***
Желание Дании спать с Аней постепенно исчезло, поэтому теперь Даня живёт вместе с Пруссией. Он-то и застал ту неприятную картину.***
Парни гуляли в лесу. Была середина марта. Снежный покров приобрёл волосатые бреши пока ещё неокрепшей травы, а под ногами хлюпала и шуршала слякоть. Но, несмотря на этот факт, наши отважные страны спокойно шли по этому супу зимы и весны. В морозный вечер небольшие лужицы замёрзли, и Дания с большим удовольствием ломал лёд ногами, наслаждаясь треском. Пруссия, хоть уже и взрослая состоявшаяся страна, но тоже был не прочь потрещать, выбирая уже экземпляры покрупнее. Солнце садилось за горизонт, и на холме, до которого они шли, было видно все цвета заката. Фиолетовый с малиновым переливом в яблоневый и золотой. — Хоть дождя и снега не будет. Уже хорошо, — невзначай подметил немец, наблюдая за светилом. — Почему ты так думаешь? — Видишь, закат розовый. Такой цвет говорит о тихой погоде. Полезно знать, кстати. — Ясно. Они постояли так немного, пока не подул прохладный ночной ветерок, как бы говоря им идти домой. Да и Даня уже начал подмерзать. Спустившись с холма их окружила темнота леса. Не кромешная тьма, но и не вечерние сумерки. Гилберт взял Хенрика за руку, чтобы не потерять его, и тот крепко в неё вцепился. — Боишься? — Нет. Тут большие лужи, а под ними вода. Не хочу промокнуть. Ноги на самом деле ощущали влагу, поэтому Пруссия старался ступать там, где суше, а Даня пытался наступать ему в следы. Но одну из луж припорошило снегом, отчего её не было видно. Стоило Дании туда наступить, тонкий лёд проломился и он оказался во воде по уровень чуть выше колена. Гил моментально среагировал и рукой вытащил мальчишку, поднимая его на руки. Мда, носки в ботинках явно не сухие, и даже не просто влажные. Калининград ускорил шаг, так как в таком виде нельзя Хенрика на морозе долго держать, к тому же становилось по-ночному холодно. Даня даже звука не произнёс за это время. — Ты как там? — Ноги замёрзли. Извини, я не заметил лужу. — Ничего, всё путём. Потрепи немного, сейчас мы тебя согреем. Вскоре дом встретил их своим. Опять Аня до поздна засиделась на работе, или её задержали. Ну и ладно, Великий Пруссия и сам справиться. Раздев мальчонку и самого себя, он понёс его в ванну. Там Гил набрал тёплой воды и усадил Даню. — Тепло? — Тепло. Помыть Даню не составило особого труда, но пока Гилберт мыл ему голову, он чувствовал, как подрагивает Данька, но счёл это за реакцию на мытьё. После помывки, в пушистом махровом полотенце, немец донёс Хенрика до их комнаты, немного настороженный тем, что Дания как-то странно прижимался к нему и кутался в пушистую ткань. Посадив его на кровать, Гилберт достал пижаму и помог Дане переодеться. Тот сразу нырнул под одеяло и прижался к подушке. — Аня ещё не пришла? — Нет. Спи, дурашка. Мальчика сразу забрал Сон, а Калининград пошёл греться сам. Зря он рассчитывал на теплоту чисто весенней куртки в середине марта. Однако тёплая вода вмиг улучшила его настроение. Сквозь закрытую дверь он услышал зашедшую Россию, и поспешил вылезти. У неё был очень уставший вид, поэтому Гил не стал расспрашивать её, а просто отнёс документы в кабинет Анны и пошёл спать.***
