ГОСТИ ИЗ БУДУЩЕГО.

Скорпиус с Альбусом появились у дверей, что вели в Большой зал Школы Магии и Волшебства Хогвартс. Дубовые двери казались огромными и за ними было тихо. — Скорпи, где это мы? Куда мы попали? Огромный замок, кругом статуи и лестницы прямо до неба. Скорпи? — спросил мальчик-брюнет. Белокурый ребёнок, тем временем, подошел к одной из огромных картин, которая была подписана как «Анна Болейн». — Ваше Величество! — склонился в поклоне Скорпиус. — Я знаю о Вашей судьбе, и мне известна Ваша сильная личность. Вас оклеветали и казнили, но Вы уважали волшебство, вот почему Ваш портрет находится в Хогвартсе. Моё Вам почтение, моя королева! — Какой умный ребёнок! — произнесла очень красивая женщина — мать королевы Елизаветы Первой и жена Генриха Восьмого. — Да, ты именно находишься в Хогвартсе, а за этими дубовыми дверями — Большой трапезный зал, и там сейчас все ужинают. Сегодня в Хогвартсе событие: приехали две магические школы на «Турнир Трех Волшебников». Поторопись, иначе останешься без лакомств, — прошептала королева и подмигнула. Блондин снова поклонился картинной Анне Болейн и повернулся к брату. — Идем, Ал, мы в Хогвартсе и сейчас увидим наших родителей, — произнес Скорпи и потянул брата за руку. — А если мы попали в Хогвартс не в то время, когда здесь учились наши родители? — захныкал было брюнет с серыми глазами. — Скорпи, как нам вернуться домой? — Не знаю, брат, но если бы ты послушал меня, и не трогал эликсир бабули Нарси, мы бы дома сейчас были! Что сделано, то — сделано. Если это Хогвартс времен наших отцов, то здесь и наш деда, Северус Снейп, а он всегда поможет. Идём, глупыш, вперед! Скорпиус взял за руку брата, и потянул за собой. Он не успел ещё дотронуться до дубовых дверей, как они сами распахнулись и все, ну абсолютно все повернули головы в их сторону. Директор Дамблдор усаживал приезжих гостей за столы. Аргус Филч попытался было прикоснуться к детям, но профессор Дамблдор окликнул завхоза. Величавой походкой директор подошел к детям, и склонился к ним, приобняв за плечи. — Милые дети, — улыбнулся Дамблдор, — как вы здесь очутились? Может, приехали с кем-то? Кто ваши родители? — А вы кто? — спросил блондинчик с изумрудными глазами. — Я — директор Хогвартса, Альбус Дамблдор, дети. Так чьи вы мальчики и кто будете такие? — приобняв ребятишек, поинтересовался старик. — Я, Альбус Северус Поттер-Малфой, — ответил брюнет с серыми глазами, — а это мой брат, Скорпиус Гиперион Поттер-Малфой, мы из будущего! Наши родители — Министр Магии, Гарри Джеймс Поттер, и Главный Аврор магической Британии, Драко Люциус Малфой. — Вот как? — удивился старик. — Ты, значит, Альбус? А назвали тебя… — В честь вас, — улыбнулся просто ребёнок, — моё второе имя Северус, это в честь нашего дедушки Севы. — Ну, пойдемте к вашим родителям, — усмехнулся директор и повел детей вперед, подальше от входных дверей Большого зала. Он невербально наложил на всех, на 98% Чары Конфиденциальности, Неслышимости и Отвода внимания от себя. Эта новость — феномен путешествия детей во времени и пространстве не для всех ушей. Дети осматривались, оборачивались, кого-то искали глазами. Наконец, директор привёл их к месту, где сидел Поттер. Мальчики с визгом радости повисли на Гарри с воплями: «Отец!». Рон, при этом, подавился куриной ножкой, а Гермиона тыквенным соком. Гриффиндорец повернулся к ним и обнял детей, руки сами потянулись к чудесным мальчишкам. В младшем брюнете он узнал себя в его возрасте, но с серыми, какими-то очень знакомыми глазами, а в блондинчике… Малфоя? — О, поздравляю, Поттер! В