***
Бесцельно прослонявшись по городу еще несколько часов, Рихард вдруг заметил, что снегопад прекратился, и теперь вместо белоснежного ковра под ногами образовалось серое месиво из талой воды и уличной грязи. Противный сырой ветер пробирал до костей, заставляя поёжиться и плотнее запахнуть пальто. Мужчина остановился, чтобы осмотреться и понять, где он находится. Он хорошо знал город, но сейчас, в свете зимних сумерек, не сразу смог сориентироваться. Через дорогу он увидел яркую вывеску кофейни, из окон которой искрился мягкий, теплый свет. Рихард достал пачку сигарет из кармана и закурил, а потом направился прямо туда, дождавшись просвета между потоком автомобилей по оживленной, хоть и узкой улочке. Ему нужно было согреться и привести в порядок мысли. Густой аромат кофе и свежей выпечки в помещении обволакивал и расслаблял, даря ощущение тепла и уюта. Зажав большую чашку кофе с молоком в обеих ладонях, Рихард наслаждался тем, как тепло от нагретой керамики медленно проникало в его озябшие пальцы. Он оглянулся вокруг, рассматривая немногочисленных посетителей кофейни: счастливые молодые пары, небольшая компания друзей и несколько человек, одиноко сидящих за столиками и читающих газеты. Его никто не узнал, никто не подошел, и впервые за последнее время это даже расстроило. В тот момент Рихарду хотелось разделить своё одиночество хоть с кем-нибудь, но всё же лучше, чтобы это был близкий человек, а не поклонник или случайный знакомый. Он вновь достал телефон и, поразмыслив немного, по памяти набрал знакомый номер. Все-таки, каким бы чужим не казался ему Берлин, друзья у него здесь были, хоть он и забыл об этом.***
– Круспе, ты сегодня скажешь хоть слово? Или так и будем молчать? – Тилль одним махом опрокинул шот и изучающе посмотрел на друга. – Если у тебя нет настроения беседовать, давай хотя бы девочек позовём, пусть станцуют только для нас. Когда Рихард позвонил ему, Тилль как раз планировал развлечения на вечер. Они отправились в некогда любимый ими обоими стрип-клуб. Приятное место с вышколенным персоналом, красивыми танцовщицами и безразличной публикой. Их столик располагался на втором этаже, в отдельной зоне для особых клиентов, музыка там была не столь громкой, что обычно способствовало приятному общению. Друзья находились там примерно час, и всё это время Рихард молча крутил в руках нетронутый бокал с коктейлем, разглядывая хаотичное движение людей на нижнем уровне и не обращая внимания на взволнованный взгляд Линдеманна. – Не нужно девочек, – внезапный ответ даже немного удивил вокалиста, который со скучающим лицом наливал себе очередной шот водки. – Как ты? Я даже не ожидал застать тебя в Берлине. Тилль откашлялся и развел руками, подбирая слова. – У меня всё хорошо, как видишь. Были кое-какие дела, вот и выбрался из своей глуши, – так и не выпив, он поставил рюмку на стол и развернулся к другу. – А у тебя как? Мы не виделись и не общались с того дня, как вы с Ландерсом решили вместе поехать за город. Не расскажешь, как время провели? Рихард посмотрел в глаза вокалиста и горько улыбнулся. Что он мог ответить? Что времени зря они не теряли? Или, что теперь вместо ненависти и неприязни их связывает жесткий секс, только легче от этого не стало? Он так и не ответил, вместо этого вновь отвернулся и вздохнул, а потом задал встречный вопрос. – Тилль, у тебя есть дом? – Конечно есть, ты там был не раз. Не помнишь? – мужчина непонимающе улыбнулся. – Нет, я не про это. Где ты чувствуешь себя дома? – Не знаю, наверное, там, где мои близкие, где мне комфортно… – Линдеманн задумался. – К чему эти вопросы? – Я так устал, Тилль, – Круспе уронил голову в ладони и сжал виски. – Блять, я устал от этого города, устал от группы. Не могу здесь больше находиться. – Цвен, – он осторожно коснулся предплечья друга, – что с тобой? Ты уже давно сам не свой, и всё держишь в себе. – Знаешь, у меня такое