***
Молодая женщина не могла бы точно сказать, сколько времени прошло до того момента, когда она услышала тихий голос Жоффрея рядом с собой: - Анемоны, - говорил он нежно, и в заполняющем комнату поставленном теноре слышались чарующие нотки, - восхитительные цветы. В античной Греции считали, что эти хрупкие дары природы служат памятью о любви Афродиты к смертному юноше Адонису, который был так прекрасен, что полюбившаяся его богиня красоты предпочла покинуть Олимп и жить со своим избранником на Кипре. Адонис любил охоту, и Афродита, как по-настоящему любящая женщина, помогала своему мужчине в этом тяжёлом занятии, участвуя в погонях за зайцами, ланями и оленями. Однако она предостерегала Адониса от охоты на кабанов и медведей, стараясь уберечь его от бед. Анжелика слушала, закрыв глаза и вдыхая запах чудесных цветов. Приятный бархатистый голос мужа успокаивал её, окутывал теплом и лаской… - Но молодой человек не внял просьбам Афродиты, и во время её отсутствия на острове стал загонять огромного кабана. Удача покинула Адониса, и чудовищный вепрь нанёс юноше смертельную рану своим клыком. Вернувшаяся на остров Афродита бросилась на поиски своего возлюбленного, и, найдя его, пыталась оживить… Но было уже слишком поздно… Она долго оплакивала своего любимого, и из слёз, пролитых богиней, выросли анемоны… Анжелика дотронулась до своих мокрых щек. - А теперь, моя дорогая, эти цветы радуют Вас своим ароматом и красотой... Анжелика, я не спрашиваю причину Вашей печали, потому что знаю: Вы не откроете мне её. Но я надеюсь, что мой рассказ хоть немного отвлёк Вас от грустных мыслей… Анжелика смущённо кивнула мужу, не решаясь посмотреть ему в лицо и предпочтя любоваться тонким, дорогим кружевом, оторачивающим чёрный костюм супруга… Жизнь потекла своим чередом: Марго с горничными, слушая лаконичные указания графа, облачали её в очередной восхитительный наряд, суетились с щипцами, лентами, булавками и заколками, подготавливая юную графиню к сегодняшнему торжеству...***
За длинным столом шумели голоса: то там, то здесь раздавались взрывы смеха, заглушающие звон хрустальных бокалов. Жоффрей любовался сидящей напротив женой: графиня де Пейрак, как всегда, была блистательна и затмевала красотой и великолепием всех пришедших дам. Вместе с тем от Жоффрея не укрылось, что сегодня Анжелика почти не притронулась к еде, была более скованной, не поддерживала разговоры; не было слышно её серебристого, волнующего смеха. Конечно, причина таких изменений крылась в сидящем рядом с ней родственнике. Жоффрей бросил взгляд на кузена Анжелики: маркиз дю Плесси, не обращая внимая на всеобщее оживление и веселье, сосредоточенно разрезал мясо на своей тарелке. Он отправлял небольшие кусочки в рот, тщательно пережевывая их, и запивал свой не отличающийся разнообразием ужин вином. Хозяин дома видел, как в начале вечера дамы, заинтересованные появлением красивого мужчины, пытались втянуть его в разговоры, засыпая вопросами. Но через некоторое время оставили свои попытки, и, словно бабочки, обжегшиеся о пламя свечи, отлетели прочь. «Я не рифмоплёт», - ответил на очередную просьбу маркиз. «Войну и охоту», - с безразличием взглянув на собеседницу, закончил он утомляющий его разговор. Всем стало ясно, что новоприбывший гость четы де Пейрак не разделяет тулузских увлечений, не намерен погружаться в атмосферу всеобщего фривольного веселья и не нуждается в новых знакомствах. Когда начались танцы, Филипп отошёл в сторону и, прислонившись к колонне, погрузился в размышления. Но как только объявили менуэт, он, приблизившись к Анжелике, сделал поклон и протянул ей руку. - Или Вы до сих пор предпочитаете бурре и ригодон? – с усмешкой произнёс дю Плесси, заметив её нерешительность. Анжелика, готовая парировать возмутительный выпад кузена, уже открыла рот, но внезапно остановилась. До неё дошёл смысл происходящего: Плесси-Бельер, этот