курок. Моя голова — перекрёсток железных дорог." Ритмичные движения порхаюших над струнами ловких пальцев вместе с отсветами пламени создавали гипнотический театр теней на корпусе гитары. На протяжении всех посиделок Миха так и не сыграл ничего всерьёз, не дурачась. Вплоть до этого момента. Песня Башлачёва была воплощена на совершенно ином уровне. Ян жмурился изо всех сил, чтобы сфокусировать своё проклятое зрение на чарующе сосредоточенном профиле и был сражён наповал проникновенностью красивого сильного голоса и задушевностью исполнения. Миха предстал перед ним таким потрясающе открытым и даже немного уязвимым. И именно здесь и сейчас Галахов, наконец, осознал, насколько же сильно его угораздило влюбиться, чёрт возьми. "Фильтр сигареты испачкан в крови. Я еду по минному полю любви. Хочу каждый день умирать у тебя на руках. Мне нужно хоть раз умереть у тебя на руках. Любовь - это слово похоже на ложь. Пришитая к коже дешевая брошь. Прицепленный к жестким вагонам вагон-ресторан. И даже любовь не поможет сорвать стоп-кран." *** — Так, ну всё, кранты. Если пошёл СашБаш — значит мне больше не наливать, — посмеиваясь, поведал Миха и на всякий пожарный отставил гитару, — определённо пора на боковую, мужик. С этими словами он обернулся на своего подозрительно примолкшего слушателя. Поблёскивающие в свете пламени глаза сквозь хмельную пелену смотрели на него крайне серьёзно. И Миха не смог распознать, что за чертовщина кроется за этим странным взглядом. Смущённый, он попытался снизить накалившийся градус шуткой, только она вышла какая-то пиздец несмешная: — Это тебе не туц-туц, под которые ты в клубе выплясывал… Но Ян, нисколько не обидевшись, вдруг подбоченился, гордо заявляя: — Да я могу под что угодно выплясывать! — Да что ты говоришь? — издевательски выгнув бровь, фыркнул Миха. Он попытался умерить внезапную прыть Яна, да куда там. Рыжий заводила уже подскочил с места и, хлопнув в ладоши, стал активно размахивать своими граблями. — Давай проверим, начинай! — Да иди ты, — запротестовал Миха, но получилось как-то вяло и неубедительно. Так что в итоге, приподнявшись, он с кряхтением пересел обратно на бревно, чтобы снять онемение в отлёжанном копчике. И при смене положения тела ощутил лёгкое головокружение. Бля, наверное, он в дымину пьян, раз соглашается с подобными бредовыми идеями. Но ему ещё никогда не предлагали стриптиз, так что хули отказываться? Да ещё и под гитарную музыку, ёбаный стыд! Окинув оценивающим взглядом долговязую фигуру перед собой, Миха стал размышлять, что бы такого сыграть эдакого. — Мы же про один и тот же вид танцев говорим, да? Если ты поднимешь над головой козу и начнёшь прыгать по поляне — это не в счёт! В ответ паршивец, действительно, вскинул вверх руку, сложив её в кулак с рожками. Зато другой плавно провёл по обтянутому майкой превосходному прессу, скользнув кончиками пальцев под пряжку ремня, и сделал резкий выпад бёдрами. Это движение вышло у Яна столь естественным, что у Михи холодок прошёл вдоль позвоночника. Он сглотнул вставший в горле ком, почувствовав себя не в своей тарелке. Эти неприятные ощущения вступили в диссонанс с молниеносно разгоревшимся жаром в паху. Блядскому члену плевать было на моральные терзания. Но Михин мозг отчётливо представил картину того, как старые извращенцы плотоядно пожирают своими маслеными глазёнками еле успевшее сформироваться мальчишеское тело, в ритме битов и экстази трепыхающееся посреди отстойной дыры… Миха с большим удовольствием им всем поотрывал бы сморщенные мошонки и в глотки друг другу запихнуть заставил по самые гланды. Видимо, глубоко задумавшись о несостоявшемся возмездии, он малость выпал из реальности. Потому что перед носом защёлкали длинные пальцы, призывая очнуться. — Эй, Ми-их! Вернись ко мне. Я — ту-ут, весь тво-ой, — сообщил ему пьяный голос. Яркий румянец на склонившемся к нему вплотную задорном лице так сиял, что виднелся даже при слабом освещении. Рыжий был явно навеселе от выпитого. И Миха не стал разрушать его веселье. Стриптиз — так стриптиз. Под гитару — так под гитару. А прошлое — это прошлое. В конце концов как раз принятые в жизни решения, даже самые паршивые, в итоге привели их обоих именно сюда. И здесь этот малость тронутый болван собирался танцевать — для него, и больше ни для кого, ёпт. Нужная песня пришла на ум сама собой. Может, стоило выбрать что-то попроще — в плане как мотива, так и смысла. Но, по мнению Михи, «Ария» тут подходила как нельзя лучше, хоть и привносила нотки горечи возникающими ассоциациями. "На краю обрыва, за которым вечность, Ты стоишь один во власти странных грёз, И, простившись с миром, хочешь стать беспечным, Поиграть с огнём нездешних гроз…" Подсвеченный из-за спины пламенем догорающего костра, Ян стоял перед ним с совершенно невозмутимым видом. Сложив пальцы на этот раз буквой V, он сделал взмах от своих зрачков в направлении Михиных и обратно, устанавливая зрительный контакт. И не разрывая его, стал двигаться. Достаточно грациозно, надо отметить. И насколько мог судить непредвзятым взглядом Миха — стервец реально попадал своими соблазняющими подёргиваниями в рваный ритм песни. Под конец куплета Ян развернулся, предоставив обзор на свою шикарную задницу, и стал повиливать ею из стороны в сторону. А когда на протяжных звуках припева ещё и майка медленно поползла кверху, Миха не смог сдержаться и подавился от вырвавшегося нервного смешка уже на слове «пыль».