Твоё лицо подобно сну

Быстрее! Искры распускались маленьким фейерверком от каждого соприкосновения металла и демонических когтей. О’ни парировал каждую атаку, громко смеялся и нахваливал своего противника, явно развлекаясь в этом обреченном поединке. Если бы не постоянная концентрация, то Сабито бы уже не смог даже пошевелиться от изнеможения, но ярость битвы держала его на ногах, а сознание цеплялось за каждую мелочь в попытке вырвать любой, даже самый крошечный шанс. Использовать другие каты, кроме седьмой, было бесполезно: лезвие застревало в крепкой плоти людоеда, и только самый острый и быстрый приём позволял его серьёзно ранить. Но одним таким ударом демону не срубить голову, а проводить целую серию было невозможно или же Сабито попросту не умел этого делать. Я должен быть ещё быстрее… Ещё сильнее… Почему сколько бы я ни старался, этого всегда оказывается недостаточно?! — Ты ненавидишь меня? Так позлись. Даже мышь, загнанная в угол, начнёт грызться до последней крови! Ты слаб, потому что с этим мечом в руках и с этим оскалом все ещё остаёшься жалким смертным человеком. Ваша борьба бессмысленна! — Закрой свою пасть! Сабито сорвал голос, так что с каждым своим криком чувствовал порции металлического привкуса во рту. В один момент его голову посетило осознание — все эти попытки переиграть демона в том, что он очевидно сильнее, и в самом деле не имело никакого смысла. Успокойся. Подумай. Добраться до шеи было невозможно, пока его руки на месте. Своими когтями он достанет быстрее, чем Сабито успеет моргнуть. Значит, перед этим нужно было лишить его конечностей — отсечь их точными и быстрыми ударами и только потом рубить голову. С этим справится только седьмая ката, и опять же это было невозможно. Плевать. У меня нет другого выхода, кроме как сделать это. Я должен быть сильнее! Мечник сжал рукоять клинка, набирая воздуха в лёгкие. У него было меньше пары секунд, и о’ни атаковал его. Сабито парировал каждый удар неразмашистыми движениями, тем самым заставив противника немного расставить руки. Сейчас! Тело не осознало сразу, что произошло. Сабито сделал два точных удара с максимально недолгим для себя интервалом, и, когда горячая кровь хлынула из плеч о’ни, он резко развернулся, и лезвие шумно рассекло воздух. Демон распахнул глаза в удивлении; послышался звон, и Сабито едва не задохнулся, увидев металлические обломки, блеснувшие на короткое мгновение и исчезнувшие в темноте. Как же так? Время вдруг стало тягуче медленным. Калейдоскоп самых разных воспоминаний закружился перед глазами. Его многочисленных обещаний: матери, Урокодаки-сэнсэю, Гию, Сутоко. Он не сможет сдержать ни одно? Всё это время он был лишь жалким подобием на мужчину? Позволит любимой женщине умереть здесь вместе с ним? Нет, я не… Кривая усмешка на сером лице, словно плевок в лицо. Просто очередное злобное создание, просто один из тех чудовищ, которых он клялся однажды сразить. — Это было хорошо. Но почти, мальчик, почти. Ещё мгновение, и одна из рук о’ни мгновенно выросла из кровоточащей раны. Сабито больше ничего толком не видел, только почувствовал, что демон нанёс удар, и вот его конечность уже в другом положении. Ещё одно мгновение, и что-то горячее стало течь по животу, только лишь после этого до сознания юноши достучалась боль. Острая, навязчивая, и какая-то странная слабость стала тянуть к земле. Я умру… здесь? Сабито все ещё сжимал в руке обломок клинка. Демон аппетитно облизнулся, вызвав у юноши столь сильное отвращение, что его едва не вырвало. Но затем выражение лица чудовища резко исказилось в замешательстве: он отпрянул назад, будто испугавшись чего-то, и мечник наблюдал за ним, не понимая, почему он не атакует. А потом Сабито почувствовал нечто, отчего волоски на затылке ощутимо поднялись, а холодный пот стал пропитывать кимоно на спине. Кто-то подошёл к нему сзади, крепко прижав сильную ладонь к обильно кровоточащей ране на животе, и юношу пронзила такая ужасная боль, что у него подкосились ноги. — Не напрягайся, иначе твои внутренности вылезут наружу, — прозвучал низкий мужской голос над самым ухом, и Сабито сразу понял, что это не человек. От шока он никак не мог заставить себя повернуться и увидеть его лицо. — Кто дал тебе разрешение пировать на моей земле? — Я не знал… — попытался оправдаться о’ни севшим от страха голосом, и некто за спиной Сабито недовольно цыкнул. Юноша повернул голову, пусть все его мышцы будто онемели от ужаса, и расспахнул глаза, не веря, что это действительно происходит с ним. В золотых глазах демона были высечены иероглифы. Третья высшая луна

