Однажды в жизни

(из никогда не дописанного) Он прял золото из соломы и за это все дети дразнили его Румпельштильцхен. Злобный карлик из старой сказки. А он лез в драку и кричал до хрипоты, что его зовут мистер Голд. Мистер Голд, имя для супергероя. Супергероя, который будет раздавать золото всем бедным и нуждающимся. Только и нужно было выбраться из временной петли. Имприна иногда отпускала детей во внешний мир. Когда их возраст в реальном мире приближался к самостоятельному. Со многими они уже попрощались, но в петлю попадали новые дети, а он каждый день спрашивал их имприну — мисс Блю — когда же наступит его очередь? Но мисс Блю всегда отвечала одно и то же: — Ты ещё не готов. Мир слишком опасен для тебя. В их маленьком посёлке ничего не менялось. Что бы ни происходило за день, всё возвращалось в первозданное состояние по мановению карманных часов мисс Блю. Поэтому он делал засечки на воротах между их посёлком и всем остальным миром. Было уже тридцать две засечки, сделанные им со дня переезда. А значит, ему самому было уже сорок. Ещё немного, и жизнь будет навсегда упущена. Он не хотел навеки оставаться маленьким слабым мальчиком в одном повторяющемся дне, как Мэл, что изрыгала пламя. Ей было уже за сотню. Уход из петли значил для неё мгновенную смерть. — Мисс Блю, почему мне нельзя уйти? Скажите… — Я уже говорила. Твой дар может тебя погубить. Ты плохо им владеешь. — Я не понимаю, мисс Блю. Вы отпустили Кору, которая может вырывать сердца, а ей исполнилось только двадцать. Вы отпустили Иди, у которого загоралась голова от каждого чиха. Так почему вы отказываете мне, мисс Блю? Имприна упрямо молчала, перебирая голубые перья на своём извечном веере. — Чем я так провинился перед вами? — снова спросил он. — Дело в моём даре? Я могу вовсе его не использовать… — Замолчи, — процедила мисс Блю холодно. — Ты хотел знать, когда ты сможешь уйти? Так вот — ты никогда отсюда не выйдешь. Понял, гнусный мальчишка? Никогда! Мисс Блю на несколько дней заперла его в подвале. К нему пускали только мальчишку Зосо, чтобы принести поесть. Зосо был вдвое старше Мэл. Он уже смирился. — Досталось от нянюшки? — беззлобно хохотнул Зосо. — Почему она не хочет меня отпустить? — А ты разве не знаешь? — Нет. А ты? — Только не говори никому, что это я тебе сказал. Мисс Блю не хочет тебя отпускать, потому что твоей матерью была имприна, а твоим отцом — особенный ребёнок. Поэтому мисс Блю боится. — Чего? — удивился он. — Того, что ты можешь сделать, оказавшись вне петли. Что он мог сделать такого? Он только прял золото. Отними у него прялку и что останется от его дара? — Откуда ты это знаешь? — Я был одним из первых, кого мисс Блю привела в «идеальный день». Я слышал её разговор с другой имприной, которая прилетала жёлтой иволгой. Они говорили, что какая-то имприна нарушила правило, и кому-то придётся приютить её дитя. Импринам ведь нельзя иметь своих детей, они должны заботиться о чужих. Долго спорили. Иволга не хотела тебя брать, потому что тебе уже исполнилось восемь. — А кем была эта имприна, моя мать? — Они называли её мисс Блэкбёрд. Мисс Блю сказала, что она стала похищать детей без их согласия и что-то делала с ними. Что-то плохое. Не знаю. Через месяц мисс Блю перестала его запирать. Ведь он выглядел таким покорным. Таким славным послушным мальчиком, который смирился со своей участью. Таким, какие ходили у неё в любимчиках. Она купилась. За час до того, как время было отведено назад, он сбежал из посёлка. Всю ночь он бежал через лес, падал, даже подвернул ногу, но всё равно бежал, пока не выбрался на какую-то ферму. Он прятался в амбаре, в куче соломы весь день до следующей ночи, боясь любого шороха. И только после полуночи понял, что уже никогда не вернётся во временную петлю. Взрослых имприны не опекали. *** Его звали мистер Голд. Спустя годы он всё ещё прял золото из соломы. Он по-прежнему выглядел на сорок. Мила, женщина, с