К Элизе

Юджин Харрис долго сидел в машине перед домом и смотрел на окна первого этажа, где горел свет. Он не торопился идти внутрь, сознательно откладывая момент столкновения с реальностью, которая ждет его там. А если быть честным до конца? Ведь он знал, что так будет. Так было уже много раз… Но пять лет — это все-таки срок. Ему кажется, это были лучшие пять лет в его жизни. Когда ты бываешь счастлив, хочется верить, что так будет всегда. Юджин вышел из машины и направился к дому бодрой походкой, успев наклеить на лицо улыбку к тому моменту, когда вошел в прихожую. Чемоданы уже стояли, собранные. Остатки надежды разлетелись, рассеялись, как клочки тумана. Мария стояла в дверях, обхватив себя руками за плечи — так она всегда делала, когда нервничала. Этот трогательный жест всегда будил в Юджине желание ее защитить. Он обратил внимание на розовый свитер, в который та была одета. Его неудачный подарок. Мария сказала, что это цвет молочного поросенка, и она никогда не наденет такое в люди. А сегодня надела. Зачем? Чтобы ему приятное сделать? Как-то неловко получилось и почему-то еще обиднее. — Уже собрались? — небрежно бросил Юджин, вешая куртку на вешалку. — Да… — она кивнула. — Я хотела дождаться тебя. — А я могу заставить тебя передумать? — в лоб спросил он. — Если есть хоть малейшая возможность… — Юджин… не надо… — она глубоко вдохнула. — Ты же знаешь, что и мне нелегко. — Нелегко? Это ведь ты бросаешь меня! — он нервно рассмеялся. — С твоей стороны было бы великодушным уехать днем и не заставлять меня видеть все эти чемоданы… и тебя… так близко… как будто бы ты меня ждешь вечером… как обычно… только без чемоданов… понимаешь? — Я хотела проститься, — тихо сказала она. — А, ну только если ради этого… — он шагнул к ней и внезапно обнял, похлопав по плечу. — Ну, прощай. Когда он отпустил Марию и заглянул ей в лицо, то увидел, что в ее глазах стоят слезы, а губы дрожат. Да, она переживает. Он прекрасно знает, что сейчас она испытывает. Страх. Вину. Обиду. Гордость. Желание, чтобы все поскорее кончилось… — А где Люк? — В своей комнате… я ему объяснила, что мы теперь будем жить в другом месте. Но я бы хотела, чтобы ты с ним сам поговорил. — О чем? — Юджин сунул руки в карманы. — Что я ему должен сказать? Что я горячо люблю его, но больше не его папа? А, ну я же никогда им и не был… правда? — Юджин… — в глазах Марии вспыхнул страх. — Не надо так… — Да, ты права. Извини. — Как можно более спокойно отозвался он. — Пойду позову его. Он прошел в детскую. Люк, пятилетний сын Марии, сидел на кровати, раскрыв книжку. При виде его, тот сначала замер, приоткрыв рот, а потом с внезапным криком бросился навстречу и обхватил обеими руками за талию. Юджин воспользовался моментом, подхватил мальчика на руки и вынес в коридор, к ошарашенной Марии. — Ну вот, иди к маме, приятель… — он буквально отодрал от себя ребенка, который не желал его отпускать, и отошел на расстояние. — Давай не будем затягивать. Видишь, он нервничает! Езжайте уже! Мария даже не успела толком ничего возразить. Юджин подхватил чемоданы, пинком открыл дверь и быстро направился к машине. Люк перестал кричать и теперь часто дышал, держа маму за шею. Мужчина открыл багажник, запихал туда чемоданы и с шумом захлопнул дверцу. «Вуаля!» Мария молча смотрела на него. Она ждала чего-то другого? Какой-то иной реакции? Что они обнимутся втроем и поплачут? — Юджин, ты… и это все? — Нет… — он бегом вернулся в дом, сдернул с вешалки ее верхнюю одежду и принес ей. — Вот, теперь все! Он смотрел, как они садятся в машину. Как Люк прилипает к стеклу, выставив ладошки, и смотрит на него своими огромными детскими несчастными глазами… Юджин отвернулся. «Нет, пусть лучше ты забудешь меня быстрее, дружок…» Когда машина скрылась за поворотом, Юджин вернулся в дом, закрыл дверь и, прислонившись к ней спиной, закрыл глаза. Ну вот и все. Вот и все. Он один. Снова. *** Элиза проснулась от звонка будильника. Настойчивая трель могла означать только одно — придется вылезать из кровати… и жить. Надо ведь, в конце концов, идти на работу. Кое-как отодрав себя от матраса, девушка добрела до ванной комнаты, включила воду и посмотрела на свое отражение. Бледная кожа, тень синевы под глазами, какая-то