Сила любви

      Воскресенье, 10 января 1995 года, вторая половина дня.       Когда пару часов спустя Жасмин и Гермиона вошли в кабинет профессора Макгонагалл, они сразу почувствовали витающее в воздухе напряжение. Все трое знали, что им предстоит очень серьёзный разговор, но никто из них не мог предсказать, чем в конечном итоге он закончится. Тем не менее, за последний месяц три ведьмы вместе прошли сквозь столь многое, что были уверены — справятся и с этим.       После того, как Минерва налила всем чаю, Жасмин начала разговор:       — Я знаю, что нам нужно обсудить кое-что важное, но есть пара вопросов, о которых мы с Гермионой хотели бы поговорить в первую очередь. Вы ведь знаете, что Сириус Блэк невиновен, верно? Он был в бегах, но из-за Турнира решил вернуться в Британию, и мы, вероятно, в конце концов, с ним встретимся лично. Вопрос в том, рассказывать ли нам ему о себе?       Минерва ещё немного откинулась на спинку кресла и потягивала чай, размышляя над ответом.       — Я думаю, что рано или поздно это случится, но лучше бы не так скоро, — наконец сказала она. — Он происходит из очень традиционалистской семьи, которая отвергла бы такие отношения, и хотя он порвал со своей семьей, это не значит, что он порвал со всеми традиционалистскими взглядами — особенно такими взглядами, которые не считаются "тёмными". Так что он всё еще может придерживаться идеи, что две ведьмы вместе — это неправильно, хотя бы потому, что он узнал это в молодости и никогда не имел причины усомниться в этом. — Минерва вздохнула, и закончила: — Если бы он к этому времени уже хорошо тебя знал и если бы у тебя уже были установлены с ним нормальные отношения, то тогда можно было бы сразу ему рассказать. А так он, вероятно, всё ещё страдает от последствий Азкабана, наверняка не получил никакого лечения и едва тебя знает. Я уверена, что он желает тебе всего самого лучшего, но это не значит, что он поддержит тебя в чём-то подобном — во всяком случае, пока. Как только у тебя появится возможность узнать его получше и, возможно, оценить его отношение к старым традиционалистским взглядам, вернись к этому вопросу.       В ответ на её совет обе ведьмы кивнули. Вот почему они пришли к ней: она могла прорваться сквозь несущественные мелочи и добраться прямо до сути проблемы.       — Спасибо, в этом есть смысл, — ответила Жасмин. — Жаль, что мы не можем ему рассказать, но, наверное, жаль только потому, что подсознательно я надеюсь на его поддержку. Думаю, что я просто мечтаю о семье, о близких людях, которые во всём меня поддержат.       Когда она закончила говорить, Гермиона потянулась, чтобы в попытке утешить взять ее за руку.       — Это вполне понятно, мисс Поттер, — согласилась Минерва. — Каждый человек заслуживает такой поддержки в своей жизни, и вполне естественно, что ты ищешь её у Сириуса Блэка, поскольку он для тебя — самый близкий к понятию "семья" человек в волшебном мире. К сожалению, это ещё не значит, что он готов оказать такую поддержку.       — Следующий вопрос, — сказала Гермиона, — немного сложнее. У нас была встреча с Флер Делакур. Она рассказала нам кучу интересных вещей о вейлах, большинство из которых мы не можем озвучить, потому что это их секреты. Да большинство из них в принципе и не имеет к нам никакого отношения. Принципиально важно только одно, то, что вейлы способны "видеть" или чувствовать связи между людьми. Она чувствовала связь между мной и Жасмин с тех пор, как прибыла с делегацией Шармбатона в Хогвартс, и она сказала нам, что чувствует усиление этой связи. Она говорит, что это похоже на мелодию, которая набирает силу и гармонию.       Брови Минервы поползли вверх — она понятия не имела, что вейлы на такое способны.       — Значит, она знает о ваших отношениях?       — Нет, — ответила Жасмин. — Она не знает, что это за связь, просто знает, что она существует. Она написала матери и бабушке, которые, по её мнению, знают больше, чем ей говорят. Всё, что они написали в ответном письме, так это то, что они с ней согласны, что она должна с нами поближе познакомиться и рассказать нам разные вейловские тайны. Флер сама не поняла, зачем всё это, и просто следовала инструкциям. Мы попросили её попытаться получить от них дополнительную информацию.       — Она готова дать клятву, чтобы узнать о нашем секрете, — добавила Гермиона, — Теперь всё зависит от того, что она услышит от своей семьи.       — Я так понимаю, вы никогда не слышали о том, что у вейл есть такая способность? — задала вопрос Жасмин. — Вы хоть представляете, что это может быть? Что именно она чувствует? Она сказала, что никогда не видела ничего подобного тому, что чувствует у нас, и даже не слышала о таком, но мы уверены, что она видела раньше и романтические, и даже супружеские пары, так что эта "связь", что бы это ни было, не может быть просто фактом, что мы пара. Должно быть что-то ещё.       Минерва мысленно застонала, поставив чашку на стол.       "Мерлин, но как же быстро этот разговор дошёл до той самой темы! — подумала она про себя. — Я знала, что это будет трудно, но я понятия не имела, что меня бросят прямо посреди такого минного поля. Что же я им скажу? И вообще, как много вейлы смогут выяснить?"       Гермиона нахмурилась, распознав в реакции профессора молчаливое признание того, что ей что-то известно. Подняв глаза, Минерва встретилась взглядом с юной ведьмой и кивнула, отвечая на незаданный вопрос:       — Нет, это не совсем так. Точнее было бы сказать, что я кое-что подозреваю. Некоторые факты, свидетелями которых я являюсь, указывают на один конкретный, определённый вывод, но я не могу сказать, что этот вывод верен на все сто.       Её так и подмывало встать и взять стакан скотча, но она уже давно усвоила урок, что в разговоре с этой парой не следует слишком рано прибегать к последнему прибежищу — алкоголю.       — Но проблема не в этом. Проблема в том, что я не могу сказать вам, что это за вывод, даже несмотря на то, что это всего лишь подозрение. Магия помешала бы мне, если бы я просто попыталась сказать. И то, что я могу сказать… не стоит… нет, технически я могу сказать некоторые вещи, но это была бы очень, очень плохая, просто ужасная идея. Существует вероятность нанести вам серьезный вред, если основываясь на моих намеках, вы всё поймете.       — Это... это... это не имеет никакого смысла, — пробормотала Гермиона. — Как знание может быть вредным?       — Это трудно объяснить, мисс Грейнджер, — с сожалением произнесла Минерва. — К сожалению, чем конкретнее и яснее я пытаюсь ответить на ваш вопрос, тем больше вероятность, что я скажу вам слишком много. Однако чтобы немного успокоить вас, я могу сказать, что это не тот случай, когда вы не должны знать; скорее, это тот, что вам не следует говорить.       — Значит, вредно не знание, — предположила Жасмин, — а то, что тебе его рассказали? Вреден сам способ получения знания?       Минерва не ответила; она просто взяла свою кружку и отпила ещё немного. Гермиона покатала предположение на языке и наконец сказала:       — Держу пари, вы не можете или не хотите ничего больше говорить, но похоже, что эту тайну мы должны выяснить сами. Может быть, только в том случае, если мы сами её выясним, результат пойдёт нам на пользу? Я совсем не уверена, что это имеет какой-то смысл, но это немного приятнее, чем когда нам говорят, что они знают про нас что-то важное, но не скажут, потому что нам это знать не положено.       — Сегодня кое-что всплыло и в связи с Турниром, — сказала Жасмин. — Как мы уже говорили, мы предполагаем, что они будут брать заложников — людей, а не предметы, но у нас есть способ спрятать людей там, где их не смогут найти. Где никто, кроме меня, не сможет их найти. Стоит ли нам это делать? Не будет ли от этого больше вреда, чем пользы, как вы думаете?       Минерва на мгновение задумалась.       — Это ставит меня в затруднительное положение, — начала она, но Гермиона её перебила.       — А вы можете ответить на вопрос не участницы Турнира Поттер, а ученицы Поттер? Если ученица Поттер спрячет на сутки других учеников, не вызовет ли это у неё серьёзных проблем?       — Вы указали на очень тонкое различие, мисс Грейнджер, — ответила Минерва с лёгкой улыбкой, — и думаю да, с этим я могу работать. Отвечая на ваш вопрос: Да, проблем будет масса. Если директору нужно, чтобы ученик, скажем, помог ему с каким-то заданием, и он обнаруживает, что этот ученик пропал, то директор будет обязан сделать всё, что в его силах, чтобы найти этого ученика, что приведёт к большим неприятностям для всех замешанных. Более того, если он не сможет вовремя найти этого ученика, он, несомненно, выберет другого для помощи в том же задании.       Жасмин понимающе кивнула. Похоже было на то, что укрывание потенциальных заложников дорого им обойдётся.       — Ещё одна наша идея, — продолжила она, — заключается в том, чтобы родители потенциальных заложников написали письма, запрещающие их детям принимать участие в Турнире каким-либо иным образом, кроме как в качестве зрителей. Тут ведь явно не будет проблем, правда?       