Искроцвет

По директорскому кабинету, за радостно голосящим фениксом, со звонким смехом, носилось маленькое рыжее торнадо. Торнадо в розовых бантиках и оборочках. Директор Дамблдор попытался подхватить непоседу на руки, но вместо этого обхватил руками пустоту, хрустнул суставами и, удивленно охнув, схватился за поясницу. — Папа! Папа! Смотри! Я тоже Фоукс! — затараторила кроха, прыгая на месте в обнимку с фениксом. И внезапно вспыхнула. — Блум! — у Альбуса всерьёз прихватило сердце, он ринулся спасать ребенка от огня, но пламя погасло само собой под радостные трели феникса. Дамблдор сделал самое строгое лицо, на какое только был способен, осторожно поправил девочке растрепавшиеся хвостики и наставительно сказал, — ты очень, очень огорчаешь меня, Блум. Мы уже говорили, что огненные чары в помещениях недопустимы. — Я просто играла в Фоукса, — виновато шмыгнула носом Блум, пряча свои голубые глазища и ковыряя носком туфельки паркет, — прости, папочка, я забыла. — Уф, с трудом вырвался от этой поехавшей с пером. Мистер Слизнорт прислал тут кое-что, — Гарри протопал стремительно в кабинет, опустил на стол корзинку с какими-то маггловскими конфетами и пристально вгляделся в лицо Альбуса, хмуря лоб и поправляя очки, — папа, ты опять пренебрегал лекарствами, прописанными доктором Скайроуд? — Брось, я здоров, — Дамблдор усадил Блум за стол. И, отдав ей на растерзание свежий номер «Пророка» и набор фломастеров,  устало осел в кресло сам, — посидишь с сестрой, Гарри? Глядя как Блум самозабвенно пририсовывает пытающемуся увернуться от неё Фаджу яркий макияж и фиолетовые косички, Гарри тепло заулыбался, не глядя смешивая снадобья. Отточенные ловкие движения почти доведенные до автоматизма, весьма красноречиво показывали как часто Гарри сталкивался с необходимостью смешивать различные составы. — Я не буду это пить, — поджал губы Дамблдор, — даже не пытайся. — Будешь, — заверил его Гарри, протягивая мутно мерцающую желтым массу в тяжелой кружке, — или я сейчас же зову Макгонагалл. — Маленький шантажист, — вздохнул Дамблдор и небрежно вытряхнул в себя содержимое кружки, — если пойдёте на улицу — смотри, чтобы Блум была в шапке. — Я помню, — Гарри дождался, когда Блум разукрасит всех авроров на всех колдографиях, сделав из них волшебных принцесс, подхватил девочку на руки и вручил ей горсть каких-то ярких леденцов из вазочки, — папа, почему нельзя запретить Скитер посещать школу? Она невыносима. — Потому что это меньшее из зол, Гарри, — задумчиво поблескивая очками-половинками, туманно возразил директор и с досадой добавил, — тем более, у меня нет на неё рычагов давления. Шестнадцать лет назад я имел несчастье стать первой любовью студентки Когтеврана Маргарет Скитер. Гарри издал удивлённый возглас и поудобнее перехватил, обвившую ручонками его шею и уже сонно сопящую Блум. *** На Хэллоуин всю школу нарядили в гирлянды ажурной паутины, повсюду парили жутковатые светящиеся хэллоуинские тыквы, по коридорам сновали стаи настоящих летучих мышей, а призраки праздно шатались по коридорам, шутя, смеясь и задевая студентов. Гарри нарядил Блум в пушистое голубое платье с розовыми рыбками и настоящую тиару из белоснежных ракушек, заявив, что это костюм волшебной морской принцессы. И теперь Блум чинно расхаживала вдоль стен, воображая себя настоящей принцессой в подводном замке, с глубоким реверансом, манерно оттопырив мизинчик, здоровалась с портретами и важно беседовала с пустыми доспехами, воображая их то своими рыцарями, то иностранными послами. Статую Гриффиндора Блум записала себе в генералы, а Слизерина — в тайные советники. Ей нравилось представлять как они все, в огромном алом походном шатре, расписанном голубыми рыбами и белыми лилиями держат военный совет, решая, как прогнать злого мага, занявшего другой берег реки. У мага были страшные дементоры, которых не переносит даже отважный Гарри, противные лживые вампиры и страшненькие кривомордые мозгошмыги, о которых рассказывает Полумна. А у Блум были её верные советники, рыцари, ручной кракен в золотой диадеме и целая эскадрилья настоящих драконьих всадников. Блум прыгала и бегала между статуй, представляя, как разит мечем Гриффиндора злобно сипящих дементоров, а на востоке разгорается новый день. — Как зовут нашего маленького ангела? — с улыбкой спросил какой-то волшебник, склоняясь над девочкой; у него были холодные-холодные, недобрые глаза цвета весеннего льда. Но также маг был волшебно красив; его длинные платиновые волосы мягко золотило рыжее пламя факелов. Высокий и величественный, как король лесных эльфов из книжки, он смотрелся своим в этом замке. И добрая Блум охотно простила ему его некрасивые эмоции. — Меня зовут Блум Дамблдор, милорд, — девочка сделала изящный реверанс, вызвав странную кривую усмешку аристократа, — королева-воитель и истребитель дементоров приветствует вас в этом прекрасном замке! Маг удивлённ приподнял брови и издал какой-то нечленораздельный звук. — Сегодня праздник, Блум, — доверительно понизил голос маг, доставая из-под мантии какую-то книжку в