***
Зайдя в свою спальню, Анжелика вздрогнула. Граф де Пейрак курил, забросив ноги на столик у окна и стряхивал пепел сигары на пушистый ковер. - Добрый вечер, сударыня, - услышала она иронично-вкрадчивый голос. - Добрый вечер, сударь, - кивнула Анжелика, замерев посреди комнаты. Аромат мелиссы, которым окуривалась комната, сигарного дыма и фиалок, всегда сопровождавший графа, вдруг показался ей слишком вычурным после прохладного ночного воздуха. Молодая женщина перевела взгляд за окно – вновь захотелось в парк, где стрекотали цикады, кусты жасмина сияли белоснежными цветами и луна освещала каждый их лепесток. Граф сбросил ноги со стола и погасил сигару. - Как прошла ваша прогулка? Показали кузену парк? - Да, - снова кивнула Анжелика, мечтая закончить разговор. Ей хотелось побыть одной, написать Молину о том, чтобы он передавал деньги старшего маркиза отцу, кажется, один из ее братьев выбрал военную карьеру, подобный пенсион поможет барону содержать того в Париже. Похоже, она рождена чтобы приносить себя в жертву ради семьи, сначала ради братьев и сестер, теперь ради нелюбимого мужа. Анжелика непроизвольно усмехнулась, глядя на окружавшую ее роскошь. Возможно, жертва, это сильно сказано, ведь на что она может пожаловаться? - Что вызвало улыбку на ваших прекрасных губах? - Ничего, сударь, – в голосе мужа появились какие-то новые нотки, но молодая графиня не обратила внимания на перемену, занятая своими мыслями. - Вы огорчены, сударыня? - Отнюдь. - Неразговорчивы как обычно. Что ж, отдыхайте, мадам, - граф направился к двери, но на полпути, словно раздумав, вновь повернулся в супруге, - Должен сказать, что ваш кузен не произвел впечатления на наших дам, а тем более – на мужчин. Первые сочли его скучным, вторые – высокомерным. Снисходительный тон, которым было это сказано, неожиданно взбесил Анжелику. Графу де Пейраку так идет говорить о высокомерии! - Полагаю, дело в том, что первые обижены его невниманием, а вторые завидуют красоте и достоинствам маркиза, - елейным голосом произнесла она. Прищуренные глаза последнего из трубадуров ударили молнией. Только сейчас Анжелика почувствовала, каким напряжением веет от фигуры мужа, как вкрадчивы его движения и негромок, по-особенному выразителен голос. На смену злости пришел страх, а потом ужас, когда граф, резким движением погасил свечи на столе и направился в ее сторону. - Неужели? – голос Пейрака упал почти до шепота, - что ж, расскажите мне о его достоинствах, мадам. Муж подошел почти вплотную, медленно, задумчиво рассматривая ее лицо и тело. Молодая женщина замерла, чувствуя жгучий озноб, волнами бьющий в позвоночник. Его глаза переместились с губ на декольте и Анжелика, дрожа и покрываясь испариной, мечтала, чтобы в руках оказался плащ, косынка, шарф, что угодно, лишь бы закрыть глубокий вырез. Некстати мелькнула безумная мысль о том, что с завтрашнего дня она будет носить платья только под горло. Хотя нет, наряды выбирает для нее муж. Как и Филипп, Жоффрей отвел прядь ее волос, но дальше, не отнимая руки, очертил линию лба, щеки, губ, приподнял подбородок, медленно провел большим пальцем по груди, вдоль декольте. Через секунду он убрал руку и, опираясь ладонями в стену по обе стороны ее головы, продолжал смотреть в глаза. Ужасное лицо почти касалось ее щеки, от фиалкового дыхания было жарко, исходящая от мужа сила казалась почти зримой, она словно видела, как под его кожей кипит кровь. Девушка сделала единственное, на что хватило сил - зажмурилась и закричала. Когда Анжелика открыла глаза, в комнате никого не было. Дрожащими руками графиня де Пейрак заперла дверь на засов и бросилась в кресло, сжавшись в комок.***
