По цене одного Ривая

Ранним утром Эрвин сидел за небольшим столиком под линяющим дубом, задумчиво читая вытащенную из гостевого зала книгу, какие-то выдуманные мемуары. Служанка составляла ему с подноса чай, вазочку варенья, разрезанную вдоль булку; тихое позвякивание посуды изредка заглушалось криками рабочих, устанавливающих тент. Вечером они установили каркас вокруг деревянной беседки и теперь ловко привязывали к нему белоснежную ткань. Ветер продувал свободные концы, из-за чего они хлопали по пожелтевшей траве с таким звуком, будто кто-то встряхивал от пыли одеяло. Вся эта суета была в честь его брата-близнеца Ирвина, хозяина усадьбы — ему исполнилось тридцать пять. Тридцать пять было и Эрвину, разумеется, но он не обольщался и прекрасно понимал, на чье празднество приехал. Сюда должна будет приехать вся родня со стороны Смитов (с некоторыми из них Эрвин вообще не общался лет с восемнадцати) и Шмидтов (несть им числа). Всех вместе взятых Эрвин не очень любил, поэтому на приглашение был склонен, как обычно, ответить отказом, чтобы через месяц таки увидеться с братом где-нибудь в столице. Если бы не одно но — на праздник были приглашены многочисленные деловые знакомые Ирвина. «Почти семейная обстановка, но с выгодой, — писал ему Ирвин. — Будь братом, уважь же. Приезжай хоть на круглую дату. Обещаю полезные знакомства!» Хитрец точно знал, как к себе заманить — он занимался торговлей и производством металла, поэтому все его деловые партнеры были людьми крайне влиятельными, так или иначе связанными с короной. Такую возможность договориться напрямую с промышленниками упускать было нельзя, вот Эрвин и приехал, хотя общество Шмидтов и в менее шумной обстановке переваривал с трудом. Рядом на стул рухнул Ирвин. От него пахло алкоголем, а вид был растрепанный, будто он не спал ночь и все время где-то куролесил. Эрвин смерил его оценивающим взглядом и не удержался — улыбнулся, закрывая книжку. — Ирвин, ты не знаешь меры вообще ни в чем. — В смысле? — уточнил брат, потирая влажное после утреннего умывания лицо. — Ну, у тебя впереди сложный день, а ты всю ночь не пойми чем занимался у себя. Ирвин, его зеркальная копия, только нечесанная и помятая, с удовольствием намазал масло на булочку и сверху щедро капнул ложкой густого варенья. Откусив, он с наслаждением вытянулся на стуле. — Как же хорошо жить, — сказал он, жуя. — Конечно хорошо, ты же при всех, считай, любовницу к себе привел. Жены не боишься? Вопрос был более чем резонный — это именно его жена, Алисия, была наследницей отцовского рудника, основного источника дохода всех Шмидтов. Ирвин при ее упоминании скривился и перестал жевать. — Так она сама катается непонятно с кем, что мне за нее переживать, — небрежно ответил он, возобновляя энергичные движения челюстью. Подумав, он сглотнул и добавил: — Сейчас она еще в столице, поди, с адвокатом кувыркается. — Так это она. Ее из семьи не выгонят. — Меня тоже не выгонят, я же теперь их семья, а не Смит, — простодушно улыбнулся ему Ирвин, заглядывая в глаза. У Эрвина по этому поводу были сомнения, но если бы они были реальны, то стал бы его брат водить к себе при всем доме любовницу? — Тебе виднее. Служанка поставила чай Ирвину, тот отхлебнул, облокотился о столик и жадно умял сладкий бутерброд, тут же намазывая второй. — Будет тебе меня распекать, — довольно сказал он, все еще жуя. — Я вообще пришел тебя за подарок поблагодарить. — Что? Так это ты подаренным виски так напился? — Ну, почти, — опять улыбнулся Ирвин, но уже хитрее. Сощуренный, он взглянул на Эрвина, и тот внутренне напрягся, невольно вспомнив бесконечные шалости брата, причинившие в свое время их опекунам столько неудобств. А когда шутки превратились в расчетливое хулиганство... — Виски тоже отменный, но я о другом. — О чем это? — Да вот... — начал Ирвин и