Твой голос слаб

      — Он действует мне на нервы! — процедил сквозь зубы Му Цин.       Они уже битых пол часа пытались закончить репетицию, но каждый раз что-то шло не по плану: первый раз на гитаре Фэн Синя порвалась струна, пришлось её менять, после Се Лянь перепутал местами ноты, сбив и остальных, а затем из рук скрипача выпал смычок и, конечно же, по мнению друзей учителя, был виноват именно Хуа Чэн, которого тот самым наглым образом притащил с собой.       Как говорил Му Цин: он всегда «лез под руку», создавал шумы и просто одним своим присутствием мешал созданию рабочей атмосферы. Проще говоря: представлял из себя целый набор из всевозможных раздражителей, на которые они реагировали крайне остро.       — Не нужно было меня задерживать, — отрезал Се Лянь, отняв руки от клавиатуры, — вы сами попросили меня остаться ещё на час, а заставлять Сань Лана ждать на улице в такой мороз как минимум неприлично! Да и потом, он просто сидит и ждёт, даже в сторону вашу не смотрит, чем же он вам так мешает?       Да, эти двое любили сгущать краски, но особым талантом делать из мухи слона обладал единственный и неповторимый Му Цин, который в каждом движении Хуа Чэна видел скрытую угрозу и в целом считал его крайне странным типом. Вот и сейчас он не уступал своим принципам, выставляя Сань Лана настоящим злодеем и кровопийцей, утверждая, что именно он портит им рабочую обстановку.       Учитель принял стакан воды из рук Хуа Чэна, который попросил принести ему некоторое время назад, пока его друзья бранились, но, сделав глоток, тут же поперхнулся:       — Да один его вид выводит меня из себя! Как ты вообще можешь таскать за собой совершенно незнакомого человека?! Тебе мало того, что произошло в Пекинском училище, после того, как появился этот проклятый… — Начал возмущаться Му Цин, но его тут же одёрнул гитарист, ясно давая понять, что, возможно, отчасти он перегнул палку.       И даже не возможно, а как раз таки перегнул. Воспоминания Се Ляня о Пекинском музыкальном училище, куда тот попал совершенно случайным образом, сделали его жизнь просто невыносимой. Все, кто входили в круг общения учителя, приняли внегласное решение никогда больше не затрагивать эту тему как при нём, так и без него, ведь наблюдать болезненно бледное лицо Сяньлэ и видеть трясущиеся от страха руки никому не хотелось. Воспроизводить в памяти события минувших дней было больно, как морально, так и физически, а руки переставали слушаться своего хозяина, словно его пальцы всё ещё ощущали ту самую боль и пытались сбежать от собственного тела…       — Куда попёр? Лучше бы держал язык за зубами! — рявкнул Фэн Синь, приводя друга в чувство лёгким подзатыльником. Скорее беззлобным, чтобы просто вернуть мозги друга на место и, кажется, это возымело некий эффект.       Скрипач и без того понимал, что сказал уже достаточно, даже больше, чем стоило бы, а потому он лишь вздохнул, зажав переносицу меж пальцев, и сообщил, что на этом можно закончить их репетицию. Хоть его и бесил Хуа Чэн, но он уже жалел о том, что вообще начал этот разговор, тем самым вовсе испортив весь настрой окончательно, да ещё и руки Се Ляня вновь предательски затряслись: вряд ли бы он сумел продолжить играть в таком состоянии.       — Да ладно тебе, всё не так уж и плохо, я привык и… — тут он ненадолго задумался, а после продолжил, — Прошу, не нужно обижать Сань Лана, он ведь вам ничего плохого не сделал, — поучительным тоном произнёс Се Лянь, вставая из-за инструмента.       Его друзья же на эти слова лишь недовольно фыркнули и принялись собирать свои вещи, разбросанные по всей студии в ходе многочисленных перепалок, так как репетиция была сорвана окончательно, да и видеть этого Сань Лана музыканты больше не могли, ни то, что находиться с ним в одном помещении. Хуа Чэн же, вышел из помещения, предупредив Се Ляня, что будет ждать его на улице, а после скрылся за дверью.       Оставшись втроём, два вечно ругающихся парня заметно остыли, правда был ещё один вопрос, на который им не терпелось получить ответ:       — Почему ты ему помогаешь? Он ведь, насколько я понял, даже не просил твоей помощи, — полюбопытствовал Фэн Синь, убирая гитару в чехол.       