Тщеславие

Храм, сокрытый под землей. Огромные каменные колонны, почти полностью сколотые с первобытной грубостью, подпирали потолок в далёкой темноте под сводом. Каждая из опор достигала сотни метров, не меньше, а у их подножья были разбиты Священные Костры, развеивавшие темноту и холод. У огней суетились крохотные люди-муравьи, настолько они были малы на фоне пламени. Подбрасывая остатки павших и подливая масла, они поддерживали кровавое пламя, насыщая его прожорливую утробу, коптящую смердящим запахом грязной плоти и благовоний. Это был целый подземный город, с домами внутри колонн, трущобами из хитина, кожи и костей. Ежесекундно в этом диком месте происходила борьба за выживание, где муравьи и люди убивали, пожирали друг друга и себе подобных, параллельно сношаясь и разрождаясь отвратительным, вырожденным потомством уродов и калек во славу того, кто возвышался на пьедестале над всем этим суетливым Муравейником. Огромный колосс из глины без четких очертаний лица и губ, с несколько непропорциональной, слово деформированной фигурой, восседающий на обсидиановом троне древнего короля, пригвождённый к своему седалищу прутьями из потемневшего красного металла. Горящий взгляд был холоден и неподвижен, в груди сияла руна. Его покой хранили четыре древних воина, служившие его воле столько, сколько помнили себя: Мечник, Палач, Монах и Бронник. То был Сириус Спящий, Владыка муравьёв, и четыре ученика его. Трусы и нерубы не смели приближаться к пьедесталу, сторонясь его с благоверным трепетом. Те, кто смел – сгорали в Священном Пламени. Властью страха, угнетения и боли было построено это общество. Но раньше… Раньше это было местом света и просвещения, местом лучших умов, науки и чародейства. Изгнанники и беженцы могли найти здесь приют и убежище, несокрушимую крепость, мудрость… Дом. Каирн Эльбруса – древний город, высеченный внутри Потрескавшихся скал. Теперь же это огромная нора, заселенная никчемными насекомыми. От былого великолепия не осталось даже архитектуры: изысканно высеченные колонны были сколоты, превратившись в бесформенные куски камней, а залы в них – в презренные норы для презренных существ. Кто-то усердно стирал любые упоминания о прошлом Каирна. Больное, жалкое место, с осевшим на нём трупным пеплом и вековой пылью… Но даже болезнь, грязь и жалкие твари не могли полностью укрыть его величие. Голем, отрешенно пялившийся в темноту перед собой, пошевелился, всколыхнув осевшую на своих плечах пыль. Мечник и Палач, шептавшиеся у подножья постамента, затихли. Суета в Муравейнике прервалась, завороженная благоверным страхом перед Владыкой, а по сбегавшейся сюда толпе прокатился шепот «двигается, опять двигается…». Какой-то наглый коротышка в полный голос посмел сказать, «…что это чучело всё равно прибито к скале. Что оно может нам сделать?..», за что тут же вспыхнул Священным Пламенем, с воем упав на землю, где и был затоптан насмерть сородичами и жуками. Владыке не нужно было даже одаривать молодого Труса взглядом – слишком много чести для ничтожества. Новорождённые привыкли воспринимать глиняного великана как большую статую с огоньками в глазницах, пренебрегая любыми предупреждениями. Сириус не подавал признаков жизни вот уже с десяток лет… Осветив Палача и Мечника светом своих глаз, он разразился громогласным, сотрясающим своды пещер голосом: – Мне снился странный сон... Я видел Пустую гору… И фигуру ребёнка, обрамлённую чёрными крыльями, затмившую её. Необъяснимою тревогой обуяло меня увиденное. – Мастер… – Один из двух присутствующих воинов, с накинутым на голову капюшоном и ножнами меча, опустился на колено. Он говорил очень тихо, казалось, шепча. – Прикажите, и я отправлюсь туда, дабы развеять Ваше беспокойство. – Учитель, я готов следовать за братом… по оружию, – подал голос и второй, в подобии стального намордника на лице и с огромной секирой, перекинутой через плечо. Глаза Владыки, устремлённые к двум фигурам у подножия трона, чуть сощурились на мгновение, тут же возвращаясь к прежней форме. – Отправляйтесь незамедлительно. Весь хитиновый народец, все Трусы прижались к полу в страхе, приготовившись к той же участи, что и затоптанный несчастный до этого. Но голос стих, и лишь пыль осыпалась с колонн и потолка. Двигался