Семь Ключей

Среди высоких серых гор, ни капли не затронутых снегом, прятался странный маленький домик с высокой башней, что возвышалась над всеми вершинами каменных гигантов. Башенная крыша была медной: она красиво отражала свет и бликовала на нем, но одновременно с этими сильно нагревалась, отчего в самой башне становилось невыносимо жарко. Сам дом был сложен из красного кирпича, что от ветров времени покрылся снаружи характерными метками в виде ямочек и трещин, из которых местами торчала случайно посеявшаяся и проросшая в них трава. Оконные рамы когда-то были белыми, но облупившаяся на них краска давала знать об их солидном возрасте. В самих же окнах можно было разглядеть ажурные занавески, завершавшие образ этого престарелого здания. На контрасте с самим домом вокруг всегда были дети. Их заливистый смех частенько разносился по долине. Иногда он умножался эхом, поэтому казалось, что здесь, среди невеселых гор, расположилось маленькое веселое детское государство. Это был приют для детей, от которых отказались родители. Дом для сирот, где у всех была одна мама по имени Ноэль. Это была милая женщина лет тридцати с почти неисчезающей улыбкой на лице. У нее были длинные золотистые волосы, на которых любила иногда висеть ребятня, и необычного апельсинового цвета глаза, что всегда были полны доброты и ласки к детишкам. Но не ко всем. Единственной белой вороной был ее собственный сын Гвенн. Ноэль обычно не обращала на него никакого внимания, пока не происходило то, за что вину можно было повесить на него. Почему она так относилась к своему сыну - никому не известно, даже ему самому. Оттого Гвенн был предоставлен сам себе. Большую часть времени он проводил под любимым кленом в полном одиночестве. Другие дети не хотели с ним играть, считая его "плохим мальчиком, который не слушается маму Ноэль". Изредка он проводил время с дядей и удочеренной им девочкой Рей из того же приюта, что и все дети. Они приезжали обычно в те дни, когда дядя был свободен от работы. И всякий раз, когда он приезжал, можно было слышать одну и ту же фразу: "Как же мне надоели эти бумажки!". Со временем Гвенн начал произносить ее вместе с дядей, что его немного раздражало, и это было заметно по характерно сомкнувшимся бровям. Еще их домик с периодичностью ровно в тридцать дней посещали другие две личности, хорошо знакомые мальчику. Но им он никогда не был рад, так как они приезжали вместе с дядей и Рей и отнимали у него все их внимание. Среди этих личностей был еще один его дядя, которого он на дух не переносил, называл постоянно бессердечным чудовищем и строил ему козни, за что ему всегда доставалось от Ноэль. В один из таких приездов Гвенн мирно отдыхал под своим кленом, не желая даже видеть гостей. Солнечные лучи пробивались сквозь крону изрезанных листьев, падая на спящего мальчишку. По его довольному выражению лица можно было с точностью установить, что сон был приятный, даже очень. Возможно, он еще бы путешествовал по миру сновидений, если не бы не ощутил что-то холодное прямо на кончике своего носа. Это была снежинка. Гвенн в недоумении открыл свои зеленые глаза, затем поднял их наверх к некогда лазурному небу. Теперь же его скрывали за своими серыми телами ужасные тучи, будто предвещавшие нечто не хорошее. До сих пор не понимая, что происходит, мальчик медленно встал, осторожно опираясь о дерево, но, возможно из-за разыгравшихся нервов, его рука соскользнула по грубой коре, содрав с нежной детской ладошки кожу. Гвенн немного покорчился от боли и, стиснув зубы то ли от злости, то ли от полученного ранения, направился в сторону дома. В обычной ситуации он бы так не спешил туда, ведь там ему придется видеть тех, кого он так недолюбливает. Однако снег, что падал уже крупными хлопьями, и жжение в руке заставляли мальчика чуть ли не бежать. Становилось все холоднее. Землю уже прикрыл ровный слой снега. Гвенн ни разу до этого дня не видел его - за всю долгую жизнь этих гор его здесь не было. Прищурив глаза от ослепляющего белого цвета по сторонам, он двигался вперед. Мальчик почти еле различал