зевнул. Опять потер лицо и, глянув на Эрвина, поудобнее подсел к столу. Эрвин терпеливо смотрел, как он суетливо тянет с ответом — наливает себе чай, дожевывает булку, — и невольно почувствовал раздражение. Чтобы отвлечься, он зачерпнул густое варенье ложкой, но стоило ему только поднести ее ко рту, Ирвин деловито спросил: — Мне вот интересно, а ты Ривая трахаешь? Эрвин поперхнулся, остаток варенья сорвался с ложки и шлепнулся о скатерть. — Нет! С чего ты взял? — вытаращился он, салфеткой вытирая брызги сока со светлого шерстяного пиджака. — Я так и понял, — кивнул Ирвин и с довольным цоканьем добавил: — Вечно у тебя все не как у людей, а... — Так это ты с ним, что ли, был? — догадался Эрвин. — Хорошо, что ты его с собой взял, — Ирвин расплылся в улыбке. — Я таких страстных уже давно не видел... — Ты по мужчинам? — И по ним, и по женщинам. А ты? — Нет, — огорошено ответил Эрвин, бросив замаранную ткань на стол. — Мы с Риваем друзья. Ирвин соскользнул взглядом куда-то вверх и полуприкрыл глаза. Он мечтательно вздохнул, что-то вспоминая, и произнес: — Он у тебя очень хорошенький, курносый такой, нежный. Что же ты не додумался его приласкать как следует? Он ведь сохнет по тебе. — Сохнет?.. Ривай? Да ты путаешь что-то, врешь. — Нет, не вру. Ривай сам меня в кровать утащил, думаю, прихерел от вида близнеца своего возлюбленного командора, — с усмешкой сказал Ирвин, потешаясь над недотепой-братцем. — Отдал бы ты его мне, Эрвин. Тебе он не нужен, а мне он нравится. Эрвин, на которого враз навалилось столько новых сведений, проигнорировал последний пассаж и попытался сопоставить услышанное с событиями вчерашнего дня. Они с Риваем приехали утром, по приезде познакомились с Ирвином. Разумеется, Ривай знал про брата-близнеца, поэтому внешность того (хоть и не по-эрвиновски лощеная и небрежная) не стала для него сюрпризом. За весь день эти двое ни разу не оставались один на один, не считая, правда, того часа, за который Ирвин показал Риваю свою усадьбу, по-осеннему голый сад и пруд. За обедом они друг с другом не разговаривали, днем Ривай внизу не появлялся из-за неожиданно сразившей его головной боли. А вот уже вечером спустился к ним в бильярдную, где немедленно заполучил расположение Ирвина, а следом за ним и всех присутствующих в комнате мужчин. Эрвин и подумать не мог, что это знак какого-то романтического влечения, наоборот, он тогда даже обрадовался, что эта симпатия безвозмездна — многие Ривая боялись, и мало кто отваживался с ним говорить, из-за чего в обществе ему частенько приходилось оставаться одному. Поздним вечером Эрвин почувствовал сонливость и ушел к себе в комнату, не в силах терпеть скуку и прокуренную комнату. Проснулся он ночью, через стенку услышав постанывания и шум в соседней комнате брата, но разобрать, кому принадлежали голоса, не смог. Что-то тут не сходилось. Нет, Ирвин, как всегда, разыгрывает Эрвина. Лучший друг возжелал его брата-близнеца и в тот же день оказался в его кровати? Ладно, допустим. Но чтобы Ривай? Вот так, с незнакомцем? — По-моему, ты смеешься надо мной. Еще раз, как ты его затащил к себе? — Очень просто — никак. Мы вышли на веранду, разговорились, выпили, а когда расходились по комнатам, он просто за мной зашел, — с загадочностью кокетки улыбнулся Ирвин, явно смакуя воспоминание. — Да ладно. И ты согласился? — Разумеется. Он мне очень понравился. Я отчего-то очень волновался из-за встречи с ним, а он оказался... таким чудным и милым. И, если хочешь знать, я об этом не жалею, — упрямо заявил Ирвин. — Он со странностями, конечно, на лицо угрюмый, весь из себя вышколенный, но душа у него добрая и трепетная. Смотрит как на единственного в мире человека. Сосет как в последний раз. Дает в задницу и соглашается вообще на все... — увидев, что Эрвин закатил глаза и отвернулся, он гнусаво захихикал: — Ух, я его в такой кренделек загнул! — Отстань, — с досадой сказал ему Эрвин. — Я не хочу знать, чем вы там занимались. — Точно? Могу рассказать, как я брал его сзади на кровати... — Прекрати. — ...