заносчивый и невыносимый красавец, сам предложил ей составить ему партию в танце… Поражённая поступком маркиза Анжелика едва заметно улыбнулась и смущённо вложила свои изящные пальчики в его открытую ладонь. Она вздрогнула, ощутив тепло руки кузена, и в этот момент Анжелика увидела изумлённые глаза Филиппа. Его словно пронзила стрела: взгляд, обычно прожигающий холодом, потеплел, и сейчас Анжелике казалось, что он смотрит на неё с любовью, а его ледяное сердце бьётся только ради неё. Она перестала замечать всех вокруг, чувствуя себя безмерно счастливой. Она улыбалась Филиппу, а Филипп улыбался ей в ответ...***
На небе бледнела полная луна, тусклый свет которой освещал убегающую вдаль узкую дорожку грабовой аллеи. Умиротворяющий живописный вид и тишина, нарушаемая лишь звучащими в отдалении звуками бала. Аромат табака, растворяющийся в прохладном воздухе… Жоффрей де Пейрак стоял, облокотившись на белую мраморную балюстраду элегантного балкончика. "Какая ирония судьбы, - думал он, обламывая сгоревший табак о край хрустальной пепельницы. - Ты, недавно вещавший, что принадлежишь всем, а все принадлежат тебе, не смог вынести улыбки, которой она одарила другого… Её улыбка… Ты был бы самым счастливым человеком, если бы она была обращена к тебе… А как светились её глаза, когда она смотрела на своего кузена… И как, получив укол ревности, дрогнуло твоё сердце… Возможно, ты уже сходишь с ума, если в каждом начинаешь видеть своего соперника… Но их танец… Тяжело было не заметить, как, слившись воедино под музыку своей провинции, они были гармоничны…" Мягкие пальчики прикрыли ему глаза, и запах табака смешался с терпким ароматов духов. - Кармен, - с мягким укором произнес он, отводя холёные женские руки от своего лица. Пейрак обернулся - его встретил взгляд темноглазой жгучей красавицы: в нём читался откровенный вызов, бесспорно, брошенный всему его мужскому началу, который так сложно было не принять… Трепещущие пухлые губы, алеющие в темноте… Манящая округлость груди, соблазнительно обтянутая красным бархатом… - Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу, что рада видеть тебя в одиночестве? – она улыбалась. - Я был весьма удивлен, заметив Вас среди гостей сегодня - не вижу причин, побудивших Вас вернуться в наше провинциальное общество. Мягкий женский смех зазвучал в тишине: - Ты мстишь мне за мой отъезд? Поверь, - испанка сделала небольшой глоток шампанского, - мне было бы слишком тяжело смотреть, как ты женишься на другой… Я уехала в Париж, но, сочтя, что три месяца – вполне разумный срок, чтобы такой гурман как ты насытился вкусом семейной жизни, вернулась… Граф продолжал невозмутимо курить, опираясь на мраморную балку ограждения: - Полноте, Кармен. Мне казалось, что мы всё уже решили. Твой отъезд был прежде всего связан с тем, что ты жаждала удовольствий и развлечений, мечтая окунуться в парижскую жизнь. И ты лишь воспользовалась моментом, когда новый высокий пост супруга стал залогом твоего блестящего столичного будущего. - Не будь таким злопамятным! Ведь мне не хватало тебя: я часто видела во сне твои горящие страстью глаза, скучала по твоим искусным рукам… Ты вспоминал меня? Пейрак небрежно выпустил облако голубоватого дыма: - Красавица моя, «новая любовь убивает старую». - Ты говоришь так, потому что избрал себе новую возлюбленную? Кто эта женщина? Только не говори мне, что это твоя жена! Она же северянка! Жоффрей, наслаждаясь послевкусием табака, неспешно положил сигару в пепельницу: - Анжелика не с Севера, она из Пуату… Испанка закатила глаза: - Мне не нужны эти ничего не решающие подробности. Жоффрей, ты предпочитаешь страстных женщин! Не пытайся убедить меня в том, что она более темпераментна, чем я. Это невозможно! Чёрные глаза Кармен хищно прищурились, она, поставив бокал, приблизилась к Пейраку. Горячее дыхание обожгло мужчину, а унизанная кольцами рука Кармен