создан для тебя

конечно, вряд ли его родители желали именно такого партнёра своему младшему сыну, но чэнлэ не смог бы ничего поделать, даже если бы хотел. с первого взгляда на джисона все, чего хотелось чэнлэ, это приласкаться к нему, положить голову на грудь и запутаться в его длинных крепких руках. руках, которые сейчас пугливо прижимают к себе кейс с пиццами внутри и натягивают оранжевую кепку курьера пониже на лицо. джисон долговязый и неловкий, но сложен хорошо, это видно даже в нелепой пёстрой униформе. просто застенчивый. он жмется к стене, огибая шумную компанию старшеклассников, за которыми увязался чэнлэ, и скрывается за дверью раньше, чем тот успевает издать хоть звук. и так всегда. чэнлэ немного обидно. совсем чуть-чуть. парни в последнее время смеются, что он настолько надоедливый, что теперь даже альфы от него бегают. на самом деле, бегает всего один альфа, зато очень проворно для того, кто способен запутаться в собственных ногах. чэнлэ знает, наблюдал не раз, как тот спотыкался на пустом месте, в тысячный раз шагая от стойки заказов к парадному входу и обратно. его мимика смешная, как у мышонка, и он абсолютно очаровательно морщит нос, когда смущается. чэнлэ может только мечтательно вздыхать, пожевывая соломку из своего стаканчика с содовой. соломка, конечно же, металлическая, многоразовая, стойко сносит все его любовные страдания. в пиццерии пахнет горячей едой и специями, но когда джисон испытывает сильную радость или волнение, в зале случается маленький взрыв из сухого морозного воздуха, и тогда чэнлэ кажется, будто он вдыхает снег. ни лукас, ни ренджун почему-то этого не замечают, оставляя чэнлэ переживать в одиночку. возможно это из-за того, что никто из них не является омегой? чэнлэ уверен, будь они омегами, у них бы так же переворачивалось в животе от одного взгляда на пак джисона. возможно, это и к лучшему, что они не омеги. чэнлэ не раз пытался заговорить с джисоном, но тот всегда старался скрыться тут же, как только чувствовал на себе его внимательный взгляд. чэнлэ долго не мог понять, что же в нем так пугает джисона, что тот не может даже обернуться на него без опаски, а затем пришел к выводу, что, возможно, чэнлэ ему просто неприятен, безо всякой на то причины. так бывает. люди просто не подходят друг другу, как элементы из разных паззлов, даже если один из этих элементов очень, очень старается подстроиться под другую картинку. чэнлэ было бы гораздо легче это принять, если бы он твердо знал, что это вязкое, ноющее чувство внутри него, которое магнитом тянет его к джисону, безответное. но ведь это не так. чэнлэ не дурак — видит, как у джисона начинают ходить желваки, как только они оказываются рядом, и как учащается его дыхание, стоит ему уловить запах чэнлэ. конечно, это также может быть знаком того, что альфа готовится к атаке, точно по книжкам, но джисон совсем не похож на агрессивного хищника, а чэнлэ знаменит своим неисчерпаемым оптимизмом. он не устает надеяться. однажды поздним вечером, уткнувшись носом в конспекты и чавкая последним кусочком пиццы, чэнлэ чувствует, как лукас вдруг кладет свою тяжёлую руку ему на плечи и притягивает к себе. он озадаченно поднимает взгляд и едва успевает заметить, как джисон спешно отворачивается от них, возвращаясь к игрушке в своем телефоне, пока готовится очередной заказ. до их столика едва слышно доносится мелодичная фоновая музыка. по-детски обиженно поджатые губы джисона даже издалека кажутся еще более пухлыми, чем обычно. сюйси заботливо вытирает мазок соуса с подбородка озадаченного чэнлэ салфеткой и ворчит по-китайски, "нечего ему на нас пялиться". лукас все знает, лукас чувствует чэнлэ как продолжение себя. только это и удерживает его от того, чтобы выволочь бестолковую мелочь за стойкой за шкирку на улицу и поговорить по-мужски. его лэлэ создан для счастья, а эти ненастоящие, отчаянные улыбки, за которыми он стал прятать разочарование, счастливыми не назовешь. чэнлэ смотрит в сторону кассы, долго, прежде чем обмякнуть и прижаться к брату, прячась у него подмышкой. кожаная куртка сюйси пахнет защитой, домом. он мягко щекочет чэнлэ за ухом, заставляя улыбнуться, и чэнлэ улыбается, потому что знает, как лукас ненавидит