В трех километрах от отчаяния, в трех сантиметрах от любви

— Я бы мог убить тебя тогда, — Джагхед припоминает тот случай в его квартире. У Бетти в горле першит и ужасно чешутся ссадины на руке, которую Джагхед с грубостью откидывает в сторону, а сам садится в прежнее положение. — Но не убил же, к тому же я сама виновата, — в голосе нет ни капли усмешки. — Ты, капец, странная, когда все стараются быть внизу, чтобы отхватить побольше дури, ты идешь наверх, в самую отдаленную комнату, сидишь с человеком, который душил тебя буквально вчера и предлагаешь послушать музыку? — Ага, — Бетти делает последний глоток пива и кладет на пол, вставая и подходя к окну. Она откидывает голову назад и смотрит на него едва открытыми глазами. Но он не видит… «В жизни случается и не такая херня.» Джагхед не настроен продолжать диалог. Его исчерпала слепота, сигареты, холод, алкоголь и еще Бетти. Просто за что? Жизнь была на самом дне и с видящими глазами, но судьба, видимо, решила нагнуть еще жестче. Молчание долгое. Бетти не решает заговорить первой, а Джагхед говорить не хочет и вовсе. И все же, девушка садится снова на диван, а Джонс открывает глаза. — А как ты зрение потерял? — ну все. — Может уже съебешься отсюда? — Джагхед точно поворачивается к ней, лицо напряжено как никогда. Грубо. Еще немного и из ушей повалит черный дым. — И как с таким как ты дружит Арчи? — Бетти хмыкает. Джагхед может сколько угодно материться, орать и угрожать, но никакого эффекта над Бетти он не возымеет, потому что надо быть нормальным, надо хотя бы на минуту оставлять негатив, ни он, ни она так не делают. — Я знаю, что я мерзок, поэтому вали и не еби мне мозг, — все так же на повышенных тонах, с агрессивной аурой и блеклыми глазами. — Не говори так. Я точно знаю, что ты видел мерзких и отвратительных людей, поэтому не приписывай себя к ним. К тому же, внешне ты очень даже ничего, — Бетти встает и смотрит на Джагхеда. В ее голове грустная ухмылка, а у него ни капли смущения, даже агрессия отступает. — Спокойной ночи, мне пора уходить. «Давно пора.» Дверь закрывают тихо и аккуратно. Бетти не простая, думает Джагхед. Она наверно гуляет по ночам, сидит где-нибудь одна, слушает свой горячо любимый Джаз. Может быть у нее есть те, кого она любит, но счастливым ее голос явно не звучит, Джагхед не видит ее, но смутно представляет. Наслышан о фамилии Купер. Страшная семейка. Отец их оказался серийным убийцей, мать сходит с ума, а старшая дочь пропала. Что о Бетти, о ней информации, состоящей из слухов, сплетен и прочего, нет. Верить такому — не есть стопроцентная правда, но какая-то доля есть. Об Элизабет Купер ровно ноль процентов чего-либо известного, есть одни предположения. И то они ошибочны. Потому что Бетти не гуляет по ночам, она не слушает джаз, только тишину, она не напивается до безрассудства, потому что итак теряет себя каждый день по частям, а по утрам мажет красную помаду и стирает, пока губы не начинают трескаться. Вот кто такая Бетти Купер. Джагхед встает, вытягивает трость. Он хочет поскорее домой, вернуться в свою убогую квартиру и перетерпеть месяц, чтобы вернуться к прошлой жизни, продолжать губить себя еще сильнее и освободить Арчи от оков. Потому что его проблемы — это только его проблемы. — Я домой, можешь оставаться, — Бетти предупреждает Веронику, но та отказывается отпускать ее одну. — Может ко мне поедем, что ты будешь делать одна дома? — Вероника почти кричит в ухо, потому что рядом стоит толпа и все как ненормальные орут «Давай!». Конкурс, кто больше выпьет. — Нет. Я на такси, — Бетти обнимает, дает Веронике понять, что все нормально, черноволосая не останавливает, только провожает обеспокоенным взглядом. Она вечно так делает.

