***
Сестра Шарлотта до ужаса смешная. Верующая в Бога. В людей. Считающая, что в каждой смертной и кровавой плоти, что создал Всевышний, есть радуга. Она абсолютно и точно уверена: Что в муже, избивающем, когда-то любимую, хрупкую жену — есть радуга. В извращённом насильнике детей — есть радуга. В психопате, застрелившем свою семью — есть радуга. И в Аласторе, серийном убийце, тоже, как ни смешно себе это представить, есть радуга. Только Аластор не видит эту радугу. Шлюха, которую этот Аластор убил вчера из-за скуки, тоже не видит. И те мужчины, что в пьяном угаре наткнулись на рыжеволосого ублюдка в переулке (и остались в том самом переулке, искажённой рубцами, плотью), тоже, как ни странно, не видят. А она, белокурая, совершенно глупая и наивная девчонка, видит. Ну не шутка ли?***
Он никогда не верил в Бога. Как можно верить в того, чей образ выдуман смертными, погрязшими в пучине грязи, личностями? Ведь если бы Всевышний действительно существовал, то люди, несомненно, жили бы без разного рода болезней, голода или имели свой тёплый дом. И Аластор, конечно, сукин сын этакий, придерживался бы заповеди «Не Убий». Но люди, ох, эти твари, поистине божьи, дохнут от всего. От всепоглощающего голода. Замораживающего холода. Смертельных болезней. И умелых рук рыжеволосого ублюдка.***
Приходя в церковь каждое воскресенье, перед понедельником, в который радио Аластора не знало паузы, он замечает много людей, молящихся за своё здравие. Эгоистичные и глупые кожаные мешки. Правда, шутка в том, что Иисус воскрес в воскресенье. А ещё, шутка в том, что в воскресенье у Бога — выходной. А Шарлотта — «Можно просто Чарли» — Лотти (он кривит губы в усмешке), ах, Лотти, милая, стоит там, поодаль, наблюдая с улыбкой, как поют юнцы, будто глас ангелов. Как молятся люди, склоняя голову в пол, складывая руки вместе, целуя кресты, иконы, ставя свечи, а главное, прося помощи у того, кого в априори — нет. Сегодня. Завтра. Вообще. Лотти смотрит, как люди веруют. А Аластор зрит, как белокурая девчонка, смотрит маниакальным взглядом. Продолжает видеть радугу в людях. И верит, что таким, как они, прямой путь в Рай. И рыжеволосый ублюдок, определённо явственно чувствует запах свеч и гнили, что исходит из юной монашки.***
Он со всей силы вдалбливает её в деревянный алтарь, ускоряя движения тазом. Ему не нужно всё это. Ей нужно. Настолько, что она плюёт на приличия, свою веру и занимается с ним этим прямо там, в святой обители бога. Царапает ноготками священный алтарь, закатывает глаза в удовольствии, смотря на потолок исписанный цветными фресками с изображением ангелов. Скользит взглядом по иконам со святыми и зацепляется им за огромный крест, что висит прямо сзади Аластора. Но, разумеется, не стонет. Потому что слишком грязно. Аластору это определённо не нужно. Было. Если бы он тогда не учуял запах гнили от святой Лотти. Смешно. Её имя созвучно с Шарлоткой, яблочным пирогом. А он, абсолютно точно помнит, что яблоко — прародитель греха. Она грех, что он вкусил с таким великим удовольствием. — Ну что же, Лотти… С придыханием говорит он, а она шипит и впивается своими ногтями ему в руку, которой он держит её за бедра, потому что: «Можно просто Чарли» — Во мне есть радуга? Она положительно кивает, продолжая сдерживать стоны, что так и хотят вырваться из груди. Даже если и таким способом, Шарлотта поможет рыжеволосому ублюдку увидеть его внутреннюю радугу. Аластор смеётся. Ниже падать всё равно некуда. *** Он наступает ей на волосы, горло, ломает кости под тяжестью каблука своих лакированных туфель и кривит губы в усмешке, потому что всё до одури иронично. Он улавливает молитву, что яро срывается с её кровавых искусанных губ. Ему хочется смеяться, расцепить её руки, выкинуть маленький золотой крест, что она так сильно сжимает двумя ладонями. Заставить её поднять свою голову и посмотреть ему в глаза, чтобы только увидеть, как сильно она упала с ним. Заставить молится ему, настоящему демону, стоящему тут, прямо перед ней, жестко трахающему её пару часов назад, чтобы она называла е г о Богом, а не выдуманную личность, придуманную мешками мяса. Но он лишь тихо произносит: — Дорогая, в воскресенье у Бога выходной.