Анжелика бежала к конюшне, молясь, чтобы успеть вовремя. Проведя ночь в слезах, девушка умудрилась заснуть под утро и вскочила, в ужасе от мысли, что опоздала и кузен уже уехал. Он сказал утром, а утро для солдата — это рассвет, как говорил Гийом. Кое-как заколов волосы, она выскользнула из дворца и бросилась к конюшне. Действительно, маркиз был уже там, собственноручно чистил любимую кобылу. - Филипп! - Мадам? Не думал, что вы встаете так рано. Прощайте и передайте благодарность вашему супругу. - Я хочу уехать! – перебила его Анжелика, молитвенно сложив руки на груди, - В Париж. Я хочу получить деньги и должность. - Ваш муж согласился переехать в столицу? – удивленно вскинул бровь маркиз, обозревая растрёпанную прическу, заплаканные глаза и дрожащие губы, - что ж, напишите мне, когда вы приезжаете. - Нет, дело не в этом! Я хочу уехать сама! Как можно скорее! Помогите мне! – она нервно заложила волосы за уши и провела ладонями по лицу. Маркиз дю Плесси скривил губы в сардоническую усмешку. - Мадам, жена должна повиноваться мужу, так учит нас Бог и закон, а, следовательно, без согласия супруга, вы не можете появляться при Дворе. - Филипп, прошу! Я буду бесконечно предана королеве, я готова разделить с вами деньги, которые завещал мне ваш отец, я навсегда сохраню в сердце признательность к вам! - Мадам, вы жалки, - голос маркиза заскрежетал сталью, - о чем вы говорите? Разделить со мной ту нищенскую сумму, которую вам по милости своей бросил мой отец? Да я столько трачу в день на корм моих псов! Я полковник королевской армии, сударыня, король называет меня своим другом, и сейчас спешу сражаться рядом с ним, а не разбираться в вашем грязном белье! Приберите волосы и идите к мужу, вы клялись ему в верности и покорности в день венчания. Он отвернулся к лошади, чтобы проверить подковы и потому не заметил, как гневно вспыхнули глаза оскорбленной им родственницы. - Ах так! – бывшая Маркиза Ангелов сжала кулаки и сделала шаг вперед, - значит вы друг Его Величества? Пользуетесь доверием короля и его уважением? О, я счастлива за вас, дорогой кузен! А что случится со всеми привилегиями, если король узнает о заговоре против него и его брата в вашем фамильном замке? Когда вам было шестнадцать лет, вы знали, что принц Конде хочет отравить вашего венценосного друга? В конюшне стало оглушительно тихо. Не оборачиваясь, полковник королевской армии процедил сквозь зубы: - Что за чушь вы несете, безумица! Анжелика прикрыла глаза и начала читать по памяти: - «Я, Людовик Второй, принц Конде, присягаю мессиру Фуке, в том, что буду служить... Мгновенно Филипп оказался рядом и схватил за ее руку, ломая пальцы. Секунду они смотрели друг другу в глаза, их губы были так близко, у Анжелики мелькнула абсурдная мысль, что Филипп поцелует ее. Было страшно и в то же время девушка ликовала. Ключ к страху кузена найден, он поможет ей! Не двигаясь, она продолжила шепотом: - …буду служить ему и только ему, подчиняться ему и только ему, а также обязуюсь по первому приказу предоставить в его распоряжение все свои земли, укрепления и прочее…» - Замолчите! — в голосе полковника королевской армии отчетливо прозвучал ужас, он с отвращением оттолкнул молодую женщину. Анжелика чудом удержалась на ногах. - Ларец с ядом, – полувопросительно, полуутвердительно произнес Филипп, - он у вас. - Он всегда бы у меня. Но не торопитесь тянуться к кинжалу, - Анжелика улыбнулась жесту кузена, - я кое-чему научилась за последние годы. Мое завещание у нотариуса и, поверьте, в день моей смерти оно будет передано королю. - Найти нужного нотариуса в Тулузе дело пары дней. - А кто сказал, что он в Тулузе? Может, в Лангедоке, или в Пуату, или в Пуатье, где я училась, или в Париже, где я была с одним милым молодым юношей, который обещал показать мне короля, - Анжелика развела руками, вспомнив один из любимых жестов мужа и от всей души надеясь, что сможет верно скопировать его интонацию, - ищите, находите, убивайте. Бог в помощь, дорогой кузен! В конюшне звенела тишина страшнее проклятий. Глядя на выражение лица родственника, молодая графиня мысленно простилась с жизнью и начала читать молитву Деве Марии. - Сколько вы хотите за документы? Я найду если надо, - Филипп вновь повернулся к лошади. - Деньги? К чему? Мне хватит и тех жалких грошей, которые оставил ваш отец. - Тогда что вы хотите? – в бешенстве выкрикнул мужчина. - Я уже сказала. Я хочу уехать. Получить должность с жалованьем и проживанием при Дворе. Я хочу, чтобы вы организовали мой отъезд, и никакая случайность не помешала нам добраться до столицы. После первой недели при Дворе я расскажу, где находится ларец. Полковник вскочил в седло. - Хорошо. Ждите, - отрывисто бросил он, натягивая поводья. - Всего доброго, кузен, - Анжелика присела в насмешливом реверансе - Убирайтесь к дьяволу, кузина, - во взгляде Филиппа сверкала самая непримиримая ненависть. Анжелика прислонилась к столбу, поддерживающему крышу и сползла на пол, чувствуя, как силы покидают ее.***
Высокая, стройная женщина еще раз проверила плотность запоров на дверях, задернула тяжелые бархатные шторы и погасила свечи. Мужчина, расположившийся на кушетке с бумагами, неодобрительно цокнул языком. - Мадам, ваша паранойя переходит все границы. Мой дом прекрасно охраняется, эта комната находится на втором этаже, не говоря уже о том, что я перекупил всех шпионов, которых подсылают ко мне соперники. Зажгите хоть одну, мне хотелось бы дочитать. Она нетерпеливо отмахнулась, нервно переплетая пальцы в золотых кольцах. - Сударь, вы уверены, что это правильное решение? - Вне всяких сомнений, сударыня. - Должность? С жалованием? С комнатой? Не слишком ли для замарашки, которая еще вчера не умела держать вилку, а сегодня имеет наглость интриговать? - Мадам, возьмите бисквит и успокойтесь. Людей умных, волевых и непокорных лучше держать рядом, чтобы иметь возможность наблюдать за ними. Граф как раз такой человек, а ваша родственница, судя по всему, имеет задатки, чтобы стать таковой. Значит, их нужно разделить, и сделать это сейчас, пока супруги не пришли к согласию. - Но сын говорит, что она ненавидит своего мужа и не рассказала тому о ларце. - Ах, мадам, сколь короток путь от ненависти до любви! Повторяю, этот граф прелюбопытнейшая личность, я еще подумаю, как быть с его Тулузским сиятельством. Однако, пока он греется под южным солнышком, Пейрак не опасен. Этот сибарит не из тех, кого интересуют интриги дворцового масштаба. Но слабые места есть у всех, да-да, у всех….и если я все правильно рассчитал, граф в Париж не приедет. Если ошибся, и он решит посетить столицу, ему же хуже. Мадам, не смотрите такими восхищенными глазами, вы меня смущаете. Возьмите еще бисквит. - Не шутите, Николя, это ведь серьезно. Вы говорили, что при графе состоит ваше доверенное лицо? - Да, там есть мой человек и не один. Пока же нужно избавиться от доказательств. Ваша родственница хочет вполне приемлемую цену за ошибки нашей молодости, так зачем же сразу крайние меры? Документы собраны, за три дня пути в Тулузу вы узнаете все, что нужно для разговора с Великим Лангедокским Хромым. Кстати, удовлетворите мое любопытство, почему ваш муж завещал своей племяннице деньги? - Возможно и имела место история с ее матерью. В бумагах Анатоля я позже нашла потрепанную миниатюру с изображением молодой женщины. Но я все же склонна думать, что дело в ларце. Маркиз подозревал эту выскочку до самой своей смерти, хотя наотрез отказывался разговаривать об этом. Может, он думал, что девчонка будет благодарна и расскажет сыну правду. Сейчас мы уже не узнаем об этом. Мне выезжать завтра? - Да, утром. Архиепископ предупрежден. И велите вашему сыну сопровождать вас, это необходимо. Он все еще нервничает? - Он в бешенстве. Кажется, я недооценила ту детскую влюбленность. Впрочем, даже если что-то и было в его воображении, теперь с этой глупостью покончено – Филипп не простит шантажа. - Как знать, мадам, как знать. Жизнь показывает, что простить и забыть мы можем куда больше, чем думали. Переговорите с родственницей, действуйте по обстоятельствам. И довольно на сегодня о делах! Бросьте эти несчастные бисквиты и немедленно поцелуйте меня, Алиса! - суперинтендант финансов Франции Николя Фуке сбросил бумаги на ковер и властно протянул руки.***
