***
Несмотря на явно натянутую причину их встречи, оба парня словно только её и ждали, и вскоре их немного неловкий диалог перетёк в обыкновенную дружескую беседу, что продлилась до глубокой ночи. Им казалось, что когда-то давно они уже были знакомы, правда, ничего друг о друге не помнили, как бы странно это не могло прозвучать. Их общение вызывало странное чувство, оседающее на коже. Казалось, ты только что встретился со своим старым другом, с которым не виделся пару десятков лет. Однако, один факт из жизни Се Ляня, совершенно случайно брошенный в порыве довольно эмоциональной беседы, сильно заинтересовал Хуа Чэна. Когда-то давно, когда Се Лянь только начинал подрабатывать, у него был один хороший друг, с которым тот проводил очень много времени. Удивительно, но он был до безумия похож на Хуа Чэна, по словам самого Се Ляня. Несмотря на то, что прошло уже много времени с их последней встречи, учитель хорошо помнил, как его друг детства каждый день приносил в детский сад, где они обычно и пересекались, сорванные на улице листья, пионы с клумб и дарил их ему, или плёл не совсем аккуратные, но все равно красивые венки из более мелких цветочков, которые только мог найти. Этот рассказ заставил музыканта погрузиться в мир ностальгии, что хранил в себе самый сокровенные воспоминания из детства.***
— А-Чэн..
— А-Чэн!
Удивительно тёплая рука юноши опустилась на макушку спящего мальчика, что дремал прямо на цепной качели. Тот гладил ребёнка по чуть вьющимся волосам, словно пытаясь пригладить все эти непослушные вихри, тихо приговаривая: — А-Чэн, нельзя спать на улице, так и заболеть не долго. Голос этого человека звучал так нежно и трепетно, что под напором этих тёплых речей и мягких прикосновений Хуа Чэн нехотя открыл глаза. Чуть поморщившись при взгляде на яркое заходящее солнце, тот принялся стирать со своего лица последние следы сна. Рука с макушки ребёнка переместилась обратно в глубокий карман брюк, забирая с собой те долгожданные тепло и ласку, которых, порой, так не хватало ребёнку. — Твоя мама опять опаздывает... Разочарованно проговорил юноша, оборачиваясь в сторону детской площадки. На территории детского сада больше не слышались громкие голоса, озорной смех, ведь всех малышей уже давным давно разобрали по домам. Лишь Хуа Чэн вновь был вынужден сидеть в одиночестве и дожидаться свою мать. — Ты не против, если я составлю тебе компанию? — Осторожно, немного помявшись, поинтересовался юноша, словно боясь спугнуть маленького зверька, и указал на свободную качель рядом с мальчиком. Хуа Чэн поднял глаза на юношу, лицо которого плохо сохранилось в его памяти, но музыкант точно помнил, что большую часть времени, которое те проводили в месте, парень был одет в вязаный свитер белого цвета. Ох, сколько слез было выплакано Хуа Чэном именно в эту чудесную, но порядком настрадавшуюся кофту... Парень работал здесь совсем недавно, да и то, устроился на неполный рабочий день, чтобы накопить денег. Воспитателем он проработал в этом месте не больше месяца, но за этот небольшой промежуток времени успел стать для Хуа Чэна настоящим другом, которого у мальчика никогда до этого не было. Именно этот юноша и привил мальчику столь сильную любовь к музыке, ведь этот парень был не промах, по его словам, даже успел сделать себе какое-никакое имя среди музыкантов. Молодой воспитатель обычно проводил небольшие занятия для детей, обучая их в свободное время нотной грамоте и прочим простым, но не менее интересным темам. Среди всех детей именно Хуа Чэн больше всего проявлял себя и, казалось бы, влюбился в музыку во всех её проявлениях. Именно этот человек открыл для юного музыканта врата в мир столь тонкого искусства, за