Шторм

Королёву не удалось выполнить данное Юре обещание - ЦК партии продолжал посылать его в зарубежные командировки, так что параллельный 64-витковый полёт двух кораблей состоялся без него. Успех этого запуска снова наделал шума в прессе, но подробностей журналистам, разумеется, не сообщали. А заключались они в том, что после четырёх суток на орбите космонавты не могли даже идти самостоятельно. С места приземления до автомобиля их несли на руках, как когда-то макет - Ивана Ивановича. У СП упало сердце, когда он увидел, в каком состоянии ему вернул космос его "лучших из лучших". - Почему не докладывали? - напустился он на ребят. - Так всё нормально было, - слабо отбивались космонавты. - Вышли на орбиту, отвязались от кресел, работали... СП поехал к Карпову. - Что у них там? Лучевая болезнь? - начал он с порога. Вопросы радиационных лучей в космосе оставались наименее изученной и наиболее опасной угрозой. - Работа в невесомости вызвала атрофию незадействованных мышц, - объяснил Карпов. - Да вы не переживайте так, две недели на тренажерах - и будут как новенькие. Мы вам вернем их в строй. - Выходит, нахождение в невесомости в течение даже такого срока вредит человеку? Получается, нужно и в корабль ставить тренажеры? - Получается, так, - подтвердил Карпов. - Значит, дадим вам поручение их разработать, - сказал СП. Выйдя от Карпова, он сразу задумался о том, что прежние корабли, похоже, исчерпали себя. Для длительных экспериментов на орбите потребуется новый корабль. "Юра, когда услышит об этом, наверняка захочет стать первым испытателем... - размышлял он. - Если, конечно, мне его когда-нибудь вернут...". Но СП хорошо знал Хрущёва. В ближайшем будущем на это можно было не рассчитывать. *** Как всегда в их деле, у медали была оборотная сторона: военное ведомство осталось очень довольно результатами фотосъемки с орбиты и теперь активно поддерживало эксперименты по пилотируемым запускам. На волне этих успехов Каманин неожиданно выступил с собственным проектом - он намеревался создать при ВВС женский космический отряд. - Я ежедневно получаю множество писем от советских женщин, которые тоже готовы послужить нашей стране в космосе, - заявил он на одном из заседаний. Хрущёв поддержал эту идею, казавшуюся СП совершенно неуместной и несвоевременной. «Лунная» гонка набирала обороты, и участвовали в ней теперь не только американцы: Челомей наступал королёвской фирме на пятки, представив на комиссию по космосу готовый проект лунной ракеты. СП, узнав об этом, пришёл в ярость: когда-то Челомей был его единомышленником и даже состоял в Совете главных. Разумеется, как незаурядный инженер, он хотел самостоятельности, но СП не желал делиться ни с кем своей мечтой. Вслед за Челомеем разрабатывал свою программу и Янгель, в команде которого был теперь лучший двигателист страны... Бросая основные свои ресурсы на лунный проект, СП в параллель готовил программу выхода в открытый космос. - Когда у нас появится орбитальная станция, инженеры должны будут так или иначе осуществлять ее ремонт, - сказал он на совещании. - Работая в космосе, не выходить в космос не получится. Это вопрос ближайших лет, а не научная фантастика, - по привычке добавил он в конце своего выступления, потому что даже теперь, после их достижений, в военном ведомстве находились недоверчивые. Каманин поддержал его идею, а также обещал подготовить программу тренировок для лунного проекта. СП, чувствуя себя обязанным, в свою очередь включил женский полёт в рабочий план, несмотря на искреннее убеждение, что женщинам не место в космосе. В сентябре был завершен и вынесен на рассмотрение королёвский проект лунной ракеты-носителя сверхтяжелого класса для лунно-посадочной пилотируемой программы. Мстислав Всеволодович - президент Академии наук и председатель комиссии по космосу - проект одобрил, изделию был присвоен индекс и короткое имя "Н-1". Так СП снова удалось вырваться вперед, оставив позади конкурентов-соотечественников. По графику, первые лётные испытания корабля должны были состояться уже в 1965 году. Время теперь не просто летело, а неслось на первой космической скорости. *** Однако лунная ракета и расколола Совет окончательно. После ухода Валентина перестал летать в Тюратам по состоянию здоровья Воскресенский, вскоре их заседания вовсе прекратились... Но СП был слишком воодушевлен новым этапом своего дела жизни. Рядом с ним всё ещё были верные ему люди, - или те, кого он привык считать таковыми. Даже когда у Колюни не