грустить. он дочитывает последний абзац своих записей, проговаривая слова про себя, пока лукас доедает за ним корочку, собирая ею соус на донышке, и когда он закрывает тетрадь, они готовы идти. в дверном проёме они сталкиваются с джисоном, который собрался на вызов, и хотя по росту он почти не уступает, лукас все равно легко оттесняет его в сторону одним движением, бросая пустое "извини". чэнлэ, наверное, впервые не провожает его взглядом, покидая пиццерию, и от того, как горячий и острый запах сюйси смешивается с отчужденным, холодным ароматом джисона, у него виновато сжимается сердце. после этого случая чэнлэ перестает звать лукаса с собой, не хочет его больше беспокоить, но сам все так же сторожит за своим дежурным столиком с улыбкой на лице и продолжает верить, что однажды джисон устанет его бояться и игнорировать. + Л + — в чем твоя проблема? джэмин перегибается через стойку, засучив рукава. его взгляд из-под густых ресниц — внимательный и дразнящий. джисон только фырчит в ответ, спуская пустой кейс со спины и привычно обновляя приложение. — нет у меня никаких проблем. проблемы есть — душно, форменная рубашка туго стягивает плечи, перед глазами уже плывет от адресов и заказов, а перед ним ещё четыре часа смены. но джэмин, конечно, не об этом. — если нет, тогда чего ты бегаешь от того парнишки, как от огня? на него так жалко смотреть. сидит тут целыми днями, как щеночек, глазами тебя выискивает. — что, и сегодня тоже? — а как же. всего двадцать минут как его приятели увели, уже ведь вечер. — джэмин подпирает ладонями подбородок, наблюдая, как джисон возится с коробками. — милый такой, а улыбка грустная. джисон чертыхается про себя и чувствует, как от сердца по телу разливается предательское тепло от одной мысли, что чэнлэ был здесь, снова, ради него. этот упрямый осел, такой невозможно настойчивый. джисон мотает головой и ворчит: — я его не прошу сюда приходить. — но ты его и не прогоняешь. — конечно не прогоняю, какое я вообще имею к этому делу? может, ему просто нравится наша пиццерия? — джисон чуть повышает голос, чтобы слышно было на кухне, где тэиль сторожит у печи. — комплименты шеф-повару. хён мурлычет что-то нечленораздельное в ответ, пока вдумчиво строчит в своем телефоне. — и ты, и я, и вообще каждый, кто здесь работает, знает, что ты имеешь к нему самое прямое отношение. вот, — джэмин со стуком опускает на стойку мятный коктейль со льдом, — это тебе от тайного поклонника. смотри не захлебнись в чувствах. джисон разглядывает высокий стакан, покрытый испариной, словно видит впервые, а не таскает коробки таких каждый день в подсобку, а затем притрагивается осторожно, будто это мышеловка. его язык неприятно липнет к нёбу. — я не люблю мятный. джэмин драматично вскидывает руки. — но ты же ему об этом не сказал?! — голос хёна становится шипящим, ядовитым, осуждающим. — он бы таскал тебе кофе из старбакса каждый день, если бы ты дал ему хоть слово вставить, но нет, мы сильные и независимые. мы крутим носом перед омегами, даже когда от одного их вида у нас пальцы на ногах поджимаются, так? джисон покрывается красными пятнами от стыда и злости и низко, опасно рычит: — не твое дело. его невообразимо трудно вывести из себя, тем более немногочисленным друзьям, но с тех пор, как в его жизнь стал напрашиваться чэнлэ, все его чувства будто обострились, а альфа внутри него реагирует на каждый малейший выпад. джэмин и сам сверкает глазами из-за стойки, издавая странный гортанный звук, явно сдерживаясь, как старший. он знает, что он прав, и джисон это тоже знает, потому и сердится. он боится чэнлэ как огня, на это есть много причин. ни одна из них не отменяет того, что у него сердце заходится от одной мысли, чтобы к нему прикоснуться. джэмин тихо выдыхает и хлопает его по плечу в знак примирения. — слушай, ну если он тебе и вправду не нужен, скажи ему об этом. хватит его мучить. на вас обоих больно смотреть. джисон нервно стучит костяшками по стойке заказов, кусая губы. — ты не понимаешь, он чжон чэнлэ. я не могу просто взять и сказать ему "нет". кто я такой, чтобы отказывать самому чжону чэнлэ? — солнышко, а ты уверен, что хочешь ему отказать? — мягко спрашивает джэмин, накрывая его ладонь своей. джисон