Вспоминая вчерашнее собрание преподавателей, Минерва улыбнулась, подумав о том, что директор явно из кожи вон не полезет, чтобы организовать такие разрешения. Так что противоположные письма, с запретами, могут иметь весьма интересные последствия.       — Мисс Поттер, я думаю, что если кто-то из студентов заподозрит, что его попросят принять участие в каком-то мероприятии, которое выходит за рамки академических требований обучения в нашей школе, в котором он вообще не хочет участвовать, то было бы вполне разумно и ответственно со стороны его родителей написать записку с запретом на участие.       Жасмин и Гермиона посмотрели друг на друга и широко улыбнулись, но их улыбки исчезли, когда Минерва продолжила:       — К сожалению, это не сможет защитить вас, мисс Грейнджер, если директор решит, что это вопрос, по которому родители-магглы не могут принять обоснованного решения.       — Но магия не является существенной частью принятия решения! — горячо ответила Гермиона. — Их решение будет основано на том, насколько опасно моё участие!       — Верно, — ответила профессор, — но он может сказать, что они не способны понять, как магия защищает вас, устраняя любую опасность, — она подняла руку, чтобы предупредить дальнейшие возражения, и сказала: — Я не говорю, что он был бы прав, я просто предполагаю, что он скажет в ответ. Поскольку нет никого, кто смог бы отменить принимаемое директором решение, и поскольку он может посчитать, что важность мероприятия выше чьих-либо желаний, то я предполагаю, что именно на такой позиции он и будет стоять.       Н-да, похоже, этот момент им стоит обдумать предельно тщательно. Но, хоть идея не поможет Гермионе, на чистокровных и полукровок он должна сработать.       Все замолчали, и Минерва, наконец, после долгого молчания сказала:       — Я думаю, что теперь я должна вам двоим кое-что объяснить, — она встала и жестом пригласила учениц следовать за ней. — Пойдемте, посидим в моих личных покоях. Там нам будет удобнее, и это гораздо более личный разговор, чем обычно.       Каждому профессору Хогвартса был предоставлена квартира, которая состояла из офисных и жилых помещений. Офис представлял собой большую комнату с письменным столом и приёмную. Жилые помещения состояли из спальни, ванной комнаты, комнаты для гостей и удобной гостиной. Именно в гостиную Минерва привела двух своих учениц и усадила их по обе стороны от себя на кушетку.       Наклонившись вперёд, она взяла толстый фотоальбом, лежавший на кофейном столике. На лицевой стороне было написано имя: Бонни Фрейя Рой. Она сама себе поражалась за то, что была готова раскрыть столь тщательно охраняемые личные секреты этим двум юным ведьмами, но по причинам, которые она не могла объяснить даже самой себе, это просто казалось ей правильным. Она подумала, не связано ли это с секретом, который она не могла им открыть, но отложила этот вопрос на потом.       Нежно проводя пальцем по строчкам названия на обложке альбома, Минерва начала:       — Мы вместе выросли в одной волшебной деревне здесь, в Шотландии. Ну, технически это нельзя было назвать деревней — у неё даже не было названия. Это была просто группа тесно связанных семей, которые веками жили в одном и том же районе. Мы все были фермерами: посевы и скот, смесь магического и маггловского.       Она открыла обложку альбома, и на первой странице все увидели колдофото двух очень юных девочек, стоящих бок о бок и обнимающих друг друга. Одна из них была темноволосой и, очевидно, очень юной Минервой Макгонагалл. У другой девушки были огненно-рыжие волосы, яркие глаза и озорная улыбка.       — Наши семьи были близки на протяжении столетий — с самого основания деревни, я думаю. Пока мы обе росли, мы всё делали вместе. Мы исследовали дикие места в окрестностях, купались в реках и ручьях, работали в полях, помогали друг другу с домашним скотом.       На следующей странице они увидели две фотографии. На одной были изображены две девочки, работающие на кухне, на другой — они сидели, склонив головы над книгой.       — Конечно, мы также помогали нашим матерям на кухне и в ведении домашнего хозяйства — работая вместе, мы делали работу по дому намного быстрее, что оставляло нам больше свободного времени. Кроме того, мы вместе учились, дома, конечно, но большинство детей в то время и вовсе учились только в кругу семьи. В конце концов, мы вместе пошли в Хогвартс, где нас распределили на один факультет, и мы брали одни и те же дополнительные уроки. Здесь мы вместе учились, вместе устраивали шалости и, конечно, вместе отбывали наказания.       