В трех километрах от отчаяния, в трех сантиметрах от любви

— Просыпайся, я знаю, что ты не спишь, — Джагхед смотрит на спину девушки, которая лежит уже так полчаса с полузакрытыми глазами. Обнаруженная врасплох Бетти поджимает губы и переворачивается. Они находятся в каком-то непонятном месте. Бетти лежит на мягком футоне, завернутая в плед, а Джагхед сидит на кроне дерева и ест гамбургер, посматривая вдаль. От вспышки большого света девушка жмурится и смотрит вперед, они у уличного кинотеатра. Но ни машин, ни зрителей нет. Никого нет. Бетти озадаченно садится и подтягивает плед. — Я работал здесь какое-то время. Крутил старые записи. Сейчас кинотеатр выкупили, скоро его снесут, — Бетти не слышит в голосе Джагхеда тоски или печали. Он доедает бургер и снова прикуривает. Бетти кивает бездумно и смотрит, как по огромному стенду плещутся картинки какой-то старой драмы. Джагхед смотрит фильм, но не улавливает и каплю сюжета. Он глубоко в себе, потому что перед глазами до сих пор разбитые зеркала и руки в кровь. Джагхед медленно опускает взгляд на Бетти, которая оказывается слишком близко и мажет салфеткой по верхней губе. — Что ты делаешь? — Джагхед выдыхает едкий яд прямо на ее сжатую ладонь и скользит взглядом по напряженным чертам лица. — У тебя кровь. — А у тебя руки порезаны, — равнодушно кивает Джагхед. Бетти только сейчас понимает, что она без перчаток, что она уязвима, а рука Джонса, касающаяся ее запястья, грубая и теплая. Под ложечкой сосет, потому что впервые не противно, что кто-то дотрагивается до нее, что раны заклеены пластырями совсем криво и неумело, что глаза напротив такие же пустые и блеклые для всего мира. Джагхед отворачивает голову и убирает руки, а к ужасу Бетти приходит то, что она чувствует разочарование. Бетти сама не замечает, что ее ладонь ложится поверх его, где кожа до сих пор шипит от боли, но Джонс не выдергивает руку, как предполагалось. Он заглядывает в глаза и не ищет в них ничего особенного. — Ты под наркотой, — выпаливает парень, отмечая сузившиеся зрачки. Бетти улыбается грустно и качает головой: — Это слабый. — Если тебе сейчас не хреново, значит не в первый раз, — Джагхед знает не по наслышке, все-таки есть собственный опыт. Но он не считал себя долбанным наркоманом, когда лежал на полу собственной квартиры и смеялся, пытаясь выцарапать себе глаза. Это была просто депрессия. Просто. Долбанная. Депрессия. — Я не курю и не нюхаю на постоянке. — Ясно. — Если в следующий раз увидишь меня в таком состоянии, можешь просто тихо уйти? — Бетти безумно стыдно смотреть в глаза Джагхеда. — Хорошо, — «нет.» Нет, нет, нет. И еще раз нет! Бетти отворачивается и смотрит фильм, шмыгая носом. Джагхед наблюдает за ее профилем, как она вытирает рукавом куртки раскрасневшиеся от холода щеки, как закусывает нижнюю губу и поджимает. Депрессия — это не эстетика, не красивая черно-белая картинка. Джагхеда бесит, что депрессию в современном мире приписывают к тренду, что все гонятся за выдуманными страданиями. Это блять просто психическое заболевание. Это горсть антидепрессантов. Это желания о скорой смерти. Это Бетти, которая сидит и плачет в рукава своей куртки, а у Джагхеда по душе осколками мажет. — Эй, — Он подсаживается ближе и опускает руку на ее плечи, чуть приобнимая. Может он тоже принял, когда был в музыкальном классе, вкрадчиво шутит у себя в голове девушка. — Что ты делаешь? — Бетти не отталкивает его, только интересуется, ощущая ментоловую горечь и запах геля для душа. — Змеи своих не бросают, — звучит клишированно, Джагхед мысленно ударяется затылком об ствол дерева. Что он несет? — А, ты о татуировке? Забей, я даже в банду почти не вхожу. Это из-за матери… — Бетти замолкает и вздыхает. Видимо, ей не очень хочется об этом говорить. Джагхед решает не тормошить эту тему, ему сегодня итак не хило влетело. Очередной день пошел по той же черной полосе. — Как твои глаза? — Бетти переводит тему в другое русло. — Мои глаза? — усмешка сквозит в его голосе. Сейчас бы об его глазах и говорить. — Может будем «типа» друзьями, — Джагхед слышит, что это скорее не вопрос, а факт. Можно и смериться. «Друзья.» — Уже утро. — Ага, — Бетти прижимается ближе, натягивая плед и на Джагхеда, даже не представляя, как совсем близко рушится слепая тишина. Рука на плече девушки сжимается, парень прикрывает глаза. Начинается новый день.