несвежесть в целом, хотя она старается высыпаться и вчера вот легла в десять вечера… Не совсем легла, конечно. Просто заснула рядом ноутбуком, в кровати и с бокалом вина на тумбочке. Бокалом вина… как аристократично! «Это не аристократизм, это начинающийся алкоголизм.» — Элиза скорчила самой себе рожу в зеркале и прополоскала рот. Первый посетитель у нее был записан на 10 часов, так что час можно было бы заниматься чем-то полезным дома. Элиза окинула взглядом захламленную маленькую квартирку, где она не убиралась, наверное, с Нового года… и то, тогда убиралась потому, что приезжали родители. Ей было стыдно перед самой собой. Увидел бы кто-нибудь, как она живет… как некоторые из ее пациентов, это уж явно. Она смахнула тряпкой со стола крошки от вчерашнего ужина (пицца и сыр), с видимой гордостью вылила остатки недопитого вина в раковину и выбросила одноразовую посуду. Да, люди, у которых все хорошо, не едят дома из одноразовой посуды, потому что им лень мыть обычную. У нее был такой клиент,с депрессией. И она понимающе кивала, когда он рассказывал ей, что питается исключительно готовыми полуфабрикатами в лоточках, потому что это, прежде всего, удобно… все за тебя продумали, разогревай и ешь. Надевая юбку, Элиза ощутила, что молния застегивается не так легко… последствия совместных вечеров с пиццей, несомненно. Ее бардак дома по крайней мере никто не видит… а вот если она растолстеет… Эта мысль неожиданно не вызвала у нее никакого отклика внутри. Ну, растолстеет, и что? Кому на нее смотреть? Погода как нельзя кстати подходила под настроение — грязный, слякотный март. Ветер с дождем, сырость, небо такого же цвета как подтаявший снег. Выйдя из подъезда, Элиза подумала, что и машину бы не мешало помыть, потому что весь капот и дверцы в брызгах уличной жижи. Да, надо. Но не хотелось. Или хотелось очень умозрительно, но на все это у нее просто не было сил. А единственное, чего хотелось — так это лечь в кровать и заснуть… «Итак, как психолог, я знаю, что нет ничего необыкновенного в человеке с депрессией. Человек 21 века с депрессией, это самая обычная штука… и психолог, психотерапевт скоро будут такими же рядовыми специалистами, как врачи, учителя и продавцы в магазинах. Впрочем, нет… продавцов скоро не будет. Их заменят электронные терминалы. Все делается для упрощения жизни… упрощения… А что подразумевается под этим словом? Облегчение жизни? Да нет…именно упрощение. Всего. Чувств, мозгов…В музей даже нормально не сходишь… сплошные концептуалисты везде. Выжимают из своего творческого потенциала последние капли оригинальности… им тоже скучно. Поэтому искусство умирает. От скуки… во имя чего ему жить? Человечество на пороге экзистенциального кризиса похлеще чем в послевоенные годы… Боже, о чем я думаю?» Элиза испугалась этой цепочки рассуждений в своей голове, потому что едва не проехала на красный свет. Она совсем как старая бабка… ужас какой! Надо остановиться и купить кофе в стаканчике. Когда Элиза приехала на работу, Мария, ее первая пациентка на сегодня, уже ждала перед кабинетом. Элизе показалось, что та, как будто бы немного прибавила в весе за то время, что они не виделись, и это воодушевляло. — Здравствуйте, вы сегодня раньше обычного, — Элиза приветливо улыбнулась. — Мы начнем в десять, как запланировано. — Да, конечно… — Мария встала, как всегда делала в ее присутствии. Элизу немного смущала и раздражала такая манера приветствия, как способ выразить почтительность. Мария страдала нервной анорексией. 23-хлетнюю фигуристку направили на психотерапию после курса стационарного лечения. Девушка попала впервые в больницу с весом в 37 килограмм, сильнейшим физическим и психическим истощением. К Элизе она пришла после месяца, проведенного в клинике, немного набрав вес до 44 килограмм, на препаратах, и до сих пор оставалась под наблюдением психиатра. Элиза диагностировала у девушки тревожную депрессию, дисморфофобию*, обсессивно-компульсивное расстройство и низкую самооценку. Она сразу же решила, что прогноз будет негативным и терапия долгой и трудной. Элиза не любила брать пациентов с нарушениями пищевого поведения, так же как алкоголиков и наркоманов. Почти всех их объединяла принудительность в лечении и глубокая