Жасмин кашлянула и сказала:       — Шалости? Вы подшучивали над другими, когда учились в школе?       Минерва улыбнулась и сухо сказала:       — Я не всегда была такой старой, мисс Поттер. В молодости мне доставляли удовольствие хорошие шутки и веселье. Я и сейчас не слишком изменилась, разве что предпочитаю смеяться про себя… последней.       Она снова перевернула страницу, теперь на ней были изображены две девочки уже чуть постарше, облачённые в гриффиндорские мантии. На второй фотографии они сидели на диване в гостиной факультета, прислонившись друг к другу.       — Где-то в школьные годы, — медленно продолжала она, — мы, как и вы, полюбили друг друга. — Жасмин и Гермиона громко ахнули, услышав это. Пусть они и не знали, что им сегодня расскажут, но уж такого точно не ожидали.       — Да, вы не ослышались, — добавила Минерва. — Я влюбилась в свою лучшую подругу-ведьму, а она влюбилась в меня. Мы даже не задумывались о том, что это табу. Нам, наверное, помогло то, что это было настолько табу, что люди никогда даже не заикались о таких отношениях. В душе мы подозревали, что что-то не так, и поэтому держали наши чувства в секрете. Мы просто наслаждались обществом друг друга так сильно, что наши отношения абсолютно естественно прогрессировали от друзей к лучшим друзьям, а затем, в конечном счете, к влюблённым.       Она снова перевернула страницу, на этот раз продемонстрировав фотографию Минервы, сидящей на том же диване гриффиндорской гостиной и перебиравшей волосы лежащей подруги. Обе пытались читать или скорее делали вид, что читают.       — В конце второго курса мы впервые начали испытывать чувства друг к другу, но мы довольно долго ничего об этом не говорили — до лета после нашего четвертого курса. В конце того лета мы дали друг другу клятву верности. Мы были молодыми, наивными и романтичными, поэтому придумали церемонию клятвы из кусочков, которые нашли в разных книгах. Мы воображали себя такими зрелыми, сейчас даже смешно делается. Мы нашли поляну с кольцом фей и провели нашу маленькую церемонию. И как же мы были потрясены, когда нас окружил синий свет! В конечном итоге мы предположили, что это была магия, принимающая наши клятвы, после чего успокоились.       — Мы хранили нашу тайну весь пятый год и были блаженно счастливы, разгуливая по замку и пытаясь сохранить наши отношения в тайне. Возможно, нам помогло то, что мы с самого начала были вместе, практически неотделимые друг от друга... — пожилая ведьма вздохнула, мечтательно закрыв глаза, а потом погрустнела. — Но во время летних каникул после нашего пятого курса всё покатилось к Моргане. Мы были в одном из амбаров... наслаждались друг другом...       Минерва посмотрела на девушек по обе стороны от себя и увидела, как они густо покраснели.       — Ой, да ладно вам, — сказала она с упреком. — Вам двоим придётся преодолеть смущение при разговорах о сексе. Я знаю, что здесь, в Хогвартсе, этот предмет практически не обсуждается, но это в основном заслуга директора. Он чуть более чем ханжа, и, к сожалению, такие люди, как он, поощряют подобное ханжество во всем магическом обществе. Это вредно для здоровья. У вас будут проблемы в отношениях, если вы не сможете обсуждать такие вещи.       Минерва заметила, что к концу её слов Гермиона сумела взять себя в руки, а вот Жасмин продолжала смотреть на свои колени, явно чем-то обеспокоенная.       — Так или иначе, — продолжила она, не желая отвлекаться, — мы наслаждались друг другом, то есть были сексуально активны, хотя и не в полной мере. Мы договорились, что до конца мы пойдём лишь после окончания школы, — с десяток секунд она наблюдала за реакцией девушек, а потом продолжила: — Да, я знаю, я самой себе уже кажусь слишком старой для этого, но хотите верьте, хотите нет, но секс старше даже меня, — обе девушки хихикнули. — Мы много раз исследовали тела друг друга — в сарае, на отдаленных пастбищах и в прочих скрытых местах. К сожалению, мы выбрали неподходящий день, чтобы раздеться в этом сарае, потому что мой отец пришёл и поймал нас — и в очень неудачный момент, должна добавить       Она тяжело вздохнула, спустя большую часть жизни это воспоминание всё ещё причиняло боль.       — Это была очень, очень мерзкая сцена. Не имеет значение, с какого пола любовником тебя поймали, но быть застигнутым своим отцом в середине акта и слушать, как он ругает тебя, когда ты и твоя любовница одеваетесь, пытаясь сохранить хоть немного достоинства... ну, мне сложно представить себе что-то более унизительное. Затем он позвал отца Бонни, чтобы они могли ругать нас вместе.       