Miraculous Christmas

Перчатки красивые. Чёрно-сиреневые. С узором. И очень тёплые. Ещё совсем новые они плотно прилегают к рукам, отчего кажется, будто кто-то держит Маринетт за руки. Волшебно. И несмотря на то, что девушка сидит в своей комнате, а не на морозе, снимать перчатки ей совершенно не хочется. Потому что их подарила Кагами. Такая красивая, улыбчивая и всё ещё похожая на сон. Так что Маринетт будет делать что угодно, но ни за что не снимет эти перчатки минимум сто лет. Да. — Такие мягкие, — бормочет Маринетт, сгибая и разгибая пальцы, гладя себя ладонями по щекам. Кому-то может показаться, что она сходит с ума. Но всё в порядке. Честно. Это всего лишь минутка слабости, которая настигает однажды всех. Всех, кому хоть раз дарил подарок понравившийся человек. Ну то есть краш, в общем. Хотя Маринетт всё ещё каким-то участком разума не хочет, боится признаваться, что только что снова влюбилась. И снова в картинку. Беда. Умные мысли преследовали Маринетт, и она не старалась быть быстрее. Ведь если подумать… Да, Кагами изменилась внешне, но… как она изменилась внутренне? Образы настоящего и прошлого переплетались и путались между собой, отчего возникало всё больше неприятных мыслей и предположений. — Лука бы сказал, что я опять слишком много думаю, — вздохнула Маринетт, откинувшись спиной на кровать. Она смотрит в потолок и воображает, что бы ещё ей сказал Лука. Потому что звонить, всё вываливать и потом что-то спрашивать у настоящего ей не хватает смелости. Или совести. Он ведь и так помог ей столько раз, что уже даже как-то стыдно обращаться к нему по абсолютным мелочам. Хоть он и просил. Нет, со многими такими мелочами Маринетт может справиться сама. Она уже почти справилась, сделав вывод, что надо поменьше думать. То есть… не вообще думать, а надумывать и накручивать лишнее. Да, хорошее начало. — Лучшим решением будет не придумывать о ней легенды, а просто… поговорить с ней самой, верно? Пообщаться с ней, узнать её поближе. Ах, было бы просто замечательно увидеться с ней хотя бы ещё раз! — мечтательно вздохнула Маринетт, прижимая ладони в мягких перчатках к покрасневшим щекам. — Нужен номер! — воскликнула она, вскакивая с кровати. Отыскав телефон, Маринетт взволнованно принялась копаться в контактах. — Нашла! — с широкой улыбкой девушка даже подпрыгнула на месте от радости. Она уже почти нажала на кнопку «вызов» как вдруг подумала: «А что, если Кагами сменила номер?» — О нет, и что мне теперь делать? Я ведь не узнаю, пока не проверю. А если проверю и окажется, что она правда сменила? Будет грустно. А если не сменила? Будет весело! Но что я тогда ей скажу? О Боже, точно! Что я вообще ей скажу?! Паника прервалась решением уточнить номер у Адриана. Написать Адриану, на удивление, оказалось проще. И только когда такое простое сообщение «Привет, у тебя есть номер Кагами?» было доставлено и прочитано, Маринетт запаниковала снова. — Ну и что я наделала, зачем я ему написала? Он же обо всем догадается! Если нет, то Лука точно догадается! И они оба будут… О боже… «Да, конечно)» — пришел ответ. — Ну и что это за скобка?! И пока Маринетт думала, дружелюбная или ехидная была эта скобка, Адриан скинул ей номер, который у неё уже был. — Чёрт. — В ответ она написала спасибо. Без всяких скобок. И вот мы снова здесь: Что же сказать Кагами, когда та возьмёт трубку? Или всё-таки лучше написать? Можно пока начать с этого? Поблагодарить за перчатки? А потом… Может быть…? Пригласить куда-нибудь? А когда? Или лучше не надо? Но пока Маринетт гипнотизировала телефон, случилось какое-то волшебство. Кагами позвонила сама. Не написала. Позвонила. Это очень важно отметить в мире социально неловких людей, которые чувствуют себя в безопасности только в переписках. В общем, паники Маринетт это действие со стороны Кагами не уменьшило. Когда девушка наконец сумела принять вызов (даже сбрасывать и перезванивать никому не пришлось — удивительно), её сердце чуть не выпрыгнуло. — Привет. Маринетт? Это ведь ты, да? — Д-да, конечно, я, кто же ещё это может быть? — протараторила Маринетт. «О нет, ну что ты несёшь?» Кагами рассмеялась. — И правда. У меня остался твой номер ещё со школы. Я уточнила, потому что подумала, что ты могла его сменить или отдать. «Какое же… совпадение!» — подумала Маринетт. — Ох, я тоже! — непонятно зачем выпалила она. «О нет, а что тоже? Она же спросит!» — В смысле… думала, ты тоже могла его сменить… В смысле… я тут хотела написать тебе, и вот поэтому так думала… — Маринетт… — Да? — Я совсем забыла про выпечку к столу. Хочу зайти к вам. Не будете против поздних гостей? — Конечно! В смысле, да! Конечно, не против! — Маринетт нервно заозиралась по сторонам. Нужно переодеться! И прибраться! И… — Ты примерно через какое время доберёшься? — спросила Маринетт, бегая из угла в угол, собирая вещи и неуклюже одеваясь. — Мы ведь уже закрылись… — Я знаю. Я, если честно, уже внизу. Стою у входа… — Что?! — девушка выронила телефон и тут же его подняла. — Как долго ты там стоишь? — воскликнула Маринетт, мигом спускаясь на первый этаж. Ответ она услышала уже не по телефону: — Не так давно. Я позвонила, когда только подходила, — Кагами улыбнулась, оглядываясь. Нет, она не прятала взгляд таким образом, вовсе нет. — Проходи скорее! — взволнованно произнесла Маринетт, закрывая дверь за гостьей. Она без остановки что-то смущённо бормотала, восклицала, предлагала чай с булочками, совсем забыв о своей панике. Она и все лишние мысли уступили место желанию проявить заботу. В этом стремлении Маринетт всегда была самой собой, так что вскоре неловкость и смущение улетучились и не мешали комфортному общению. Кагами, наблюдая за девушкой (которая в подаренных перчатках выглядела очень трогательно), про себя отметила, что точно не зря сбежала со скучного семейного ужина и совсем немного простояла у пекарни в такой же, как у Дюпэн-Чэн, нерешительности. Всё было не зря. Всё было ради вкусного чая. Ради долгого разговора по душам, которого у неё давно не было. Ради внезапных крепких объятий, которыми Цуруги тоже мало кто радовал. Ради немного неловкого ты-такая-чудесная признания, согревающего душу. Ради Маринетт.