***

Ничего не чувствую… О’ни дышала обломками лёгких, тщетно пытаясь сконцентрировать остатки своих сил на регенерацию. Все бесполезно. Ее изувеченное тело продолжало безвольно лежать на земле, по неясной причине не рассыпаясь пеплом, будто в ней все ещё таилось что-то, что поддерживало её нетленную жизнь. Пусть так, ей вовсе не страшно умирать. Вот только что-то все равно давило на грудь, вынуждало искать наощупь хоть какой-то шанс вернуться. Сабито… Пара горьких мгновений неприятия и возмущения, но смирение вдруг накрыло о’ни тяжёлым плащом. Было слишком наивно надеяться, верить, что судьба позволит ей просто сделать вид, будто ничего не произошло. Она сама отказалась от своих сил и бессмертия, и никакие боги не собирались давать ей что-то взамен. — Неужели время пришло? — послышался чей-то ласковый голос, и Сутоко с трудом открыла глаза. Сабито. Нет, такие похожие черты, те же персиковые волосы и серые глаза, едва ли не идентичная мягкая улыбка, но совсем другой человек. Бесплотный призрак в темно-синем кимоно. — И ты смиришься со столь беспомощной смертью? Нечто глубоко внутри зашевелилось змеей, нечто совсем человеческое. Навязчивое чувство того, что вот-вот что-то должно произойти, она вспомнит, что-то возродится в её памяти из пепла в любой момент. — Кто ты? Призрак улыбнулся, а у Сутоко не было рук, чтобы протянуть их к нему, прикоснуться. — Подобное существование похоже на сон, верно? — ответил он вопросом на вопрос, и лицо его разгладилось, а уголки губ опустились. — Тебе пора проснуться, Касуми. Это имя… Лишь заставляет меня вновь ненавидеть. Она вдруг оказалась у ручья, и ладони её были ярко-красными от стирки. Вода приносила женские голоса где-то вверх по течению, их звонкий смех. Из-за деревьев нельзя было увидеть миниатюрные фигурки юных девиц, но зато слышно их было прекрасно. — А ты знаешь, что Макото ухлестывает за Касуми? — Да ну? Нелепица какая. — Нет-нет, чистая правда. Юки видела их вместе, и многие подтвердят. Хоть его брата спроси. Он такой честный, что солгать и выгородить его не сможет. — Его родители порядочные люди. Как он может? — Сердцу, говорят, не прикажешь. — Она ведь его старше. Сколько ей вообще лет? — Лет двадцать, наверное. — И до сих пор не замужем. Разве это о чем-то не говорит? И характер у неё прескверный, и слова доброго от неё не дождёшься. Так странно слышать это снова. Все эти юные девушки с цветочными именами, оказывается, так глубоко въелись в её память. Мило улыбающиеся в лицо, но довольно треплющиеся за спиной. Так обычно и так раздражающе. Как глупо. Ты говорил мне просто не обращать внимания, хотя сам был окутан светом и теплом их симпатии. Даже в этих роскознях я все ещё слышу лишь скромную заботу о твоей судьбе. Ты отрицал, но я никогда не была тем добрым и искренним существом, которого ты каким-то чудом разглядел во мне. Знал ли ты, что я ненавидела их? Слышал ли мои немые пожелания, чтобы они отведали той же боли, что и я? Улыбаешься? Я снова ошибаюсь, потому что не понимаю себя? Ее дом всегда чистый, потому что она мыла его собственными руками от угла до угла, всегда тёплый в зимние вечера, потому что она сама топила печь. Всегда тёмный, потому что отец не любил яркий свет и сидел в полумраке в облаке горького дыма, рождающегося из тлеющей трубки. Касуми входила в дом, останавливаясь, чтобы бросить безразличный взгляд на мужчину с уродливым шрамом на лице, напоминающим следы от огромных когтей. Он неуклюж, потому что у него нет правой руки, но он все равно умудряется набить трубку и закурить. Поднимает взгляд своих пустых жёлтых глаз на дочь, не произнося ни слова. Я никогда не говорила вам, ото-сан, но однажды, когда маленькая разглядывала сломанные мечи, висящие у нас на стене, оба-сан сказала мне, что однажды вы уйдёте, и вместо вас придёт чужой мужчина с металлическими обломками в вашем хаори. Вас не было много лет, и я просто ждала свой меч. В детстве мне приносило большую радость то, что вы рассказывали мне о чудовищах, что рыщут в темноте, о мечниках, что доблестно сражаются с ними, но с возрастом я поняла, что на маленькую приставучую девочку вам было все равно. С какими бы силами вы ни сражались, вы вернулись, потому что более не могли продолжать эту войну. И знаете, не было бы особой разницы, если бы мне все же принесли сломанный меч.