На крыше снова сидели духи.Русь плела косу Скандинавии, вплетая магические цветы, пока та смотрела на звёздное небо. Раньше, будучи ещё настоящими, они часто сбегали из своих поселений и вместе развлекались, охотясь и рассказывая всякие истории. Но потом пришла Орда, и их пути разошлись. — Яр, а я ведь так и не поняла, когда стала духом. — Это случилось постепенно. Рождались Северяне, а когда вся твоя земля стала их землёй, ты пришла к нам — Древним Нациям. — Тяжело было наверное следить и оберегать своих детей в период Ига. — Было... Но знаешь, Аня, Коля и Олег смогли стать сильными благодаря этому. Теперь им ничто нипочём. — Это верно. Я вот тоже... Пыталась следить за своими сорванцами. — Хватит, Скандинавия. Ты была слишком молода как дух, и тебя не замечали. Никто не мог повлиять на это. — Но тем не менее... Я не хотела, чтобы мои дети росли в междуусобных войнах. — Прекрати, Сканди. Они прекрасные и прогрессирующие страны, ты с ними в хороших отношениях, и Суоми иногда заходит на огонёк. — Кто-то произнёс моё имя? Духи обернулись. За ними стояла девушка невысокого роста со светлыми волосами и голубыми глазами. Её фиолетовый шарф как всегда был небрежно и слабо одет, отчего приоткрывалась шея, а синее платье с каймой немного помялось от долгой дороги. Суоми — тоже довольно увлекательная личность и мать Финляндии. — Су, а вот и ты, дорогая, — нежным голосом проговорила Русь, — что привело тебя на мои земли? — Дания конечно же. На это маленькое чудо я могла бы смотреть веками. Загляну-ка к ним в окошко, — Суоми уже собиралась спуститься, но... — Погоди. — Скандинавия, что случилось? — Что-то не так. Дух полезла первой и с ловкостью кошки пробралась в комнату к парням. Гилберт дрых так крепко, что наличие трёх посторонних и открытое окно его не беспокоили. В отличии от Хенрика. Тот переворачивался с бока на бок, то открывая, то закрывая одеяло. Суоми положила полупрозрачную руку мальчику на лоб. У него был жар, причём, судя по всему, достигший своего апогея. Духи заволновались. — Так и знала, простыл. Русь, буди Пруссию и быстро на крышу! — шёпотом крикнула Сканди и, схватив непонимавшую Су, прыгнула в окно. Ярослава же коснулась пальцем носа Гила, и тот покрылся небольшой ледяной корочкой. Калининград заморщился, и дух выскользнула из комнаты. Пруссак же проснулся и услышал всхлипы со стороны кроватки датчанина. Маленький скандинав обнял своё одеяло, прикрыв ножки, и тяжело дышал. — Дания? Почувствовав жар на лбу ребёнка, Гил спохватился. Взял ребёнка на руки и попытался успокоить. Не получилось, Хенрик только сильнее затрясся. Немец тоже ощутил липкий влажный холод на спине и обратил внимание на открытое окно. Он быстро закрыл его и пошёл будить Россию. Та, поняв из невнятных слов Пруссии, что Даня заболел, взбодрилась и достала с полки аптечку. В комнате у парней ещё было прохладно, так что Калининград благополучно получил нехилый затылок за незакрытое окно. Хенрик очень хотел спать, но постоянный жар и холод не давали даже нормально думать. Градусник показал 37,8, отчего Аня неприятно скривилась. Она включила верхний свет и посмотрела горло мальчика. Чистое, не красное, уже хорошо. Россия нашла в аптечке то же самое апельсиновое лекарство и несколько нужных таблеток и дала их Хенрику. Если с сиропом всё прошло отлично, поскольку он был сладкий (мне кажется уже все поняли, что это за лекарство), то с таблеткой было посложнее. Но в итоге не оказалось ничего противного. Даже вкусно. Посадив Данию в одеяле к себе на колени, Аня запела свою колыбельную, а Гил уселся рядом. Озноб скоро прошёл, и стало гораздо легче, поэтому маленького Даню снова уснул под тихую песню о белой кошке. Россия уложила его посередине большой кровати Гилберта и легла сама. Пруссия, ничуть не удивляясь, лёг с другой стороны, укрывая обоих пышным одеялом...