инфантильность. Элиза быстро сделала вывод, что причиной возникновения заболевания у Марии стал неестественный и изнуряющий образ жизни. «Нас взвешивают как куриц перед началом сезона. Я начала бояться еды, потому что, как мне казалось, набирала вес будто из воздуха. Я понимаю, что моя масса тела изначально была недостаточной, поэтому организм стремился восполнить дефицит. Я не хотела худеть специально. Я просто потеряла контроль…» Элиза налила себе кофе из аппарата и уточнила свое расписание у администратора. Оказалось, что двое из клиентов не смогут прийти по причине болезни, так что сегодня у нее будет всего три человека. — Ничего, весеннее обострение еще не вступило в силу, — улыбнулась Майя, заметив ее разочарованное выражение лица. — Отдохнешь сегодня. Элиза машинально кивнула и прошла в свой кабинет. Вторая чашка кофе за два часа. Причем кофе из кофейного аппарата в коридоре был невкусным, но она все равно его покупала каждое утро, это было что-то вроде ритуала, чтобы настроиться на работу. Хотя она никогда его не допивала. Три человека… И что ей делать оставшееся время? Последний из них, как назло, был записан на восемь вечера, значит, домой не уйдешь. Элиза просмотрела папки с личными делами в своей картотеке и пришла к выводу, что за последние три месяца у нее совсем не было серьезных, интересных случаев. За исключением Марии, в основном, клиентами были страдающие от безделья домохозяйки, одна молодая мамочка с депрессией, две любовных зависимости, один гомосексуал, который сам не знал зачем к ней ходил, потому что на фоне остальных у него, в общем и целом все было нормально, одинокая, страдающая алкоголизмом медсестра и все в таком духе. — Мне кажется или вы прибавили немного в весе? — поинтересовалась она у Марии, когда они начали консультацию. Девушка как будто бы смутила от этого вопроса. — Да… два килограмма. В моем случае это заметно. — Замечательно выглядите! — Спасибо… — в ее голосе (или это ей показалось?) Элиза не услышала радости. Они затронули тему возвращения в спорт. До болезни у Марии были блестящие результаты и основной причиной, по которой девушка согласилась на лечение, стала невозможность участвовать в соревнованиях. «Мне надо набрать еще три килограмма и тогда я смогу возобновить тренировки!» — уверенно заявила она, поерзав в кресле. У нее была привычка прятать ладони, присаживаясь на них, и кусать губы из-за чего к тем приливала кровь,и они казались более полными и яркими, усиливая контраст с бледным, сухим лицом. — Мне кажется, вы немного торопитесь, Мария… — осторожно заметила Элиза. — С возвращением. Я понимаю ваше желание поскорее вернуться в строй, но необходимо учитывать свои возможности. И физическое состояние особенно. Элиза считала, что именно изнуряющий режим стал основной причиной болезни, и если Мария решит вернуться в спорт сейчас, то вся работа пойдет насмарку. Несколько раз во время сеанса она ловила себя на том, что выпадает из реальности и перестает слушать. К счастью, Мария не замечала ее остекленевшего взгляда, потому что почти всегда смотрела в пол или на носки своих туфель. Элиза знала, что та очень стыдится своего положения. — Я больше не повторю прошлых ошибок. Если сменить тренера… Галина давила на меня слишком сильно… но я могу выйти на новый уровень. Я уже чувствую себя намного лучше… «Не чувствуешь…» — мысленно отметила Элиза. — Я вполне могу начать потихоньку выходить на лед… хотя бы пару часов в неделю… «Не можешь…» Когда Мария уходила, Элизу неожиданно посетила мысль: «Да, фигурное катание суровый вид спорта. Но не все фигуристки заболевают анорексией. И не все балерины. И те, кто сталкивается с этим, вообще не обязательно вынуждены себя ограничивать в еде… С чего я взяла, что причина — в спорте? Мария счастлива на льду и несчастлива в больничной палате и в моем кабинете… Что если все, что она делает, все ее старания связаны не с реальным выздоровлением, а просто с желанием быстрее вернуться на лед?» Проводив Марию, Элиза залезла в интернет, чтобы посмотреть ближайшие конференции по психологии. Она упорно изучала анонсы мероприятий, несмотря на то, что идти ей никуда не хотелось. В ее профессии необходимо постоянно держать руку на пульсе, куда-то