***

И месяц проходит серо, уныло, в худших мыслях. В лучших — выпить снотворное и уснуть. Бетти не видит мать уже неделю, она не возвращается со своей «фермы», стремное место, подобное его посетителям. Очень тревожно, на сердце не спокойно. Бетти беспокоится за мать, что бы ни случилось с их отношениями, но она — все, что осталось у Купер. Даже, если и ненавидит. Страшно оставаться одной. — Может уже расскажешь в чем дело? — отрывает Вероника. — Ты уже полчаса трешь эту столешницу, с нее скоро краска сойдет. Бетти перестает тереть и поджимает губы, смотря на тряпку. В последнюю неделю она сама не своя, даже походы к мозгоправу и выписанные таблетки не помогают. — Я в норме, просто не выспалась, — плетет Бетти. Отчасти правда. — Сделаю вид, что поверила, — сквозь сжатые мышцы улыбается. — Будешь хандрить, завалюсь к тебе домой и с грязной обувью лягу в твою кровать. Это уже угроза. Бетти не любит это, а Вероника давит на больное. Хорошо. Пусть так и сделает, Купер уже думает закрывать дверь не на два, а на три замка. Отличная идея. Пожалуй, так и сделает. Сегодня Бетти работает до самого закрытия «Попса», Вероника уходит намного раньше, у нее дела дома, завал с домашкой и контрольная на минус F. Арчи тоже чем-то занят, и Бетти не видела его уже очень давно. Даже интересно, как там Джагхед. Бетти таскает зачем-то его очки в рюкзаке. Может быть он зайдет в «Попс», а она ему отдаст. Тащиться в его квартиру у Купер нет прав, и она уверена, что Джонс на порог ее не пустит, если услышит. Последний посетитель засиживается слишком долго. Парень в куртке футбольной команды школы южных уплетает свой гамбургер и что-то долго печатает в телефоне, мельком Бетти видит смеющиеся смайлики, какие-то слитые непотребные фоточки в виде обнаженных одноклассниц или просто знакомых. Она трет веки и больше не смотрит в чужой телефон. Хватило. Парень расплачивается картой, проводит взглядом как-то двусмысленно, а Бетти дергает бровью. Таким как он лучше ничего не говорить; этот тип из футбольной команды, а эти ребята опасны, обольют грязью, опозорят, а потом вся школа будет думать, что ты та еще шлюшка. Толпа — стадо бездумных животных, которые разорвут тебя и не подавятся. Бетти может облегченно вздохнуть, вечер сегодня приятный, холод какой-то мягкий и не пронизывающий. Может быть и был бы хороший вечер, потому что вдалеке слышится крик того парня. Они вышли из «Попса» почти в одно время, он не мог уйти далеко, вот только картина оборачивается не очень приятная. Футболиста кто-то валит на землю. Темно. Разглядеть сложно. «Надо домой.» Но нет, Бетти нужен эпицентр событий, адреналин. Тело двигается быстро и застывает за «Попсом», потому что на другой стороне стоит Джагхед. И Бетти не кажется. Он смотрит своими глазами, не блеклыми, а живыми, темными и агрессивными. Возвышается над парнем, держа рюкзак в руке, а вскоре оттуда высовывает биту, поцарапанную, с отсыпавшейся краской в некоторых местах. Бьет прямо в колено. Незамедлительно. — Приятно, уебок? — говорит на повышенных тонах. Парень корчиться от боли, держась за место ушиба. Его словно током сшибает. — Мне вот тоже было приятно, когда ты мне кислоту в глаза вливал, — Джагхед оттягивает нижнее веко, а потом снова бьет, только уже по руке, сжавшей колено. — Это был не я!!! Это все упыри, они… — футболист бегает глазами по всему Джагу, его трясет, пот прошибает. — Ты, блять, думаешь, что кислота мне через глаза и мозг разъела? — Джагхед большим концом биты, приподнимает его подбородок и садится на корточки. — Я видел тебя, сговорился с упырями. Думал, что не найду? Так я нашел тебя. Карма настигла, — Джагхед