заскользила по чёрному бархату его костюма. - Хотя я не сомневаюсь, что в твоих руках она стала великолепной ученицей! Ты пробудил в ней желание любить так же, как и во мне… Когда я уходила, графиня де Пейрак танцевала с маркизом дю Плесси, и это было довольно чувственно… Если б в Париже я рассказала о том, что видела, как Бельер сам, без принуждения пригласил даму на танец, специально не отдавив ей ноги и не оставив синяков на запястьях, мне никто бы не поверил. Когда этот красавец, который со своими любовницами ведёт себя как обезумевший солдафон, обменивался влюблёнными взглядами с твоей женой, я чуть не захлопала в ладоши от восторга! Отель Весёлой науки, бесспорно, храм любви! Только ты, Жоффрей, умеешь создать такую особенную атмосферу! - Моя дорогая, - сухо произнёс де Пейрак, перехватив ручку на своей груди. – Подчас мы видим лишь то, что желаем увидеть. И часто судим по себе… Твое возвращение было ошибкой. Нам следует закончить этот разговор... - Как же ты холоден со мной из-за своей жены! Но, поверь мне, пройдёт немного времени, и ты бросишь её! Я знаю тебя лучше, чем ты знаешь самого себя! – воскликнула Карменсита. Внезапно на её лице появилась елейная улыбка. Сейчас её взгляд был устремлён мимо Пейрака. - Ты думаешь, что я клевещу на твою супругу, не веришь мне? Но тогда ответь: почему же сейчас графиня де Пейрак так торопливо покидает ваш дом? Не потому ли, что спешит на тайное свидание с Филиппом дю Плесси-Бельер? Жоффрей резко обернулся. Он не хотел верить своим глазам… Анжелика спустилась по мраморной лестнице, и, мелькнув на освещённой луной дорожке сада, растворилась в непроглядной темноте осенней ночи. - Она изменяет тебе! Она тебя недостойна! – услышал он торжествующее шипение около своего уха. Мужское лицо исказилось гневом: - Довольно, мадам, Вы забываетесь! Кармен смертельно побледнела, что особенно стало заметно на фоне блестящих чёрных локонов: - А по-моему, это как раз ты стараешься всем своим видом показать, что не помнишь, что сумел убедить меня, что я единственная из женщины. Ты называл меня своей возлюбленной! Жоффрей, ещё не поздно всё вернуть! Люби меня! Возьми меня! Герцогиня де Мерекур прижалась к де Пейраку всем своим телом. Но мужские руки, опустившиеся на её соблазнительные смуглые плечи, решительно отстранили её от себя: - «Увы, не сможет искренне любить он ту, что слишком сладострастна». Кармен, не следует унижаться передо мной! Ты сама потом мне этого не простишь! Но южная красавица, не отпуская мужчину, вцепилась в его руку: - Но что ж мне делать, если ты отталкиваешь меня, а я изнемогаю от желания! В Париже у меня были любовники, но разве кто-то из них мог сравниться с тобой! Их грубость вызывала во мне отвращение! И тогда я поняла: мне нужен ты! - Не пытайся втянуть меня в свою бурную жизнь! Позволь напомнить тебе ещё одно правило куртуазной любви: «У любовника не должно быть сразу двух возлюбленных», - произнёс он, стараясь закончить разговор. - Это ты себя или меня имеешь в виду? – поняв, Карменсита застонала. – Но я больше не могу жить без тебя! Если ты прогонишь меня – то я уйду в монастырь! -Превосходная идея, дорогая! Я слышал, что в Париже благочестие в моде... Его ответ подействовал на неё словно выплеснутая в лицо холодная вода: она, с растерянностью глядя на мужчину, тихо проговорила: -Ты, перестав любить, благословляешь меня на то, чтобы я заживо похоронила себя под монашеским покрывалом? Как и мой муж, который тоже мечтает отделаться от меня и жаждет заточить в угрюмую божью обитель! Как вы едины в своих желаниях! Пусть он, но ты – ты!, совсем недавно слагавший для меня стихи! И ведь теперь тебе даже не жаль меня! - Мне отпущено слишком мало жалости! Кому действительно стоит посочувствовать, так это герцогу де Мерикуру, который поступил опрометчиво, когда привёз тебя из Мадрида! - Женившись, ты стал сопереживать рогоносцу?! – задохнулась Кармен. – Ну что ж, - в её голосе звучало злорадство, - благодаря твоей возлюбленной жене у тебя с ним стало много общего. Да и в своих убеждениях вы очень похожи, с той лишь разницей, что он предпочитает цитировать Библию, а ты – Андре Капеллана! Жоффрей поцеловал холодную руку красивой женщины: - Мужчина жесток, когда не любит. Вы сами вынудили меня… Прощай, Кармен! Он слышал звон разбитого бокала, брошенного ему вслед дрожащей рукой герцогини де Мерикур.***