Владыка редко, а говорил… Лишь самые старейшие из жуков, живущие по двести-триста лет и по какому-то чуду оставшиеся в живых, могли помнить времена, когда Сириус подавал голос. Из людей, доживших до этого дня, был лишь один старец – Седобородый. Он не был Трусом, и поговаривали, что он жил здесь со времён прихода Сириуса. Никто не знал, где он скрывается, как и не знал его настоящего имени. Старик спас нескольких здоровых юнош, не испорченных заразой Муравейника, и покинул Каирн, скрывшись в пещерах под ним. Закончив говорить, Сириус вернул голове прежнее положение. Видимо, он не собирался более болтать, вернувшись к своим видениям. Голему не нужно было вставать с трона не только для того, чтобы убивать, но и чтобы путешествовать по другим мирам. До собственного народа ему не было дела. Тем более, что народ нашел его сам. Жуки пробили себе путь в Каирн Эльбруса из-под земли, из самых недр этого мира, и заселили его, благо никто их нашествию не препятствовал. Сириус посчитал букашек забавными, оставив их на потеху своим ученикам, а люди… Остались лишь те из людей, кто не посмел Сириусу перечить. Жалкие, никчемные трусы… Потомственные Трусы. Нерубы, быстро прознав об опасности и могуществе существа на троне, объявили его своим покровителем, выдумали изощренные обряды, чтобы «насыщать» его, придумали Священные Костры… А ведь всё это лишь было оправданием для их первобытной жестокости. Просторный Каирн, с изобилием пищи и редким солнечным светом, испокон веков привлекал Рой… Их утопия, земля обетованная. Прежние обитатели этого места, ныне мёртвые, препятствовали вторжению до прихода сюда Владыки. Теперь же их враги служат лишь пропитанием и небольшой проблемкой, изредка убивая кого-то из них исподтишка. Чтобы выжить, Трусам пришлось эволюционировать. В ущерб физиологии, развитому мозг и продолжительности жизни, их вид сократил протекание беременности и рост новой особи. Таким образом сменяемость поколений и последующая эволюция была максимально высокой. За столетие могло смениться с десяток поколений Трусов, и лишь немногие их них вырастали полноценными людьми в полном смысле этих слов. Правда, такие долго не жили… Нерубы преследовали их, беспощадно убивая. Люди опасны. Трусы контролируемы. Простая логика. И я солгу, если скажу, что жучий народ не поспособствовал подобному изменению человеческой расы в пределах Муравейника. У своего скота нужно выводить новые породы… – До выхода на поверхность Муравейник был самодостаточной, замкнутой системой. Специально выведенные особи пожирают предыдущее поколение, переваривая в питательную массу, чтобы ей накормить будущее потомство. Их тела почти не выделяют тепла, вся энергия и органика, собранная в Рое, никуда не исчезает, становясь строительным материалом для бесчисленных поколений. Подобная экосистема неспособна развиваться, находясь в некоем анабиозе. Колония из сотни особей может существовать веками, пока полностью не вымрет. Но стоит этим тварям выбраться на поверхность, прочувствовать плоть и солнечный свет… Всё резко меняется. Жуки переходят из сонного состояния в возбужденное, активно плодятся и развиваются. Все слабые анабиозные особи пожираются, а их место занимает великое множество разновидностей нерубов, быстро адаптирующихся под новые места обитания. Как появилась такая омерзительная, но от того не менее причудливая и восхитительная форма жизни – одна из множества загадок этого мира. Муравейник напоминает не просто колонию живых существ, но гигантский и разрозненный организм, способный выживать и паразитировать где угодно, подстраивая окружающий мир под свои ненасытные нужды. И превращение людей в Трусов – яркий тому пример… – Откуда тебе всё это известно, старик? На вопрос юноши Седобородый улыбнулся, открывая было рот, чтобы ответить… Как вдруг стены тоннеля задрожали от эхом прокатившегося голоса, заставившего четырех парней чуть присесть, зажимая уши ладонями. Но старец же выглядел непоколебимо, подбрасывая дощечку в скромный костер, над которым коптилось несколько кусочков зеленоватого мяса. – Что-то мой старый друг шумит в последнее время… – усмехнулся он в свои косматые усы, потирая ладони над язычками пламени. – Присаживайтесь к огоньку, мальчики. Ужин почти готов.