которой он познакомился на той ферме и, которая после стала ему женой, стремительно старела. И его сын — Белфайер с каждым днём становился всё старше. Голд делал крохотные засечки на своей дорогой лакированной трости в каждый его день рождения. Их было уже шестнадцать, когда Бей пропал. Мистер Голд был уверен, что его увела за собой мисс Блю. Так же, как и его самого в своё время — милой улыбкой и сладкими обещаниями. Она это умела. — Твоего сына здесь нет, Голд, — поморщилась мисс Блю, когда он ворвался в её дом. — Только ты могла! — Разве твой сын был особенным? — Он был самым особенным. Он был моим сыном! Если не ты, то одна из твоих пернатых подружек это сделала! — Имприны не воруют детей. — Кроме той, что была моей матерью. Не так ли, мисс Блю? Имприна молчала. — Ты знаешь, где находится её петля? — Нет. Никто не знает. — Я думаю, ты мне лжёшь. — Думай что хочешь. На этот раз смолчал мистер Голд, вместо этого чуть сжал руку в кулак, а мисс Блю начала задыхаться. — Поэтому ты не хотела выпускать меня из-под своего крылышка, птичка? Боялась, что я открою в себе другие возможности? Научусь вот этому… В спину ударил поток огня, и Голд на мгновение потерял хватку. Имприна мигом превратилась в голубую сойку и попыталась удрать в окно. Огонь изо рта разъярённой Мэл всё ещё бил в спину. Голд тростью ударил по лицу огнедышащей девицы, и мановением руки захлопнул створки окна перед клювом перепуганной птицы. Она хлопнулась о стекло и упала на пол. Мэл захныкала на полу, зажимая расквашенный нос. Голд не спеша подошёл к поверженной имприне и наступил ногой на длинный голубой хвост. — Коготок увяз — всей птичке пропасть. Я могу раздавить тебя ботинком, и весь этот мирок исчезнет. Детишки вместе со всеми их особенностями рассыпятся вековым прахом или превратятся в древних стариков. Тебе их не жаль? Или внутренне ты и так не считаешь их живыми? Какого это, каждый грёбаный день своей жизни приглядывать за мертвецами? А, имприна! Вечная гувернантка! В дверях за его спиной столпились дети. Большинство — новички, но немало осталось и тех, что дразнили его в детстве. Он убрал ногу с птичьего хвоста и сойка приняла человеческий облик. — Я не знаю… Я не знаю, что стало с твоим сыном. Можешь убить меня, но это ничего не изменит. Только виноват в смертях этих детей будешь ты. Голд ушёл из посёлка ни с чем. Мисс Блю не лгала. Но она ошибалась. Бэй действительно был особенным. В пять лет он оживил умершего щенка и сам чуть не умер. Угодил в больницу и почти месяц провалялся в коме. Голд заставил сына поклясться, что тот никогда больше не станет никого оживлять. Никогда. Ни насекомых, ни животных, ни птиц, и в особенности — людей. Потому что, оживляя другого, Бей мог сам расстаться с жизнью. Плохой дар достался его сыну. Несправедливый. И вот теперь его сын куда-то пропал. *** Не стоило оставлять без внимания вероятность, что Бэй действительно мог просто сбежать. Голд объявил его в розыск, нанял штат детективов. Всё золото, что он прял, он тратил на поиски. Он перерыл весь мир. Зарубок на его трости становилось столько, что любой бы потерял надежду. Голд знал — его сына нет среди мёртвых. Он спрятался где-то. И Голд не перестал искать временные петли одну за другой. Он даже нашёл ту самую мисс Блекбёрд. Поймал чёрного грача, который выманивал малыша из своей детской. — Так вот ты какая, мамочка. Он посадил её в клетку — слишком большую для грача, но слишком тесную для человека. Женщине в чёрном наряде и с чёрным боа на шее было безумно неудобно сидеть согнувшись в три погибели. Она была готова испепелить его взглядом. — И что теперь, сынок? — только и хмыкнула она. — Попросишь почитать тебе сказку перед сном? Или сменить тебе пелёнку? Ты знаешь закон. Или может, хочешь узнать с которым подростком я развлекалась в этой бесконечно повторяющейся скуке? Может, все имприны созданы для этого, но не я. Уж извини. — Зачем же ты продолжаешь