There There

я нашел его в феврале спустя три года после Амстердама. никто не знал, где он, ни рыжуля, ни Хоби, никто. был, да сплыл, он выкупил свои подменыши, перестал отвечать на мои звонки, оставил Хоби кругленькую сумму и исчез, и почти год после смерти Барбуров его никто не видел. что-что, а исчезать он умел, и убегать ему было не привыкать. только в этот раз я его искал. сам не ожидал, что меня так накроет, но в глубине души я знал, когда увидел его после стольких лет, что не смогу снова его отпустить. я уже не был тем беспомощным подростком, который не мог сделать ничего, чтобы удержать его тогда. теперь у меня было все: деньги, влияние, связи, я потратил годы, чтобы больше никогда не быть жалким, бессильным, неспособным. я искал его месяцами, мои парни каждый притон в Нью-Йорке обшарили, и я уже не надеялся, если честно. не хотел представлять всякого плохого, но все равно представлял. как он лежит обдолбанный в канаве какой-нибудь (всегда думал, что это я в канаве подохну), или вены режет, потому что некому его остановить, или его имеют за мусорными баками где-то, и так мне становилось хуево, невмоготу совсем. особенно по ночам, лягу в очередном отеле, викодином закинусь или ксанаксом, без них и не заснуть никак, и давай мультики крутить. а потом, когда уже почти отрубился, на границе этой сонной, дремотной, все мне казалось, что он где-то рядом, что я почти догнал его. я вскидывался, как он когда-то, сердце - ну сейчас разорвется, весь в холодном липком поту. вспоминал тогда, как он рассказывал мне свои кошмары, те, что о маме, как он бежит за ней, но она не хочет его видеть. мы никогда не говорили об этом днём, только ночью, и он всегда плакал, когда говорил о ней, всегда. я постоянно о нем думал, и про Вегас думал, и про птичку его. про моего отца, который меня бил, и его отца, который был игроком, про сраный песок в ботинках, в ушах, в постели. ко мне до сих пор это под кайфом приходит, этот шуршащий невадский ветер за окнами, холодные ночи в пустыне, кромешная темнота, я прыгаю с ним в бассейн, и черное расплавленное стекло заливается мне в нос, в горло, не дает дышать, и его руки тянутся ко мне, а я к нему, и наши руки у нас между ног, быстро, хорошо, так хорошо. стоит подумать об этом, у меня сразу встает. его поиски превратились в навязчивую идею, я платил трем детективам, срывался на своих парнях и почти перестал спать. количество потребляемой наркоты и водки было устрашающим даже для меня, я плотно сидел на героине, от меня шарахались, смотрели, как на дикого зверя или собаку бешеную, которую или страшно, или жалко пристрелить. меня боялись и правильно делали, лучше им было не знать, что будет, если Тео окажется мертв. я должен был найти его. в июне или июле, не помню точно, у меня случилась передозировка, и после того, как меня откачали, я лег в клинику. пришел туда сам, как агнец на заклание, и пережил весь ад, который был там со мной, потому что кто будет искать его, если я сдохну. и пока ломало меня, крутило, пока я срывал голос и валялся овощем, пока я рыдал от боли и хотел умереть, я думал о нем. когда Мириам позвонила и сказала, что он в Калифорнии, моей первой мыслью было, что кто-то из нас бредит. скорее всего я, Мириам бредить не могла. я плохо запомнил, как летел в Эл-Эй и очень смутно - как ехал в такси. оно остановилось перед трехэтажным домом на узкой тихой улочке, все чистое и аккуратное, много зелени. мозг фиксировал окружающую обстановку совершенно автоматически, пока я гипервентилировал и представлял себе Тео в этих пасторальных декорациях. какого хуя он здесь забыл? я взлетел на последний этаж, позвонил, запретил сердцу выкидывать инфаркт. дверь распахнулась. - Борис? - привет, Поттер. он выглядел иначе. отрастил волосы, бороду, ему шло. я впервые с Вегаса видел его в мятой футболке и джинсах, без галстука и его строгих костюмов. но глаза, подумал я, глаза были те же. - что ты тут делаешь? - что я здесь делаю? - слушай, Борис, - он обернулся, словно