дёргается, но не вырывается. он ненавидит эти джэминовы нежности, но и грубить не хочется, когда друг пытается ему помочь, пусть и безрезультатно. — джэмин, сам подумай, ну какая из нас пара? я работаю разносчиком пиццы, я буквально никто. чэнлэ может купить все это чёртово здание со своих карманных денег. джисон не проверял, но мог бы поспорить, что это правда. он доставлял пиццу чэнлэ домой. ему никогда не было так страшно подниматься на порог. черт, да ни у кого из его знакомых нет порога, по которому следует подниматься. чэнлэ, открывший ему входную дверь, пах как цветочный сад в середине июля, и джисон тогда подумал, что это, должно быть, парфюм. никто в мире не пахнет так головокружительно. и никто в мире не улыбается так, что у джисона слабеют руки. он бы наверняка уронил те огромные коробки и сам упал, пристыженно спрятавшись под ними, если бы парень их вовремя не придержал и не отставил на столик в прихожей, добродушно рассмеявшись на его нервное "извините". из глубины дома доносились звуки вечеринки. из глубины. джисон боялся голову поднять, чтобы никак не оскорбить клиента своим поведением, и, возможно, чтобы не видеть его притягательного лица. это все усталость и гормоны, говорил он себе. альфа внутри него чувствует себя одиноким, вот и бросается на каждого симпатичного незнакомца. все в порядке, нужно только убраться отсюда поскорее. не то чтобы что-то подобное когда-либо вообще с ним происходило, но джисон чемпион в том, чтобы самого себя запутывать. по прихожей резко пронесся чей-то требовательный голос, зовущий на языке, которого джисон не ожидал услышать. он вскинулся, поправив козырек своей форменной кепки, спрятал в сумку кассовый аппарат, и все же снова встретился с парнем взглядом. тот не спешил прощаться, и на его лице вдруг стало расцветать неожиданное волнение напополам со щемящей надеждой. он стушеванно заправил локон высветленных волос себе за ухо и, видно, собирался уже что-то сказать, но джисон его опередил. быстро попрощался, поклонился и убежал за ворота к своему мопеду. ворота. джисона подташнивало, и руки тряслись до самой пиццерии. в тот день он не переставал ощущать аромат молока и цветов даже во сне, ворочаясь в кровати и пряча горящее лицо в подушку. это был не парфюм. джэмин кряхтит, распаковывая коробки. где-то за его спиной тэиль ловко достает свежую партию из печи судя по тому, как пышет жаром из-за двери на кухню. — то есть твоя гордость альфы не позволяет, чтобы омега был обеспеченнее тебя? джэмин произносит это так, будто в самом инстинкте альфы не заложено быть тем, кто защищает, поддерживает и обеспечивает партнера, а плевать на социальный статус в порядке вещей. джисон закатывает глаза, пока джэмин раскладывает ароматные пепперони по картонкам. — брось, как будто ты сам не такой. — как видишь, не такой. джэмин ухмыляется, словно то, что у него пока нет омеги, чувства к которой можно драматизировать, это праздник. джисон настойчиво продолжает ворчать, с силой укладывая заказы в кейс: — я не могу ему дать ничего из того, чего у него ещё нет. не могу даже в кино его сводить, не взяв дополнительную смену. зачем я ему такой нужен? — его глаза щиплет, наверняка от перца, потому что с чего бы ещё ему расстраиваться. — и чего он только за мной увязался? рядом с ним полно альф его круга, выбирай не хочу. — будто ты не знаешь, что это так не работает. его инстинкты привели его к тебе. это не то, чем можно управлять. думаю, будь его воля, он бы и сам тебя не выбрал. слишком уж ты капризный. джисон стреляет в него глазами, на что джэмин только любовно ерошит его волосы. — а о других альфах я бы на твоём месте не спешил болтать. сам же знаешь, кандидаты найдутся. во рту джисона тут же кислым оседает имя, и перед глазами мелькает каждый раз, как чэнлэ и один из его шумных друзей держались за руки за столом. он нервно затягивает ремешки кейса потуже. — да плевать. — серьезно? то есть ты не против, чтобы кто-то другой обжимался с ним где-нибудь в нашей уборной и, не знаю, шею ему как щенку какому вылизывал? джисона чуть не выворачивает от одной мысли. ебаный же стыд. — черт, джэмин, ну что ты за человек? — ну жди тогда, пока тот смуглый альфа с дурацким акцентом