Минерва помолчала, собираясь с мыслями.       — Разумеется, наши отцы не желали ничего иного, кроме как положить конец нашим отношениям. Они были возмущены и стыдились нас. Они угрожали нам и много разглагольствовали. Ни одна из нас не хотела просто сдаваться, но они сказали, что если мы не сделаем, как они нам велят, то они отошлют одну или обеих нас из страны. К моему вечному стыду, я должна признаться, что я начинала прогибаться под их давлением и криками. Но не моя Бонни, нет — они только подпитывали её собственную решимость. Что бы они ни говорили, она отказывалась выказать покорность.       Она пролистала несколько страниц, пока не наткнулась на фотографию чуть повзрослевшей Бонни. Уперев руки в бока, та стояла с решительным выражением лица, словно вызывая зрителя бросить ей вызов.       — Когда она начала возражать нашим отцам, отвергая их утверждения, я поняла, что она говорит вещи, которые я никогда раньше не слышала. Учитывая, как мы всё всегда делали вместе, я была более чем немного шокирована. Я недоумевала, откуда у неё взялись эти слова и идеи? Вскоре я поняла, что она, вероятно, читала книгу или книги, которые она мне не показывала, и это меня немного разозлило. Неужели она мне не доверяет? Что ещё она скрывала от меня и почему?       Минерва провела пальцем по контуру фотографии Бонни, отчего та слегка ухмыльнулась.       — Какую бы литературу она ни читала, та изменила её и заставила бросить вызов нашим отцам и более того, бросить вызов не только их авторитету, но и традициям нашего сплочённого сообщества. Это помогло ей вырасти и повзрослеть. К сожалению, я то не была подвержена воздействию того, что вызвало эти изменения в ней, поэтому я не была готова с такой же уверенностью в себе стать плечом к плечу. Я, разумеется, не хотела с ней расставаться, но, с другой стороны, я была не готова бросить свою семью и общество, в котором жила.       — Я думаю, — продолжила Минерва после довольно долгой паузы, — было бы справедливо сказать, что Бонни не только стала психологически взрослее меня, но и имела более зрелый взгляд на наши отношения, чем я. Что она относилась к ним куда более серьёзно. Я же, напротив, была ещё слишком незрела и наивна. Я была влюблена, но в то же время считала это скорее развлечением. Я не думала в долгосрочной перспективе — ни о самих наших отношениях, ни о том, что такие отношения могут для нас означать. Да и собственно говоря, о своём будущем — тоже, если честно. А вот Бонни как раз задумывалась, но не делилась со мной своими мыслями, — голос Минервы внезапно упал до шепота, а затем она сказала: — Теперь я думаю, что то, что она не решилась мне довериться, и стало самой роковой ошибкой.       Вытирая слезы с одного глаза, Минерва продолжала:       — Она, кажется, не заметила, что я не присоединилась к её выступлению. Вместо этого она просто сбежала оттуда. Я хотела было последовать за ней, но отец велел мне идти в свою комнату, и я покорно повиновалась. В ту ночь, очень поздно, Бонни залезла ко мне в спальню. Каким-то образом ей удалось выбраться из дома и пролезть ко мне в окно. Я никогда не просыпалась в таком ужасе! Она пришла, чтобы уговорить меня убежать вместе с ней. Она уже забрала из своего дома всё самое важное для неё и была готова подождать, пока я не сделаю то же самое.       — А как насчет Хогвартса? — спросила Гермиона.       Минерва улыбнулась, ничуть не удивившись тому, что Гермиону первым делом обеспокоило именно это.       — Не забывайте, что мы уже закончили пятый курс и сдали СОВы. Мы были ведьмами с дипломами и могли законно покинуть школу. У каждой из нас были небольшие накопления, и мы могли уехать куда угодно — или, по крайней мере, туда, докуда у нас хватило бы денег.       К удивлению Минервы, слёзы потекли уже из обоих глаз, и ей пришлось вытащить носовой платок, чтобы вытереть их.       — Я отказалась. Я сказала ей, что не могу просто так бросить свою семью, свою общину и убеждения, с которыми я выросла. Я по глупости верила, что можно и её удержать, и с ними не расставаться. Я никогда не забуду выражение полного отчаяния на её лице, когда я сказала ей "нет". Она никогда не сомневалась в том, что я последую за ней — как я уже говорила, мы выросли, всё делая вместе. Если вы нашли одну из нас, значит, неподалеку была и вторая. Я сомневаюсь, что после рождения мы когда-либо были друг от друга дальше мили.       Ей понадобилось сделать прерывистый вдох, прежде чем продолжить.       — Я разбила ей сердце, сказав "нет", и я ясно увидела это на её лице. Я попыталась оттянуть решение проблемы, попросив её подождать меня — дать мне время. Может быть, дать время нам обеим, может быть, закончить Хогвартс. Но она на это не пошла. В отличие от меня, она знала, что наши родители не дадут нам возможности воссоединиться. Она знала, что общество не даст нам ни единого шанса. Она знала, что если мы собираемся быть вместе, нам нужно порвать с институтами и традициями, которые были полны решимости держать нас порознь. Поэтому она поставила мне ультиматум: я должна выбрать либо новую жизнь с ней, либо свою старую жизнь без неё.       Переводя взгляд с одной ученицы на другую, она сказала:       — Думаю, вы догадываетесь, что я выбрала. С тех пор какая-то часть меня об этом сожалеет… а какая то часть — умерла. Вот почему я с такой готовностью стала помогать вам двоим, с того самого первого вечера, когда вы открыли мне свою тайну. Я не хочу, чтобы вас постигла та же участь, что и меня, не хочу, чтобы вы совершили те же ошибки, что и я.       Вздохнув, Минерва продолжила:       — Я никогда больше не видела Бонни после той ночи, и я понятия не имею, куда она исчезла. В течение многих дней после этого я тяжело болела, не могла даже встать с постели, и, собственно, с тех пор я никогда не чувствовала себя полностью здоровой. Однако два года спустя, когда я окончила Хогвартс, то получила совиной почтой книгу. Это была та самая книга, которую я дала вам, мисс Грейнджер. Вы принесли её с собой, как я просила?       Гермиона кивнула, не в силах вымолвить ни слова из-за комка в горле. Сунув руку в сумку, она вытащила книгу "Чистой сердцем" и протянула её Минерве. Та открыла обложку и сказала:       — Здесь есть надпись, которую я спрятала, но теперь, когда я рассказала вам свою историю, я её открою. После взмаха волшебной палочки и короткого заклинания появилось сообщение, написанное жирными, большими, отчётливыми буквами, плавным почерком:       "Потому, что истинная любовь никогда не умрёт и никогда не исчезнет".       — Это так прекрасно, — прошептала Жасмин. Слишком поглощённая своими эмоциями и воспоминаниями, Минерва смогла только кивнуть.       — Вы сказали, что больше никогда о ней не слышали, — сказала Гермиона, — но вы знаете, что с ней случилось?       С видимым усилием Минерва ответила:       — Несколько лет спустя я услышала от одной из её кузин, что она... умерла. Она не сказала мне, как и где, поэтому я предположила, что с ней случилось что-то ужасное, что её убили. Однако я черпаю силы в этих словах и надеюсь, что она не поверила, будто я и на самом деле отвергла её. Но я никогда не буду знать наверняка...       С этими словами Минерва, наконец, сломалась, и две её гриффиндорки склонились к ней, чтобы обнять её, пытаясь дать пожилой ведьме то утешение и поддержку, которые только могли. Однако её проблема была далеко за пределами их возможностей, и они это знали.       В тот день больше ничего не было сказано. Больше и нечего было говорить.       Воскресенье, 10 января 1995 года, ночь.       Лёжа в постели, Гермиона обнаружила, что сон никак не желает к ней приходить. Вместо того, чтобы расслабиться и отключиться, её разум всё продолжал и продолжал возвращаться к истории, которую в этот вечер рассказала им профессор Макгонагалл. И да, причины очень скоро стали ей очевидны, и одна из них буквально привела её в ужас: Гермиона поняла, что, похоже, повторяет ошибки, сделанные подругой её профессора, Бонни.       Гермиона с увлечение поглощала книгу, которую Бонни прислала профессору Макгонагалл. Проблема была в том, что она так увлеклась этим, что не хотела делиться с Жасмин. Вместо того, чтобы им учиться и взрослеть вдвоём, вместе проникаясь принципиально новыми идеями, Гермиона изолировала часть себя от Жасмин и отправилась в это путешествие самостоятельно.       Теперь, когда она это поняла, ей даже не требовалось переосмысливать трагическую историю их профессора, чтобы понять, что это было неправильно. Ей нужно было что-то изменить, хотя она и не знала, как это сделать. Расписание Жасмин и так было довольно плотным, с уроками и подготовкой ко второму испытанию Турнира.       "Мне просто нужно его слегка уплотнить и включить изучение книги, хотя бы по частям", — пришла к выводу Гермиона, переворачиваясь на другой бок и пытаясь придумать, как это сделать.       В то время как Гермиона сосредоточилась на планах и расписаниях, Жасмин также думала о разговоре с профессором Макгонагалл. Однако она сосредоточилась на чувствах и эмоциях. Жасмин подумала, что даже для человека с таким непониманием чувств как у неё, было предельно ясно, что Макгонагалл когда-то любила ту девушку и, вероятно, всё ещё любит. Это заставило ее задуматься о том, любит ли она Гермиону.       "Это любовь? — думала она, сна уже не было ни в одном глазу. — Я имею в виду, я уверена, что люблю её как друга, и уже довольно давно. Но разве это та самая ЛЮБОВЬ? Любовь, а не влюблённость? Истинная любовь?"       Это было бы достаточно сложной проблемой для любого подростка её возраста, но для Жасмин это было особенно трудно. Когда она росла, у неё перед глазами не было ни одного достойного образца для подражания тому, как люди должны выражать любовь или как она должна выглядеть. У нее даже не было примеров телевизионных или киногероев, чтобы увидеть, как её хотя бы изображают в искусстве, поскольку родственники не позволяли ей ничего смотреть по телевизору. Так что, хоть она думала, что сможет узнать её, когда увидит, она не была так уж и уверена.       И так как у неё не было никого, кого она могла бы об этом спросить, она провела в одиночестве долгое время в постели в раздумьях.       Понедельник, 11 января 1995 года, позднее утро.       Когда Жасмин, Гермиона и Невилл шли на урок по уходу за магическими существами, две девочки внезапно остановились, увидев великолепное зрелище рядом с хижиной Хагрида: единорога! Хагрид никому не говорил, с какими существами они будут работать в этом семестре, но единорог — это было нечто. Он был невероятным шагом вперёд по сравнению с Морганой проклятыми соплохвостами.       При одном виде единорога все девушки из обеих групп мгновенно забыли разногласия и принялись охали и ахать. А вот все мальчики, казалось, инстинктивно знали, что они должны держаться от него на расстоянии. Это было подтверждено Хагридом, когда он наконец появился.       — О, хорошо, я рад видеть, что вы, ребята, стоите достаточно далеко от него. Все студенты мужского пола должны оставаться, по крайней мере, на таком расстоянии, — объявил он, указывая на место, где они и стояли. — Девочки могут подойти поближе, но только если вы... ну, если...       — Чисты? — продолжила за него Дафна Гринграсс, одна из слизеринских четверокурсниц, которую Жасмин и Гермиона немного знали по рунам и арифмантике.       Хагрид покраснел и ответил:       — Э-э, да, мисс Гринграсс, вы правы. Те девушки, что не чисты, должны остаться вместе с юношами.       — Я была в таком восторге от возможности изучать единорогов, — прошептала Гермиона Жасмин, — но что-то мне это не нравится. Неужели такие вещи действительно должны становиться столь очевидными для всех? Для некоторых девушек это же может быть так унизительно.       Жасмин понимала, о чём говорит Гермиона, и не могла с ней не согласиться. Однако, оглядевшись, она не увидела ни одной отступающей ведьмы.       — Ты права, — сказала она Гермионе, — но, похоже, это не имеет большого значения. По крайней мере, не в нашей группе.       Дафна, которая стояла гораздо ближе к ним, чем они предполагали, внезапно влезла в их разговор:       — Спасибо за то, что у тебя хватило порядочности признать проблему, Грейнджер. Я рада, что никому из нас не приходится сейчас позориться, стоя вместе с мальчиками, но сама возможность этого возмутительна. И всё же я думаю, что это лучше, чем соплохвосты.       Жасмин и Гермиона дружили с Хагридом и всегда без колебаний бросались на его защиту, по крайней мере, до этого момента. Они знали, что его любовь к опасным существам плохо сочетается с обязанностями преподавателя, но оказалось, что даже когда он выбирал самых нежных и светлых существ, то всё равно умудрялся создавать проблемы.       — Я не уверена, что этого легко избежать, — вслух задумалась Гермиона, пытаясь спасти репутацию Хагрида. Когда Дафна вопросительно подняла бровь, она продолжила: — Ну, если единорогов не изучать группами самого младшего возраста, то всегда есть риск, что кто-то останется позади. А единороги, вероятно, слишком сложные создания для изучения на младших курсах. Если же заранее выделить группу учащихся, то остальные поймут, почему некоторых не взяли на занятие.       Дафну явно заинтересовали высказывания Гермионы, похоже, идущие в одном направлении с её собственными мыслями.       — В конце концов, — сделала Гермиона заключение, — проблема заключается в отношении людей к тем, кто недостаточно "чист". Это не должно быть поводом для стыда. Если мы вместе возьмемся за это и, напротив, будем стыдить тех, кто делает из этого проблему, то задача будет решена.       