что тот благодарен ему и по сей день. На работе воспитатель, помимо уроков музыки, следил за детьми, помогал на кухне и всячески развлекал их: этого было достаточно, чтобы юноша мог получать небольшую, но стабильную зарплату каждый месяц. — Гэгэ, можно я пойду к тебе домой?.. Моя мама опять не придёт... — Тихо проговорил мальчик, взявшись одной рукой за цепь качели. Услышать подобное от ребёнка было крайне неожиданно, что даже наш дорогой воспитатель, святыня всех детей округи, опешил и стал судорожно подбирать нужные слова, чтобы ни в коем случае не задеть чувства ребёнка... — Я уверен, тебя обязательно заберут! Нет такой мамы, которая бы могла забыть о своём собственном ребёнке! Хуа Чэн ещё больше расстроился, ведь его мама в действительности несколько раз просто забывала прийти за ребёнком, из-за чего у неё возникли некоторые проблемы с работниками этого детского сада. Сам же он не любил говорить о происходящем в их небольшой, но полной секретов семье. После смерти отца его мать стала совершенно другим человеком, словно в неё вселился бес или что похуже. Иногда в это верилось даже слишком сильно, так как от той милой и улыбчивой женщины осталась одна пустая оболочка, лишь внешне напоминающая его прошлую мать. Алкоголь и сигареты стали её верными спутниками, помогающими той условно справиться с навалившимися проблемами, а затворничество — привычным делом. Та могла сутками сидеть на пропахшей табаком кухне в окружении множества пустых банок алкоголя. Маленький Хуа Чэн был вынужден бегать к своему другу втайне от неё, чтобы вовсе не умереть с голоду. Если же женщина вдруг прознавала о побегах сына, то запирала мальчика в своей спальне, забывая о его существовании, иногда на продолжительное время. Хуа Чэну приходилось терпеть голод, холод и вечный мрак, окутывающий спальню матери даже в самый ясный день. Иногда, когда она приходила в чувство и похмелье отпускало её, женщина старалась приводить жизнь в порядок, что в конце концов вновь сводилось к продолжительному запою, куда более долгому, чем предыдущий. Порой она заготавливала еду для сына перед тем, как взяться за очередную бутылку спиртного, или же просила соседей приглядеть за малышом, но каждый раз, напиваясь, эта дама теряла голову, врывалась ко всем новоиспечённым сиделкам и с боем затаскивала мальчика домой. Именно это послужило главной причиной его сближением с воспитателем. Ведь ребёнку попросту некуда было податься. Все отворачивались от него, как от бездомного кота... Лишь в доме своего друга Хуа Чэн чувствовал себя в безопасности, окружённый непривычной заботой и нежностью, которых, оказывается, было так мало в его столь недолгой жизни... Хоть уже и прошло около года с момента смерти его отца, молодая вдова и сам Хуа Чэн не могли найти в себе силы смириться с подобной утратой, из-за чего приходилось страдать им обоим. Пути из замкнутого круга просто не было, кроме как одного — сбежать, забыть... — Послушай, — Начал парень, опустившись перед сидящим ребёнком на корточки, чтобы быть с ним примерно одного роста. Он взял малыша за руку, словно пытаясь успокоить и придать уверенности, не зная, себе или ему: — Твоя мама — твой самый близкий человек. Как бы она себя не вела, какие бы поступки она не совершала: эта женщина всегда будет любить тебя и оберегать, как самое ценное сокровище, которое только есть на этом свете. Сейчас вы переживаете не самое лучшее время, но это не значит, что стоит отворачиваться от своих родных. Поверь, когда всё наладится, ты сумеешь понять, почему она так поступает и что толкает её на те или иные поступки. Ты такой сильный и я хочу, чтобы и в дальнейшем ты сумел противостоять всем трудностям, которые