заладилось с автоматикой, СП не стал искать другого специалиста и согласился сдвинуть сроки. Еще один тревожный звоночек он получил от Каманина. После первого же совещания в ОКБ-1 по лунной программе, на котором начальник ВВС присутствовал по приглашению Королёва, он отвел СП в сторону и раскритиковал доклад, сделанный его заместителем Василием. - Большие амбиции взросли на бесплодной почве. Ни слова по существу, одна вода, - прокомментировал он выступление Васи и добавил: - Скажите, Сергей Павлович, вы когда-нибудь задумывались о преемниках? О тех, кто придет после нас? - Никогда особо, - ответил СП рассеянно. Предупреждение он предпочёл проигнорировать. Он чувствовал себя еще полным сил, чтобы передавать дела кому-то из конструкторов. А в пилотируемой космонавтике он, конечно, хотел бы видеть рядом с собой Юру... - Я думаю только, - продолжил он, - что они будут чище нас, смелее... И счастливее. Каманин вздохнул. - Да, вы правы, - сказал он негромко. - Иначе зачем всё это. Они вдвоем вышли из зала совещаний и направились к кабинету СП. У Каманина явно было к нему ещё какое-то дело, которое он не хотел обсуждать публично. Предчувствие не обмануло СП. За закрытыми дверями Каманин с загадочным видом принялся копаться в своем портфеле. - Я к вам с вопросом о женском космическом отряде... Вот, составил письмо, хочу, чтобы вы взглянули, - сказал он, передавая документ. - Для ускорения процесса я предлагаю, чтобы Гагарин подписал его от своего имени. Он все равно то и дело в Кремле, сможет встретиться с помощником Хрущёва. Так у нас будет гарантия, что письмо попадет лично в руки первого секретаря ЦК, а не затеряется на бюрократической лестнице. Передайте его Юре, пока он здесь. Меня в ближайшую неделю не будет в Москве, собираемся с внучкой в санаторий. - Да, оставляйте, я передам! - сказал СП. - У меня будет еще одна просьба, - добавил Каманин, понижая голос. - Насчет наших космонавтов. В последнее время я крайне обеспокоен их поведением. До полёта никто из них не проявлял столь явно своих отрицательных качеств, теперь же как чёрта выпустили из коробочки. Они пьют, встречаются с женщинами, не ночуют дома, забросили спорт, не хотят учиться... И ничего не слушают: слава вскружила им голову. Я боюсь, скоро они будут говорить нам: "Я Титов, а вы кто?" - Вы к Герману всегда были излишне строги, - заметил СП. - И тому есть причины, - ответил Каманин. - Недавно они с Андрияном попали в ДТП, выпили и врезались в столб. Герман был за рулем. И в машине у них сидела незнакомая женщина. Меня выдернули из постели посреди ночи. А Гагарин? Вы только послушайте. Переоделся цыганкой и просил у меня закурить. - Кто? - Гагарин. - Цыганкой? - Ну да. Нацепил юбку, достал где-то парик... Они с Леоновым регулярно такое вытворяют. То мушкетерами оденутся, то индейцами, а то ещё кем похуже. Вы приезжайте как-нибудь на праздник в Звёздный городок. Сами всё увидите. СП едва сдержал улыбку. Каманин заметил, что его слова не произвели нужного эффекта, и продолжил: - А зимой Гагарин угнал снегоуборочную машину. - Но зачем? - Я задал ему тот же вопрос. А он мне - вы, мол, Николай Петрович, ничего не понимаете, это для смеху было. Только коммунальные службы шутку тоже не поняли. Пришлось мне объясняться. Сказал им, что Юрий Алексеевич хотел снег почистить во дворе Лётного института. Так они стали по два раза в день туда приезжать, всё до асфальта выскребли. - Мне кажется, в этих историях ничего страшного нет, - сказал СП. - А мне вот кажется, они развращаются и погибают от безделья, - ответил Каманин сердито. - Не исключено, - согласился Королёв. - Но я говорил вам, и не раз, что готов их взять к себе. Они уникальные специалисты, аналога которым нет в СССР! И что вы мне ответили на это? Помните? Каманин встал и прошелся по кабинету. - Сергей Павлович, я умею признавать свои ошибки, - сказал он, возвращаясь и садясь на край стула, как школьник. - Прошу, поговорите с ними. Они вас очень уважают. Никто им теперь не авторитет, но, когда на вас ссылаюсь, слушаются. - Почему же тогда вы, Николай Петрович, мне всё ещё не доверяете? - спросил СП прямо. Каманин помедлил. Лицо его приняло странное выражение. СП приготовился к долгой отповеди, но Каманин сказал неожиданное: - Я не вам, я себе не доверяю. Я сам бросил летать в сорок девятом. После того, как умер Аркадий. Мой старший сын, - пояснил он хмуро в ответ на вопросительный взгляд СП. - Ему было девятнадцать. Он к этому моменту налетал уже триста