...всего лишь...

— Эдинбург против царя…, — последнее, что услышал Шотландия, прежде чем говоривший на том конце повесил трубку.       Скотт не знал, что ему делать.       Разведка центра Британии донесла, что Туманный Альбион окружен кристаллами, которые не пропускают никого во внешний мир, и глушат любые сигналы извне. Было понятно, что согласие его особо не требовалось, но русский решил дать небольшой бонус от этого.       «Я…» — в голову тут же ворвались воспоминания, где подвыпивший Артур, получив власть над семьёй, стал перекраивать других под себя: Уэльс, Северную Ирландию и самого Шотландию. Да, всем им досталось тогда, и довольно сильно.       Артур ловко манипулировал ими, к некоторым применяя довольно жестокие методы, ради получения абсолютной власти. Уэльсу, как самому младшему прилетало чаще, поскольку пьяный мог избить или домогаться, а после упасть бессознательной тушкой на перепуганного брата.       Скотту не раз приходилось вытаскивать брата из таких вот семейных сцен, иногда даже защищать. Но наутро у Англии пропадала память и он страдал скорее от похмелья, чем от угрызений совести.       Так и не решившись ничего ответить русскому, Шотландия отправился в парламент, где отдельно от чиновников сидели его братья. Министры уже выставили защиту вокруг островов.       Только недавно отремонтированный после течи авианосец «Королева Элизабет», пара подлодок, запчасти, взятые с других таких же подлодок и остальная армия в полной боевой готовности. — Этому Валенку не взять нас, — надменно фыркнул англичанин, наливая себе в чашку чай — Эти острова словно крепость, мы защищены! А туннель он сам затопил, идиот, что сказать ещё. — У него всё ещё есть ядерное оружие — Северный Ирландия смотрел куда-то в стол. — Он не использует его…,- на этих словах Кёрланд выронил чайник из рук, а один глаз побелел. — Лондон атакован неизвестным световым оружием, — вбежал солдат, смотря на свою страну — А берега острова атакованы странными механизмами, которые похожи на морских медуз, они стреляют молниями по всем населенным пунктам, вызывая потопы! — Я ничего не вижу… ,— руки тряслись от страха, Англия вертел головой в разные стороны, вообще не понимая ничего — Ничего не вижу.       В миг стало тихо в парламенте, в зале, где заседали министры и парламентарии, послышался гул шагов тяжелых шагов, приближающихся к двери. Солдат, находившийся вместе со странами, упал в обморок, так, словно его околдовали, Артур это ясно ощутил. — О, время пить чай, — Брагинский зашел в парадном костюме в этот зал, вальяжно усаживаясь на один из стульев — Я как раз успел вовремя, правда здорово? — ухмылка не предвещала ничего хорошего, глаза горели огнем и в тоже время были холодны подобно льду. — Да помогите вы уже своему брату сесть, — видя, как дрожит англичанин, проговорил Россия, — Спасибо Вашей сестре…, — проговорил он, после чего вошла сама ирландка, поймав удивленный взгляд своего брата, — Я как раз о тебе вспомнил… — Я сделала то, о чем ты просил, теперь… — Да, да, — прервал её Россия, показав при этом жестом, что он слышит её, — Я забираю Артура, а вы тут можете сами разобраться, но Великобритании больше нет. К вам у меня не так много вопросов, так что ведите себя пока тихо и подумайте, что вам делать дальше, а его я заберу. — Ты! Ты тварь! А она, тварь неблагодарная – предательница! — разразился ругательствами Артур, когда вошедшая охрана, выводила его из здания, — Чего вы ничего не делаете? Да освободите вы уже меня, а не сидите сложа руки! — Сколько шума,— сказал русский — До встречи, и да, мигрантов я уберу сам, можете не марать свои белые перчатки — последнее скорее было насмешкой над англичанином и его образом, чем относилось к остальной семье.       Сколько бы это не было банально, но миграционный вопрос, сжиравший страны изнутри, был очень острым. Порой некоторые из стран начинали задыхаться прямо на своих выступлениях, падая от нехватки кислорода. У некоторых это проявлялось в более худшей форме: Германия и Франция заходились кровавым кашлем, так как раны образовывались в самом горле, порой люди терялись от того, что в панике не могли никак помочь своим воплощениям.       Да, захват был слишком легким, многие и сами выходили к неизвестной армии, появившейся из неоткуда и убирающей беженцев с их территории. Как бы странно это ни звучало, но захваченные страны, когда их перевозили в плен, вздохнули более свободно, перестав ощущать «удушающую обязанность» содержать беженцев, наводнивших их земли и насиловавших их людей.       Их всё так же держали в неведении, хотя они были уже на месте. Когда открылись машины и страны повели дальше, многие услышали голоса своих союзников. Некоторые шли спокойно, другие вопили и кричали, что отомстят и убьют Россию, но никто не знал, где они и куда их ведут.       Людвиг отчетливо ощущал скованные за спиной руки, плотную повязку на глазах, порванные брюки и рубашку, а так же ботинки – всё, оставшееся на его теле. Голоса других стран вдруг стихли. Пропали в один момент.       Слышны были лишь шорохи. На его шею надели что-то на подобие ошейника с массивной цепью, заставив встать на колени, так что положение головы было зафиксировано, и если бы он резко двинулся, то свернул бы шею. Ноги прикрепили к полу.       С глаз сняли повязку, и Людвиг наконец смог открыть глаза и осмотреться вокруг. Он увидел лишь тьму:       «Ночь?» — первое, что пронеслось в голове Германии.       Однако даже через несколько часов в камеру не проник ни один луч солнца,кромешный мрак, где не видно и не слышно ничего.* ***       Пробуждение поляка было не из легких, тело истощено и израненное так, словно его пытали. Решив осмотреть себя, он понял, что одет в форму для военнопленных концлагеря. «И это ведь твой обещанный ад?» — усмехнулся поляк, пока не услышал крики Литвы в соседней камере. Того не просто пытали, а насиловали.       Сердце резко остановилось, и в памяти всплыл тот злосчастный вечер… Торис, он так же кричал тогда... Долго поразмышлять ему не дали, так как вошли в камеру уже к нему. А дальше для Феликса начался его ад, забыть который он не сможет никогда.       Всё как тогда, в ту роковую ночь… Пытки, избиение и унижения. Вырванные ногти, разбитая голова и тело в шрамах от толстого кожаного кнута. Смех военных и фразочки на немецком, отпускающие пошлые шутки, как они развлекались с очередной девицей, а потом отправили её в газовую камеру.       Затем угрозы отправить туда самого поляка, а за спинами этих двоих ещё парочка тащила полуживое, изуродованное тело литовца, после следовало такое долгожданное забвение с пробуждением в той же камере, под те же крики, что были вчера.       Время шло так, будто Феликс застрял в какой-то временной петле, повторявшей худшее воспоминание по кругу, снова и снова, снова и снова… ***       Часть западных стран не постигла подобная участь: кто-то был просто прикован в камере, кто-то мог перемещаться, а некоторых поместили в обычные комнаты, разве что под замок. Этими счастливчиками оказались Венгрия, Австрия, а так же оба Итальянца и Испания.       Состояние Франции оставляло желать лучшего, мигранты и восстания довели его до больницы, потому на момент всех действий он был введен врачами в искусственную кому, вывести из которой его так и не смогли за последние пару лет. Однако, придя в себя и узнав произошедшее, он не мог винить русского в том, что тот устроил в Европе, как и не могли другие.       Ни у одного из воплощений не было даже мысли выступить против России, их захлестывали другие эмоции: их собственный народ сам шел к русскому, добровольно принимая все его условия.       Люди, уставшие от постоянных нападений, кризисов и нищеты с удовольствием подписывались под документами от представленных лиц, подгоняя свою деятельность под нужды тех, псевдо-захватчиков.       С них списывали долги, давалось комфортное жилье, за которое не нужно было платить огромные деньги, а производимый товар в этих странах не только давал свободно вздохнуть внутренним производителям, но и торговать между собой. — Хорошая стратегия, действовать через людей, а не воплощения, — проговорил чей-то женской голос, обладательница которого была скрыта тенью, стоявшей позади самого Ивана и улыбаясь победной улыбкой — Стоит их только приучить, как надо, и проблем с воплощениями не будет. — Ты точно в этом уверена? — скептически вопросил Россия, продолжая действовать по тому сценарию, который ему диктовала говорившая.