предметы, поэтому, когда ощутил под ногой что-то непривычно мягкое, остановился и опустил взгляд вниз. Под аккуратным башмачком, слегка присыпанным снегом, была чья-то рука. Вокруг лежал все тот же снег, но не чистый и белый, а красный, как кровь. Гвенн застыл от ужаса. Это была оторванная детская рука, из которой медленно вытекали остатки крови, пропитавшие снег. Он попятился назад, запутался в собственных ногах и упал, сильно ударившись спиной о землю. Гвенн быстро поднялся на ноги. Сделал он это неосознанно, уж слишком сильно впечатлила его эта рука. Собравшись с силами, он посмотрел еще раз на нее, затем его взгляд пошел дальше по следам крови, что тянулись по всей их маленькой, еще недавно такой жизнерадостной и беззаботной долине. Медленно и осторожно переступая через невысокие кровавые сугробы, Гвенн шагал к дому. Он чувствовал себя героем одной из тех книг о древних войнах, храбро сражавшихся и побеждавших своих врагов, но в то же время терявших товарищей, а потому идущих в одиночестве по полю боя среди груд окровавленных изуродованных тел. А снег все падал, будто специально заметая следы поистине ужасающего преступления. Каждый его шаг был настолько тяжелым, что, казалось, это шел не маленький мальчик, а табун отменных скакунов, которые отбивали своими копытами хаотичный ритм по промерзшей земле. Мальчик передвигался с трудом: все его мышцы то и дело содрогались от напряжения, по телу пробегала дрожь. Он не хотел идти, но тело его не слушалось и само несло к дому. Теперь тот с одной стороны выделялся на фоне белого снега, с другой сливался с морем крови вокруг. До заветной цели оставалось несколько метров, но Гвенн вдруг резко остановился и застыл, как статуя. На некотором расстоянии от него стояла маленькая девочка, до боли ему знакомая. Он видел ее со спины, которую скрывали черные, как смоль, вьющиеся волосы, что спускались до самых лодыжек. Из под них было видно фиалковое платье с острым кружевом и белые цвета дорогого фарфора руки. Но вся эта милая картина портилась видом стекающей крови. Она капала и с тех самых прекрасных длинных волос, и с нежного платьица, и с белоснежных тонких пальчиков. Но еще более примечательным было то, что сжимали эти пальчики. Крепкой хваткой они держали еще бьющееся сердце. Девочка, услышав тяжелое уже давно сбившееся дыхание Гвенна, обернулась. Это была Рей, та самая, с которой он так любил играть. Сердце мальчика, до этого бешено бившееся, замерло от холодной, но доброй улыбки на личике Рей. Он уже ничего не понимал. Ему хотелось верить, что это всего лишь кошмарный сон. Неожиданно девочка подлетела к нему и крепко обняла. -Это ты, Гвенни! - радостно сказала она. - Я думала, что ты уже холодный лежишь вместе с остальными ребятами и тем бессердечным чудовищем. Но ты здесь, рядом, живой и теплый... Гвенн оттолкнул ее. -Ты чего? - она схватила его за раненную руку, но мальчик со всей силой дернул ее в попытке освободиться от мертвой хватки. Вдруг он почувствовал мучительную боль в плече, при этом боль от царапин исчезла вовсе, будто ее и не было вовсе. -Ой, - робко произнесла Рей и значительно подняла руку, в которой держала что-то длинное. - Она оторвалась... Осознание произошедшего пришло только после того, как Гвенн узнал в этом нечто длинном свою собственную руку. Он посмотрел на правое плечо. Там ничего не было. В воздухе раздался жуткий вопль, исполненный боли. Гвенн зажал оставшейся рукой кровоточащую рану, из которой лилась алая теплая кровь, и упал на колени. По щекам стекали слезы, нижняя челюсть дрожала от страха. Рей бросила руку на землю и опустилась к нему, положив сердце рядом. -Что же ты так? - с искренним удивлением сказала она. Затем, обхватив его голову руками, продолжила, - Ничего. Скоро боль пройдет... С этими словами девочка вонзила ему что-то острое прямо в живот. Гвенн не видел уже, что это было. Его накрыло полное безразличие, в глазах начало темнеть. Он слышал звук ее голоса, но не мог различить слов. Рей что-то усердно ему пыталась объяснить, к сожалению, тщетно. Под конец своей речи она нежно