чувство, что я всё делаю не так. Я стараюсь всё контролировать, всё исправить, стараюсь стать лучше. Но нихуя не выходит. Я только всё усложняю. – Ты опять говоришь загадками. Ты можешь мне объяснить, что именно тебя так тревожит? – Прости, не знаю с чего начать. И не уверен, стоит ли. Линдеман выдохнул и потянулся к столу, чтобы наполнить уже две рюмки. Такое состояние друга немного пугало и напрягало его, но он понимал, что вряд ли Рихард сейчас откроется ему. Запустив рюмку по гладкой поверхности стола в сторону Круспе, он мягко улыбнулся, заглядывая тому в глаза. – Рих, если ты устал, то нужно отдохнуть, развеяться. Может, тебе стоит поехать куда-нибудь, м? Рихард ненадолго задумался, не отрывая взгляд от лица друга, а потом уверенно произнёс: – Ты прав. Я хочу уехать. Насовсем. – Что ты имеешь в виду? – Хочу уехать из грёбанного Берлина. Здесь я чувствую себя каким-то скованным. Я давно думал об этом, но не решался. А пару недель назад понял, что если не изменю что-то, то моя жизнь пойдёт под откос. Не знаю, что будет, сопьюсь, сторчусь или чего хуже, – невесело подытожил Круспе. – И куда же ты собрался уезжать, если не секрет? – В Америку, – Рихард пожал плечами. – Я всегда хотел пожить там. Я даже связался с одним знакомым в Нью-Йорке. Он подыскал мне жильё на то время, пока я там устроюсь. Тилль долго смотрел на гитариста и осмысливал сказанное. А потом, дотронувшись до его ладони пальцами, мягко сказал: – Ну что ж, если ты действительно этого хочешь, тогда езжай. Конечно, могут возникнуть некоторые трудности с работой, но это преодолимо. До нашего тура время еще есть, так что… – Тур… – Рихард закрыл глаза и скривился, будто от боли. – Вообще не представляю, как ехать в этот тур. Я так выдохся за время записи альбома, так устал от постоянного напряжения, – он с грустью вновь взглянул на Тилля. – Знаешь, я даже подумывал покончить со всем этим. – Покончить с группой? – Да. – Цвен, не говори ерунды. Группа – это твоя жизнь. В каком-то смысле благодаря тебе мы и существуем. Без тебя не станет и Rammstein. – Думаешь, все так считают? – усмехнулся Рихард. – Ты сейчас о Ландерсе, что ли? – Тилль сузил глаза и устало вздохнул. – Я уверен, что он тоже с этим согласится. Послушай, всегда было понятно, что у вас с ним особая связь, только вы сами из-за своего упрямства этого замечать не хотели. В ответ на такое заявление Круспе нервно рассмеялся и махнул рукой. Знал бы Тилль, на сколько, блять, особой стала их связь. – Я серьёзно, Рихард. То, что с тобой происходит в последнее время так или иначе связано с ним. Да и сам он, мягко говоря, очень поменялся. Что-то случилось между вами, и я, наверное, даже не хочу знать что. Но вы, чёрт возьми, взрослые люди. Пора бы уже всё решить. – Кажется, мы можем только усложнять всё. Тилль неопределённо хмыкнул и надолго погрузился в раздумья. Было уже довольно поздно, и людей в клубе становилось всё меньше. Дождавшись, когда официант уберёт со стола, Линдеманн попросил счёт. Рассчитавшись и оставшись вновь наедине с другом, Тилль приобнял его за плечи и тихо спросил: – И когда ты планируешь сваливать? – Чем скорее, тем лучше. – Будешь обсуждать это с группой? – Я уже всё решил, Тилль. И ни с кем не хочу ничего обсуждать, – уверенно ответил Рихард. – Уверен, что ни с кем? – вокалист заметил, как от этого вопроса Круспе напрягся и сжал губы. – Да, уверен. Просто скажу и всё.***