его не пометит. как его там, суши? — сюйси. — поправляет джисон загробным тоном, хватая стакан с коктейлем и прикладывая ко лбу. в таком виде он и передвигается к выходу. джэмин ему вслед вопит: — так ты ведь не любишь мятный, оставь мне! — пусть тебе твой омега коктейли и покупает, — рычит он в ответ, весь на взводе. — если он у тебя когда-нибудь появится. джэмин в ответ лишь обречённо машет на него рукой. + Б + — возможно, тебе стоит перестать туда ходить? голос сычена осторожный, вкрадчивый. его слова ложатся ледяными ладонями на плечи чэнлэ, и тот цепенеет. он не может от них отмахнуться, как делает это всегда, когда кто-то указывает ему, как поступить, потому что сычен не указывает. он предлагает. чашка терпкого чая опускается на столик у их ног, и сычен подталкивает ее ближе к ченле, сам устраиваясь на подушках рядом. — просто представь себе, как это выглядит со стороны. омега ухаживает за альфой. тому мальчику, должно быть, так неловко. — ну что же в этом плохого? — чэнлэ откидывается назад, недовольно хмурясь. — почему я должен сидеть и ждать неизвестно чего, если я знаю, чего хочу? лицо сычена вытягивается, превращается в жёсткую маску, и слова больно отскакивают от его нёба: — потому что так не принято. чэнлэ фырчит, нервно постукивает пальцами по полу, встряхивает головой. он уверен, лукас подговорил сычена начать этот разговор, зная, что чэнлэ скорее прислушается к старшему омеге, чем к кому либо из окружающих его настырных альф. в каком-то смысле он прав. чэнлэ не терпит, когда кто-то принимает решения за него, но сычен не такой. он никогда не давит и не настаивает. он прислушивается к тому, что имеет сказать чэнлэ, в ответ объясняя свою точку зрения. чаще всего они вместе находят прекрасные компромиссы, и все остаются довольны. чэнлэ скрипит зубами, поднося чашку ко рту. да уж, компромиссы. не в этот раз. дун сычен буквально музейный экспонат почитаемого в обществе сорта омеги. тихий, покладистый, вдумчивый. именно последнее качество и подтолкнуло чэнлэ доверить ему свои секреты. сычен, порой бессердечно здравомыслящий, никому их не выдаст. не потому, что язык ему не даётся, а потому, что придет к тем же выводам, что и сам чэнлэ — оно того не стоит. поэтому именно его слова — взвешенные, продуманные и правдивые, — ранят больнее всего. — я не говорю этого, чтобы тебя обидеть. я люблю тебя, — чэнлэ опускает глаза в пол. сычен всегда целует место, в которое целит. — я лишь хочу, чтобы ты, способный подарить столько любви, не остался ни с чем просто потому, что свои чувства ты выражаешь не так, как следует. не так, не то, не такой. чэнлэ слышал это в свой адрес столько раз, что устал оправдываться. — я не собираюсь прятаться дома и ждать, пока мой истинный сам меня отыщет. это глупо. — а то, что ты уже месяц наведываешься к тому мальчику на работу и пугаешь его своей назойливостью, тебе кажется более разумным? чэнлэ упрямо поджимает губы и обнимает руками колени. его чай стынет, темные лепестки кружатся на поверхности. он не верит в то, что не прав, но все равно чувствует себя маленьким и беззащитным перед доводами сычена. они с джисоном не обменялись и словом с тех пор, как тот доставил чэнлэ заказ на дом. все, что между ними сейчас есть, это короткие робкие взгляды под искусственным светом ламп той самой пиццерии. спину джисона чэнлэ наблюдает чаще, чем его лицо, потому что альфа всегда спешит от него отвернуться, будто боится обжечься или заразиться. назойливый. надоедливый. один из официантов, привычно обслуживающих его столик, с широкой улыбкой и лукавыми глазами, передал ему, что джисон просит больше не заказывать для него коктейли. он произнес это без злорадства, вежливо, но с окончательностью, с которой рыбе обрубают хвост. чэнлэ и не заметил, как сычен неслышно приблизился к нему и притянул к своей груди, обнимая. его тонкая ладонь поглаживает чэнлэ по загривку, пока тот сглатывает слезы, которые вдруг льются и льются. им будто нет конца. чэнлэ плачет так редко, что внутри него словно по капле скопился целый океан. сычен легко целует его в макушку и шепчет, что все образуется, что он — прекрасный мальчик, который заслуживает любви, но у чэнлэ в голове тот же шепчущий голос