двигаться, развиваться. Она просто следует правилам игры под названием «Успешная жизнь и карьера». Девушка переписала пару мероприятий в свой электронный блокнот и некоторое время просто сидела в кресле, смотря перед собой в одну точку. У неё уже выписан список профессиональной и художественной литературы для прочтения, список фильмов, которые нужно бы посмотреть, статей, которые следует прочитать. Но ничего этого она делать не хотела. А ведь она сознательно выбирала психологию, с отличием окончила институт, поступила в аспирантуру… правда, ее не закончила, потому что начала работать. Повышение квалификации, десятки часов личной терапии и супервизии*. Первые два года она просто летала на работе! Каждый клиентский случай казался целой вселенной, бесконечной в ее изучении, удивительной, непостижимой… Она ценила каждого, кто приходил к ней, стремилась помочь. А что сейчас? Сейчас она не чувствует никаких эмоций. Это просто люди с проблемами, которым в лучшем случае можно посочувствовать, а в худшем они тебя раздражают. Неужели это и есть профессиональное выгорание? А ещё дома ее ждёт куча неглаженого белья, пыль, немытые полы, гора зимних вещей, которые пора укладывать на антресоли… Все это обычная жизнь, ее бытовая сторона… и нет в этом ничего ужасного. Однако сегодня она вновь вернётся домой и… ничего не будет делать. Выйдя из кабинета возле стойки ресепшн, она увидела человека, с которым сталкиваться хотелось меньше всего. Эдуард Рихтер — врач-психиатр, психоаналитик, ее коллега по факту, а по сути бесконечное болезненное напоминание о собственной несостоятельности. Начать с того, что Эдуард был высоким, атлетичным блондином чуть за сорок, который к своей привлекательной внешности, подходившей больше актеру, чем врачу, имел обширную практику,приносившую приличный доход, признание в профессиональном сообществе, неизменный успех у женщин и прочее, о чем Элиза могла только мечтать. Ну, кроме успеха у женщин, пожалуй. — Едешь в отпуск, Эдик? — Майя стояла, оперевшись своей массивной грудью на стойку и улыбалась. — Куда на этот раз? — В Мексику! Канкун… — донёсся до Элизы бархатный голос. — Все мои ребята в курсе… но если вдруг возникнет форс-мажорная ситуация… Что-то случится…что-то из ряда вон… Ну, ты знаешь, как у нас это бывает… Кому-то понадобится моя незамедлительная помощь… — он сделал паузу. — Ради Бога, все равно не звоните мне! Я отключаю телефон и отвечаю только на смс раз в день! Никаких исключений! Меня нет, понимаешь? Я в отпуске! Майя хихикнула, а Элиза вздохнула. К чёрту деньги и статус, но ведь это подлинный талант — научиться жить в кайф! Не прибегая к помощи союзников в виде бокала Шардоне по вечерам или антидепрессантов. — Привет, Элиза! — он помахал ей рукой в знак приветствия. — Свободное окошко? — Ну да… — она с улыбкой пожала плечами вся сразу как-то сжимаясь. В присутствии Эдуарда она сразу же начинала чувствовать какое-то смущение, скованность и неловкость. Как будто что-то не так с ней, и он это видит прекрасно. — Эх, завидую… у меня так почти никогда не бывает… — он вздохнул, кажется, совершенно притворно. Элиза сжала зубы. Это была издевка? Намёк на то, что у неё мало клиентов? Ну, разумеется, ее расписание не забито с утра до вечера, но вряд ли Эдик этому завидует! — Хорошего отпуска! — вежливо ответила девушка. — Спасибо огромное! — он улыбнулся во все своим тридцать два безупречно отбеленных зуба. — Я привезу вам кокос! — Да… наверняка едет с какой-нибудь длинноногой красоткой… — тяжело вздохнула Майя, провожая доктора Рихтера взглядом на выходе. — Повезёт кому-то. — Все же на людей производит магическое впечатление это волшебное слово «доктор»… — протянула Элиза. — Не знаю. насколько он действительно хороший специалист, но он точно умеет себя продавать. — У него куча клиентов, конечно он хорош! — возразила девушка. — И все они как на подбор, богатенькие буратино, знаменитости и прочая богема… ты заметила, что все они как-то уж очень тяготеют к психоанализу? А что… ходишь годами, платишь деньги за то, чтобы кто-то слушал твой бред… и никому не важно, будет ли у всего этого какой-то результат. Последняя фраза эхом отозвалась у неё в голове. «Будет ли у всего этого какой-то результат?»