Выйдя на улицу и ощутив морозную свежесть зимней ночи, Рихард почувствовал облегчение. После разговора с близким другом мысли немного прояснились, уверенности в собственных действиях и решениях прибавилось. Он расправил плечи и глубоко вдохнул холодный воздух. Тилль протянул ему открытую пачку сигарет, и они курили в тишине, пока ждали такси. Потом, обнявшись на прощание, Линдеманн серьезно посмотрел на него и сказал: – Рихард, ты всё жаловался, что не чувствуешь свободы и постоянно зажат в рамки: группы, общественного мнения и собственных предрассудков. Но ты ведь сам себя посадил на цепь. Езжай в свою Америку и попробуй уже жить той жизнью, о которой мечтаешь. Займись любимым делом, создай свой проект и пиши музыку без оглядки на Ландерса, меня и остальных. Ты хотел петь? Так запой, если тебе от этого станет легче. Ведь никто на самом деле не ограничивает тебя в этом, кроме тебя самого. – Спасибо, друг, – Рихард искренне улыбнулся. – Ну только, если это не будет уж сильно мешать твоей основной работе, – Тилль усмехнулся, а потом продолжил говорить серьезно. – Из группы никто тебя не отпустит, Цвен. И никто не хочет, чтобы ты уходил.***
– Ты сейчас не здесь, – Пауль встал с кресла, потягиваясь, и подошёл вплотную к лид-гитаристу. – Чем ты опять заморочился? Рихард вскинул голову, встречаясь с любовником взглядом. Он приехал к нему, чтобы рассказать о своём решении. Отчего тогда он уже час молчит, только успевая подливать алкоголь в стакан? В конце концов, возможно, Ландерса его отъезд даже обрадует. – Я просто... – он замолкает, потому что Пауль вдруг опускается на пол перед ним, проводя пальцами по джинсам. – Ты просто немного устал, – заканчивает за него мужчина, неожиданно прижимаясь лицом к его бёдрам и скользя руками под свитер. – Сейчас мы всё исправим. Рихард не чувствует в себе сил сопротивляться этим прикосновениям и откидывается в кресле, чуть шире расставив ноги. Разговор подождёт. Он закрывает глаза и чувствует, как ловкие пальцы расстёгивают ширинку, высвобождая его уже почти вставший член. Да, всё правильно. Отсоси мне так, чтобы вышибло мозги, чтобы ни о чём не думать и ничего больше не чувствовать. Пауль раскрывает рот, вбирая в себя отвердевшую головку и начинает двигать головой, помогая себе руками и размазывая слюну по коже. Круспе впивается ногтями в его плечи, заставляя принять член глубже, проталкиваясь им в горло, отчего Ландерс закашливается. Невыносимо, необъяснимо хорошо. – Давай же, – стонет Рихард, обхватывая ладонями его шею и чуть сжимая. Он чувствует, что Пауль почти задыхается, но уже не может остановиться, размашисто вбивая бёдрами член в его рот до тех пор, пока не начинает изливаться в него. Ландерс хрипит, рефлекторно отталкивая любовника от себя, и судорожно хватает воздух, в то время как сперма стекает по его подбородку. Затем он кладёт голову на колени Круспе и на несколько минут замирает, шумно дыша. Возбуждение отступает, оставляя после себя горькое ощущение незавершённости и разочарования. Рихард осторожно положил руку на макушку Пауля, легко перебирая волосы руками. – На самом деле, я хотел тебе кое-что сказать. Ландерс поднимает голову, облизывает губы. Ему вовсе не до разговоров сейчас, он хочет разрядки, но все же вопросительно поднимает брови, ожидая продолжения. – Пауль, я уеду. – Сейчас? – непонимающе переспрашивает мужчина. – Скоро. В Америку. Не знаю, надолго ли. Ритм-гитарист резко встаёт, морщится от неприятных ощущений в затёкших ногах. Несколько секунд молчит, но затем все же произносит, избегая взгляда в глаза: – А группа? Скоро ведь тур. Теперь тебя волнует группа. Рихард усмехается, но не произносит это вслух. Он не хочет ничего выяснять, не хочет взаимных обвинений. Пауль прав. Он действительно устал. – Я постараюсь сделать так, чтобы играть в туре. – И все? – Сейчас – да, – мягко говорит Круспе и тоже встаёт, поправляя джинсы. – Я улетаю послезавтра. Он подходит к столу, разливает остатки алкоголя в стаканы и протягивает один Ландерсу. Тот сглатывает и залпом его опустошает. – Настолько все хуёво? – тихо произносит он. – Настолько. Пауль кивает и отправляется к бару за следующей бутылкой. «И сейчас тоже?» – чуть не сорвалось с его губ, но он сдержался. Ему не нужен ответ на этот вопрос. Ему нужен Рихард.***