не перестает повторять — "назойливый. непослушный. испорченный". ему снова пятнадцать, и альфа бьёт его по лицу наотмашь за то, что чэнлэ поспорил с ним при взрослых. ему одиннадцать, и соседский мальчишка цепко держит его заплаканное лицо сильными пальцами, чтобы оставить быстрый гадкий поцелуй на его губах, о чем он не смеет рассказать даже брату, его съедают злоба и стыд. ему семь, и мама просит его не тянуть руку в школе так часто, смеяться не так громко. она проводит пальцами по его недовольно выпяченным губам, закрывая на замочек, и выбрасывает невидимый ключик. чэнлэ правда старается быть потише, но в конце концов выкрикивает ответы с места, забывая попросить слово. у него есть игрушки, фломастеры, маленький складной телефон, и ему очень хочется этим делиться, но никто не играет с ним. ему семнадцать, когда в очередном споре одноклассник брызжет слюной и кричит, что такого выскочку, как чэнлэ, никто никогда не полюбит. никогда не захочет. чэнлэ красит волосы в огненно-рыжий, прокалывает уши и отвечает, что ему достаточно того, что он сам любит себя. ему девятнадцать, и альфа, одно присутствие которого превращает пожар внутри чэнлэ в речную воду, кажется, неслышно просит оставить его в покое. — ты не можешь заставить кого-то полюбить тебя, солнце, — сычен нежно держит его руки в своих. — уважай чужие чувства. они допивают свой чай неспеша, в тишине, холодный и горький, и сычен не отпускает его ладони до тех пор, пока чэнлэ не запирает за собой дверь. + Щ + чэнлэ оборачивается на низкое здание пиццерии через дорогу, вглядывается в широкие окна, но в этот раз не делает шаг навстречу и позволяет маленьким рукам ренджуна себя увести. снова и снова. он старается не думать о том, заметил ли джисон его отсутствие, потому что пусть в душе он и знает горький ответ, сердце не может перестать обманываться и надеяться. он возвращается к словам сычена, вертит их в мыслях, рассматривая с разных сторон. они отпечатываются у него на языке, и все, что бы он ни пробовал, теперь кислое на вкус. кроме имени джисона, конечно. оно всё такое же сладкое и свежее и чэнлэ кажется, что спокойствие найдет его только между теми большими неуклюжими ладонями. вот только этого не будет. он запирается в своей комнате и купается в одиночестве как в холодной воде. никто его не беспокоит. + 7 + идёт шестой день, и джисон начинает всерьез паниковать. он ходит с низко опущенной головой, прикрывает глаза козырьком и ни с кем не здоровается, пока не слышит предупреждающий рык, и даже тогда едва заставляет себя шевелить губами. его чувства обострились настолько, что он видит блестящие от масла пальцы тэиля через всю кухню, чует влажный запах кошачьей шерсти на заднем дворе из-за стойки заказов. джэмин осторожно касается его предплечья через ткань водолазки, и кожа джисона тут же покрывается мурашками. он вздрагивает и отрывает рыскающий взгляд от рассыпанных по залу посетителей. — потерял своего принца, ромео? в насмешливом голосе джэмина слышен твердый стержень беспокойства, и джисон даже не пытается сострить в ответ. ему трудно сосредоточиться. все его тело будто оголённый провод, разбитый радиоприемник, что пытается сквозь плотные помехи уловить один единственный сигнал. — он не заходил сегодня? вместо ответа джэмин мягко ерошит ему волосы на затылке и улыбается так понимающе, что джисон злится и резко отстраняется от его рук. что нана может понимать, если джисон сам понятия не имеет, почему ему вдруг так трудно без чэнлэ. легкий цветочный аромат, за месяц успевший облепить стены, почти выветрился, и альфа в нем жалобно скулит, жадно втягивая тающий запах. ему на самом деле не нужен ответ, все ясно без слов. чэнлэ не появляется в пиццерии уже неделю, и джисона потряхивает от скопившегося напряжения. чэнлэ никогда не исчезал так надолго. джисон привык видеть его почти каждый день за столиком у окна, с компанией и без, шумного и молчаливого, уткнувшегося в учебники, болтающего по телефону, прожигающего его спину внимательным взглядом. он мог даже ничего не заказывать, просто заглянуть ненадолго, чтобы напомнить о себе. как будто о нем можно забыть. первые два дня его отсутствия джисон пожимал плечами и молча отмахивался от