четырнадцать ты стал отцом? А кто мать? О, неужели Уизлетта или Чжоу, с которой ты глаз не сводишь, — тихо, почти на ухо, прошептал слизеринец. — Потти? Но тут дети отпустили Гарри и увидели Малфоя. — Папочка! — закричали они от радости и пуще, чем на гриффе, повисли сейчас на Драко. — - Папулечка, любименький, — зарыдал брюнетик мелкий с серыми, малфоевскими глазками, — Прости меня, это я во всем виноват. Я тронул сам и заставил брата выпить эликсир бабули Цисси, и вот… оно перенесло нас из июня 2013 года в конец октября 1994 — го. Прости, папа Драко. Я знаю, ты сейчас с папой Гарри места себе не находишь, а деда Люций, бабуля Цисси, мы её ещё Нарси называем, с дедой Севой ищут антидот к этому «Эликсиру от всех скорбей», который крестная Скорпиуса, Пэнси Паркинсон, привезла из Чехии. — Кто, я привезла? — поперхнувшись, спросила слизеринка. — Мерлин! Дети, я вас впервые вижу! — О, тётя Пэнси? Здесь и крёстный Блейз? Так вот какие вы в юности! А мы играем с вашим сыном Лео, Леонардом. Забини с Паркинсон переглянулись и успокаивающе провели по плечам друга, их Серебряного Принца Слизерина. — Ох, это просто сон! Пусть будет сном! — пропела сквозь зубы Паркинсон.-- Драко, тебе тоже это снится? — Пэнс, нам не снится, это все взаправду. Ну, Драко, мои поздравления! Ты все-таки стал ЕГО мужем! — усмехнулся итальянец. — Как отцу о них расскажешь? Драко сидел весь красный, как вареный рак, но обнимал детей очень бережно. Он посмотрел на Скорпиуса. Нет! Это определённо порода Малфоев: губы, скулы, пальчики, лоб, волосы — все это самая настоящая копия его самого в этом возрасте, за исключением глаз. Они — колдовские омуты Поттера, в них бедный Принц факультета Слизерин увяз прочно и давно — по самую макушку. Только ведь Поттер об этом не знает, и, дай Мерлин, никогда не догадается! — Ты прощаешь меня, папочка? — спросил Альбус. — Я больше не буду трогать чужие вещи, и буду слушаться во всем брата. Малфой хотел что-то ответить язвительное и колкое, типа, слушать надо умного Скорпи, копия тупого гриффа! Да, хотел, но слова застряли, когда Драко увидел слезки в глазах брюнетика с его, малфоевскими глазами, серыми-серыми, как расплавленное серебро, как россыпь бриллиантов на снегу. — Конечно, мой хороший, — ответил Драко и обнял крепче обоих деток. Что это с ним такое? Отец готовит его к какой-то миссии, а он сейчас детей обнимает, и сердце его, при этом сжимается от нежности и любви к этим малявкам. Гарри опускается на корточки рядом и обнимает детей, глядя в бриллиантовые очи Драко. Впервые Малфой не отводит взгляда от Поттера, и в них нет ни надменности, ни ярости, ни дикой показной ненависти, ни презрения, ни враждебности. Только бесконечная теплота и нежность к этим созданиям, так похожих на Драко и на Гарри. Поттер смотрит на своего давнего недруга — да и недруга ли! — и одними губами произносит: «Осторожно, не навреди!». И происходит небывалое — Драко кивает и улыбается, зарываясь носом то в одного ребёнка, то — в другого. Всю эту картину нарушает приход декана Слизерина. Снейп коршуном подлетает к ним, и уже готов рявкнуть на Драко и снять сто баллов с Гриффиндора, но тут мальчики видят его и бросаются к зельевару. — Дедушка Сева! — хнычет Альбус, — прости, мы снова выпили то, что незнакомо. Ты нас с малых лет учишь, что пить зелья или эликсиры, настойки травяные нельзя, если их нам не дают папочки, ты или дедуля с бабушкой. Ха, что это? Гроза и ужас всего Хогвартса сначала краснеет, аки знамя львиного факультета, а потом бледнеет, когда видит своих змеенышей со Слизерина, внимающих