Мое исцеление - ты

*5 лет назад* Солнца луч коснулся его носа, поцеловал в обе щеки. Россыпь веснушек на милом лице. Кристофер рассматривал лицо парня, сидящего на берегу океана. Тот подставил свое лицо солнцу, грелся в его лучах и улыбался, зажмурившись. Копна светлых волос развевалась от легкого ветра, а соленая влага доносилась с каждым его дуновением, оставаясь белесыми разводами на одежде и коже. Парень открыл глаза, увидел, что Кристофер за ним наблюдает и улыбнулся. Самая ласковая, самая добрая улыбка – и сейчас предназначалась ему! Кристофер мог бы с уверенностью сказать, что теперь он самый счастливый человек во Вселенной. Посидев так еще немного, Феликс поднялся с бетонной перекладины, и, сняв обувь и засучив штанины своих легких брюк, пошел по берегу. Волны омывали его ступни, ноги утопали в вязкой поверхности, и парень улыбался. Сердце Кристофера билось, словно сумасшедшее, пульс подскочил. Парень шел к нему! Он даже перестал курить – замер на месте, в той позе, что был до этого. Феликс рассмеялся, увидев застывшую гримасу удивления на лице парня. - Да ладно тебе, - произнес Феликс, - я ничего не имею против того, что на меня частенько пялятся. - Я не поэтому… - пробубнил Кристофер. – Просто… просто не ожидал, вот и все. Феликс снова рассмеялся. Глубокий, низкий смех раздавался лучшей мелодией в ушах Бана, а сердце было готово вывалиться из груди. Семь святых богов, да что с ним такое?! Почему он вдруг так смущен, рад и напуган, и все это одновременно!?!? Он затянулся еще раз и потушил сигарету в песке. - Знаешь, - произнес Феликс, - курение вообще-то вызывает рак. Ты бы бросал это дело. - Ты против? - Мой дедушка умер от рака легких, поэтому да, я против. - Ладно. Я больше не буду курить. Кристофер ни минуты не сомневался в своих словах. Казалось бы, все, о чем ни попросит сейчас Феликс – он выполнит беспрекословно. - Я хочу мороженного, - произнес Феликс. – Хочешь попробовать мятный рожок в шоколаде? Это пища богов. Кристофер согласно кивнул. Вместе они надели свои кеды и отправились к фургону с мороженным, стоявшим на набережной. Солнце ласкало их лица, даруя им загар, ветер приносил легкую прохладу. Это вечное лето – и лучше его ничего и быть не может. Кристоферу Бану семнадцать лет. До встречи со своим одноклассником он никогда не замечал окружающего мира. Под тем углом, в котором находился взгляд Феликса. Он не видел ни россыпи звезд австралийского неба, ни свежей зелени вокруг их дома, ни забавных жуков, что мирно спят на подоконнике. Он видел лишь кучу дел, которые планировал сделать в течении дня, стопку книг из библиотеки, и девчонок. По правде говоря, в его голове было больше девчонок, чем всего остального. Ровно до того момента, пока он однажды не взглянул на своего одноклассника по-другому, не так, как смотрит мальчик на мальчика. Его ладони потели, если Феликс касался его, а коленки дрожали, если он приближал свое лицо слишком близко. Что сказать – у Феликса нарушено ощущение личного пространства, он не сознавал, что весь его привычный уклад жизни стирает границы спокойствия его одноклассника. Они дружили несколько лет, прежде чем Кристофер начал подмечать в Феликсе нечто прекрасное. Он стал его светом, его личным солнцем, к которому хотелось тянуться. Словно источник энергии. Источник тепла. И жизни. Чтобы никто ничего не заподозрил, Кристофер занимался спортом, участвовал в соревнованиях по бейсболу и хоккею. И постоянно торчал в спортзале – растил мышечную массу. Частенько дрался с другими ребятами – так, чтобы доказать себе, что он настоящий мужчина. А, значит, и кулаками помахать может. И обсуждал миленькие попки своих одноклассниц, провожал некоторых из них до дома, и иногда мог перехватить смущенный поцелуй. Конечно, он назначал свидания, но чаще перезванивал своим избранницам, выдумывая повод не приходить. Да и зачем? Все равно ничего не получится. Ему не интересно. Кристоферу интересно лишь то, что находится под футболкой его одноклассника. Однажды, когда Феликс переодевался после физкультуры, Кристофер мельком увидел его кубики пресса. Безупречные участки кожи, которые не давали ему покоя несколько дней кряду. Чтобы избавиться от навязчивой идеи, пришлось даже подружиться с правой рукой, и он кончил от мысли о том, что мечтает измазать спермой проклятые кубики Феликса. Чем он ему так нравится? Почему врезается в память? Ведь Феликс – полная противоположность тому типажу, который нравится Бану. Например, побывав однажды у него дома, Кристофер обнаружил, что австралийский солнечный мальчик – самая настоящая свинья. Повсюду были разбросаны конфетные фантики, и чашки с недопитым чаем. И слой пыли повсюду, кроме клавиатуры компьютера. Такой милый, такой веселый, и такой неопрятный. Феликс частенько мог взять рубашку из своего гардероба, не трудясь ее отгладить, да и зачем? Сгодится и так. Однажды, окончательно обессилев от вида своего друга, Кристофер предложил пойти к Феликсу домой и выгладить все его вещи. На что солнечный мальчик незамедлительно согласился. «Помимо того, что ты свинтус, ты еще и лентяй», - мелькала мысль в голове Бана, пока он умело орудовал утюгом. - Знаешь, мои волосы больше не такие шелковистые, как раньше, - задумчиво произнес Феликс. