***
Эдвард глядел на своего дорогого партнера из холла. Тот перемещался между кухней и столовой, спрашивал, что бы такого скушать на ланч. Нигма решительно зашёл в комнату, поймал Кобблпота за локоть, притянул к себе. Он выглядел немного удивленным, но ещё не подозревал, что что-то было не в порядке. В душе тут же стало тоскливо. — В чем дело? — с улыбкой спросил Освальд, — может ты позовешь уже Мартина? — Я скучал по тебе, — просто произнес Эдвард. В глазах Кобблпота будто бы засияли звёзды. Становилось даже страшно, с какой лёгкостью им можно было манипулировать, как легко отвлечь внимание простыми нежностями и ласковыми словами. Эдвард приблизился, положил руку на его шею, слегка погладил кожу над воротником большим пальцем. Освальд глядел на него сквозь длинные подрагивающие ресницы. Между их губами оставалось расстояние всего в несколько сантиметров, на лице можно было ощутить сбивчивое дыхание. Гангстер покорно закрыл глаза полностью, готовый к поцелую, как вдруг в его шее возникла пронзающая боль. Он с испугом распахнул глаза и успел заметить, как Эдвард отнимал от него опустевший шприц. Освальд покачнулся то ли от возникшей в ногах слабости, то ли от шока. «Прости меня», — с ужасающей грустью произнес Нигма. Его дорогой друг тяжело опустился на колени, глядел на него с немым отчаянным вопросом, оглушенный этим предательством и седативным препаратом. Эдвард обхватил его, не давая окончательно упасть на пол. Вскоре гангстер вовсе потерял сознание и обмяк в его руках. Эдвард оставил его спать на диване, проверил пульс и дыхание, удостоверился, что все с ним будет в порядке. Этого должно было хватить до самого вечера. Затем он вынул телефон и отправил сообщение мисс Флинт. Ответом послужил короткий адрес. Эдвард просто не мог поверить в то, что она выбрала именно это место — Гранди-стрит 805. Чего она добивалась, что хотела доказать? Что Эдвард Нигма — склонный к насилию опасный шизофреник? Хотела отвернуть от него Освальда, лишив всего хорошего в жизни, чтобы стать единственным источником радости? А быть может, это была банальная месть женщины, услышавшей отказ? Если бы он знал мотив ее поступков, он бы не чувствовал это чудовищное беспокойство. Неизвестность порождала страх, который парализовал его, не давал возможности придумать хоть какой-нибудь внятный план действий. Попал бы в беду Освальд, или он сам — он бы нашел решение. Но это беззащитный ребенок оставался в заложниках. Никогда и ни за что ребенок не должен становиться разменной монетой. Однако Изабелла Флинт была одержимой своей страстью, возможно, на этом можно было и сыграть, заговорить ее. Ведь больше всего в таких ситуациях люди жаждали взаимности. Приближаться к собственному старому дому было странно. В происходящее вообще становилось трудно поверить, как бы Эдвард ни хотел себя убедить, что это кошмарный сон, что Изабелла была галлюцинацией, появившейся в жизни лишь для того, чтобы мучить его, тяжёлая дверь, покрытая красной потрескавшейся краской, чувствовалась донельзя реальной. И коридор и лестницы, освещаемые тусклыми лампами. Он открыл дверь в свою квартиру и прошел внутрь. Там почти ничего из бывшей фурнитуры не осталось. Затхлый воздух, голые стены, пол под слоем пыли, пустой каркас самосборной кровати, которую никто не захотел отсюда вытаскивать. За спиной снова громыхнула дверь. Вот она и оказалась здесь. Зловещая копия Кристен Крингл в этой самой проклятой квартире. Она цепко держала Мартина подле себя, нож был в опасной близости от его шеи. Тот не подавал виду, что испуган, его глаза лишь влажно блестели. — Мартин, не бойся, все будет хорошо, — поспешил успокоить его Нигма, а затем обратился к Флинт, — ты хотела снова поговорить со мной? Вот, я здесь. Нет смысла мучить ребенка. — Ты точно принес с собой оружие. Отдай его. Эдвард медленно и осторожно вытянул из-за пояса пистолет, присел, положил его на пол и толкнул по направлению к девушке. Она, не убирая ножа от своего заложника, подняла ствол. «Теперь сними пиджак, подними руки и повернись на месте». Он вытащил пару припрятанных ножей, бросил их в сторону и сделал так, как было велено. — Почему это место? — поинтересовался Эдвард. — Это так символично. Именно здесь ты прикончил Кристен Крингл. Какая, должно быть, удивительная перемена в жизни. Был Эдвард Нигма, а стал хладнокровный убийца. Накатывает ностальгия? — Нет, — сдержанно ответил он, — ничего приятного я здесь не испытываю. Пытаешься вывести меня из себя. Почему? Потому что я не ответил на твои чувства? — Возможно, — ухмыльнулась Изабелла, — ох, если бы ты видел со стороны, сколько в твоих глазах ненависти. — Это не так. Я не ненавижу тебя. Я думаю, что ранил тебя и теперь ты захвачена эмоциями. Но мы все ещё можем вернуться к мирному взаимодействию. Я не хочу больше проливать кровь. — Не хочешь, чтобы мальчик пострадал! — выкрикнула девушка и дернула к себе Мартина, в голосе ее прозвучало отчаяние. — А как же я? Я страдаю в любом случае! — Мы оба можем сейчас стать людьми получше. Ты отпустишь Мартина, а я постараюсь помочь твоему разбитому сердцу, — Эдвард лихорадочно переводил взгляд с острого ножа на лицо Изабеллы. Кажется, ситуация улучшилась. Выражение ее лица смягчилось, в глазах блеснули слезы. — И что бы ты сделал? — Другие люди тебя не понимают. А я знаю, каково это. Каково всю жизнь провести странным изгоем наедине со своими демонами. Я думаю, что ты очень одинока. Но мы можем стать друзьями. — Ты не обманешь меня? — Нет. Каждый заслуживает второго шанса. Она отняла нож от шеи Мартина. Эдвард облегчённо выдохнул, протянул руки в сторону мальчика, чтобы сразу поймать того в объятия. За его затылком он однако увидел, как Флинт взялась за отнятый пистолет двумя руками и взвела курок. По мгновенно появившемуся в глазах Эдварда ужасу и металлическому клику у самого уха, тот сразу понял в чем дело. «Беги!» — лишь успел выкрикнуть Нигма. Мальчик дернулся в сторону, в комнате прогремел оглушительный выстрел, заставивший всех троих на мгновение остановиться и зажмуриться. Затем ничего кроме звона мальчик уже не слышал, тут же возникла ужасная головная боль. Он, слабо понимая, что теперь происходило вокруг, бросился к двери, в панике стал пытаться открыть ее. Мартин бросил последний взгляд в сторону, увидел, как Эдвард с Изабеллой сцепились друг в друга, дверь вдруг немного поддалась, и он, ободрав спину, скорее выскочил из квартиры. Нигме удалось обезоружить противницу, с силой впечатать в стену совсем рядом с кроватью. Она вскрикнула от боли, а затем задрала голову к потолку и расхохоталась. Одежду Эдварда стремительно пропитывала темная кровь. Он тупо глядел на свой живот, ещё не осознавая, что именно произошло, и завороженно приложил пальцы к пятну. Затем взял нож за рукоятку и одним резким движением вынул из себя и вогнал в эту чёртову психопатку. Та раскрыла рот в немом крике и съехала вниз по стене, в точности повторяя произошедшее с мисс Крингл. Эдвард повалился рядом и прислонился спиной к кровати. Попытался рукой остановить кровотечение, уже зная, что это бесполезно. Какое-то время в комнате было слышно лишь громкое частое дыхание. Изабелла улыбалась. Ее рыжие волосы и красная помада странным образом сочетались с кровью. — Я хотела застрелить его, — призналась она. — Закрой рот, — тяжело произнес Эдвард. — Из твоего пистолета. Тогда люди подумали бы, что это сделал ты. И тебя бы отправили в Аркхем навсегда. Пингвин бы от тебя отвернулся. — Тварь. — Мы оба здесь сдохнем. Улицы были темны и холодны. Мартин понятия не имел, где он находился. Голова была словно набита ватой, он все ещё не слышал звуков вокруг. Ему нужно было найти какой-нибудь круглосуточный магазин, попросить о помощи, вызвать полицию, скорую, кого угодно. Но как назло ничего такого рядом и в помине не было. Он был лишь маленьким испуганным мальчиком, который больше всего на свете хотел снова оказаться дома, в тепле и безопасности, и чтобы ничего из того, что было сегодня, никогда не происходило. Чтобы с Эдом все было в порядке. Он старался держаться широкой дороги, где должно было быть какое-то освещение, но фонари были разбиты. В темноте были какие-то люди. Он бы ни за что к ним не подошёл ни ночью, ни при свете дня. Даже нуждаясь в помощи. Он попытался незаметно перейти на другую сторону улицы. Мартин не слышал адресованных ему криков, однако точно увидел, как кто-то кинулся ему наперерез. Поймать шестилетнего ребенка не составило никакого труда. Он начал вырываться, но подозрительные пугающие парни держали его крепко. «Стой! Да стой, мать твою! Ты что, глухой?!». Мальчик перестал дергаться, из его глаз брызнули слезы и он рухнул на колени на асфальт. «За тебя нам отвалят очень много денег, слышишь?». Он никак не отреагировал на это, поэтому проходимец наклонился к нему и прямо в ухо громко произнес, чеканя слова: «Пингвин! Заплатит! Отец! Папа! Батя! Ищет!». Наконец, разобрав несколько слов, Мартин воспрял духом и схватился за штанину мужика. Его тут же оторвали и снова взяли под руки. С жутким волнением он глядел, как мужик достал свой мобильный и начал с кем-то разговаривать. Ему не удалось понять ни одного слова, но это ведь было уже неважно? Он знал, что папа тут же начал поиски, стоило ему узнать о его пропаже. А теперь папа найдет его и заберёт домой, и сразу поможет Эдварду.***
Освальд Кобблпот теперь проводил немало времени в отделении интенсивной терапии. Поначалу ему приходилось следить за лечением и Мартина, и Эдварда. Отоларинголог заверил, что слух Мартина скоро восстановится и скорее всего никаких негативных последствий не останется. Иным делом была психологическая травма, возникшая из-за всего им пережитого. Пожалуй, им всем троим нужно было пройти свой курс психотерапии. Освальд не успел даже прикрыть глаза своему мальчику тогда на Гранди-стрит. Мартин увидел много крови и впал в истерику, решив, что Эд погиб. Как бы потом ни пытался Кобблпот объяснить ему, что в поножовщине не было вины Мартина, тот оставался до ужаса опечаленным. За заботой о тоскующем сыне он даже не замечал собственного горя. Освальд пытался отправить мальчика домой, в комфорт и уход, но тот соглашался только ночевать в особняке Фальконе. Целые дни Мартин проводил вместе с отцом в госпитале. Через несколько суток после инцидента Эдвард пришел в сознание. Освальд, одетый в медицинский халат, с замирающим сердцем прошел в палату. Выглядел его возлюбленный ужасно. С двух сторон от его тела уходили разные трубки, к руке вела капельница с донорской кровью. Но тот точно был в сознании и слабо улыбнулся при виде своего друга. Освальд просто положил руку на его плечо, не находя слов. — Уже расспросил медсестер, — хрипло произнес Эдвард, — дело дрянь. — Да, ты подкинул им работенки. — Я снова не послушал тебя. Это точно суицидальные наклонности. С Мартином все в порядке? — С ним все хорошо, — чувствуя ком в горле, сказал Кобблпот. — Изабелла… — Не нужно. — Прости меня. — За что? — Освальд усмехнулся и слезы, стоявшие в глазах, заструилась потоком. Он столько дней не давал себе разрыдаться, что сейчас уже не мог себя остановить. — Я снова заставил тебя страдать. — Ты чуть не погиб, Эд, — всхлипнул Кобблпот, — но ничего. Доктор Стрейндж быстро поставит тебя на ноги. — Этот психопат? — Он с того света людей вытаскивает. Вспоротое брюхо — совсем пустяк. И все снова будет хорошо. Эдвард отвёл от него глаза и глубоко выдохнул. Освальд догадывался, какие темные мысли могли захватывать его в этот момент. Сожаление, вина, злость. И это не считая жуткой физической боли, которую он будет переживать в последующие дни. Просто Нигму нужно было оберегать. Этот невозможный парень был до ужаса упрям, своенравен, чувствителен, зачастую совершенно нелогичен. Поэтому их отношения всегда как бы были балансирующими над пропастью. И это оставалось постоянным хоть в той жизни, хоть в этой. Редкие и такие короткие моменты душевной близости между ними оттого казались просто драгоценными. И этот момент Освальд хотел также сделать счастливым. Он наклонился к Нигме и крайне осторожно, невесомо коснулся своими губами его губ. На поиски профессора ушло время, благо с этим ему помогли. На стабилизацию состояния Эда также ушли недели. Освальд много раз имел общие дела с Хьюго, знал, чего ожидать, однако все равно был взволнован до ужаса. Он не был в состоянии наблюдать за собственно операцией, но позаботился, чтобы знающие люди проводили постоянный контроль. В частной клинике отчего-то стоял очень дрянной аппарат с кофе, которым Кобблпот не рискнул воспользоваться даже в своем нынешнем состоянии. Он ждал много недель, затем ждал все часы операции, сейчас же отходняк от наркоза также требовал времени. Освальд вышел из клиники, хмуро поглядел на пасмурное весеннее небо, нервозно попытался зажечь сигарету. Во влажном воздухе зажигалка лишь искрила и никак не желала поддаваться. С неба начали падать первые капли. Нужно было уже бросать курить. Он поднял взгляд и увидел стоящую в недалеке женщину под огромным черным зонтом. Неприязненно смахнув с лица холодные капли дождя, Освальд направился к ней. Та с улыбкой поглядела на зажатую в его зубах сигарету. — Как Эдвард? — ласково спросила она. — Не ожидал увидеть тебя здесь, Фиш, — честно признался Кобблпот и встал под зонт рядом с ней. — Твоя семья — моя семья. — Отходит от наркоза, — наконец, сказал Освальд. — Я не могла просто так оставить тебя с пройдохой Хьюго. — Думаю, теперь я с ним могу управиться, — Освальд усмехнулся. — Позволишь? — Муни указала на зажигалку, — если, конечно, согласишься подержать этот зонт. — Конечно. Кобблпот затянулся. Само присутствие Фиш рядом успокаивало. У нее была поразительная способность выпутываться из самых безнадёжных ситуаций. «Прогуляемся? Это недалеко», — вдруг произнесла она. Освальд пожал плечами. Клиника находилась в центре города, и это место было не слишком пригодным для прогулок. Однако это помогало отвлечься. Фиш обхватила его плечо, и они пошли неторопливо дальше по улице. Дождь барабанил по зонту, было довольно прохладно, и, к счастью, людей на улице было мало. — Узнаешь это место? — женщина кивнула на одно из зданий. — Это бывшее казино Кармайна Фальконе. Как-то я помог Марони обчистить его. Отлично защищённое здание, не считая той лазейки, что я уже знаю. — Звучит отлично. Я припоминаю, что ты искал место для своего собственного клуба. Пингвин осмотрелся вокруг, уже представляя, как сюда подъезжают дорогие автомобили, как из них выходят богачи и мафиози, поднимаются по лестнице, уже прикинул, каким образом можно было изменить внешний облик здания. — Это будет настоящая крепость, Фиш. Сердце всей империи. И лучшее заведение во всем городе. Ох, сколько у меня было идей… — Как назовешь? — Айсберг Лаунж. — Подходит тебе. Айсберг должен был стать его опорой на все следующие годы, выстоять, стать безопасной гаванью, когда город начнет сходить с ума. Он знал, что не сможет постоянно оборонять особняк Фальконе. А ещё он вовсе не хотел расставаться с Мартином. Мальчик снова оказался втянут в жестокую историю, но отправить его прочь из Готэма — значит окончательно разбить его сердце. Нет, они должны были оставаться вместе, оставаться семьёй. В крайнем случае он бы отдал Мартина на попечение собственным родителям. — Город уже сейчас начинает захлестывать безумие. Преступники становятся злее, беспринципнее, разрушительнее. Они будут неуправляемы. Все в Готэме меняется, — задумчиво произнес Освальд. Конечно, он не мог не беспокоиться о том, как переживет восстание культа Джерома, планы Рас Аль Гула, новую ничейную землю. Он сомневался, что все эти события можно было предотвратить. Они были словно природные катаклизмы. — Меняемся и мы. Мы вместе поставим этот город на колени. Или сожжем его дотла.