часов, - с четырнадцати лет за штурвалом. Я позволил ему летать подростком, потому что даже у взрослых не видел прежде такой сильной воли, такой тяги в небо. И ни у кого больше не видел после Аркаши - до тех пор, пока не встретил Юру. И знаете, Сергей Павлович, я испугался. Мне показалось, что такие души не задерживаются надолго на земле. У СП от этих слов пробежал по коже холодок. Он не нашелся, что возразить. - Впервые эта мысль мне пришла давно, - продолжал Каманин. - Когда погиб Валера Чкалов - так странно и так глупо... На меня его смерть произвела очень тяжелое впечатление... Я как будто в бездну заглянул. В бездну, которая его и забрала. Вот почему я долго противился желанию Аркадия летать. И в том, что сын ушёл так рано, я вижу некую закономерность. Я не хочу больше хоронить их... Своих детей, для которых мы так долго боролись за мир. Он махнул рукой и замолчал. - Они давно не дети, - сказал СП. - И лучшее, что вы можете для них сделать теперь - освободить от гастролей и вернуть в космонавтику. Я когда-то дал вам слово, что позабочусь об их безопасности, и даю его вам вновь. - Это ни к чему, я вас знаю как человека чести, - ответил Каманин. - Тогда вмешайтесь и надавите, на кого надо. Чем дольше вы тянете, тем хуже делаете для них. - Сделаю всё возможное, - обещал Каманин. *** Вечером внезапно зашёл Юра. СП обрадовался - это давало ему возможность без промедления выполнить данное Каманину обещание и ускорить решение вопроса с женским космическим полётом. Он велел секретарю никого на пушечный выстрел не подпускать к кабинету и вручил Юре бумагу Каманина. - Есть для тебя серьезное поручение - передать письмо помощнику Хрущева, - сказал он. - Но сначала прочти. Юра пробежал глазами документ, нахмурился. СП был рад, что и в этом вопросе они единодушны. - Я не в большом восторге от идеи послать женщину в космос, - сказал он, когда Юра дочитал. - Но обещал вашему Николаю Петровичу похлопотать. Он очень за это радеет. - Всё сделаю! - отвечал Юра. Он по-прежнему выглядел усталым, а след засохшей грязи от автомобильной подножки на его пальто свидетельствовал, что с самого утра он уже в разъездах. - Ты что-то серьезный, Юрочка, - сказал СП. - Дома всё нормально? Юра помялся. - Да не особо, - признал он нехотя и уставился в чрево портфеля, куда сложил каманинский документ. - Нет, все здоровы, просто... Какая-то вечная суета, все эти салфетки, чашки... В поездках пресытишься этой суетой, вернешься в Москву - и здесь все то же самое. Знаете, - сказал он, медленно закрывая портфель, будто собирался с мыслями, - я вдруг понял, что я и здесь для всех - просто физиономия с обложки. Люди строят города, спасают жизни, добывают нормы угля, а я? Разве имею я право выступать перед ними? И всё равно, каждый день куда-то везут, приезжаю, читаю речь по бумажке, через час в другом месте уже следующая речь... А настоящее дело, всё, во что я верю - на полигоне. Только сам я не там... Валя обижается, говорит, я стал совсем чужой, будто меня подменили в космосе. - В каком-то смысле! - пожал плечами СП. - Этот полёт перевернул твою жизнь... Юра вскинул голову, и СП обожгло его взглядом. - Это не полёт, - воскликнул он. - Это вы перевернули! Вы говорили, что мы будем вместе менять мир! Говорили, что я нужен вам и смогу принести пользу! И что за польза сейчас от меня? Зачем вы вкладывали в меня свои знания, свои надежды, если теперь их некуда применить? Я ведь не могу просто взять и вычеркнуть эти три года... Я пытался... Что только ни делал - в общественные работы влез с головой, и спортом занялся, и даже пить пробовал, но все равно не отпускало! Как будто... - он запнулся, подбирая слова. - В шторм попал, - подсказал СП. Ему-то это состояние было хорошо знакомо. - Да, в шторм, - отчаянно бросил Юра. - Я ничего не понимаю. Кто я для вас? Ученик? Любовник? Разменная монета? Я хоть что-то для вас значу? - А я для тебя? - спросил СП. Он никогда прежде не видел Юру в таком состоянии. Даже на полигоне, когда сам готов был сорваться, Юре хватало пороху утешать его и подбадривать. Теперь же у мальчишки начиналась настоящая истерика: в нем заговорили эмоции, не сдерживаемые ничем - будто отстрелило крышку аварийного люка. Ежедневно встречая сотни людей, он был одинок, как и СП: ему было некому выговориться, излить то, что лежало на сердце. Но и СП был ему не лучшим собеседником - ведь Юра был влюблен в него, и эта влюбленность всё ещё доставляла ему страдание. - Вы - самое дорогое, что у меня есть