его взглядам, мимике, движениям рук, тела, эмоциям на лице, чувствам. А ещё весь Хог смотрит на него, наблюдают. — Очевидно, что это так, — произносит он, — но ваши родители будут наказаны, а пока я сниму с них по десять баллов. Гарри с Драко в недоумении смотрят на зельевара, а дети разводят руками и смеются. — Деда, ты как всегда в своём репертуаре! Сева, ты и дома с отцов баллы снимаешь, хоть они давно уже не студенты Хогвартса. Папа Гарри — Министр Магии, а папа Драко — Глава Аврората и гроза всех негодяев, но только и слышно: «Пятнадцать баллов с Главного Аврора Драко!», «Сорок баллов с Министра Гарри!». Снейп, как коршун, наклоняется над детками, а больше над Поттером, и отчасти над крестником Драко и тихо отвечает, шипя, аки Нагайна: — Стали бы они такими, если бы я не был к ним строг? Как думаете, дети? Поттер, что скажете вы, в особенности, вы? А потом резко оборачивается к посмеивающемуся Дамблдору и говорит: — Директор, с минуты на минуту появится Барти Крауч с «Кубком огня», надо убрать детей и этих олухов! — Зачем же, Северус? — улыбнулся старик. — Деток надо накормить, а после ужина я, вы и дети с их отцами поговорим у меня в кабинете без свидетелей. Гарри, мальчик мой, — это уже к Поттеру, — займитесь ребятишками, потом ко мне с ними и с мистером Малфоем. — Конечно, профессор, как прикажете, — ответил брюнет и повел детей за свой стол. Снейп полетел к своему столу и сел на свое место, на расстоянии испепеляя затылок Гарри. Но ужин продолжается. — Привет! — произносят близнецы, когда дети и Гарри усаживаются поудобнее за стол факультета Гриффиндор. — О, привет, дядя Фред и Джордж! А вы в школьные годы красивее. Мы играем с вашим сыном Фредериком и дочерью Натальей. Вы ведь живёте не в Англии, а в Аргентине и играете за их сборную по квиддичу. У вас магазин и целая фабрика по изготовлению волшебных вкусняшек. Магазины в Испании, Италии, Бразилии и даже в Америке. Вы — миллионеры и вы замужем друг за другом! — Мерлин, что эти дети несут такое? — возмущается тихо Рон. И тут дети видят Уизли. Ал обнимает его, переползая под столом, и Грейнджер. — Крёстный, крестная? Как мы с Скорпи рады видеть вас! Папа Драко всегда тебе говорит, чтобы ты больше зелени ел, а не одно мясо! — Что? — шипит рыжик в ответ и поднимается почти с места, глядя на слизеринский стол. — У тебя высокий холестерин и крёстная ворчит. Играешь ты в квиддич превосходно и ваша Роза пошла умом в маму, а по полетам на метле — в тебя. Но папу Драко ты обойти не в силах. — Да я ему, мелкий! Драко — евнух, как он смог, как посмел родить? — рычит тихо Рон, но Гермиона его останавливает. — Еще не факт, что вы дети моего друга Гарри и белобрысого Малфоя. — Рон! — теперь уже Поттер почти рычит на друга. — Они — мои дети и дети Драко. Это. Не. Оспоримо! Альбус — моя копия, а Скорпиус — Малфоя. Я могу простить обиду, нанесенную мне, но не моим детям, не моей семье. — И ты согласен на все, на мир с бледной молью, лишь бы появились они? Гарри, вспомни, сколько крови он выпил из тебя, из нас! — Рон, я побью тебя сегодня, ей Мерлин! Ты моих детей напугаешь! — Рон, если ты ещё слово скажешь, я запрещу тебе общаться с нами — раз, курицу свою будешь жрать в конце стола — два! Сколько ты ножек уже слопал за этот час? Извинись перед Гарри и детьми, Рональд Уизли! Сейчас же! Я не шучу, иначе меня ты не увидишь как своих ушей, и я выйду за какого-нибудь Кормака или Нотта. — Нет, крестная, — улыбнулся Ал, — за дядю Тео выйдет тётя Джинни, у них дочь Магдалена, и тётя — заслуженный мастер спорта по квиддичу. Джинни улыбнулась