Водопад

«Добрый день, мистер Мориарти! Придерживаясь стиля вашего письма, скажу, что вижу вас, читающим эту записку на веранде белоснежной испанской виллы. Вы сидите в ротанговом кресле, время от времени поднося к губам сигару, ваш костюм ещё белее окружающих колонн, напротив дремлет полковник Моран». Джеймс резко вскочил на ноги и, подлетев к перилам веранды, вгляделся в сад. Спустя секунду рядом с ним стоял полковник, который и впрямь позволял себе подремать во время сиесты. — В чём дело? — чуть слышно спросил он. — Ты ничего подозрительного в последнее время не замечал? — ответил вопросом на вопрос Мориарти. — Посторонних или слишком пристальных взглядов прислуги? — Да нет. Всё спокойно. А в чём дело? — Прочти. Всё прочти вслух. У меня в глазах рябит от острых букв Холмса. — Но, Джейми, там может быть очень личное. — Очень на это надеюсь. Но ты же знаешь, как я болтлив. Всё равно всё тебе расскажу. А ещё мне немного жутко. Что он успел надумать за эти три месяца? — Ну хорошо, давай. Мужчины вернулись к столу, и Моран, надев очки, принялся читать: «Добрый день, мистер Мориарти! Придерживаясь стиля вашего письма, скажу, что вижу вас, читающим эту записку на веранде белоснежной испанской виллы. Вы сидите в ротанговом кресле, время от времени поднося к губам сигару, ваш костюм ещё белее окружающих колонн, напротив дремлет полковник Моран. Не подумайте, что я слежу за вами, просто я так вижу. Я действительно словно вижу вас с момента нашего расставания, а ваше письмо всегда со мной. Знали б вы, сколько муки и наслаждения оно мне приносит». — Ничего себе! — не смог сдержаться Моран. — Ты смог растопить вековые льды! Прими моё восхищение. И если всё сказанное — правда, то Холмс влюблён в тебя не меньше, чем ты в него. Так чувствовать другого человека может только безумно влюблённый. — Прошу тебя, Себастиан! — Мориарти закрыл покрасневшее лицо руками. — Давай обойдёмся пока без комментариев. Моран понимающе кивнул и вернулся к чтению: «Ваша откровенность навела меня на мысль, что и мне надо бы поделиться с вами какой-нибудь ужасной тайной, но мне абсолютно ничего не приходит в голову. Самая моя большая тайна — наша ночь в Швейцарии. Нет, наверное, ещё большая та, что я мечтаю о новой встрече. Поверить не могу, что пишу это! Впрочем, я думаю, вы вряд ли прочтёте мои глупости, ведь адрес мне неизвестен. Чёрт! Я подумал о том, как смеялся бы надо мной Майкрофт, прочти он хоть предложение из этого письма, как был бы рассержен моим легкомыслием по отношению к главному преступнику современности. Но вы ведь не доставите ему этого удовольствия и разочарования? В конце концов, это и не в ваших интересах. Чем дольше вы мертвы для моего брата, тем вам спокойнее. Странно, как быстро и ярко проявилась моя асоциальность. Я годами преследовал вас, надеясь засадить за решётку, а теперь… Даже не знаю. Я впервые в жизни не уверен ни в чём, а главное, в самом себе. Не стану выражать сочувствия по поводу вашей несчастливой юности. Мне кажется, что вас оскорбит любое выражение жалости. Скажу лишь, что мне захотелось выкопать все преступления Чаттерлея, и лишь моё обещание хранить в секрете сказанное между нами меня останавливает. Нет, не только. Я начал понимать, что наказание может быть неформальным».

***

Мориарти неожиданно проснулся и почти согнулся пополам, сжимая в руке невскрытый конверт. Моран, спящий на соседней кровати, проворчал: — Да прочитай ты его уже. Там нет ничего такого, что б могло тебя убить! Мориарти закутался в халат, взял с собой свечу и вышел на веранду испанской виллы. На улице было более чем тепло, но гения всё время знобило. Виной тому могло быть и его увлечение портвейном, и Шерлоком Холмсом, который прислал ответ на письмо Джеймса три дня назад, а оно всё ещё оставалось невскрытым. Виной задержки с ответом был сам Мориарти, он не оставил обратного адреса и не спешил посылать курьера. Верьте не верьте, а король криминала беспокоился о том, что ответит на его признания детектив. И всё же, однажды, на Бейкер стрит постучался чумазый подросток. Миссис Хадсон, привыкшая к подобным визитам, ничуть не удивилась, услышав просьбу позвать мистера Холмса. Зато изумлён был Шерлок, услышавший послание мальчишки: — Мистер М ждёт вашего ответа. Я могу его передать. Не вздумайте следить за мной или подсылать подручных, им будет плохо, а письмо уничтожено. — Забавно, — прокаркал Холмс. — А в Скотланд Ярд прямо сейчас пройти не желаете? — Забавно, — прекрасно подражая детективу, отозвался мальчишка, — что смогут мне там предъявить? — Вы правы, но как могу я вам доверять? — Мне оставили три непонятных слова в записке, сэр, прочтите. Шерлок развернул записку, скомканную в кармане беспризорника и прочёл: «Рейхенбах, ванна, etc…» Прочитав это, детектив покраснел, а затем попросил курьера пройти в прихожую и чуть подождать. «Мистер Мориарти, я очень тороплюсь, пусть и обдумывал ответ на ваше письмо давно, но не думал, что и впрямь придётся его писать. Поэтому простите мне эту короткую записку. Она не передаст ничего из того, что я чувствую. Скажу лишь одно: Мне тоже захотелось убить Ч. Передайте привет Морану — он кремень. Я бы убил. Мучительно и долго. Жду вас в Лондоне. Приятного отдыха, etc…» Мориарти расхохотался, прочтя эти нехитрые строки. Смеялся он, конечно же над собой, рассчитывавшим на что-то большее. Моран, подошедший почти неслышно, спросил: — Ну что там, Джейми? — Да сам прочти. И завтра мы возвращаемся в Лондон. — А как же сокровища короля Филиппа? — Подождут. Где лежали полвека, там и ещё столько же пролежат. А я соскучился, и Шерлок тоже. Джеймс, нуждающийся в ласке, попытался притянуть Морана, к себе, но ничего не вышло. Тот отстранил его и прошептал: — Мы завтра едем в Лондон, или ты забыл об этом? Мориарти, злой до ужаса, вновь расхохотался: — Да, сделаем вид, что я ни с кем не был после Рэйхенбаха. Или отправиться в бордель? — Спать иди, Джейми, в туалет и спать. Полковник ещё долго сидел на веранде. Его любовь к Мориарти действительно была двояка — он любил его как сына, которого у него не было и желал как… Как жаждет после засухи воды растение, как птица, ещё не научившаяся летать, но стремящаяся в небо, как дракон, проспавший сотни лет под землёй и рвущийся наружу. — Я люблю тебя, — тихо, чтобы не разбудить Джейми, выдохнул Моран в светлеющее небо. — Только тебя. Раз и навсегда.