буром кожаном переплете, — ты очень смелая и вежливая девочка, поэтому я дарю тебе эту книжку. — А она волшебная? — ребёнок с любопытством пролистал пустые странички и выжидательно воззрился на взрослого. — Очень, — заверил её волшебник и, немного подумав, погладил по голове. Но как-то странно. Будто оцарапал. Нехотя и судорожно. И с каким-то жутким холодом в руке. Не как папа, Гарри, Гермиона, Луна или тётя Минерва, — знаешь, Блум. Я открою тебе секрет. Ты ведь умеешь хранить секреты? Блум часто закивала, взволнованно сияя голубыми глазищами и с нетерпением подпрыгивая на месте. Секреты и тайны она обожала. — В этой книжке живет настоящий мальчик, — поспешно зашептал ей маг на ухо, — У него совсем нет друзей. Ни папы, ни мамы, ни сестрёнок. И он ужасно одинок. Добрая кроха сочувственно погладила белые страницы, неосознанно рассыпая из-под ладошки россыпи золотых искр, чистую магию. Что такое, когда у всех есть мама, а у тебя нет, Блум представляла. — Ты же станешь ему другом, Блум? — голос мага звучал по-лисьи вкрадчиво, а губы его исказила нехорошая, злая ухмылка, но Блум совсем не видела этого. Она бережно прижимала книжку к груди, размышляя, что бы такого нарисовать красивого живущему внутри грустному мальчику. *** Тайная Комната дышала сыростью, запахом огромной рептилии и холодом стоялой воды с привкусом металла. Реддл, живой и материальный, восседал в кольцах дремлющего василиска, прижимая к груди спящего ребёнка и неподвижно глядя куда-то под ноги статуе своего предка. Каменный Слизерин холодно взирал на него сверху вниз, всем своим видом выражая крайнее неодобрение. Реддл медлено моргнул и перевел нечитаемый взгляд на спящего ребёнка. От контакта с дневником девочка не умерла. Реддл был уверен, что выпил её магию и её жизненные силы досуха, но вместо того, чтобы затихнуть навсегда, девочка внезапно взмыла ввысь, одетая ослепительными золотыми искрами, пушистый белый сарафан объяло косматое рыжее пламя и соткало голубое платьице, золотую тиару и пару бледно-голубых фейских крылышек. Правда, на этом силы ребёнка иссякли, и она рухнула кулем на пол. И теперь Реддл сидел посреди Тайной Комнаты со странным ребенком на руках, размышляя, что же делать ему дальше. *** Старшая версия самого себя, неприятно поразила Тома явными признаками какого-то тяжелого психического расстройства, безносой мерзкой рожей и полным отсутствием самоконтроля. Льнущая сбоку к мантии смертельно перепуганная Блум жалобно скреблась о ногу Реддла и сбивчиво шептала, что лысый дядя злой, страшный и совсем не любит Тома. Впрочем, свою роль в этом опереточном действии Том и сам видел. Чертовски не хотелось потакать прихотям буйнопомешанного безносого самодура. Том холодно улыбаясь, разглядывал изуродованные временем и Азкабаном лица недавних последователей — и не узнавал. Бывшие союзники рабски лебезили перед безносым уродом, совершенно игнорируя юного Тома Реддла. Этого Том оставить безнаказанным уже не мог. Только не предательство. — Том, — девочка потянула Реддла за подол, жалобно глядя снизу вверх огромными глазищами, — я хочу к папе. Реддл немигающе воззрился на цепляющееся за мантию рыжее недоразумение, и в голове его созрел дерзкий план. Он, осторожно преклонив колено перед маленькой дочкой Дамблдора, почти машинально поправил её воротник, внимательно вглядываясь в испуганные глаза ребёнка. — Ничего не бойся, Блум. Слышишь меня? Сейчас ты возьмешь меня за руку и мы пойдем к твоему папе. Ты веришь мне? Ребенок очень серьезно кивнул. — Но сначала, — Реддл шумно втянул воздух сквозь сжатые зубы, — мне надо победить всех этих плохих людей. Мне нужна магия, очень много магии. Ты ведь поделишься со мной своей магией, Блум? Девочка шумно вдохнула воздух и медленно, сосредоточенно надавила пальцем на лоб Реддла. Отчего под подушечкой пальца ало просиял крупный овальный кристал с живым огнём внутри. Мрак сгустился, рассыпая рыжие искры. И тело Реддла прошила дикая боль. Что-то тянулось, росло из него, могущественное и хтоническое. Как в бреду, Том Реддл смотрел как из-под кожи прорастают жадные, толстые стебли. Крупные бутоны лопались, рассыпая мглисто-алое мерцание и расцветая черными лилиями. Жуткие хищные цветы ткали иссиня-черный, колдовской доспех. Лоб Тома охватил черный обруч с золотисто-алым камнем. За плечами мага со зловещим шепотом материализовались несколько пар мощных, острых черных фейских крыльев. А дальше были только мрак и огонь, огонь и мрак. И их бесноватая пляска. Рвались заклятья. Выли и стенали настигнутые пламенем люди. Ослепленный мощью Реддл сжигал убежище Воландеморта адским пламенем — и гарь прорастала черными лилиями. — Блум, — дверь снесло бомбардой и в зал ворвались сам Дамблдор, озверевший от ярости Гарри, орденцы и полторы калеки из ОД. Девочка разбежалась и с радостны визгом повисла на шее Дамблдора. Не желая объяснять, что здесь вообще происходило, Реддл вынес мощным взрывом окно и отбыл в неизвестном направлении. В его растрёпаных темных локонах таинственно мерцал диковинный алый камень в черной оправе.