захлопала в ладоши. — А как же Дин Томас, сестренка? — спросили близнецы. — А сами-то? Как предкам скажете, что вы геи? — усмехнулась девушка. — А Нотт — мужественный, старше меня и с ним будет интересно! — Мерлин. Джинни! Тебе нужен такой самец, как Тео? — возмутился Рон. — А тебе, Рон, необходима Грейнджер, чтобы обуздывала твой постоянно недовольный и пошлый язык! Не удивлюсь, если Миона бросит тебя и сбежит к Виктору Краму в Болгарию, мы ведь все смотрели Чемпионат мира по квиддичу этим летом? На нас тогда ещё Пожиратели Смерти напали, а мы думали, что ирландцы. Так, что ты лучше за своей леди смотри, а не за мной, придурок! — Ладно, я прошу прощения у всех вас! — проговорил Рональд. — Так, Миона, Гарри, детки, Джинни, простите меня! Близнецы подсели к детям и подкладывали им сладости. Гарри смотрел на плод любви — на детей и что-то нежное и тёплое ушат за ушатом разливалось в его душе, согревая сердце. Что дети — плод любви их с Драко он не сомневался. Поттер потянулся к Скорпи и обнял его. — Отец, а меня? — услышал он голосок Альбуса. — И тебя, мой хороший! — ответил гриффиндорец и зарылся носом в кудряшки брюнетика, и тут же в платиновые локоны блондинчика. Он поцеловал их макушки детские. — Я люблю вас, мои мальчики! — произнес он. А тем временем, приехал Барти Крауч и занес в Большой зал деревянный «Кубок огня», поставил его на подставку возле кафедры директора Дамблдора. Он произнес приветственную речь от лица Министра Фаджа, и все ему поаплодировали. Потом он перекинулся парой фраз с директором Хогвартса, мадам Максим и Игорем Каркаровым. Через минуту Альбус Дамблдор сказал: — Во избежание несчастных случаев и гибели, Министерством Магии было решено, что в «Турнире Трех Волшебников» будут участвовать только студенты, достигшие семнадцати лет. — Это нечестно! Дискриминация! Жульничество! Это обман! — послышалось со всех сторон. Директор применил заклятье «Сонорус» и все замолчали. В этот момент боковые запасные двери входа-выхода из Большого зала открылись, и когда Крауч открывал «Кубок огня», вошел страшный, свирепый на вид мужчина, хромая на искусственной ноге — на протезе, а его глаз сфокусировался на Гарри. Он послал в зачарованный потолок Большого зала сноп искр и заклятий, так как с потолка начал сыпаться дождь из стрел, разразился гром и засверкала молния. После этого мужчина отвернулся в пол оборота от стола преподавателей, и отпил что-то из пузырька. — Что он пьёт! — спросил Невилл Лонгботтом. — Не знаю, — ответил Гарри, — но вряд ли это тыквенный сок. — А кто это такой? — удивилась Грейнджер. — Это Аластор Грюм! — важно и с уважением ответил Рон. — Мракоборец! — Кто — кто? — удивился Симус Финниган. — Охотник на тёмных магов. Половина негодяев в Азкабане — его заслуга, но говорят, он чертовски зол в последнее время, — ответил Рональд. — Не удивительно! — кивнул Ли Джордан. — Суровый мужик. Аластор Грюм и директор Дамблдор обнялись, как самые старые приятели и Альбус посадил его рядом с собой. Не знай почему, но Гарри, как-то подсознательно, почувствовав опасность, закрыл своей спиной детей. — Отец, — прошептал Альбус Северус Поттер-Малфой, — ты нам вчера с братом рассказывал о нем, но мы уснули… — Да, отец, — подтвердил Скорпиус, — но я уловил смысл: этот мужик — не тот, за кого себя выдаёт. Надо быть с ним начеку!  — Я вас в обиду не дам, как и папа Драко, мои хорошие! — ответил Гарри и снова обнял детей, поцеловав их лбы. После ужина преподаватели и дети покинули Большой зал и пошли за профессором Снейпом, причём, дети взяли его за руки, и что самое интересное, он их не оттолкнул, а даже приобнял потом. Мерлиновы бородавки! Каменная горгулья подняла их в кабинет директора. Он уже сидел в своём кресле, Гарри с Драко посадили на диван, а между ними — деток, деканы Слизерина и Гриффиндора разместились по мягким креслам. — Итак, мои дорогие, — произнес директор Хогвартса, — расскажите нам все: кто вы, откуда, как и зачем появились здесь? И дети начали все рассказывать, кто они, кто их родители, из какого они года и каким образом появились в Хогвартсе. — Но это немыслимо! — прошептал Драко. — Это невозможно, нонсенс! Мы с Поттером никогда не были настолько близки, да и не подходим друг другу. Это как соединить огонь и лёд… — И получится питьевая, нужная для жизни вода, мальчик мой! — улыбнулся Дамблдор. — Из закона физики известно, что заряженные частицы «плюс» и «минус» притягиваются, а несовместимое прекрасно приживается, например, кактус и песок. Декан Слизерина достал из кармана какой-то зачарованный пергамент и подозвал детей. Он уколол их пальчики иголкой, и капнул по капле на пергамент. Он засветился и засиял, а потом погас, но на нем появился текст, который серьёзный и крайне сосредоточенный Снейп, прочитал вслух: «Альбус Северус Поттер-Малфой и Скорпиус Гиперион Поттер-Малфой являются чистокровными магами и прямыми наследниками Гарри Джеймса Поттера и Драко Люциуса Малфоя, которые являются чистокровными магами. В родословной Гарри Поттера была допущена ошибка — его мать, Лили Эванс, не является магглорожденной, семья Эванс удочерила её. Настоящая родня Лили Эванс не установлена, ибо была сокрыта, но род древний и темномагический, как и род Джеймса Поттера. Совместимость супругов сто процентов, дети желанные, выношенные в чреве Драко Люциуса Малфоя по обоюдному решению и по желанию самого наследника рода Малфой, взявшего на себя полномочия супруга-пассива, иначе, — младшего. Альбус Северус Поттер-Малфой и Скорпиус Гиперион Поттер-Малфой на 99,9% генетически подтверждены детьми Гарри Джеймса Поттера и Драко Люциуса Малфоя». Северус был не менее поражен тем, что сам и прочитал. Его любимая Лили была убита Волдемортом ни за что. Она — не грязнокровка, как он её когда-то назвал, а чистокровная волшебница. Он сильнее обычного побледнел, но держался, только кулаки сжал. — Северус, это ведь все меняет, да? — спокойно спросил директор. — Что меняет? — спросил Гарри. — О чем это вы? — Ни о чем, Поттер! — фыркнул зельевар. — Директор, мы поговорим с вами после того, как эти юнцы отправятся спать. Драко, тебе, Поттеру и… детям уже приготовлена комната рядом с моей, там применено заклятие «Незримого расширения». Где я живу вам говорить не надо. Эльфы Винки и Добби рады вам служить. Все, что необходимо они вам принесут, покажут и отведут, куда пожелаете. — И ещё, — улыбнулся Дамблдор, — во избежание неприятностей и вопросов, кушать они будут с вами попеременно, а играть в «Выручай-комнате». Мы как можно скорее переправим детей назад, ведь время — опасная штука, можно пропасть, а можно и застрять. Дети, ходить одним здесь нельзя, вас будут сопровождать либо родители, либо ваш дедушка Северус Снейп, если будет время, а ещё эльфы. Никому ничего, даже родителям не рассказывайте о будущем времени. В него нельзя вмешиваться, что--то изменять, иначе вы домой не вернётесь, все ясно? — Можно, я только кое-что скажу дедуле Северусу, пока мы не вышли отсюда? — спросил Скорпиус и директор кивнул. — Деда, помни, мы все любим тебя и предупреждаем — выпей как можно больше противоядия, когда Тёмный Лорд позовет тебя к себе, тогда он захочет убить тебя, через