встает и ударяет, уже по чему придется. Только это не единичный удар, это уже месиво, потому что кнопки стоп нет. Джагхед бьет битой со всей силы, отчаянно и с особой злостью, чтоб прочувствовать. Парень уже не кричит, он еле дергается от ударов, а Джагхед не останавливается, бьет и бьет, не помня себя. Сзади подходит кто-то и дергает Джагхеда за куртку, разворачивая к себе. Это не его дружки, как подумал изначально, замахиваясь битой. Худая, бледная и мрачно смотрящая в глаза девушка. Джагхед подвисает, но крик приводит его в чувства: — Остановись уже! Ты же его убьешь! — это голос его сдохшей за полгода совести, кажется, проснулся. Бетти толкает его и отходит, шумно выдыхая, и смотрит иногда на валяющегося и еле дышащего парня. Джагхед не сразу, но узнает голос, но что ему до этого. Ему плевать, главное, что зрение вернулось и ублюдок поплатиться. Он словно и не слышал, вновь бьет его битой, а Бетти хватается за ее рукоятку, смотря в глаза. Опасно. Она и сама может получить по коробке этой битой. Один взгляд говорит сам за себя. — Что ты, блять, пристала?! — Джагхед орёт, у него лицо краснеет и шея напрягается. У Бетти нет слов для ответа. — Тебе в тюрьму захотелось? — выходит крайне дерганно, хотелось бы поувереннее и поспокойнее. Но где уж тут… Один валяется без сознания, а другой смотрит со злобой и сжимает биту в руках, наровясь уже тебя грохнуть, чтобы не мешала. — Иди… — Джагхед недоговаривает, потому что слышатся дикие крики по дороге прямо, рев машин и музыка. Секунды хватает, чтобы понять кто это: — Бежим. Бетти только успевает сощуриться, как машина останавливается и слепит глаза, а ее утягивают за подворотню. Сзади крики, люди, разодетые словно с помоек, бегут за ними. — Быстрее, — Джагхед кричит, потому что в Бетти нет столько силы и энергии, у нее ноги немеют и в боку колет. Но если жить хочешь, будешь бежать, пока сердце не разорвется. Потому что их преследуют упыри. Банда кочующая из одной части Ривердейла в другую, они как крысы, выползают только ночью, в любой части города, развозят чуму в виде конфет, наркотики. Видимо, футболист был как-то связан с упырями или вообще был их подставной уткой, если это так, то их точно прибьют. Джагхед бежит, все водит, через несколько шагов сворачивает. По закоулкам и битым фонарям Бетти понимает, что они уже зашли на южную сторону. Но они не останавливаются, перелезают через забор, где Бетти царапает руку и сворачивает ногу, Джагхед же спокойно перепрыгивает. Они лезут в какой-то узкий проем, оказываясь в старом здании, где решетки, пыль, мрак и их тяжелое дыхание. — Пригнись, — Джагхед говорит тихо и давит на голову. Они сидят под обрушенным подоконником. Мимо двойной бетонной стены с окном кто-то пробегает, свет резко гаснет. Бетти убирает руку со рта и дышит часто, она вся мокрая от пота, грязная, нога болит. Джагхед сам валится на пол и дышит, тяжело и часто. Хватает минуты, чтобы прийти в себя, но оба молчат. Джагхед утыкается куда-то в пустую стену заброшки. А Бетти встает на локтях, дотрагиваясь до ноги и закрывая глаза. Просто ушиб, ничего серьезного и валится обратно. — Ты видишь, — Бетти говорит, не поворачиваясь к нему. — Три дня назад сделали операцию, — Джагхед выдыхает. Он сбежал из больницы, прокурил всю палату, наорал на доктора и послал Арчи. — Значит, — Бетти снимает рюкзак и достает очки. — тебе это больше не нужно. Джаг никак не реагирует, но зато немеет, когда чужой лоб касается его плеча, Бетти дышит тяжело, потому что на завтрак были успокоительное и слабый зеленый чай, рука с очками падает ему на бедро. В глазах темнеет, она прикрывает глаза. Хорошее начало конца осени.