Однажды в жизни

… если бы его появление было задумано изначально, а не в последний момент. Однажды давным давно Румпель обещает второго сына некоему «целителю» за лекарство для первого. А Штильцхены у нас не любят в долгах ходить. С Корой не получается и Румпель заводит себе «служанку» Белль, чтобы та родила ему ребёнка. Ребёнка этого он любить не собирается, как и саму Белль. Это — плата. Ну, он сначала себя так успокаивает. А сам думает — вот найду Бэя и тогда заживём!.. А не получается. И Белль ему становится небезразлична, и ребёнка уже отдавать не хочется. Но надо. Надо. Да и саму Белль потряхивает от всей этой ситуации, что свою крошку неизвестно кому отдавать придётся. Ей страшно, гормоны, восьмой месяц вполне себе не ускоренной беременности. Румпель уже и сам не рад, а потому он психует и убивает этого горе-целителя. Возвращается домой, чтобы порадовать свою возлюбленную, что он всё уладил, а Белль сбежала. Попросила помощи у феи. Какой-то серо-буро-малиновой. Фея принимает роды и обещает позаботиться о ребёнке где-нибудь, где Румпель его не найдёт. Белль думает, что серо-буро-малиновая фея — это не кто-то там, это вполне себе конкретная добрая фея. Феи злыми не бывают. Но тут вмешивается Блеки (изначально прикинулась доброй феей или же подкараулила фею с ребёнком на отлёте и отжала его). Белль всего этого не знает, она думает, что спасла ребёнка, она собирается где-нибудь спрятаться от Тёмного, но попадает в плен к Королеве. Румпель сначала ищет мать и дитя, пока Реджина не сообщает, что Белль сбросилась с башни. Ни она, ни ребёнок естественно не выжили. Румпель громит мебель. А остаётся ему чашка. Да. После воссоединения в Сторибруке у них, конечно же, не было бы всё так гладко и радужно. Но Румпель бы по-любому упал на коленочки, счастливый, что она хотя бы жива. Но когда дело дошло бы до выяснения, а что с ребёнком? — Белль, в общем-то, могла бы соврать, что он родился мёртвым или, что вообще не помнит, но не сознаться, чтобы Румпель его потом не искал. Румпель бы подумал, что виновата Королева и мстил бы ей уже за смерть нерождённого ребёнка. И вот тогда у Белль был бы вполне себе неплохой повод косоротиться по поводу Голда, вменять ему прошлые косяки, к тем новым. Когда бил палками папашку её. Когда натравил на Реджину дементора. Когда почти убил Зелену. Когда пытался избавиться от власти кинжала и бонусом от Крюка и всех фей. И Голд бы всё мучился этой виной перед Белль, что не смог сберечь их ребёнка и из-за этого косячил бы ещё больше. И Белль бы мучилась угрызениями совести, что скрывает от него правду. И каждый раз уже почти была бы готова ему открыться, но он бы что-нибудь отмачивал злодейского и Белль откладывала. У Гидеона же лучший шанс. Он же где-то там растёт отважным героем в дали от папки, который только и делает, что косячит. Потом в пятом сезоне Голд бы в хрустальном шаре Подзембрука вместо Бэя увидел левого лопоухого парня, который где-нибудь на рандомной полянке упражняется с мечом. И Аидушка популярно бы ему объяснил, что жёнушка всё это время скрывала от него всю правду. Что, если Голд не будет на него работать, он вот этого лопоухого по контракту заберёт себе. Потом встреча с Белль и эта милая разборка: — Ты снова Тёмный! — Ты мне врала о сыне! Можно смело обойтись без сонного проклятия Белль, потому что… ну, с логикой Ванса, дирижабль из СНИ мог просто так там рухнуть без всяких сделок с Голдом. Потому что конь в ванной с огурцами. Вот почему. Так, ни шатко ни валко и дошло бы до 6 сезона, где выяснилось, что та самая фея числится в ряду убитых. Ну или жива, но до сих пор молчала, потому что ей Голубая запретила рассказывать, или стыдилась. А сыночка-Гидеона похитила Блеки. И что с ним теперь — никто не знает. И Белль говорит своё коронное — Что же мы друг с другом сделали? И появляется Гидеон.