Конечно же, они не были изначально осведомлены о том, что Се Лянь связался с каким-то там музыкантишкой, лишь знали, что он помогал «другу» с поиском студии. От Ши Цинсюаня они смогли получить его точный адрес, но вот насчёт написания произведения они совсем не подозревали. Даже их коллега крайне удивился тому, что Сяньлэ сел с кем-то за один рояль и вполне спокойно играет что-то: этот подвиг можно заносить в его личную книгу рекордов и достижений. Раньше он мог привести сто и одну причину, чтобы не играть с кем-то незнакомым в одном помещении или не садиться с кем-то за один инструмент, но сейчас же он шёл наперекор своим принципам, что никак не могло остаться незамеченным…       Даже сам Се Лянь замешкался, толком не зная что ответить. Сань Лан действительно попросил его лишь найти студию, а теперь его присутствие стало чем-то само собой разумеющимся. Он даже получал сообщения вроде: «Гэгэ, ты придёшь сегодня?», а парень удивлялся, почему он не должен был приходить, но теперь понял… А кто его вообще, собственно, звал?       Коротко буркнув: «Сам не знаю», Се Лянь закинул сумку на плечо и направился прочь, оставив Му Цина и Фэн Синя наедине с самими собой. Всё же, настроение было испорчено окончательно, но не день, на который он возлагал большие надежды.       Выйдя из студии, Се Лянь вдохнул влажный зимний воздух и огляделся в поисках Сань Лана, которого к своему удивлению, нигде не обнаружил. Оставалось лишь надеяться, что сегодня просто не его день и завтра всё наладится, или даже ближе к концу дня небеса сжалятся над ним и всё вернётся на круги своя раньше положенного. Собрав в кучку оставшиеся крупицы спокойствия и уверенности, коей осталось совсем немного, тот решил немного подождать, прежде чем звонить своему пропавшему другу.       Удивительно, но при таком морозе растения Сямыня умудрялись цвести почти в полную силу и Се Лянь, отвлёкшись на разглядывание зелени, совсем не заметил, как сзади кто-то подкрался. Да причём так тихо, что если бы не внезапно нарисовавшийся перед его носом бумажный стаканчик с чем-то тёплым, он бы ничего и не заподозрил.       Взяв его в ледяные руки, он тут же развернулся и столкнулся взглядом с Сань Ланом, что смотрел на него сверху вниз и как-то подозрительно-хитро улыбался.       — Гэгэ сегодня хорошо постарался, — он сделал небольшой глоток из точно такого же стаканчика, но заметно меньше и, кажется, темнее.       Се Лянь последовал примеру Сань Лана и, попробовав, понял, что это капучино, причём крайне вкусный и в меру сладкий, похожий на тот, который тот пил последний раз.       Прежде чем учитель успел хоть что-то спросить, музыкант поспешил объясниться. Всё же, ожидая Се Ляня, он заметил неподалёку ту самую кофейню, где они уже встречались и подумал, что было бы неплохо угостить его чем-нибудь вкусным в знак благодарности, да и кофе это учителю понравилось, тут он не прогадал. Времени прошло немного, так что можно сказать, что он почти не заставил Се Ляня ждать, да ещё и принёс вкуснейший кофе. Как тут можно злиться?       Тихо произнеся короткое, но от этого не менее ёмкое: «Спасибо», учитель сделал пару глотков, потихоньку согреваясь.       Пока они шли на другую студию, Се Лянь всё никак не мог перестать думать о том, почему эти двое так предвзято отнеслись к его новому другу. Конечно же, их оправдание вроде: «он выглядит подозрительно» имели место быть, но это не значит, что они могли вот так просто винить Сань Лана во всех бедах этого мира, да и не только этого… В голове возникла мысль, что это простая, присущая большинству людей ревность, так как до этого Се Лянь не заводил новых знакомств и не общался ни с кем кроме коллег или Ши Цинсюаня, да и с ним он познакомился также в стенах школы, но зачем так злиться?       