только встретишь на своём пути... На протяжении столь короткого монолога, Хуа Чэн неотрывно смотрел на воспитателя, переваривая все те слова, которые тот успел произнести. Когда юноша замолчал, мальчик активно закивал, а после более воодушевлённо произнёс: —Да, если так сказал гэгэ, то я со всем справлюсь! Воспитатель почувствовал, как с души упал не то что камень, а целая гора, и тот наконец-таки смог облегченно вздохнуть. Конечно, что бы он не говорил, он чувствовал, что не может оставить этого бедного ребёнка страдать в одиночестве. Он, уже даже не как сотрудник детского сада, а как простой человек, наблюдающий горе этого мальчишки, не мог оставаться в стороне. Его так и хотелось утешить, приласкать и сказать, что совсем скоро всё наладится. Хоть это лишь слова. Но, так оно и произошло... Спустя некоторое время, мать Хуа Чэна смогла взять себя в руки. Та выпросила некоторую сумму у своих знакомых и дальних родственников, посетила клинику, где в конечном счёте её вылечили от продолжительного алкоголизма, устроилась на новую, хоть и не сильно прибыльную, но работу, а после... После всего это она познакомилась с одним довольно-таки милым человеком, живущим в Пекине. Мужчина обещал той золотые горы, задаривал подарками и звал с собой в столицу, чтобы представить эту женщину родственникам, как желанную невесту. Мать Хуа Чэна не могла отказаться от подобного предложения. Она решила жить дальше, если не ради себя, то хотя бы ради своего сына, который к тому времени уже успел оправиться после потери отца. И Хуа Чэн до сих пор не мог поверить в то, как всё случилось, но... Новый хахаль матери того вполне устраивал, но маленькое детское сердечко обливалось кровью при виде того, как его мать целует кого-то другого... Не его родного и любимого отца. Из-за этого в сознании разжигалась воистину жестокая война. Он, конечно, был рад, что наконец-таки его мама нашла своё счастье и даже была готова разделить его со своим сыном, но вот расставаться со своим другом Хуа Чэн категорически отказывался, как и отказывался принимать то, что при любых обстоятельствах те покинут пределы Сямыня и отправятся в Пекин, не важно, займёт это день или же пару недель. Он мог лишь оттягивать момент переезда, мучая свою мать и самого себя в мучительном ожидании. Хуа Чэн не знал, как ему прощаться со своим самым близким другом... а точнее, как этого избежать.***
Последний раз те виделись, когда Хуа Чэн вместе со своей матерью отбывали в аэропорт. Крупный багажник грузовой машины постепенно наполнялся объёмными и не менее тяжёлыми коробками. Рабочие, пыхтя, таскали весь груз из дома в кузов, и, казалось, количество этого хлама попросту не становилось меньше, а наоборот, только росло с каждой новой секундой. Мальчик в свою очередь сидел в пустой комнате, обхватив разбитые коленки руками, и даже не думал выбираться на свет божий. От бывшей спальни ребёнка остались лишь обшарпанные обои с ракетами, пара коробок мусора, который составляли его старые игрушки и уже пустой шкаф, в котором даже монстру было бы страшно поселиться. Хуа Чэн не хотел уходить, он не хотел покидать свой родной дом, даже не смотря на то, что его стены насквозь были пропитаны запахами сигарет и алкоголя. Это был его дом, его город и его друг, с которым так сильно не хотелось расставаться... — А-Чэн! Выходи сейчас же, невежливо заставлять людей ждать! — Прозвучал как гром средь ясного неба голос матери. Окно в комнате было приоткрыто и поэтому мальчик вполне себе мог расслышать, что именно она сказала, но вот выходить он и не думал. —"Так я смогу побыть здесь ещё немного... Не хочу уезжать" — Пронеслось в маленькой детской головушке, как вдруг с улицы послышался