Круспе растянулся на мокрой от пота простыне, приходя в себя после изнемождающего секса. Сегодня его трахал Пауль, и он больше не был нежен, наоборот, он двигался так, словно хотел непрерывно выбивать из груди другого мужчины стоны и крики. Да, совершенно точно этого будет не хватать. Рихард сжал виски, стараясь восстановить в голове события вечера в мельчайших подробностях. Метки укусов и царапин на его теле скоро исчезнут, но воспоминания останутся. Ландерс коснулся ладонью его спины и осторожно провёл вниз, очерчивая округлые ягодицы. – Я не хочу, чтобы ты уезжал, – вдруг произносит он. Рихард шумно выдыхает и переворачивается к нему лицом. – Не так давно ты мечтал, чтобы я исчез, – он протестующе покачал головой, не давая Ландерсу вступить в спор. – Я должен уехать. Чтобы мне наконец-то перестало быть противно от самого себя. Пауль тянется к пачке сигарет, закуривая прямо в постели. Ему нечего предложить Круспе, не изменить принятого решения. Что он скажет? Что спустя три года он понял, чего хочет, но не может этим обладать? Рихард протягивает руку, беря тлеющую сигарету из его пальцев и затягивается, выпуская дым через нос. Словно каким-то неведанным образом услышав так и не заданный пару часов назад вопрос, он произносит: – Что бы между нами не происходило, я хочу, чтобы ты знал: сейчас мне рядом с тобой хорошо.***
Когда Рихард вышел из дома, волоча за собой два больших чемодана, было ещё темно. Утро было ранним и мерзким, моросящий холодный дождь миллионом иголок вонзался в кожу на лице и руках, оседал на подъездной дорожке и пожухлой траве, превращаясь в искрящуюся в свете фонарей ледяную корку. Мужчина выдохнул горячий пар изо рта и тут же огляделся вокруг, надеясь, что такси уже его ждёт. Улица, на которой он жил, была тихой и немноголюдной, а в такой ранний час и вовсе пустынной. Поэтому, увидев кроме такси еще один заведённый автомобиль, Круспе удивился, а когда из открытой дверцы показалась хрупкая фигура Ландерса, и вовсе остановился, растерянно смотря на друга. Пауль вышел из машины, направился прямиком к такси и, дождавшись пока водитель опустит стекло, что-то сказал ему. Рихард, подбирая свои чемоданы, не успел подойти ближе или окликнуть друга, как таксист уже поспешно уехал. – Ландерс, какого чёрта? – он оставил вещи на заледенелой дорожке и подскочил к Паулю. – Я, блять, в аэропорт опоздаю. – Не опоздаешь, – Пуль выставил обе руки перед собой, успокаивая друга, и слегка улыбнулся. – Я люблю быструю езду. Круспе застыл и озадаченно смотрел на него, не понимая, зачем тот взял в руки один из его чемоданов и потащил к машине. – Если постоишь еще немного, точно опоздаешь. А может даже в ледяную скульптуру превратишься, – Ландерс обернулся, открыв багажник. – Второй чемодан сам тащи, я носильщиком не нанимался. Круспе наконец вышел из оцепенения и медленно подошел к автомобилю. Он внимательно смотрел на Ландерса, наблюдая за тем, как тот старательно укладывает чемоданы. Зачем он приехал в такую рань? Попытаться отговорить его уезжать? Или может хочет лично удостовериться, что Рихард сядет в чертов самолёт и наконец избавит его от своего присутствия? – Пауль, зачем ты здесь? – Хочу отвезти тебя в аэропорт. – С этим бы прекрасно справилось такси. – Да я просто рано проснулся, – гитарист широко улыбнулся. – И подумал, что неплохо было бы проверить новую тачку на обледеневших дорогах. – В шесть утра? – Рихард скептично хмыкнул и продолжал с подозрением смотреть на него. – Ну да, – невозмутимо продолжал тот. – А потом вспомнил, что ты как раз едешь в аэропорт, и решил, что ни одно такси не способно вместить всё твоё барахло. Пауль смеялся, и в его глазах отражались оранжевые огоньки придорожных фонарей. Или же Рихард вновь увидел в них тот озорной блеск, который так нравился ему раньше, давно, и о котором он успел забыть. Он не знал точно. Но в тот момент перед ним вновь стоял прежний Ландерс, жизнерадостный шутник, его близкий друг. И от этого вдруг стало легко. Тревога, преследовавшая его в последнее время, отступила. – Как видишь, я в этот раз налегке, – Рихард искренне и тепло улыбнулся. – Но раз уж ты здесь, то давай уже садиться в машину.***