назойливого червячка тревожности. на третий марк беззаботно пошутил о том, что чэнлэ наконец понял его намеки и отстал, но захлопнулся, как только заметил судорожную хватку джисона на заполненном кейсе. — ты не волнуйся так, я уверен, он скоро вернётся, — марк обогнул прилавок, чтобы по-дружески похлопать младшего по плечу, извиняясь, и джисон едва сдержался, чтобы не сбросить его руку. — мало ли что могло случиться. плечо под ладонью марка стало деревянным, и из губ джисона невольно вырвался короткий отчаянный звук. он и не подозревал, что его паника может выражаться так громко. джэмин, вернувшийся с заказами из зала, хлопнул исписанным блокнотом по груди марка и знаком отправил того на кухню, устало закатывая глаза. — марк просто бестактное животное, с твоим котёнком все в порядке. джисон царапнул себя по бедрам прежде чем ответить, пожевывая губы: — он не мой. джэмин наигранно вскинул руки и заворчал: — ну и кто из нас в этом виноват? даю подсказку, это не я. джисон лишь больше нахмурился и уткнулся взглядом в навигатор в телефоне. пришло ещё несколько оповещений о заказах. с каких пор джэмин называет чэнлэ котёнком? откуда ему знать, что ничего плохого не случилось? чэнлэ наивный и беспечный, доверчивый как ребенок, и его запах может ударить в голову как вино. вокруг него всегда так много случайных знакомых. кто знает, кому вдруг захочется ему навредить? и кто, черт возьми, заказывает восемь огромных пицц в середине дня? — джисон. — обеспокоенный голос джэмина слышится будто сквозь толщу воды, пока его за шиворот не вытягивают на поверхность. — джисон, хватит, ты сейчас это сломаешь. джисон позволяет джэмину разомкнуть свою хватку на горячем корпусе телефона, а сам снова ныряет в свои мысли, где открытое, искреннее лицо чэнлэ и его тонкий, нежный запах. джисон встряхивает головой. ну не вынюхивать же его по следу. человеческое начало в нем резонно говорит, что чэнлэ и вправду устал его сторожить и переключился на кого-то другого. альфа в ответ угрожающе рычит, и позвоночник джисона выгибается от одной мысли о том, что чэнлэ пытается сблизиться с кем-то другим. с кем-то гораздо более сговорчивым. дыхание перехватывает как от удара, короткие волоски на затылке встают дыбом. марк, вернувшийся к кассам, оглядывается на него с беспокойством, спрашивает, что не так, а джисон даже не может зубы расцепить, чтобы ему ответить. пустая коробка с хрустом мнется в его руках. тэиль, только собравшийся упаковывать свежую выпечку, ворчит на него за глупую порчу материала, и джисон неосознанно шипит на него с таким ядом, что сам себя пугается. он тут же виновато опускает голову, оголяя шею, и тэиль беззлобно прихватывает его за шкирку. джисон втягивает губы и терпит. наказание ещё унизительнее теперь, когда каждое чужое касание для него как электрический разряд. джисон примерно помнит адрес чэнлэ, то огромное здание со внутренним двориком и воротами на сигнализации. однажды ночью он ловит себя на безумной мысли, чтобы наведаться туда и разузнать, что черт возьми происходит. он порывисто садится в кровати, пинает одеяло, выглядывает в окно. за ним темно, не видно ни луны, ни звёзд. чэнлэ сейчас, наверное, спокойно спит, выбросив из головы нервозного, пугливого подростка, пропахшего томатным соусом и дешёвыми купюрами чаевых. его кожа теплая, согретая сном, источает сладость молока и цветов, а мягкие волосы падают на лицо как нити золота. джисон накрывается пледом с головой, поджимая колени к груди, и глотает жалобный стон. в беспокойном сне его горло почти осязаемо обвивает прочный поводок и он задыхается, мечется в панике, но вместо того, чтобы пытаться его сбросить, он с замиранием сердца ждёт, когда же за него снова потянут. он просыпается в комнате, покрытой инеем. + Ш + чэнлэ уже почти отправляет в рот последнюю ложечку йогурта, когда замечает в дверном проёме маленькие рыжие кошачьи лапки. ложечка опасно замирает в воздухе. — ты разве не говорил, что у тебя три кота? джено стушеванно смеётся, чихает и почесывает затылок как полный идиот. — этот у нас на передержке. слишком сладкая крохотулька, чтобы содержать в питомнике, понимаешь? да и мои домашние его обожают. чэнлэ вздыхает, откладывает еду в сторону и