***

К полудню Бетти удается как-то оклематься, взять себя в руки и пойти в школу, чтобы сдать тест. Перекинув сумку на плечо, она шагает по битком набитому коридору, все время оглядываясь. Надо было срочно найти Веронику. Она ведь не заслуживала такого отношения. Вероника всегда ее поддерживала, а Бетти нет. Она всегда могла выслушать, а Купер просто не давала. Долго искать не приходится, потому черноволосая прямо перед Бетти заходит в кабинет для клубных посиделок. Девушка идет за подругой, не давая двери полностью захлопнуться, хватается за дверную ручку и открывает. Вся шайка видимо вместе собралась, а Бетти по стечению обстоятельств приходит к ним. Арчи сидит на диване и что-то читает, Вероника смотрит с удивлением, нежели со злостью и обидой, а Джагхед держит пальцы на печатной машинке и не сводит взгляда с пришедшей. Из-за последнего все из головы вылетает. — Мне бы хотелось с тобой поговорить, — неуверенно начинает Бетти. — Мальчики, может выйдите, — Вероника кидает за плечо. Арчи складывает книгу и кладет в рюкзак. — Вам надо, вы и валите. И вообще сейчас время нашего клуба, — Джагхед отворачивается и стучит недовольно по буквам. — В общем, прости за вчерашнее. Я не хотела тебе всего этого говорить, просто… — Просто, хорошо, — Вероника берет ее за руки и поджато улыбается. Бетти кивает. Все в порядке. Главное, что Вероника не обижается. И за что ей такая хорошая подруга, Бетти иногда думает себе в усмешку, что в прошлой жизни мир спасла только из-за этого. — Хорош топить розовыми слюнями кабинет, свалите уже, — Джагхед машет рукой, чтобы поторопились, а Вероника хмыкает: — Что за придурок. — Я все слышу. — На то все и идет, — фыркает Ронни. — Окей, я пойду, а то уже занятие идет. Увидимся на тесте, Беттс. — Увидимся, — бесцветно повторяет уходящей подруге Купер. Бетти подходит к Джагхеду и стоит позади. Он перестает печатать и указательным пальцем стучит по пробелу, не печатая, разворачивается в пол оборота и вздыхает. — Что делаешь? — она явно не собирается уходить. — Денег на принтер не хватает, вот перепечатываю все двести страниц вручную, чтобы потом иголочкой роман сшить, — «смешно.» Бетти пододвигается ближе, желая прочитать, но текст оказывается на латыни. — Ты знаешь латынь? — искренне удивляется. — На досуге учу. Пентограмы еще рисую, свечки вечерами зажигаю, — «а он сегодня явно в ударе.» Джагхед несет весь этот бред с очень серьезным лицом, что Бетти не выдерживает и смеется до колик в животе и слез в глазах. Джонс уже начинает думать, что у Бетти очередной приступ и ее выбесили его шутки, но нет. Девушке просто смешно. А Джагхед смотрит с таким лицом, что дух замирает и становится совсем не до смеха. — У тебя все в порядке? — душит своим состраданием Джонс, а Бетти становится до боли неприятно. — А что? — Ты просто вчера была как ураган в туалете, потом сидела и плакала, а сейчас смеешься с какой-то херни, — Джагхед всегда говорит прямо. — Ну я то на людей не нападаю и морды им не квашу, — в таком же непрницательно-холодном тоне отвечает Бетти. — После вчерашнего я в этом сомневаюсь. — Пока, пока, увидимся вечером, — Бетти машет рукой, когда оборачивается и уходит. Оставляя Джагхеда с «какой еще вечер» и «когда они еще увидятся.» Депрессия же может медленно протекать в шизофрению? Джагхеду хочется верить, а еще надеяться на какой-то «вечер.» В комнату возвращается Арчи и не отводит прищуренного взгляда с Джонса. — Чего? — Не смотри так, — цокает недовольно парень. — А как? — Джагхед думает, что уже все вокруг него начинают потихоньку сходить с ума. — Словно понимаешь ее, — слова Арчи застывают в горле комом с кулак. Что, блять, он такое несет? Какое еще понимание? — Лучше заткнись, — Джонс отчего-то ударяет по клавиатуре, смазывая текст и хватая свою сумку с курткой. Он задевает плечом Эндрюса и таращится, если бы температуру можно было подымать, то под напором Джонса Арчи бы лопнул, кишками наружу. Друг выбесил по-настоящему, а еще сильнее давило в грудь то, что Арчи был до глупости прав и Джагхед знал смысл внесенных Эндрюсом слов.