*** За что и получил бросок снятым тельником прямиком в бессовестно ухмыляющуюся физиономию. После этой короткой заминки Миха вновь взял себя в руки и постарался продолжить. Он отдавал себе отчёт, что если кто-то из присутствующих на этом грандиозном представлении и чувствует смущение — то явно не танцор. Тот как ни в чём ни бывало извивался змеем-искусителем, периодически и будто бы невзначай выставляя напоказ внушительный бугорок, вздымающий джинсовую ткань. Это выглядело забавно. И горячо. Но больше забавно. Или всё-таки горячо?.. Миха слегка запутался. Наверное, всё-таки следовало сыграть что-то специально предназначенное для таких секси-плясок. Только все известные гитаристу для этого дела мелодии полностью вылетели из головы. Впрочем, как и другие мелодии — даже исполняемой в данной момент песни. Особенно — её… Пальцы уже начали путаться в струнах, а язык — заплетаться. Миха и так считал, что ему сильно далеко до Кипелова, а после того как рыжий мастер блудливых движений одним взмахом проворно извлёк из петель ремень с характерным хлёстким звуком, голос предательски сорвался до хриплого всхлипа, да и слова окончательно позабылись — все, не только те, что шли далее по тексту… Чёрт. Покачиваясь в такт какому-то своему внутреннему ритму, рыжий балерун приблизился. Первым делом забрав гитару, он аккуратно переложил несчастный инструмент к дереву — от греха подальше, видать. После чего пристроился над Михиными освободившимися коленями для выполнения каких-то немыслимых волнообразных вращений. И сразу же пресёк все попытки к себе притронуться — издевался, засранец, не иначе, ёпт! При этом его неотрывно следящий за производимым эффектом взгляд был таким затуманенным, что заставил Миху поразиться, как только этого бухого увальня ноги ещё держат? Сам он, по правде сказать, был не многим трезвее, а вся эта творившаяся вокруг кутерьма ещё больше вскружила голову. Натянувший трусы здоровенный агрегат Галахова выпирал из расстёгнутой ширинки, то и дело мелькая перед глазами, в которых уже всё начинало плыть — как от алкоголя, так и от возбуждения. В тот момент, когда Миха готов был с ума сойти от острой нехватки тактильных ощущений, Ян, наконец, приземлился сверху и начал тереться о его недвусмысленно разбухшую ширинку. Это заставило брюнета аж голову запрокинуть от долгожданного облегчения. Шершавые ладони легли на шею, обвивая с обеих сторон, а вздымающаяся грудь тесно прижалась к его собственной. Неудача с поцелуем в разбитые губы полностью забылась, как только тёплый влажный язык прикоснулся к его уху. Все не отданные рту ласки Ян подарил именно этому органу. С остервенением вылизав одну ушную раковину, он проложил мокрую дорожку через нежную кожу под подбородком к другой. Миху так сокрушительно разморило, что мир будто бы завертелся, меняя верх и низ. Встреча с землёй произошла пиздецки неожиданно. Вот он ощущает, как в лопатки впиваются тёплые пальцы, а в следующее мгновение это делают уже жёсткие древесные корни. По всей грёбаной видимости, вертлявое могучее туловище опрокинуло его вместе с собой через бревно и теперь придавливало своей нехилой массой. Но падение нисколько не сбило Яна с настроя, а вот Миху тотчас закружили пьяные вертолёты. И пока он пытался побороть ебучее головокружение, озабоченный жеребец зря времени не терял, остервенело стягивая с него штаны и явно намереваясь овладеть им прямо тут, под поваленным деревом. Кто бы мог подумать, что этот рыжий сукин сын способен быть ещё развратнее, чем обычно? Правда по пути к палатке — до которой они всё-таки умудрились добраться каким-то неведомым образом — запал несколько растерялся. И на то, чтобы справиться с молнией на входе, у двух пьяных дураков ушла изрядная доля запаса энергии. А оставшейся как раз хватило, чтобы вползти внутрь, завалиться в обнимку и ещё какое-то время лениво ласкаться, из последних сил борясь со сном, пока тот окончательно не сморил. Как бы парням ни хотелось зайти дальше чертовски затянувшейся прелюдии, оба слишком для этого перебрали, да и день выдался убийственно длинный и насыщенный. Так что им ни хрена больше не оставалось, кроме как вырубиться прямо в процессе сладостных обжиманий. ________________________________________________________________________ * Дроп — предметы, которые в компьютерной игре достаются игроку после убийства монстра или другого игрока. ** Привет «Cubicle Wars». Да, у меня тоже сразу же всплыла в памяти похожая реакция на разбитую губу Микки из этой прекрасной истории, сочтите не за плагиат, а за канон)) *** Ангельской пылью называют наркотик фенциклидин. Припев песни: Ангельская пыль — это сон и быль, Безумец, беглец, дороги нет, Ты видишь неверный свет. Твой ангел зажёг мираж огня, Он хочет убить тебя.