на земле! - каждое слово из его уст резало СП без ножа. - Я всегда, всю жизнь, сколько знаю себя, хотел в небо, рвался к нему... Сердце замирало, когда шел к своему самолёту... А теперь замирает, когда к вашему бюро подхожу. И знаю, что вас не окажется на месте, а если и окажетесь, будете заняты, и дальше одного взгляда, одного вопроса "Ну как ты, Юрочка?", вы не зайдете, вам и ответ будет выслушать некогда - всё это знаю, и раз за разом все равно надеюсь, все равно прихожу сюда, как дурак, как мальчишка! Но я лучше умру, чем огорчу вас! Если я вам не нужен, скажите прямо, чтобы я ушёл! СП молчал. Что он мог ответить? Юра, очевидно, понял его по-своему. Лихорадочно оглядываясь, словно дикая птица, попавшая в силки, он остановил взгляд на окне, через которое уже покидал однажды это помещение. - Ну уж нет, - сказал СП быстро, заступая ему путь. - Только не снова в окно. Второго твоего полёта я не переживу. Юра сморгнул и уставился на СП в изумлении. - Сергей Павлович, вы что... всё видели? - Видел... - признался СП со вздохом. - Но только сейчас понял, как следовало тогда поступить. Он шагнул вперед, и не было в мире ничего правильнее этого движения, в котором они на полпути столкнулись и СП прижал Юру к себе, сам до конца не сознавая, чего было больше в этом жесте - желания удержать мальчишку от очередного безумного поступка или самому устоять на ногах. Кровь кипела и стучала в ушах. Юра смотрел на него как на свое божество, - смотрел как раньше, и это по-прежнему сводило с ума. Этот упрямец, этот безрассудный герой уступал сейчас без боя, и от мысли, что тело, которое способно быть жестким, будто идеальный винтик, сейчас так податливо в его руках, СП едва сохранял рассудок. Юра, который стоял истуканом, когда его целовали самые красивые в мире женщины, сейчас, здесь, в кольце рук СП совершенно не контролировал себя. Юра, много лет поднимавший в небо военные самолёты, полностью отпустил сейчас штурвал. Легко ли ему это давалось - одному Богу ведомо. СП слишком хорошо знал характер своего мальчика, чтобы понимать - так Юра не доверился бы больше никому. "Значишь ли ты хоть что-то? О, Юра, ты и вообразить себе не можешь своё значение, - думал СП. - Это для тебя мы строим ракеты, забираемся всё дальше в космос, направляем зонды на Венеру и Марс, это для тебя я каждый день иду против течения, сражаюсь, доказываю, чтобы однажды через иллюминатор твоего корабля, как через розу готического храма, пролился невечерний свет...". Но вслух он ничего этого не произнёс. Сказал только: - Имей в виду. В следующий раз, если ты снова решишься на подобную выходку... я прыгну за тобой. Он сам не знал, откуда взялись эти слова, и это прозвучало смешно, но Юра не засмеялся. Напротив, он будто проглотил тяжелый комок и ответил хрипло: "Я понял, Сергей Павлович". Следовало бы закрепить педагогический эффект, но СП просто толкнул его к подоконнику и прижал к оконной раме. "Понял он... идиот", - думал он, покрывая его лицо беспорядочными поцелуями и тем самым выдавая всю свою горькую страсть. "О ты, последняя любовь, ты и блаженство, и безнадежность", - пришла ему на память строчка из каких-то прочитанных недавно стихов, после которой СП отпустил себя и отдался во власть бушующей стихии. *** За окнами КБ совсем стемнело. Кушетка в комнате за кабинетом была такой узкой, что они вдвоем едва умещались на ней. Голова Юры лежала на груди СП, рука СП неспешно перебирала отросшие Юрины вихры. У них оставалось в запасе совсем немного времени, после чего Юра снова уйдет, такой желанный, такой необходимый - как воздух - и начнется очередное долгое кислородное голодание. Но Юра всем был нужен, все точно так же дышали им и расходовали его на свои нужды. - Сергей Павлович, - тихо говорил Юра. - Я вот в последнее время много думаю и все никак не пойму, где граница между долгом и счастьем. Раньше для меня это было одно и то же, честное слово... А теперь они столкнулись, и борьба между ними идет непримиримая... Не на жизнь, а на смерть. Это, может, не по-советски, но я бы и от своего имени, и от своей судьбы отказался, лишь бы быть рядом с вами. - Ты все такой же максималист, Юра, - отвечал СП нежно. - Но я прошу тебя набраться терпения. Всего пара лет - и мы разрешим это противоречие. - Всего пара лет, - повторил Юра. - И что мы станем делать? - Не бойся, я всё придумал. В будущем году осуществим выход в открытый космос, затем - совершим мягкую посадку на Луне, а в конце концов - улетим на Марс. Конец