Жоффрей де Пейрак вошёл в парадный зал, наполненный праздничным шумом и музыкой… Но то, что всегда доставляло удовольствие, сейчас лишь вызывало раздражение… Нет, он не думал о разговоре с бывшей любовницей, его мысли давно уже занимал побег Анжелики… Беспокойство, гнев, непонимание и… надежда наполняли его сердце: «Нет, она не может изменять ему, только не она!» Филиппа дю Плесси нигде не было… На мгновение Пейраку показалось, что его оглушили... Он больше не слышал ничего, кроме гулких ударов сердца и неровного стука своих каблуков...Он удалялся от светящегося огнями Отеля Весёлой Науки… Темнота поглощала его… Он шёл по грабовой аллее, ощущая леденящий холод эфеса шпаги. Отрезвляющий ночной воздух врывался в лёгкие… Раздираемое болью сердце, не желающее верить в возможную измену, отчаянно спорило с воображением, предательски рисующим оживающие картины: искажённое страстью прекрасное лицо Анжелики с полузакрытыми изумрудными глазами; её обнажённые плечи со струящимися по ним золотистыми волосами; руки Плесси-Бельера, властно обнимающие её хрупкий стан… «Анжелика – любовь моя, жена моя!» - протяжно стонало сердце. «Жена? – смеялся в ответ разум, - тебе не известны её мысли, ты не владеешь её сердцем, тебе не принадлежит её тело… Так разве можешь ты назвать её своей женой? Печать плоти – вот главный козырь, дающий мужчине власть над женщиной, - убеждал внутренний голос. - Но ты, впервые познав муки любви, так и не решился заставить её… И, чтя и воспевая традиции, вздумал нарушить заведённый твоими предками уклад? Теперь расплачивайся за это! Зачем же ты затеял эту глупую игру? – недоумевал здравый смысл. – Сейчас она уже носила бы под сердцем твоё дитя. Она б смирилась, увидев в сыне твои черты, и полюбила бы тебя… возможно... Она юна, чтобы понять… Тебе надлежало указать ей её предназначение - быть тебе супругой, продолжить твой род… Кармен права…Тебе давно уже следовало бы сбросить маску и завершить это странное, затянувшееся представление. Но хватит ли тебе решимости сделать это?» «…И смелости посмотреть потом в её глаза? - испуганно шептало сердце. – Она даже сейчас не в силах, взглянув на тебя, улыбнуться… Забыл её слёзы, с которыми ты не можешь смириться? Ты вправе утолить своё желание, но сможет ли она потом быть счастливой?» «Да думал ли ты об этом, когда получал в довесок к нужному тебе руднику эту девочку? - парировал разум. - Интересовали ли тебя тогда её чувства?» «Но ты ведь полюбил!» - не сдавалось сердце. «И к чему это привело? Ты посмешище, рогоносец! - слышал он звучащий в своей голове гомерический хохот рассудка. - Сейчас она со своим кузеном, и в этом есть твоя вина, ведь это ты пробуждал в ней любовное томление звучащими в вашем доме разговорами». «Ты хотел открыть ей мир чувственных наслаждений, отказаться от которого она уже бы не смогла…Ты так стремился привязать её узами любви, а не узами брака!», - утешало сердце. «Но разве это возможно, если место в её сердце было занято уже другим?» - нанёс решающий удар разум. «Да, быть может, она предпочла другого, - согласилось сжавшееся сердце. – И любит его… Тогда не нужно заставлять страдать её рядом с собой! Но хватит ли у тебя сил отпустить её?» Жоффрей, переведя дыхание, остановился: - Что ж тебе делать, граф де Пейрак, если твоя любимая жена отдала своё сердце другому мужчине? Граф резко выдохнул, запахнул плащ и направился на поиски жены.