ещё один, до боли родной и знакомый голос: — А-Чен, выйди пожалуйста, — Этих слов, сказанных с особой нежностью, было достаточно, чтобы мальчик вскочил на ноги и что есть мочи помчался вниз по лестнице. Пару раз чуть не брякнувшись со ступеней, тот, с горем пополам, спустился на первый этаж и метнулся к двери. Ребёнок стал судорожно дёргать ручку и из-за столь резких движений она не стала поддаваться, наоборот, воспротивилась воле мальчика. С трудом тот отпер дверь и выскочил на улицу. Яркий солнечный свет ударил в глаза, но это не помешало Хуа Чэну разглядеть юношу в белом свитере, окружённого ярким сиянием, словно божество, только что спустившееся с небес. Хуа Чэн с трудом сдерживал слёзы, которые грозились вот-вот политься из глаз. Он подавил желание всхлипнуть и подошёл ближе к своему другу, а после неверяще посмотрел на того, словно, стоило тому моргнуть, как он испарится и больше никогда не появится. — Твоя мама сказала, что ты хотел увидеться со мной перед отъездом и... — Хуа Чэн не дал юноше договорить и бросился на того, заливаясь громким рёвом. Тот же самый белый свитер принял всю сопливо-слезливую атаку на себя, а юноше только и оставалось, осторожно поглаживать ребёнка по голове и успокаивать, говоря, что тот сейчас все слёзы выплачет. — Я рад, что твоя жизнь постепенно возвращается на круги своя, — Воспитатель мягко улыбнулся глядя на то, как Хуа Чэн, с заплаканным лицом смотрел на него в ответ. Маленькие детские ладошки плотно сомкнулись на белой кофте, безжалостно комкая ту, а по щекам текли крупные, словно бусины, слёзы. Ребёнок ещё пару раз всхлипнул и окончательно затих, понурив голову. — А-Чэн, я тоже очень опечален тем, что нам приходится расставаться, но, послушай, — Воспитатель, как и в прошлый раз присел перед ребёнком и взял того за руки, что изредка подрагивали из-за недавней истерики. — Жизнь долгая, и ты даже не представляешь, что может ждать тебя дальше. Только подумай, какие возможности открывает для тебя этот город: хорошая школа, добрые люди, новые друзья... — И вновь речь воспитателя была прервана надрывными криками ребёнка, который уже в открытую, не скрывая своих эмоций, рыдал и пытался говорить: — Мне н-не нужны друг-гие друзья-а-а!.. У мен-ня есть Гэгэ! Если я уеду, то.. То Гэгэ про ме-меня забудет! — Плач ребёнка стал ещё громче, хотя, казалось бы, куда ещё громче?! Воспитатель и мать ребёнка явно растерялись. Женщина просто стояла, широко раскрыв глаза, не в силах двинуться, а юноша удивленно посмотрел на ребёнка, даже не зная, что сказать. Он и не подозревал, что Хуа Чэн так сильно привязался к нему, что даже немного опешил. Выйдя из ступора, тот спохватился и тут же стал вытирать слёзы с лица ребёнка. Он даже уже не особо задумывался о том, что ему стоит говорить, просто торопливо парировал всё то, что только приходило в голову: — Ну как ты только мог подумать об этом? Конечно же, я тебя не забуду! Ты мой самый-самый близкий друг, о котором я даже не смел мечтать! Ты столько для меня сделал, что я даже и не смею представить свою жизнь без такого друга как ты!.. Знаешь, что? После этих слов воспитатель детского сада хитро улыбнулся и ребёнок моментально прекратил рыдать. Он вопросительно посмотрел на своего друга, который, казалось бы, что-то задумал. — Давай дадим друг другу обещание, — После этих слов воспитатель протянул ребёнку руку с оттопыренным мизинцем... — Когда мы вновь встретимся, то всегда будем вместе, что бы не случилось... Хорошо?— Да, Гэгэ, я обещаю!
***
Спустя некоторое время грузовая машина тронулась с места, оставляя одинокую фигуру воспитателя далеко позади, и лишь маленький белый цветок в его руках мог разделить с ним его печаль...