Пауль молча сидел за рулём, стараясь не отвлекаться на роившиеся в голове мысли, но получалось плохо. На повороте он украдкой взглянул на Рихарда, который так же безмолвно провожал взглядом пролетающие мимо улицы и дома. В тусклом свете занимающегося утра тот выглядел необычно бледным и утомлённым. Интересно, о чем он думал сейчас, с тоской разглядывая серые городские пейзажи через боковое стекло? Пауль не знал. Он никогда и не спрашивал. Всё это время он думал лишь о себе и своей боли. Он упивался ею и не пытался сделать ничего, чтобы она отступила. Чувства страха и ярости, странным образом смешавшиеся в нём, поменяли его, сделали жестоким и безжалостным. И он старался не упустить возможности напомнить Рихарду о том, что это исключительно его вина. В памяти всплывали моменты того, как он критиковал каждую идею Рихарда, даже если не считал её плохой, как унижал его и пытался выставить дураком при всех, провоцируя на ответную агрессию, чтобы доказать остальным, а возможно и самому себе, какой на самом деле Круспе мудак. Он помнил, как радовался тому, что Рихард методично травил себя наркотиками, становясь безразличным и отрешенным, потому что гораздо проще было ненавидеть такого Рихарда, чем раскаивающегося, разбитого и растерянного. Это было подло. Но так Пауль чувствовал себя лучше, а то, каково было человеку, бывшему раньше ему другом, перестало интересовать. Он вспомнил короткий разговор у чёрного выхода отеля в Польше. Тогда они оба были напряжены и подавлены, и беседа окончилась взаимными обвинениями. А ведь стоило всего лишь спросить у Рихарда, что тот чувствует, и всё могло сложиться иначе. Ландерс вздохнул и крепче сжал руль. Они проехали большую часть пути, и скоро доберутся до аэропорта. Ему хотелось поделиться своими мыслями и переживаниями, но он не решался. Хватит уже выгораживать себя и строить из себя жертву. Вместо этого он на мгновение дотронулся до плеча друга, чтобы привлечь его внимание: – Шнайдер сказал, что приедет к тебе в гости, когда ты обзаведешься шикарным домом где-нибудь в Сохо. Рихард, посмотрев на него, грустно улыбнулся: – А ты приедешь? – Не думаю, – ответил Пауль после недолгой паузы. – А ты что же, будешь по мне скучать? Круспе не знал, что ответить. Он вновь отвернулся к окну и пощурился от дальнего света чьей-то машины, отразившегося в боковом зеркале. – Я не знаю, как будет. Сейчас я скучаю по себе прежнему, и надеюсь вновь таким стать. В это время ритм-гитарист как раз завернул на парковку и остановил машину. Он молча повернул ключ и развернулся к Рихарду. – Я тебя понимаю, – серьезно сказал он без тени улыбки на лице. – Вот мы и на месте. Достав чемоданы из багажника, мужчины некоторое время стояли друг напротив друга и смотрели глаза в глаза, подбирая подходящие к моменту слова. – Береги себя, Рих, – первым молчание нарушил Пауль. – Да и ты тоже. И прекращай уже уничтожать алкогольные запасы Германии. Так ты долго не протянешь. Ландерс тихо засмеялся в ответ. Какая ирония: раньше он безбожно напивался оттого, что Рихард был рядом, а теперь же будет хотеть этого, потому что тот будет далеко. – Пауль, ничего ведь, по сути, не поменяется. Мы всё так же будем пересекаться по работе. Так что, до встречи. – Всё уже поменялось. Мужчина протянул руку и обхватил тёплую ладонь Круспе. Они долго не разжимали рук, а потом Рихард неуверенно потянул Пауля на себя, заключая в легкие объятия. Тот прильнул к его щеке, слегка наклонил голову и невесомо коснулся губами шеи, всего на миг, чтобы никто не заметил, а потом тихо произнес: – Прости. Он не видел лица друга, только чувствовал его горячее дыхание у самого уха, но был уверен, что тот улыбнулся, чуть крепче сжав пальцы на его плечах.