Когда графу де Пейраку доложили о визите маркизы Алисы дю Плесси-Бельер, прибывшей с поручением от короля, Жоффрей не удержался от гневного восклицания. Аммиак выдыхался, печи плевались жаром, ожидая момента плавления меди, в царской водке растворялось пластинчатое золото. Все это нужно бросить и идти вести светскую беседу? Что за маркиза? Мать того кузена? Жена? Сестра? - Это мать полковника дю Плесси-Бельера, - управляющий согнулся в поклоне. - Подайте ей лимонаду и попросите подождать. Если мадам не торопится, она может пройти в парк или в оранжерею. Объясни, что в ближайший час у меня нет возможности прервать процесс купелирования, и я присоединюсь к ней сразу же, как смогу. Пейрак вновь повернулся к рабочему столу, раздраженным жестом смахнув на пол перья, бумаги, письма. Утром уехал Контарини, и работа застопорилась окончательно. Граф на минуту закрыл утомленные глаза и вновь увидел свою жену и ее кузена. Она улыбалась, он целовал ее, надевал кольцо ей на палец! Стеклянная реторта с жалобным всхлипом встретилась со стеной, стул отлетел в угол. Пейрак налил себе воды и опустился на диван у окна. За последние три недели он собрал сведения о Плесси-Бельере, обратившись к друзьям. Лозен отмечал безрассудную храбрость полковника, истовую преданность королю, службу в свите Месье и жестокость, граничащую с бесчеловечностью. Женщины и дети в деревнях и городах, через которые проходил полк Бельера, надолго запоминали славных солдат, если оставались живы. Нинон рассказала о благородстве маркиза, его честности и вновь – о жестокости, проявляемой уже к придворным дамам, которые желали от этого странного мужчины любви или хотя бы ласки. Мадемуазель де Ланкло подчеркивала, что не спрашивает причину интереса, питаемого графом к указанной персоне, но обратись к ней с подобным вопросом подруга, не рекомендовала бы той близкое знакомство с Филиппом дю Плесси. Мысль о том, что Анжелика, его хрупкая девочка с глазами феи, могла полюбить этого бессердечного вояку, наполняла графа бессильным бешенством. Но верно ли, что она влюблена? Герой войны был в армии, прекрасная дева – в монастыре, возможно и случилась несколько встреч, может быть, была пара писем. Скорее всего, этим все и ограничилось. А тот поцелуй у пруда длился несколько секунд, если это вообще был поцелуй. Безусловно, он напугал ее той ночью. Зачем пришел к ней? Сказать, что видел их в парке? Потребовать объяснений? Пейрак и сам не знал точно. Но с первых минут понял, что ничего не добьется. Анжелика, как всегда, молчала, избегала его взгляда и непроизвольно отступала назад, словно пытаясь оказаться как можно дальше от мужа. Но лишь только он заговорил о красавце кузене, она вскинула голову! Его робкая жена, которая всегда глядела в пол, стоило ему оказаться рядом, всегда молчала, будто страшась пошевелить губами, теперь чуть ли не метала глазами молнии. Анжелика отвечала с такой горячностью, что он был взбешен даже сейчас, вспоминая об этом! Она не боится того, кто насилует женщин и сжигает деревни, она боится шрамов на щеке! Гнев, желание, унижение - все смешалось воедино, и конечно он потерял голову от ярости! С тех пор она избегала его, а вчера уехала в домик на Гаронне. Часы в лаборатории пробили полдень, и Пейрак вздрогнул, возвращаясь к действительности. Мадам дю Плесси ожидает его уже больше часа, это неучтиво по отношению к даме. Мадам в одиночестве пила оранжад, не проявляя ни капли беспокойства. Поприветствовав хозяина дома любезной улыбкой, она протянула какую-то бумагу: - Сударь, у меня распоряжение от Ее Величества королевы. Она желает, чтобы графиня де Пейрак была чтицей при ее монаршей особе в Лувре. Вот письмо от королевского духовника, он просит меня сопровождать графиню в