свою змею Нагайну. Это важно. Снейп вздрогнул и, расширенными от удивления глазами, посмотрел на детей, а те подбежали к нему и обняли, как обезьянки повисли на зельеваре. — А полетать можно будет? — спросил Альбус, который Поттер-Малфой, после того, как Гарри с Драко их отцепили от грозы и ужаса студентов Хогвартса. — Можно, но с родителями, — ответил Дамблдор, — а пока… Винки, Добби! — крикнул старик и вызвал эльфов. Те появились и упали на колени, слушая приказ. — Доставьте в их комнату Гарри, Драко и детей. Головой за ребятишек отвечаете. Ни днем, ни ночью глаз с них не спускать. Оказавшись в комнате, парни увидели двуспальную кровать, под серебристым балдахином, шкафы и тумбочки. В детской имелись две кровати, а также тумбочки и шкафы, одежда их размера. На вопрос Драко: «откуда?», Добби сказал, что это приказ был отдан профессором Снейпом. Гарри, при этом, очень удивился. — Драко, а почему директор разрешил им играть только в «Выручай-комнате», а не в подвале или на Астрономической башне. — Поттер, ты совсем что-ли не херачишь? — фыркнул Малфой, но, увидев вздрогнувших детей, поправился: — «Выручай-комната» не видна ни на одной карте Хогвартса, это во-первых, и в неё Пожиратели Смерти не войдут, если кто-то из студентов самолично не проведёт их, это во-вторых. Дети сникли и Драко их обнял. — Простите меня, мальчики, просто в этом мире мы только начинаем с Поттером привыкать друг к другу… но мы с Гарри исправимся быстро, правда? — Но вы ведь… — начал было мелкая копия Гарри.  — Замолчи, Ал! — крикнул мелкий блондинчик. — Что сказал директор? Ни слова о будущем, иначе наши любимые папы, которые любят нежно друг друга, не смогут забрать нас назад. Мы ведь хотим к нашим тем папам, которые катаются с нами, играют, поют песни и всячески заботятся о нас? — Да, Скорпи, ты прав! — ответил темноволосый мальчик. — Мы спать, папы из мира прошлого! Гарри с Драко переглянулись и поспешили за детками. — Я спою вам, дети! — отозвался Драко. — А я почитаю! — вторил Малфою Гарри. — Идёт? Мальчики кивнули в ответ пошли, переодеваться и умываться. Только через час дети успокоились и уснули, утешенные заверениями, что они для Гарри с Драко любых — хоть из прошлого, хоть из будущего — желанные и любимые дети. — Ну, что будем делать, Малфой? — спросил слизеринца Гарри, когда мальчики уснули. — Давай, хотя-бы пока они здесь, мы с тобой заключим мир? Ни ругаться, ни обзываться, ни кричать, ни хамить. Что скажешь? А ещё называть по имени? — Хорошо, Поттер, а спать мы будем на одной кровати? — фыркнул блондин. — Ну, я думаю, что это для отвода глаз, чтобы дети подумали, мол, все у них хорошо и спят они как супруги, — улыбнулся Поттер, а Драко завис на пару трешку секунд, глядя в изумрудные глаза. — Мы ведь с тобой ничего не чувствуем и не хотим друг друга? — Малфой кивнул утвердительно. — Вот и отлично! — весело прошептал Поттер, а сам отвернулся, чтобы блондин не увидел боль в глазах. — Хорошо, но тогда к моему телу ни-ни! Не протягивай свои ручки! — сказал слизеринец и скрестил руки на груди. — Да больно надо, Малфой! — рассмеялся брюнет. — Я — в душ. — Я первый пойду, ГААРРИИ! — протянул блондин, как обычно. — Твою же лордовскую! — ответил темноволосый грифф. — Иди, я так лягу. — И чего это ты ляжешь? Уж если мы с тобой замужние, я не потерплю, чтобы мой «любимый» супруг был неучем. Мне, конечно, до фени было, пока ты холостым ходил и бил баклуши на уроках. Теперь, душа моя, пока я не проверю домашку, ты у меня спать не ляжешь. — Ты — не указ мне, Драко! — начал злиться гриффиндорец. — И