***
Пауль стоял, облокотившись на раковину и уставившись в зеркало. Он только что умылся холодной водой и ждал, когда сознание немного прояснится после крепких напитков. Услышав смех и разговоры друзей, он лишь пожал плечами – привычные подколки, ничего нового. Спустя несколько мгновений он вздрогнул оттого, что сзади навалился Рихард, выдыхая ему в лицо свежие пары алкоголя. – Что, не можешь налюбоваться? – он хмыкнул, а затем указал пальцем в зеркало. – Ты же знаешь, кто у нас в группе самый красивый, погляди туда. Отражение в зеркале. Бёдра Круспе, которые вжимались в него и не давали пошевелиться. Сильная рука, обхватившая плечи. Пауля наполнил ужас, словно он проваливается куда-то в глубокую яму, на дне которой отсутствует воздух. Нет. Он часто задышал, пытаясь совладать с охватившим его страхом и ощущая, как мышцы задеревенели, но голос друга у самого уха вывел его из оцепенения. – Эй, ты меня слушаешь или нет? Идём, говорю, милые девочки, одетые, как японские школьницы, ждут нас. Рихард дернул Пауля за плечо, и в ту же секунду тот с силой оттолкнул его, отчего лид-гитарист ударился головой о сушилку для рук. – Никогда больше меня так не трогай, слышишь? – голос Ландерса дрожал. – Никогда больше. Повисшую тишину нарушил звук смываемой воды, а затем Кристоф уставился на потирающего затылок растерянного Круспе. – Вы что, даже в туалете нашли, что не поделить? Пошли лучше ещё выпьем.***
Тошнота. Наверное, если бы Пауля Ландерса попросили охарактеризовать последние полгода одним словом, то он выбрал бы именно это. Физически, эмоционально, внутри и снаружи он постоянно ощущал, как его мутило. От бесчисленных порций алкоголя, перемежающихся иногда со стимуляторами, от нескольких десятков выкуренных сигарет за день, от себя самого и бессилия взять свою жизнь под контроль. Но больше всего – от Рихарда. Одно случайное прикосновение отвращением сдавливало горло. Хотелось одёрнуть руку, отодвинуться, пересесть подальше, а ещё лучше выйти из одного с ним помещения и никогда больше туда не возвращаться. Но Ландерс не мог. Слишком многое он вложил в группу и слишком хотел оставаться частью их общего будущего. Если бы только не Круспе. Пауль доливает остатки из бутылки в стакан и залпом выпивает. Он порядочно пьян, окружающая действительность рябит и плывёт перед глазами, поэтому он их закрывает, ощущая головокружение. Он хотел бы провалиться в сон, но сознание захлестывают привычные воспоминания: полумрак гримёрки, запах пота и дыма после концерта, член Рихарда, разрывающий его задницу. Кровь и сперма, стекающие по ногам. Боль и стыд. Ощущения разливаются по телу, вызывая тошноту. Сердце бешено колотится, ноги плохо слушаются, но он, шатаясь и держась за стену, доходит до ванной, где, склонившись над унитазом, выворачивает свои внутренности наизнанку. Болезненные спазмы чередуются с кашлем – он давится алкоголем, успевшим смешаться с содержимым желудка и оттого имеющим мерзкий кислый вкус, и даже после того, как рвать уже нечем, он еще некоторое время стоит на коленях. Предметы вокруг начинают принимать обычные очертания, но Пауль этого не хочет. Он возвращается в гостиную и достаёт из бара ещё одну бутылку. Он будет пить до тех пор, пока не отключится. До тех пор, пока не перестанет думать о том, как сильно ненавидит Рихарда за то, что вынужден продолжать играть вместе с ним, писать музыку, давать интервью и дышать одним воздухом. До тех пор, пока воспоминания не перестанут вызывать желание в его теле. Мучительное, неправильное и невозможное. Ландерс с силой кидает пустой стакан о стену, заставляя его разлететься на сотни маленьких осколков. Таких же, как и он сам сейчас и, кажется, он больше никогда не сможет стать целым.***
Присутствие Рихарда в студии в Стокгольме, где группа дорабатывала новый альбом, заставляло желудок болезненно сжиматься. Его голос, запах, случайные прикосновения – все это мешало сконцентрироваться на работе и вызывало желание поскорее убраться подальше. Участники группы давно заметили, что отношения между гитаристами окончательно разладились, но все попытки вмешаться приводили только к тому, что Пауль начинал огрызаться и на остальных. – Ландерс, чёрт тебя дери, – Рихард коснулся плеча гитариста, пытаясь привлечь его внимание. – Ты так и будешь смотреть в одну точку или все-таки поучаствуешь в обсуждении? Пауль поднял глаза на Круспе, который нависал над диваном, на котором он сидел, а затем резко скинул с себя чужую руку и вскочил. – Если ты, блять, ещё