подтягивает колени под себя, позволяя тихоне наль уткнуться мордочкой в свой бок. соль тем временем трётся хвостом о голые лодыжки своего хозяина. джено чихает ещё раз и украдкой утирает глаза и нос — джен, друг, когда-нибудь ты задохнешься во сне. — возможно, но это будет прекрасная смерть. — твои коты начнут есть твой труп как только поймут, что ты умер. джено роняет противоаллергический спрей и даже не делает попытки его поднять. его перекошенное лицо, повернувшееся к чэнлэ на деревянной шее, застыло в маске ужаса и противоречия. чэнлэ методично поглаживает урчащую наль по округлившейся спинке и пожимает плечами как ни в чем не бывало. — я читал об этом, так бывает. правда. — хватит меня пугать, чэнлэ, ты же знаешь, я чувствительный. — конечно, конечно, хрупкое сердце в стальной броне. ты у нас совсем как железный человек, хён. подними майку, там в груди ничего не светится? джено, ворча себе под нос, падает на чэнлэ всем своим весом, заставляя того некрасиво пискнуть. наль испуганно утопает в диванных подушках. джено снова мокро чихает, вздрагивая всем телом, когда его окутывает неожиданно резкий запах чэнлэ. — вот, смотри, на тебя у меня тоже аллергия, уходи. несмотря на свои слова джено только крепче обнимает строптивого чэнлэ, устраиваясь подбородком на его макушке. тот, конечно, визжит из-под него в ответ: — ещё раз говорю, я не очередной твой кот, отстань! ты тяжёлый! — неправда, у меня нормальный вес, — обижается джено и тычет пальцем тому в щеку. — а ты ну точно ещё один сладкий котенок, который прячется у меня под крышей, и я тут, кстати, не собираюсь дожидаться, пока за тобой явится взвод твоих сердитых братьев, так что уходи, давай, кышь. джено игриво щекочет чэнлэ подмышками, пытаясь расшевелить друга и согнать угрюмую мину с его лица. ему не в тягость компания чэнлэ, но за окном вечереет и чжону действительно пора собираться домой. он и так слишком много времени стал проводить у джено, и тому не хочется, чтобы о них поползли слухи. конечно, нет ничего плохого в том, чтобы друзья начали встречаться, но это именно то, чем их чувства друг к другу ограничиваются — дружба, и джено не хочется терять ее просто так. чэнлэ драгоценен тем, что рядом с ним каждый может быть самим собой без оглядки на общество, честным настолько, насколько сам чэнлэ честен с миром. так джено несмотря на стереотипы может быть милым и ранимым, с тысячей пухлых котов на руках и клубничным молоком в рюкзаке, без нужды беспрерывно поигрывать мускулами и обозначать свое доминирование, чтобы оставаться альфой в глазах омеги. конечно, инстинкты самца в нем тоже сильны, и непоседу чэнлэ иногда хочется ущипнуть за не самые невинные места, но иметь возможность проявить свою мягкость перед тем, кто не считает мягкость за слабость, стоит дороже чем азартный флирт. ну и с пугающими братьями чэнлэ связываться тоже не сильно хочется, если честно. джено прекрасно знает, как сильна их привязанность, поэтому следующие слова чэнлэ кажутся абсолютной глупостью. — за мной никто не явится. я никому не нужен. джено фырчит, позволяя чэнлэ грустно уткнуться носом себе в шею, совсем как своим кошкам, и поглаживает его неудобно изогнувшуюся спину. — ну что ты такое говоришь, глупый? чэнлэ молчит и мнет в пальцах майку джено. на его щеках злой румянец, веки моргают часто-часто, а цветочный запах густой пеленой поднимается в воздух и липко оседает на коже. он настолько сладкий, что начинает горчить. омега уютно и доверчиво прижимается к его груди, смущается, ластится, и каждой клеточкой своего тела джено чувствует, что способен легко, как ребенка, подчинить его себе сейчас. эти позывы его одновременно пугают и заводят, и чтобы не поддаться слабости, джено отстраняется от хмурого чэнлэ, прочищает горло и спрашивает то, о чем без слов можно было догадаться. — ладно, и кто же такой этот никто, которому ты якобы не нужен? чэнлэ обиженно сверлит его взглядом до тех пор, пока джено не становится неловко, а затем тянется за своим йогуртом и отрезает: — не важно. край его свитера задирается, открывая полоску мягкой белой кожи. джено сглатывает и отводит глаза. его руки по привычке поднимаются поправить очки на переносице, запоздало вспоминая, что