красть детей? Зачем они тебе? Зачем тебе мой сын? — Сами дети мне без надобности. Нужны только их глаза. Особенные глаза. Разве не знаешь? Голд не слышал ни о чём подобном и хотел разузнать подробней, но что-то или кто-то ударил его по голове, а когда он очнулся, клетка оказалась сломана, и ни птицы, ни чужака нигде не было. Только огромная дыра зияла в стене. *** Он больше не жалел пернатых наседок. Следующей ему попалась петля той самой жёлтой иволги — в некогда старом здании дома престарелых. Она ничего не знала, она была не причём, но с каким удовольствием он раздавил ботинком её жёлтое тельце, пачкая паркетные доски красным. Мисс деЛорио некому было защитить, как мисс Блю. Все её воспитанники едва научились ходить. Это оказалось слишком опрометчиво с её стороны. Он раздумывал, оставить ли их как есть на верную гибель? Ведь дети мисс деЛорио не развивались, они были обречены. Их существование не имело смысла. Мисс деЛорио возилась с теми, чьи особенности вышли на свет слишком рано, были слишком разрушительны. Стоит ли передать их какой-нибудь имприне, пока день не подошёл к концу? Раздумывая над этим, Голд не заметил, как одна из маленьких девочек, шатаясь подошла к нему и схватилась за его руку, чтобы не упасть. Видения кошмарной мозаикой замелькали перед глазами. Он увидел какого-то мужчину и светловолосую девушку. Увидел взрослую Кору, он узнал её, потому что в её руке билось чьё-то сердце, а перед ней черноволосая девушка со слезами на глазах о чём-то её просила. Ещё множество кадров успело промелькнуть перед глазами, прежде чем маленький оракул всё-таки упал и контакт оборвался. Этого было слишком мало, этого оказалось слишком много. Мистер Голд хотел повторить, чтобы убедиться, но понял, что в комнате он не один. Кто-то невидимый держал почти под самым потолком ту девочку. А в дверях стоял мужчина в строгом костюме. — Румпельштильцхен! Удивлён, что ты смог выбраться из-под опеки мисс Блю. Только вот, зря ты раздавил эту птичку. Она была ценна для меня… — Волосы на его голове на мгновение полыхнули голубым пламенем, но Иди быстро взял себя в руки. — Ну хоть моя подруга подкормится. Пустота уже уронила безглазое тело ребёнка и подцепила следующего. — Что это? — только и смог спросить Голд, пребывая в жутком оцепенении. Присутствие невидимой твари приводило в ужас. — Итог одного не очень удачного опыта по достижению бессмертия. Пустота продолжала еле слышно передвигаться по детской спальне и выуживать из-под кроваток, перепуганных детей. Она пожирала их глаза одного за другим, медленно обретая видимость и уменьшаясь в размерах до роста нормальной человеческой женщины с рыжими волосами. — Милая, приятно снова видеть твои прекрасные глаза! — А как мне приятно. Где имприна? Ты её схватил? — К сожалению, мой старый знакомец её раздавил. — Кто вы такие? — спросил Голд. — Зачем вам имприны? — А сам разве не знаешь? И тогда ему рассказали о жутком эксперименте одного безумного учёного, который желал обрести бессмертие вне временной петли. Для этого ему пришлось убить имприну, но эксперимент сработал не так. Они бесспорно стали бессмертными, но превратились в жутких тварей, на горе или на беду, невидимых. Безумный учёный много лет спустя нашёл выход в пожирании глаз особенных детей. Теперь этот учёный решил возобновить эксперимент, но на этот раз использовать больше имприн. — Не хочешь присоединиться, Румпель? — спросил Аид. — Обрести бессмертие… — Мне это ни к чему. — Тогда что же ты здесь делал? — Хотел разрушить чей-нибудь мир. Он ушёл, хотя хотелось бежать вон, сломя голову от этого места. Они пожирали глаза детей, им помогала мисс Блекбёрд, и был какой-то учёный. Сколько ещё бродило по свету невидимых тварей, что пожирали глаза особенных детей? Нужно было как можно скорее найти Бея. И как хорошо, что теперь у него были эти подсказки, полученные от маленького оракула, теперь он знал, куда ему следовать…