раз до меня дотронешься, то я тебе врежу. Я не хочу ничего обсуждать сегодня, ясно? – Может, хочешь в очередной раз набухаться? Это ты умеешь лучше всего, – Рихард злился, понимая, что сегодня они так ничего и не сделают, ровным счетом, как и в последнюю неделю. Ландерс смотрел на него и видел то же злое лицо, которое было перед ним каждый раз, когда он раскрывал глаза, борясь с болью и страхом. Он в мельчайших подробностях помнил, как Рихард стискивал зубы, проталкиваясь в его задницу без смазки, как приговаривал, какой он жалкий и как стонал, изливаясь в его кишки. Пауль ощутил нестерпимое желание выпить, но попытался взять себя в руки. Он, блять, не может постоянно бухать с утра до ночи, он должен хотя бы попытаться быть сильнее этого всего. Но все же, оставаться рядом с Круспе он сейчас не хотел, поэтому забрал с дивана акустическую гитару и, не глядя на Рихарда, произнёс: – Я пойду поиграю в отдельной комнате, а вы можете закончить сегодня сами. – Пауль, мы все волнуемся за тебя, – Кристоф сделал шаг вперёд, но предусмотрительно замер рядом, не касаясь друга. – Ты же знаешь, что бы у тебя не случилось – мы всегда готовы выслушать и помочь. – Крис, если мне понадобится мозгоправ, то я буду знать, как сэкономить кучу денег. А пока я просто хочу перебирать струны в одиночестве, – он остановился у двери и кивнул группе. – Хорошего вечера.***
Круспе остановился у закрытой двери, вслушиваясь в тихие звуки гитары. Его ладонь крепко сжимала дверную ручку, но войти туда было почему-то страшно. Видеть Пауля и говорить с ним сейчас определенно было плохой идеей, и Рихарду, по правде говоря, этого совсем не хотелось. Его собственные эмоции пугали и напрягали его. Чувство стыда вперемешку со странной и болезненной тягой к своему коллеге – такая комбинация вряд ли сулила что-то хорошее и уж точно не поможет наладить если не дружеские, то хотя бы нормальные рабочие отношения. Но так продолжаться больше не может. Выходки Ландерса в итоге просто разрушат и его самого, и весь их коллектив. Рихард крепче сжал руку, сделал глубокий вдох и подавил подступающую злость. Какого чёрта? Прошло три года, и все это время он тысячу раз пытался просить прощения, наладить все, а в ответ получал лишь раздражение и угрозы. Сейчас он войдет туда и заставит Ландерса поговорить с ним. И всё станет на свои места. Звук открываемой двери сбивает с ритма и обрывает мелодию, рождающуюся в голове. Беззвучно выругавшись, Пауль кладёт ладонь поверх струн и оборачивается, чтобы высказать эти слова уже вслух тому, кто ему помешал. Но, увидев приближающуюся фигуру, он молчит. В горле словно пересохло, и Пауль болезненно сглатывает и глубоко дышит, пытаясь унять нарастающий гул в ушах. – Ты успокоился? – Рихард спросил тихо, даже мягко, но нотки раздражения всё равно чувствовались в его голосе. – Что в моих словах, про то, что я хочу побыть один, было не понятно? – Еще успеешь, Ландерс. А сейчас нам нужно поговорить. – Мне с тобой разговаривать не о чем. Так что катись отсюда. – Пауль встал со стула и махнул головой в сторону выхода. – Нет уж, дружище, я никуда не уйду. – Не называй меня так, – устало ответил Пауль и шагнул вперёд. – Тогда уйду я. – Постой, – Рихард преградил ему путь и вскинул руки в останавливающем жесте. – Пауль, пожалуйста, потерпи моё присутствие хоть пять минут. Обычно тебе как-то это удаётся. Ландерс натянуто улыбнулся и отвел взгляд, принявшись разглядывать стены комнаты. Рихард поспешил продолжить, пока тот не передумал и снова не сбежал от разговора. – Какого чёрта с тобой творится в последнее время? Почему ты так яростно меня ненавидишь? Я, конечно, не подарок, и отношения в группе бывают напряженными, но ты, блять, себя в руках совсем не держишь. Откуда столько агрессии в мою сторону? Вместо ответа Рихард встречает слегка удивлённый, болезненный взгляд. Пауль смотрит прямо ему в глаза долго, испытующе. Рихарду кажется, что злость и презрение, которые тот излучает, становятся практически осязаемыми. Выдержать это он долго не может, никогда не мог. Поэтому он на мгновение закрывает лицо руками, чувствует запах табака, въевшийся в его пальцы, и думает о том, что сейчас лучше бы покурил, чем начинал этот разговор. Но отступать нельзя. Нужно выяснить всё раз и навсегда. Ради себя самого, ради группы, ради Пауля, в конце концов. – Пауль, столько времени прошло. Всё же было нормально уже. Я думал, мы справились, перевернули эту страницу, – Рихард пытается говорить спокойно и снова заставляет себя взглянуть на друга. – Едва ли, – перебил Пауль. – Да какого чёрта, – Рихард не знал, что ему следует говорить, поэтому начинал злиться. – Ты, блять, сам не захотел в этом разбираться. И нам как-то удавалось нормально сосуществовать вплоть до прошлого лета. А потом ты как с цепи сорвался. Что я опять тебе сделал, Ландерс? – Просто был, Рих. Губы Пауля растянулись в едкой ухмылке – защитная реакция на неприятный разговор. Он сейчас захочет насмехаться, уколоть словом, надавить на больное, как обычно. И это бесило Рихарда, заставляя забыть о том, зачем он, собственно, сюда пришел. – Нет уж, скажи. Что я опять сделал не так? Назови нормальную причину, будь мужиком. Пауль не мог назвать какую-то новую причину. Её просто не было. То, что случилось между ними три года назад, всё так же не выходило у него из головы. Но он пообещал себе, что сможет совладать с собственными эмоциями, отвечая на любые попытки Рихарда разобраться в той ситуации решительным отказом. И у него получалось. Он всегда умел приводить свою жизнь в порядок. Но в последнее время что-то в нём надломилось. Слишком много Рихарда в его жизни. Выступления, интервью, потом запись этого треклятого альбома, которая всем им далась тяжело. В том числе из-за Круспе, который часто вёл себя агрессивно, всё и всех критиковал. Его раздутое эго давило на окружающих, ограничивало возможность проявить себя. Но самые горячие споры возникали именно между ними двумя. И Пауль прекрасно понимал, что дело тут не только в творческих разногласиях, а во всех тех чувствах, которые он пытался игнорировать и подавить в себе, не желая разбираться в том, как боль, обида и отвращение могли сосуществовать с нездоровой привязанностью. – Достал ты меня, Круспе. Всё время рядом, всё время чего-то хочешь, – Пауль врёт в надежде не продолжать начатый разговор. – Ну уж нет, тут не только это. Ты, блять, никак не можешь меня простить после того, что случилось, – Рихард повышает голос и подходит ближе, отчего Ландерс пятится назад. – Я в который раз говорю, что мне очень жаль, Пауль. Я тогда себя не контролировал, точно так же, как ты себя не контролируешь в последнее время… – Заткнись! Я не хочу об этом вспоминать, – гитарист чеканит каждое слово и оглядывается по сторонам, будто ищет пути для отступления. – Нет, ты должен, – Рихард продолжает наступать, оттесняя мужчину к стене. – Иначе как ты себе представляешь нашу дальнейшую совместную работу? Нам в тур скоро ехать, так что рядом я буду еще долго. И я не намерен терпеть такое отношение к себе. Паулю всё же удаётся оттолкнуть собеседника и отойти в сторону. Он останавливается у двери спиной к Рихарду, слышит, как тот шумно дышит, сдерживая злость. Сейчас ему хотелось бы как можно скорее уйти, но вместо этого он разворачивается и как-то горько смеётся, глядя на раскрасневшегося коллегу. – А какого отношения ты заслуживаешь? – Пауль подходит вплотную к Круспе и произносит эти слова прямо ему в лицо. – Я не хочу даже думать о том, что придётся еще долго терпеть твоё общество. Я уже сыт им по горло, и не только я, стоит заметить. Мне противно даже находиться рядом. Эти слова ранят, задевают самолюбие и чувство собственного достоинства. Заставляют говорить неприятные вещи в ответ. – Ах, я противен тебе, Пауль? – Рихард говорит вкрадчиво, почти шёпотом. – Если это так, то почему же тогда, в той холодной гримёрке, ты остался со мной? Почему сразу не ушёл, не оттолкнул меня, не ударил, не орал на меня, а просто молча терпел? Может тебе понравилось, Пауль? Может ты хочешь продолжения и бесишься из-за этого? – Что за хуйню ты несёшь? – Давай, скажи мне… – он подходит еще ближе и кладёт ладони на чужие плечи, сильно сжимает. Рихард мог бы многое ещё сказать, но поток мыслей в голове обрывает резкая боль в носу, а потом глухой звук того, как его затылок ударяется о что-то твёрдое. Вместо лица Пауля перед собой он теперь видит потолок, и свет ламп кажется непривычно ярким. Вкус собственной крови на губах возвращает в реальность. Рихард приподнимается на локтях и утирается тыльной стороной ладони. Нос вроде бы не сломан, и это единственная радостная мысль из всех, что сейчас проносятся у него в голове. Что он наговорил? Он поднимает голову и видит Пауля, потирающего правый кулак. На миг показалось, что тот выглядит растерянным. – Я же сказал тебе, что ударю, если дотронешься до меня? Ландерс разворачивается и уходит, не закрыв за собой дверь. Кажется, его сейчас вырвет. И в этот раз дело не в алкоголе.