прислушивался к чему-то в квартире, потёр переносицу, - ты невовремя. я его ударил. без размаха, его мотнуло в сторону, а у меня заломило сломанное много лет назад запястье. прижал к стене, обхватил под челюстью, где бился его пульс, прямо в мою линию жизни, и от этого мне так горячо в груди стало, что пришлось зажмуриться, проморгаться. я нашел его, наконец-то. - я думал, ты умер.. blyad', Тео, я думал.. он замер, дышал тихонько, позволял мне его держать. от него пахло сигаретами, мужским потом немного, им самим. и еще чем-то сладковатым, может, присыпкой, подумал я отстраненно. присыпкой? где-то рядом заплакал ребенок. Tео дернулся, и я его отпустил, прошел за ним в маленькую, но светлую комнату. у окна стояла детская кроватка, он нагнулся, взял на руки ребенка. - ты.. - я прокашлялся, махнул рукой. - чей?.. - она моя. на меня он не смотрел, а я взгляд не мог оторвать. он держал ее как надо, привычно, ее головка помещалась в его ладони, такая она была маленькая, совсем еще кроха. она затихла, распласталась у него на груди, пожевала кулачок, успокоилась. Тео покачивался, переступал на месте, баюкал ее с закрытыми глазами, потом вздохнул тяжело. - она моя. - повторил он тихо. - как ее зовут? - Анна. - что значит твоя? - Борис.. - Теодор. он посмотрел на меня и желваками заиграл так, что у меня у самого заныло, все тот же упрямый пацан, который бесил меня иногда до трясучки, плевать на эту его щетину брутальную, я его насквозь видел. он в порошок мог зубы свои стереть, мне нужны были ответы, и недовольство свое он мог засунуть себе.. - иди на кухню. я сейчас. он ведь тоже не первый день меня знал, понял, что шутки закончились. кухня была еще меньше, пара метров от двери до окна, на столе кофейные чашки, пепельница, забитая окурками, детские бутылочки, пакеты со смесью, вырванные из блокнота страницы. я взял верхний листок, список покупок, написанный его торопливым почерком, питание, сигареты, пятновыводитель, от колик - позвонить Эмме, прививка??, тайленол.. у него была жизнь здесь, у него был ребенок, у Тео, блять, был ребенок, он покупал смеси для его питания и пятновыводители для его отрыжек, и все это вдруг придавило меня, так что дышать стало трудно, совсем тяжело. я рванул воротник пальто, руки тряслись, и я не мог больше там находиться, сшиб стул на пути к выходу, ноги подгибались. - Борис? он стоял в дверях, пальцами вцепившись в косяк, в глазах боль и обреченное принятие, как если бы он готовил себя к тому, что я уйду. - мне просто нужно.. - он моргнул, в лице что-то как-будто надломилось, и я добавил поспешно, - я вернусь, Тео.

***

вернулся я уже ночью, поздно было, на улицах тихо. поднялся, постоял у двери - спит-не спит? постучал. он открыл почти сразу, посторонился, впуская меня, ушел на кухню. - будешь что-то? - а что есть? - да в общем, ничего. - он достал бутылку виски. - хлеб с сахаром. неплохо, да? - zaebis'. он протянул мне стакан. налил щедро, не то что себе, у него там на самом донышке пару глотков плескалось, так, чисто символически. хорошо, подумал я. - виски? - от водки я сразу vgavno, ты же знаешь. - а теперь нельзя. - а теперь нельзя. - он сделал глоток, поморщился. никогда ему это не нравилось. он усмехнулся мне краешком рта, и я больше не мог это выносить. - что за хуйня, Поттер? - это не хуйня, это моя дочь. - я не об этом, хотя и об этом тоже. рассказывай! все рассказывай! где ты был? какого хера ты потерялся? три года прошло, ты вообще представляешь, что натворил? я тебя искал везде! я думал, ты от передоза коньки отбросил или убил себя! - я что-то не припоминаю, чтоб я просил меня искать. - и голос вдруг похолодел, вот говнюк. - просил-не просил, какая разница, я чуть мозгами не поехал! - не ори. - лицо у него стало строгим, почти жестким. - разбудишь. я замолчал. сверлил его взглядом и пытался не убить. он залпом допил виски, отвернулся, уперся руками в столешницу. - ты знаешь, что Барбуры разбились? миссис Барбур и Китси. я кивнул. - мы поехали на