отодвинула рукой челку со лба и поцеловала, затем прошептала ему на ухо: -Надеюсь, на том свете тебе будет лучше, чем здесь... Рей отпустила уже почти безжизненное тело Гвенна, которое тут же грохнулось в снег. -Да, забыла сказать. Ты знаешь, чье это сердце? - она снова взяла его в свои маленькие ручки. - Оно еще недавно билось в груди ненавистного тебе дяди. Теперь он и вправду бессердечное чудовище! Только некому не говори об этом. Пусть это будет нашим секретом! На последок она мило улыбнулась и скрылась из виду. Снег все продолжал падать, укрывая собой Гвенна. Он все еще был жив. Некоторое время были слышны чьи-то голоса и шаги. Но отреагировать на них мальчик не мог. Ему было абсолютно все равно. Казалось бы, от той боли, что растекалась по всему телу вместе с кровью, он должен был молить о смерти, но в голове было пусто, ни одной мысли не возникло в этой пустоте. Приближавшаяся холодными шагами смерть уже стояла рядом, закрывала своими длинными костлявыми руками глаза Гвенна и напевала нежную колыбельную, что отправила уже стольких людей в мир вечных снов. Неожиданно ее что-то спугнуло, и она отступила от тела мальчика. -Кажется, ты еще живой, - услышал Гвенн и отключился... * * * Светлая комната с восточной стороны дома, чем-то похожая на медицинскую палату, была наполнена безумно сладким ароматом свежеиспеченных кексиков и чая с добавками цветов. Посуда, на которой все было красиво разложено, была из тонкого слегка розоватого фарфора и украшена золотым кантом. Чашечка, чайник и блюдечко ютились на серебряном подносе, ручки его походили на витки виноградной лозы, а если с него снять всю эту чайную семью, то можно было увидеть свое отражение. Вся эта прелесть стояла на прикроватном столике. Здесь было много окон, прекрасно проводивших свет восходящего солнца. И ничто не могло в ней спасти от его лучей, легкий воздушный тюль на окнах не справлялся с этой задачей. По этой причине комната вся светилась изнутри. И будто бы специально обои и мебель были подобраны в солнечных тонах. В кровати в позе солдатика лежал мальчик. Его жесткие каштановые волосы от трения о подушку стояли торчком, местами вылезая из-под бинтов, коими был замотан его левый глаз. Правая рука, что лежала поверх пухового одеяла, также была вся забинтована – от кончиков пальцев до самого плеча. Солнце вставало все выше и выше и, в конце концов, добралось до детского лица, нежно посветило на него и как бы сказало, что пора уже проснуться. Мальчик слегка поморщился от его теплых лучей, нехотя открыл правый не забинтованный глаз и уставился в потолок. В его маленькой голове проскочило пара-тройка мыслей, от которых уголки рта немного поднимались в улыбке. Ему было определенно хорошо и комфортно здесь. Он так и лежал бы всю жизнь в безмятежности, но стук в дверь вытащил его из сладкого мира мечтаний. Мальчик слегка приподнялся, опираясь на здоровую руку. -Могу ли я войти? – спросил голос с другой стороны двери. Ответа не последовало. – Молчание – знак согласия, не так ли? Следовательно, я могу войти. Круглая ручка провернулась, сделав характерный щелчок. Из-за слегка приоткрытой двери выглянул молодой лицом человек, но волосы его были почему-то седыми, как полагается старикам. Затем он осторожно вошел в комнату, взял стул, что стоял около одной из стен, поставил его рядом с кроватью и сел на него, закинув ногу на ногу. Мальчик смотрел на него своим единственным глазом, часто моргая от удивления, потому что не только благородная седина на голове юноши была примечательной. Он весь выглядел необычно для человека, ежели он являлся таковым. Из-под блестящей серебром челки виднелась странная татуировка прямо на лбу, походившая на какие-то древние письмена. Уши его были слегка заостренными, в одном из них висела серьга в виде полумесяца. Но еще больше поражали его глаза: они были кроваво красного цвета с узкими, как у кота на свету, зрачками. Чудаковатая одежда тоже соответствовала природным данным. Казалось, что он был просто замотан в разноцветные тряпки. Мальчик подумал, что он демон, сошедший со страниц