Париж. - Польщен такой честью, мадам, но в мои планы не входит проживание ни в столице, ни при королевском дворе, - Жоффрей потянулся за сигарой. - Разве я говорила что-то о вас, сударь? - мадам усмехнулась и повела декольтированными плечами, - Я сказала, что королева желает видеть при себе вашу супругу. Вы можете оставаться в столь любимой вами Тулузе. Графине будет предоставлена комната и жалованье. Впрочем, вы, при желании, можете назначить ей пансион. Граф с интересом рассматривал тонкое, красивое лицо шатенки. Никакого сходства. Там, где у сына равнодушие, у матери выдержка, там, где у сына холодность, у матери огонь. Пейрак сокрушенно покачал головой и потянулся за фиалковой пастилкой. - Боюсь, что это невозможно, мадам. Уверен, Ее Величество найдет без труда себе новую чтицу, которая удовлетворит взыскательный королевский вкус. Я человек старого воспитания и убежден, что место жены подле мужа. - Я понимаю, волнение и беспокойство за молодую жену позволяет вам усомниться в том, достаточно ли хорош королевский двор для мадам де Пейрак. Могу вас уверить, что вдовствующая королева придерживается самых строгих правил и требует от своего окружения безупречного поведения. В Лувре не проводят праздники, возмущающие совесть священнослужителей и, поверьте, Ваша жена не будет посещать салон красотки Нинон, который привлекает некоторых провинциалов, - мило улыбнулась маркиза. - Восхищен заботой, мадам и все-таки… - Граф, полагаете, ваша супруга не пожелает отправиться в Париж? - Возможно, но также полагаю, это было бы неверным решением. Женщины порой так легкомысленны и недальновидны! Вспомните хотя бы Еву, ее решение изгнало Адама из рая. - Безусловно, месье. Но согласитесь, что стоило Адаму сказать: не будем есть яблоко, любимая, коль Господь не велит. Граф от души расхохотался. - Мне доставляет истинное удовольствие беседовать с вами, сударыня. Но я не Адам и помню, что церковь, говоря о супружестве, требует его единства и нерасторжимости. О каком единстве мы с мадам де Пейрак можем говорить, будучи разделенными столь жестоко? - Убеждена, что отцы нашей матери церкви поймут и одобрят вашу жертву, сударь. Впрочем, я не могу настаивать, ведь жена должна повиноваться мужу, аки Господу. Оставим эту скользкую тему, сударь, - мадам отставила пустой стакан, - прекрасный лимонад, мне кажется или он пахнет фиалками? Я слышала о любви к этому цветку на юге. Не так давно в Париже я имела честь познакомиться с очаровательной Карменситой де Мерекур и ее мужем, испанским дипломатом. Мадам все время щебетала о Тулузе, о стихах, о фиалках. Ее муж, стоит признать, человек более приземленный, рассказывал о своих связях в Испании, о какой-то незаконной торговле золотом с Францией, даже о том, что при желании может не только воспрепятствовать этой торговле, но и похоронить репутацию, как он сказал? этих барышников по ту сторону Пиренеев. К сожалению, я не до конца поняла месье дипломата, он был весьма не сдержан. Пейрак все с возрастающим интересом рассматривал гостью. Что-то здесь не так. Столько беспокойства, столько заботы - и ради чего? Кому нужно, чтобы Анжелика непременно отправилась в Париж? Неужели кузен действительно влюблен, и его мать сводничает? Глупости, маркиз собирался в армию, а маркиза меньше всего похожа не легкомысленную особу, которая ищет проблем. Или их интересует он? Но с чего бы это? И кого это их? Жоффрей напряг память, но не смог выудить из парижских сплетен, привезенных в Тулузу, ничего о мадам дю Плесси или ее сыне. Что ж, пока имеет смысл уйти в тень, понять, что происходит: - Мадам, счастлив нашему знакомству. Оставьте эти бумаги, чтобы я мог, не спеша, принять решение о нашем с супругой будущем, - он склонился над холеной белой рукой. - Я понимаю, это серьезное решение, - кивнула маркиза и Пейраку показалось что в уголках ее губ мелькнула улыбка. Мадам дю Плесси ушла, шурша муаром, и Жоффрей задумчиво