а он просил еще и больше... — Замолчи. — Кстати, ты знал? Он умеет кончать без рук. Эрвин громко опустил расслабленную руку на стол и посмотрел на старшего с укором. Тот наконец-то умолк и, покусывая губу, ждал продолжения. — Зачем ты мне это говоришь? — По многим причинам. Ну, во-первых, конечно, чтобы подразнить тебя. Во-вторых, хочу попросить отдать его мне. Ты же его не любишь, а ему со мной очень хорошо. — Ну и мерзость, — заключил Эрвин, скривившись. Обычно он мог раскусить актерство братца, но сейчас разобраться, выдумывает он или нет, было невозможно. — Он мне не раб, пусть живет как хочет. Но что-то я сомневаюсь, что Ривай бросит Разведкорпус ради тебя. — Не бросит, это точно. Тогда сделай мне подарок и дай еще пару дней с ним. Не уезжайте завтра. — Чтобы ты потрахал его всласть? С ума сошел? — возмутился Эрвин, поражаясь наглости своего бессовестного братца. Да ни за что он так делать не будет. — А что в этом такого? Прошу на правах именинника, между прочим. И, к слову, я тогда могу обеспечить встречу с владельцем тканевой фабрики, и там мы сможем договориться, чтобы он поставил вам лучшую ткань для униформы. И все за наш счет, как тебе? Озвучив свое предложение, Ирвин замер на выдохе. Эрвин непонимающе посмотрел на него — речь шла о деньгах существенных — и понял, что он ни капли не придумал. Ривай правда накинулся него в первый же день знакомства. Ривай и правда влюблен. — Ты с ума сошел, торгаш. Нет. Просто нет. — От торгаша слышу. Так что, раз ты отказываешься, то он тебе все-таки нравится, да? — с ехидцей в голосе продолжил Ирвин. — Ну скажи же, что ревнуешь эту курносую собачку ко мне. — Не говори о нем так, какая он еще «курносая собачка»? — Так нравится или не нравится, я не понял? — Лишь как друг. — Но ты же знаешь, что он в тебя по уши влюблен, да? — Я предполагал, что у него есть что-то ко мне, но не обращал внимания, — все же признался Эрвин. Он не дурак и давно подметил непростое отношение Ривая к нему, правда, никогда об этом не раздумывал. — В любом случае, на его чувства ответить я не могу. Мне нравятся женщины, и он знает об этом. Если вспомнить, Ривай всегда осуждал его за походы в бордель. Морщился от запаха духов, говорил, что Эрвин однажды что-то подхватит, что шлюхи грязные, что ему лучше завести какую-нибудь девушку в разведке. И при этом всегда встречал его, спокойно подавал верхнюю одежду, если им случалось зайти в публичный дом вместе, приносил чай, когда Эрвин возвращался после одиночных развлечений. Кажется, его участливость, которая воспринималась как забота наседки, имела совсем другую природу... — Да, он знает это очень хорошо, — Ирвин откинулся назад и сложил руки за голову. — Настолько, что под конец даже расплакался. — Ривай плакал? — пораженно спросил Эрвин. Эта новость вдруг сжала его сердце. Ривай никогда не плакал. Не хныкал. Не ныл, что ему тяжело, а просто делал свое дело, был как стойкий несгибаемый солдат. А тут... среди людей, в спальне, вдали от поля боя?.. — Да. Посмотрел на меня, и слезы сами потекли. Он еще потом так трогательно извинялся. — Но за что? — За то, что мной воспользовался, — улыбнулся Ирвин. — А я был и не против того, как все сложилось, я бы его вообще к себе забрал. Мы бы столько дел вместе сделали, никто бы не уберегся. Мысль о том, что Ривай возьмет и уйдет к его брату, хоть и была абсурдна, но все же окатила Эрвина холодом с головы до ног. Чувство это было настолько сильным, что он резко обрубил чужие фантазии на этот счет: — И не мечтай. Ривай никогда тебя не выберет. А Эрвин ни за что так просто его не отдаст. — Заметь, это были слова