озеро Тако в мае, прошлой весной, у Китси был отпуск, она хотела там отдохнуть. и миссис Барбур взяли с собой, она думала, ей будет полезно развеяться. - он опустил голову. - я никогда не умел отказывать женщинам, тем более своей жене, даром что фиктивной. - он пожал плечами, со стороны это выглядело как судорога. - так что мы приехали туда, заселились в коттедж, а вечером поехали в ресторан. - ты был за рулем? - его спина напряглась, а я подумал, пожалуйста, нет. - мы взяли такси. - говорил он ровно, почти бесстрастно, только руки дрожали. - дорога была скользкой, прошел дождь. машина перевернулась. я уже все понял, по большому счету я все понял еще днем, когда только увидел его. что это не соседский ребенок, за которым он присматривает. просто не хотел думать о том, что это значит. она моя. - Тео. - я встал рядом, положил ладонь ему на шею. он вздрогнул крупно, всем телом, а я стоял там и разрывался между тем, чтобы дать ему сказать, быть может, так будет лучше, и прервать, избавить хотя бы от того, чтобы он не говорил это вслух. - она была на седьмом месяце, и ее не смогли спасти. ее, миссис Барбур и водителя. из той машины выбрались живыми только мы двое. его трясло. шея его была горячей, я ласкал большим пальцем выступающий позвонок, мягко, гипнозом. вот и все, ты это сказал, вот и все. - почему ты не остался в Нью-Йорке? - я старался, чтоб мой тон не был обвинительным, а получилось недоуменно, растерянно. - там был Хоби, там был твой дом.. там был я, не сказал я, хоть это и была полуправда. я мог быть там. я был бы там, где он нуждался бы во мне. - не мог. - он выпрямился, отстранился. взял со стола сигареты, пощелкал зажигалкой. огонек осветил его застывшее лицо, сведенные брови. перебросил мне пачку, затянулся, выдохнул в форточку, все на автомате. - там было слишком много соблазнов. - ты сбежал от соблазнов в Калифорнию? - когда-то ты хотел именно сюда. - он помолчал. - первое, что пришло мне в голову. - что ты принимаешь? - не думать, что в Калифорнию он поехал из-за меня. - ничего. - он закатил глаза, вид у меня был довольно скептический, наверное. - крепче этого, - он помахал сигаретой, - ничего. - аминь. - я салютнул ему стаканом. - чистенький Поттер, ну даешь! он хмыкнул, кивнул, мол, хорошая шутка, смешно, опять закурил. мы долго сидели молча. он не включил свет, и в темноте я видел только его силуэт, свет от уличного фонаря падал ему на висок, соскальзывал по скуле. тень пряталась между его ключиц, в ямке щеки, когда он затягивался. долгий миг мы смотрели друг на друга, и то чувство, которое я не испытывал больше десяти лет, которое я испытывал только с ним, оно вернулось враз. мир за пределами этой кухни схлопнулся, растворился, и мы с ним остались одни, последние люди на земле. мне снова пятнадцать, пальцы провоняли жженой бумагой, может, сегодня мы допьем бутылку водки из морозилки, а может, нажремся кислоты, а потом утонем в бассейне, даже почудилось, будто Попчик скребется за дверью. - мне жаль. он ничего не сказал. что тут было говорить. - ты хорошо справляешься. - в голове снова всплыли все те ужасы, что я представлял: передозировка, вены, мусорные баки. - я? хорошо? - он нервно засмеялся. когда я взглянул на него, он закрывал ладонью глаза, - я ни черта справляюсь.. - ты не пьешь, не принимаешь, - я потянул его за футболку, - и малая в порядке. как по мне, ты молодец, умничка. засранец бессердечный, но умничка. мы опять замолчали. он прислонился лбом к моему плечу, замер, как малышка у него на руках сегодня днем. его дыхание постепенно выравнивалось, голова тяжелела. все наши трагедии отошли на задний план, все страдания. он был здесь, со мной, живой, я считал его выдохи и вдохи. абсолютный золотой стандарт. - я постелил тебе на диване, - голос его стал спокойным, почти умиротворенным. - больше все равно негде. утром если.. когда будешь уходить, просто захлопни дверь. - я никуда не уйду, Поттер, - я поцеловал его в висок, смазанно, не размыкая губ. - никуда, обещаю.