прикурил следующую сигару. Что ж, кажется самое время поехать поговорить с Анжеликой. Но будет ли толк от таких разговоров, если она все еще обижена? Граф усмехнулся, глядя перед собой. Интриги парижской знати, конечно, могут иметь роковые последствия, но пока перед ним вопрос куда более важный. Пейрак тронул лепестки роз в китайской вазе и вновь усмехнулся. Что делать, если жена отдала сердце другому? Прежде всего проверить – действительно ли это так. В дальше… победить соперника. Как пел Гильом, граф де Пуатье? «Если путь прямой заказан, пусть найдет кривой». - Альфонсо! Одолжи мне твои башмаки, одежду, принеси гитару и вели седлать лошадь. Я поеду на Гаронну через час, доберусь к темноте.***
Часы в домике на Гарроне пробили полдень, Анжелика считала удары, не отрывая взгляда от газона, полыхающего цветами. С вечера, когда муж посетил ее спальню, прошло три недели. Теперь граф был холоден, учтив, почтителен, равнодушен и проявлял к ней подчёркнутое внимание, временами граничащее со столь любимым им сарказмом. Чувство, что ее наказывают, не оставляло Анжелику, и она боялась мужа даже больше, чем в первые недели своего приезда, боялась и злилась, потому что никакой вины за собой не чувствовала. Она понимала, что Жоффрей видел ее с Филиппом в парке, но также знала, что ничего предосудительного не сделала. Впрочем, поведение графа очертило допустимые границы ее возможностей. Ему дозволено целовать запястья, дарить кольца, обмениваться двусмысленными комплиментами с любой из присутствующих женщин в Отеле. Ей нельзя даже перекинуться парой слов наедине с мужчиной, иначе... Анжелика до сих пор не могла без дрожи вспомнить о том ночном визите. К счастью, сразу после отъезда Филиппа к графу приехал друг из университета Монпелье, они вместе пропадали в лаборатории и библиотеке. Узнав о планируемом отъезде Контарини, она приехала прятаться на Гаронну. - Мадам? – услышала она голос за спиной, повернулась и не поверила своим глазам. К ней приближался архиепископ Тулузский в сопровождении маркиза дю Плесси. Полковник был ослепителен в небесно-голубом камзоле, расшитом золотом, точеные каблуки в песок он впечатывал с обычным скучающим видом. Архиепископ, напротив, искрился счастьем и благостью. - Дочь моя, рад видеть вас, - он протянул молодой женщине руку, - ваш кузен и я прибыли сообщить, что Ее Величество королева в безграничной милости своей, дарует вам должность при Дворе. - Должность? – переспросила Анжелика, не в силах поверить услышанному. Она, не отрываясь, смотрела на Филиппа, чувствуя, как стремительно уходит из-под ног земля. Неужели это возможно? Сейчас ей казалось, что, бросая в конюшне те страшные слова ему в лицо, она говорила не всерьез. Филипп должен был понимать, что она ни за что не выдала бы его, никогда не причинила ему зла! Мало ли что она кричала тогда, обезумев от боли, гнева и страха? А он… Он подумал, что она серьезно? Решил ей помочь? Купить ее молчание? Да какая разница, если он увезет ее отсюда! -Ее Величество слаба, она нуждается в чутком, добром и преданном сердце подле себя. Духовник королевы, мой давний друг, просил порекомендовать особу надежную, благородную, добродетельную и умную. - Мадам, королева желает видеть вас при своей особе, вы станете придворной чтицей Ее Величества, - Филипп достал из кармана бумаги, - Вот приказ. Вот патент. Вот распоряжение о выплате вам жалования. Это большая честь, приступить к обязанностям нужно в самое короткое время. - Короткое?