Он уже взрослый и имеет право самостоятельно решать с кем ему общаться, так что их реакция, если её вообще можно назвать как токовой, была просто пустым звуком. Эти двое покрывали друг друга горами отборного мата, но при этом оставались друзьями, поэтому верить в что-то вроде: «Он плохой», особенно из их уст, было глупо. Да и сравнивать Сань Лана с тем самым ублюдком из Пекинского училища было как минимум оскорбительно.       — Сань Лан, — тихо позвал Се Лянь, — Ты не бери в голову всё то, что наговорил Му Цин, он любит… рубить с плеча, — он попытался усмехнуться, хоть и вышло это крайне неловко.       — И не думал, я уже и не вспомню что он там нёс, — непринуждённо проговорил Хуа Чэн, завернув за угол.       Совсем скоро вдоль по главной дороге появилась та самая студия, где они работали вдвоём. Атмосфера там была куда приятнее чем в помещении, что арендовал им спонсор, как минимум потому, что под боком не было вечно причитающего Фэн Синя или ворчащего Му Цина, это не могло не радовать, да и госпожа Мей наверняка опять испекла что-нибудь вкусное.       Уже пустой кофейный стаканчик полетел в урну рядом с домом старушки. Входная дверь тихо скрипнула, а всё помещение окутал перезвон наддверных колокольчиков. Пахло выпечкой. На светлых стенах плясали отблески тёплых солнечных лучей, со второго этажа раздавалась тихая мелодия: видимо хозяйка студии вовсе не заметила, что они вернулись, но она им не особо мешала. Стоило Се Ляню закрыть дверь, прячущую лестницу от посторонних глаз, как комната тут же погрузилась в тишину.       Да, здесь определённо лучше, чем в той серой каморке.       — Вчера вечером, когда я ушёл, ты смог придумать что-нибудь ещё? — поинтересовался Се Лянь, подходя ближе к роялю.       В прошлую субботу ему пришлось уйти пораньше, так как дома его ожидал несносный Жоё, которого требовалось покормить и выгулять, чтобы он не разнёс весь дом до прихода Се Ляня.       — Ничего, — последовал короткий ответ.        Хуа Чэн достал из сумки нотную тетрадь и разместил её на пюпитре, а после открыл страницу, где должно было красоваться содержание произведения, но вместо него взгляд мог зацепиться лишь за одинокую ноту «Ля».       — Ну, хоть что-то, это уже ничего, — Се Лянь улыбнулся, желая приободрить Сань Лана, но это ему было не нужно.       Се Лянь сел на банкетку и опустил руки на клавиатуру, погружаясь в раздумья о том, что можно было бы предложить в данной ситуации. Было ясно, мелодия определённо должна быть минорной и неактивной, но вот с мотивом всё было намного сложнее.       Неожиданно на банкетке на одного человека стало больше. Сань Лан также присоединился к нему, но руки всё ещё держал на коленях, но после осторожно коснулся инструмента и отпустил несколько коротких нот, что тут же растворились в тишине. Звучало неплохо и в целом даже гармонично в отличии от вчерашней версии, которую они не долго думая отмели.       Вскоре работа начала медленно продвигаться. К нескольким случайно сыгранным нотам добавились другие, промежуточные, а после даже образовался небольшой ритмический рисунок, которого они решили придерживаться хотя бы в первой версии произведения. В басовом ключе также нарисовалось несколько нот, так что и Се Лянь мог помочь.       Стоило им основательно взяться за работу и наконец-таки начать что-то писать, как на телефон Се Ляня позвонили и по рингтону становилось ясно, что это никто иной как Фэн Синь. Наверняка всё ещё Му Цин бесился где-то в углу, проклиная Сань Лана на три поколения вперёд.       Се Лянь потупил взгляд в экран, сомневаясь, нужно ли поднимать трубку, но решил, что это было бы как минимум невежливо и всё же разблокировал вызов, после чего поднёс устройство к уху.       — Ало? — ответил тот, зажимая устройство между ухом и плечом, но на него тут же обрушился шквал каких-то нечленораздельных криков и, кажется, ругательств. Неужели они опять за старое?       — Се Лянь, — позвал до боли знакомый голос. Му Цин, — У нас проблема, тебе нужно срочно вернуться, — он, кажется, был взволнованным. Было сложно понять наверняка, так как где-то вдалеке шумели машины, на заднем плане Фэн Синь крыл Му Цина благим матом, стараясь отобрать несчастный телефон, так что единственное, что он разобрал точно, было:       — У нас будет певица.