он все ещё в линзах после занятий. чэнлэ громко облизывает ложку, и джено никогда не хотел бы ассоциировать эти бесстыжие звуки с ним, господи. — если бы это было не важно, ты бы не прятался у меня четыре дня подряд, избегая и его, и своих родных. чэнлэ замирает, как зверёк, учуявший опасность, и джено хочется прополоскать свой рот с мылом. он никогда не отличался тактом, не умеет вести подобные разговоры, и мысль о том, что, возможно, чэнлэ больше некуда податься, где его бы просто оставили в покое, приходит с большим опозданием. — я тебе надоел? прости. — нет, чэнлэ, дело не в этом. я просто хочу понять, что с тобой происходит. — ничего не происходит, хён, все как всегда, — чэнлэ опускает голову и совсем по-детски шевелит пальцами на ногах. — никому не нравятся такие омеги, как я. — неправда, твоя семья любит тебя. — моя семья любит ту часть меня, которая им не перечит. джено растерянно наблюдает за тем, как чэнлэ ковыряет короткими ногтями обивку его дивана, и не знает, что ему сказать. здесь бы пригодился рэнджун с его холодной головой и подвязаным языком, но если бы чэнлэ был нужен совет рэнджуна, они не сидели бы сейчас вдвоем в тишине в маленькой комнате джено. может быть, ему не нужны советы. — я тебя тоже люблю. — потому что ты слишком хороший, джено. — чэнлэ водит пальцем по ткани и тяжело вздыхает. — хотел бы я влюбиться в тебя, все сложилось бы намного проще. — но ты, — джено ерзает на месте, вытирая вспотевшие ладони о свои шорты. этот разговор вытягивает из него все соки. — ты влюбился не в меня, так? и тут чэнлэ взрывается и начинает говорить, громко и сердито: — я пытался с ним как-то заговорить, поухаживать, но меня для него будто и нет. он отворачивается, стоит мне подойти ближе, но только я отвернусь, чувствую на себе его странный взгляд. у меня мурашки по коже от его голоса, но он никогда ко мне не обращается. я слышу его запах, даже когда он далеко. что все это значит? почему все так запутанно? я скучаю— чэнлэ замолкает так резко, будто кто-то щёлкнул выключателем, и прикрывает губы руками, словно проболтался. его лицо и шея медленно покрываются пунцовыми пятнами смущения. джено хочется погладить его по голове и пожалеть, потому что он выглядит таким хрупким, будто вот-вот расколется надвое, но джено хорошо знает, что чэнлэ крепче, чем кажется. — я скучаю по нему, пусть это и глупо. брат ренджуна говорит, что ухаживать за альфой со стороны омеги неуважительно для обоих, но мне совсем не стыдно. я бы продолжал приходить к нему, но я не хочу, чтобы он чувствовал себя неуютно из-за меня. он и так немного пугливый, а ты знаешь, каким я бываю настырным. джено закатывает глаза, откидывая челку со лба. от чэнлэ, конечно, меньшего ожидать и не стоило. — любой альфа почувствует себя неуютно, если омега начнет за ним бегать. это ведь обратно всем инстинктам, сам подумай. добыча, охотник, иерархия. это заложено природой. чэнлэ сутулится и закрывается, как орешек в скорлупке, но джено легко поддевает этот панцирь кончиками пальцев. — с другой стороны, ты ведь у нас не самый обычный омега, правда? не помню, чтобы тебя когда-то смущало то, что ты отличаешься от других и ведёшь себя иначе. твой истинный это обязательно оценит, будь им тот парень, в которого ты влюбился сейчас, либо кто-то другой. джено осторожно кладет руку чэнлэ на грудь, чувствует, как бьётся под ней его сильное горячее сердце, и подбирает слова с тщательностью, с которой ювелиры подбирают драгоценный жемчуг. — ты очень богатый ребенок, чэнлэ, но твое самое большое богатство это ты сам. рядом с тобой каждый становится чуть более искренним и настоящим. — джено сглатывает, переживая свои слова. он говорит от чистого сердца и вряд ли решится в скором времени повторить этот подвиг. — пожалуйста, не теряй это и доверяй себе. глаза чэнлэ блестят, когда он мягко накрывает руку джено своей и затягивает друга в крепкое объятие, в котором благодарность слышится громче любых слов. кошки просяще мяукают у них в ногах, будто хотят присоединиться к ним, в кольцо рук, где плещется искренняя любовь. прошло целых десять дней с тех пор, как чжон чэнлэ видел пак джисона в последний раз, и ему кажется, самое время дать себе ещё один шанс.