Подумав несколько мгновений — и распознав подтекст, который подразумевал чистоту, не полностью тождественную девственности, — Дафна ответила:       — Это здравый аргумент, Грейнджер, но шансы изменить отношение к этому людей не очень велики.       — Может быть, и нет, — согласилась Жасмин, — но взаимоотношение между людьми в обществе постоянно меняется. Это жизнь. Однако если мы не будем работать над тем, чтобы изменить эти отношения так, как нам хочется, нам придётся винить только самих себя, если наши проблемы не будут решаться.       Дафна слегка улыбнулась им и сказала:       — Я думаю, что в этой точке зрения есть много наивности, но это не значит, что вы ошибаетесь. Я буду иметь это в виду. Доброго вам дня, Грейнджер, Поттер.       С этими словами она вернулась к другим девушкам-слизеринкам, которые выглядели так, будто хотели подслушать, но не осмеливались.       — Так, — сказала Жасмин, — это был интересный разговор.       — Я общалась с ней больше тебя, — прокомментировала Гермиона. — Она, в принципе, неплохой человек. Она, конечно, слизеринка, а это означает, что у неё очень циничный взгляд на вещи, но, по крайней мере, на мой взгляд, она не фанатичка. Она всегда хорошо аргументирует свои мнения, и её нелегко запугать.       Жасмин внимательно посмотрел на свою подругу хитрыми глазами, а потом прошептала:       — Запала на "змею"?       — Что? — возмущенно пискнула Гермиона. — Нет!       — Ой, да ладно, — продолжила Жасмин понимающим тоном. — Она такая хорошенькая. Всё мне понятно. Как я могу за это тебя винить.       Гермиона только фыркала, пока не увидела самодовольную ухмылку на лице Жасмин, затем её глаза сузились, и она сказала:       — Я тебе отомщу!       По ходу продвижения урока о единорогах Жасмин и Гермиона подошли к нему совсем близко, смогли его погладить, расчесать ему волосы и накормить морковкой. Ни одна из них не заметила высокую светловолосую вейлу у кареты Шармбатона, которая очень внимательно наблюдала за их общением.       Понедельник, 11 января 1995 года, ночь.       В эту ночь Жасмин в её постели навестила Гермиона, которая пришла украдкой и принесла большую книгу.       — Что случилось? — спросила Жасмин, садясь.       Гермиона положила книгу между ними, и Жасмин узнала в ней тот самый фолиант "Сила любви: Любовь никогда не бывает опасной".       — Дело в том, — объяснила Гермиона, — что, выслушав рассказ профессора Макгонагалл, я поняла, что, возможно, делаю то же самое, что и её подруга Бонни. Я читала это в одиночку, а не с тобой.       Жасмин только пожала плечами и ответила:       — Во время подготовки к первому заданию ты обычно проглатывала дюжину книг, а затем снабжала меня наиболее подходящими заклинаниями или информацией. Ты читаешь быстрее меня и запоминаешь больше, так что весьма удобный метод.       Гермиона кивнула, прежде чем ответить:       — Да, и в некоторых ситуациях это действительно работает. Но я не думаю, что этот случай — из них. Это не та ситуация, когда я выбираю несколько подходящих заклинаний из сотен страниц материала, который бесполезен тебе для выполнения какой-то конкретной задачи. Эта книга... это целый способ по-другому мыслить и смотреть на магию, на магическое сообщество, на любовь и отношения, на секс и сексуальность, и на то, чтобы быть ведьмой. Это не то, что можно суммировать... или, если это возможно, резюме потеряет всю значимость исходного материала.       Жасмин слегка опустила глаза в наигранном испуге.       — Так... ты хочешь сказать, что я сама должна всё это прочитать?       — Ну, не прямо сейчас, конечно...       — Огромное тебе за это спасибо, — саркастически перебила её Жасмин.       — ...Но я думаю, что ты должна уже начать её читать, пока я ещё сильнее тебя не опередила. Я знаю, что у тебя кроме этого куча дел, так что я подумываю о том, что ты можешь немного почитать книгу в постели, два или три раза в неделю, годится? Я посижу с тобой, чтобы ответить на вопросы, а потом заберу её обратно и запру в сундуке, где у меня уже есть хорошая защита для таких вещей.       Жасмин глубоко вздохнула и сказала:       — Хорошо, я думаю, что мы можем начать заниматься, но давай завтра, а? Я реально зверски устала!       Гермиона сдалась с разочарованным видом. В конце концов, она пришла с таким предложением в последнюю минуту, когда её подруга уже собиралась ложиться спать.       — Хорошо, начнем завтра вечером. Просто запланируй себе на это немного времени.       Наклонившись вперёд, она быстро поцеловала Жасмин в губы, прежде чем схватить книгу обратно и исчезнуть за пологом кровати.       Жасмин покачала головой, снова легла и через несколько минут уже спала.