собственника, — отметил Ирвин, дернув бровью. — А собственность можно обменять. Эрвин, послушай. Раз тебе по-большому счету без разницы эта часть Ривая, так как насчет обмена? Точно не хочешь отдать мне его на недельку? Подумай, вся твоя драгоценная разведка как по щелчку приоденется в превосходную форму. Эрвин медленно посмотрел на брата, покачивающегося на стуле. Ощущение было такое, что говорят они не о человеке, а о домашней скотине... И в какой-то степени, конечно, это было правдой. Вспышку страха утихомирила рациональная мысль, что Ривай, вообще-то, поклялся ему и вряд ли покинет разведку при своем уме и памяти — за его верность можно не беспокоиться. Но вот все остальное... Эрвин не собирался никогда трогать чувства Ривая или сознательно их вытаскивать, тот хранил их где-то в себе (и правильно делал), но на этот раз он сильно подставился. И, что было самым интересным лично для Эрвина, он еще расплакался. — Я буду крайне благодарен за твое согласие, — добавил Ирвин, взъерошив волосы. — И ведь самое-то главное, что Ривай останется в плюсе. Все только выиграют от этого. — Что ты будешь с ним делать? — все еще сомневаясь, спросил Эрвин. Ирвин на этот вопрос оживился, уселся на стуле прямо. Его хохолок на голове качнулся, в глазах появился блеск. — Трахать, разумеется. Говорить с ним, слушать его. Наслаждаться его взглядами. Мучить немножко. — Мучить? — Ну да. Попробовать кое-где придушить, отшлепать там, стиснуть яйца здесь. Помочиться ему в рот, запихнуть в попку руку, — увидев, как на лице Эрвина появилось отвращение, он засмеялся: — Не бойся, этот не сломается от таких забав. Просто хочу узнать, как далеко он готов меня принять просто за внешнее сходство с тобой. Какая-то часть Эрвина живо откликнулась на эти слова. Медленно соображая, он с трудом представил, с каким отчаянием Ривай соглашается на все эти манипуляции, и почувствовал толику злого удовлетворения. Так ему и надо. Вздумал спать с Ирвином — пусть соглашается на все. Интересно, будет ли он опять плакать? Как далеко он зайдет? Как сильна его любовь? — Знаешь, это довольно удачное предложение, — нашелся он, наконец-то решившись. — Но нам как раз помимо ткани нужна еще и хорошая кожа на обувь. — Хм-м. Тогда я хочу десять дней. Эрвин нахмурился, вспоминая свои планы и ближайшие поездки. Не будет ли какой накладки? — Девять. На десятый я должен быть в столице. — По рукам, — быстро сказал Ирвин, явно опасаясь, что Эрвин обяжет еще чем-нибудь. — Обувь и форма, будет щедрый жест Шмидтов Смиту... по цене одного Ривая. Они пожали руки над столом. — Думаю, не стоит говорить ему о сделке, — сказал Эрвин, довольно окидывая Ирвина взглядом. Внутренне он похвалил себя за то, что и не продешевил, и не навязал брату тяжелых условий. Зима у разведки будет теплой, а отношения с братом укрепились. — Нет, ни за что, — категорично согласился Ирвин. — Боюсь, ему эта новость не понравится. Впрочем, я могу как-нибудь сказать, что на наши с ним отношения ты дал добро. — Лучше не стоит. Пускай все будет тихо, будто я просто решил игнорировать вас. В молчании они оба посмотрели на большой расправленный тент. К воротам подъехала чья-то карета, и Ирвин вяло повернул в ее сторону голову. Эрвин же подумал, что сегодняшний день начался неплохо, и почувствовал удовлетворение. Ну да, чувства Ривая... Но об этом можно подумать и позже. Впереди еще другие встречи, нужно договориться о поставках зерна сверх новой нормы, заручиться поддержкой главы Тростовской гильдии промышленников в обмен на доступ к пустующим складам Разведкорпуса... — Хотя знаешь, — неожиданно произнес Ирвин, — мне кажется, что если бы ты приказал ему со мной переспать, он бы переспал без вопросов. Эрвин не ответил, только улыбнулся. Просто подумал, что было бы неплохо купить мешок дорогого чая на обратном пути.