–снова переспросила Анжелика. - Если вы принимаете должность, мы выезжаем сейчас же, чтобы успеть до темноты добраться до постоялого двора. Ночью дороги не безопасны. - И я… Я поеду в Париж? – все еще не до конца осознавая происходящее, вновь переспросила Анжелика, машинально обрывая лепестки роз. - Конечно, дитя мое! Маркиз дю Плесси-Бельер будет сопровождать вас, поверьте, ваш доблестный кузен станет надежной защитой в дороге! - А мой муж? - Ваша забота о супруге похвальна, дочь моя, но волнения напрасны. Убежден, что граф де Пейрак, как преданный вассал Его Величества, посчитает честью такое предложение. К Его Сиятельству уже отправились сообщить о вашем назначении, да и вы сами, если желаете, можете написать ему. Завтра утром, на проповеди, я сообщу городу о вашей добродетели и его смирении. Безусловно, молодым супругам тяжело расставаться, и тем похвальнее жертва, приносимая вами ради нашего короля, - прелат смахнул слезу умиления и зарылся носом с розу. Анжелика вновь перевела взгляд на маркиза. - Мадам, вы принимаете оказанную Ее Величеством милость? – Филипп вытер каблук о ствол дерева, - Можете отказаться, но сомнительно, что когда-нибудь вам выпадет возможность предстать перед Двором еще раз. Опала - дама с цепкой памятью. Девушка закусила губу, задетая его резким пренебрежительным тоном. На миг вспомнился приезд кузена в Монтелу, и ее вновь захлестнули гнев, бессилие, желание расцарапать это невозмутимое лицо и… провести рукой по волосам, тронуть пальцем яркие губы, увидеть его улыбку. Она может остаться в этом городе, похожем на розовый сахар в золоченой бонбоньерке. Смотреть, как ее муж наставляет местных жеманниц в искусстве слагать стихи, вещает о любви и ждет, когда жена придет к нему с повинной за то, в чем сама ни секунды не раскаивается. Или может принять этот подарок из рук кузена. Анжелика усмехнулась. Безусловно, Филипп ее ненавидит, презирает, он не простил шантаж и… лично приехал за ней и готов сопровождать в столицу. - Господа, от всей души благодарю за добрую весть. Хочу уверить вас, что высоко ценю честь, оказанную мне Ее Величеством, и не позволю задержать меня на пути к благороднейшей из королев. Прошу, пройдите в дом, пока я соберусь, вами предложат вино и закуски, - Анжелика присела в реверансе и бросилась разыскивать Марго. - Мадам, как? Сейчас? Немедленно? – Марго с недоумением смотрела на хозяйку, которая торопливо зашивала в платье золотые украшения и монеты. Положив в кошелек мелочь на дорогу, графиня де Пейрак увидела брошенный голубой шарф, который вышивала в день приезда Филиппа. Зачем она привезла его сюда, хотела добавить золота в кайму? Что ж, возможно в Париже, улыбнулась девушка и сунула шарф в карман. Обмакнув перо в чернила, Анжелика торопливо написала: «Сударь, воля королевы священна для ее преданных слуг. Благодарю вас за поддержку и понимание. Анжелика» и протянула письмо Маргарите. - Передай это графу де Пейраку. Распорядись, чтобы мои вещи… - Ваши вещи перевезут в дом графа в Париже, мадам, вот адрес, – горничная тоже начертала пару строк, - Но вы действительно хотите уехать прямо сейчас? - Позже мне не хватит мужества, - Анжелика вскинула голову, - Марго, ты желаешь отправиться со мной в Париж? Погоди, не отвечай сейчас, подумай. И если решишь приехать и остаться со мной, я буду рада! – Анжелика набросила на плечи дорожный плащ и смахнула с ресниц невесть откуда появившиеся слезы и крепко обняла горничную, - прощай, милая Маргарита. - Храни вас Бог, сударыня. Мужчины ждали графиню де Пейрак у конюшни. - Мадам, ваша кобыла потеряет подкову на первом же лье, а портшез не предназначен для дальних поездок, - Филипп вскочил на лошадь и протянув руку, резко бросил Анжелику в седло перед собой. Увидев ее изумленный взгляд, вскинул бровь, - не переживайте, мы доедем так лишь до постоялого двора, где нас будет ждать маркиза дю Плесси с каретой. - Ваша мать?!? - девушка инстинктивно отстранилась от кузена. - Вы ведь хотели в Париж, мадам? За все надо платить, - зло усмехнулся Филипп, сжал ее запястье до хруста и дал шпоры лошади. Анжелика оглянулась. За спиной, в полуденной дымке угадывались очертания южного города, блестящего, жестокого, легкомысленного и… чужого. Улыбка скользнула по губам, сердце сжалось от странной горечи, страха и в то же время - восторга. Она не достанется ему. Она победила!