я, вообще, твой старший муж! — Пиздец ты сраный, Поттер, а не муж! Проваливай, сука! Дети что-то напутали, я никогда не соглашусь стать вторым супругом! Ненавижу тебя, урод гриффиндорский! Да, искры вспыхнули. Драко схватил сумку с книгами и тихо вышел из комнаты, чтобы мальчиков не разбудить, хоть руки и чесались дико все тут разворошить; зубы щелкнули так, что захотелось вцепиться в горло гриффу, а еще до печеночных коликов втемяшилось в голову то-ли придушить, то-ли зацеловать идиота. «Первое — скорее!» — подумал блондин и стукнул кулаком о стену, когда вышел за дверь, в коридор школы. Уже заканчивая эссе по зельям, он вспомнил, что надо написать отцу о детях. Но можно ли им рассказывать? С одной стороны, если не Драко расскажет, то может написать родителям Пэнси, Блейз, Гойл, Крэбб или кто угодно ещё. С другой стороны, надо сперва посоветоваться с крёстным, что и как делать. Он уже почти дошёл до покоев зельевара, как вдруг услышал голоса на лестнице, ведущие в подземелья Слизерина. — Северус, ты должен помочь мне, — проговорил Дамблдор, — только это спасёт Поттера. Вот-вот начнётся война, Волдеморт совсем скоро возродится. — Ты требуешь от меня невозможного, Альбус. А ты понимаешь, как с этим мне жить дальше? Как я смогу смотреть Гарри в глаза, с какой совестью смогу спокойно ложиться спать, или по утрам встречать рассвет? Поттер проклянет меня. А Лили? Глаза Гарри — её глаза. Осудит он — осудит меня и она. Профессор, я на коленях прошу тебя, уволь меня от этой миссии. — Надо скорее заняться детьми, им не место в этом мире, где рыщут Пожиратели Смерти, где Тёмный Лорд вот-вот возродится, и произойдёт это в конце «Турнира Трех Волшебников». Ты ведь знаешь, что я не жилец на этом свете, но Гарри — вся наша Надежда. Каждый день, пока он жив, надо ценить и пользоваться этим. Прошу тебя, Северус… — Проклятье! Ну хорошо, я клянусь своей душой и жизнью, что сделаю то, о чем ты просишь, Альбус! Лили, моя Лили, прости меня! — Северус! Неужели, после стольких лет ты все ещё не забыл её? — тихо спросил директор. — «Экспекто Патронум!» — произнес зельевар и из палочки его вылетела серебристая лань — Патронус. — Ты любишь Лили и по смерти, Северус? — удивился старик. — Всегда! — тихо ответил Снейп и смахнул со щеки слезы. — Я люблю её в её сыне, в Гарри, а теперь ещё и в Скорпиусе, в ребёнке Драко и Поттера. У мальчика их глаза. — Я благодарен, Северус, что наши мальчишки назвали одного из сыновей моим именем и твоим. Альбус Северус Поттер-Малфой. Звучит ведь, скажи? Я счастлив, моя жертва не напрасна, друг мой. Беги, у дверей тебя поджидает Драко. — А я рад, что после всего, что ждёт Поттера, он останется все-таки жив! — вздохнул Снейп. Я поспешил скорее действительно к двери декана Слизерина, и спросил его о том, сообщать ли мне родителям о детях? — Я сделаю это сам, — ответил Снейп. — Крэббу с Гойлом я стёр память, Пэнси с Блейзом — частично. Ты пока никуда не лезь и не рыпайся, с Поттером не ссорься — дети здесь! Когда придёт время, Драко, я сотру и тебе память о том, что ты сейчас только что подслушал. Твои родители приедут на днях в «Выручай-комнату», а пока иди спать. Малфой вернулся в комнату заполночь, проверил сыновей, поставил часы на шесть тридцать и пошел в душ. Гарри уже спал. После душа блондин переоделся в ночную пижаму и лег в кровать. Гарри во сне обнял его со спины и Драко не стал вырываться из крепких объятий. Гарри уткнулся в шею слизеринца и прошептал во сне: — Я люблю тебя, Малфой! — И я тебя, Гарри! — почти одними губами прошептал Драко и устроился в объятиях гриффа.