одной из сказок. Юноша немного наклонил голову в бок и вдруг спросил: -Как тебя зовут? И опять без ответа. -Не могу же я тебя называть просто «мальчик» или «эй, ты»… Или у тебя нет имени? – тут он еще больше наклонил голову. -Гвенн, - наконец, ответил ребенок. – Где я? Я в раю, так? -В раю? – переспросил молодой человек и слегка засмеялся. -Что в этом смешного? – возмутился Гвенн и отвернулся в сторону, надув щеки. -Уже ничего. Но ты действительно стоял одной ногой за вратами Рая, когда я тебя нашел там в Лунных горах, - на этих словах мальчик повернулся обратно к юноше, уставившись на него пытливым взглядом, как будто ждал продолжения. – Ты хочешь услышать, что там произошло? Что ж. С чего бы начать… Он откинул голову назад, несколько секунд повисел в таком положении, потом вновь вернул свой взгляд на юного собеседника и продолжил: -Гвенн, ты слышал легенду о Ключах? – тот покачал головой. – Тогда начну с самого начала. Когда-то давно, когда Господь Бог только начал заселять наш мир всеми теми невообразимыми существами, что сейчас мы можем видеть каждый день, жили семь драконов. Они были настолько великолепными и могущественными, что у них даже были имена. -Хейти, Эллоу, Зерато, Альтанар, Цереус, Зафор и Селтарк, - произнес себе под нос Гвенн. – Воздух, молния, огонь, земля, вода, свет и тьма, так? -Да, все так, - подтвердил юноша. - И ты говоришь, что ничего не знаешь! -Кроме этого я ничего не слышал, честно. Почему им были приписаны эти стихии? -Они были рождены из них. Ладно, вернемся к истории… Эти семь драконов оказались слишком гордыми и самонадеянными, что однажды решились свергнуть самого Бога и занять Его место. Они уже было подобрались к нему, уже дошли до самых врат Рая, за которыми прятался. Однако дальше они забраться не смогли, - тут он немного помолчал. – И пришлось им заплатить за свою дерзость: они лишились своих бессмертных тел, а души их были обречены вечно перерождаться в людских телах. Юноша вновь остановил свой рассказ, немного подался телом вперед в сторону Гвенна и задал ему вопрос с такой интонацией, будто это была государственная тайна: -Один из Ключей переродился в той девочке… Как там ее… -Рей. -Точно! – воскликнул молодой человек и откинулся обратно на спинку стула. – Ключи всегда жаждут крови, и когда эта жажда становится невыносимой, они становятся неуправляемыми, замещая при этом на время душу владельца тела. А все дети, что погибли в тот день, оказались просто не в то время не в том месте. Вот такие дела, Гвенн. Ты все понял, что я тебе рассказал сейчас? Мальчик кивнул в ответ, после чего ушел в себя. Взгляд его единственного глаза был абсолютно пустым, устремленным в невидимую ни для кого другого бесконечность. -Ох… Ну, не стоит так реагировать, прошу, - тут юноша подсел к Гвенну на кровать и приобнял за хрупкие плечи. – Ты выжил. Разве это не замечательно? – он заглянул в лицо мальчику и мило улыбнулся. – Тут наша горничная Кейт испекла для тебя вкуснейшие кексы, - юноша указал на прикроватный столик. – Обязательно попробуй их. Ты же их съешь, да? А то смотри – у нас тут очередь уже за ними стоит. После этого он отпустил мальчика, встал с постели и направился к двери. Схватившись за ручку, юноша на мгновение застыл. -Забыл еще кое-что сказать, - он обернулся. – Твоя рука… Эм… Ее восстановили на основе твоих же клеток и пришили на место. И живот твой тоже заштопали. За это ты должен сказать спасибо нашему кудеснику Джеку! Да, и твой новый глаз – маленький презент от него, ну, и отчасти от меня. После этих слов сказочный демон вышел из комнаты. Гвенн немного расслабился и уже смотрел на кексы, как снова открывшаяся дверь отвлекла его от них. Из щели опять показалась знакомая теперь седая голова. -Самое главное забыл! Меня зовут Сириус, как самую яркую звезду на ночном небе. Несложно ведь будет запомнить? -Нет! – ответно улыбнулся Гвенн. -Ну, вот и замечательно! Почаще улыбайся! – сказал Сириус и мгновенно скрылся за дверью. Гвенн немного посидел и подождал, вдруг юноша опять вернется, но, так и не дождавшись, потянулся за кексами.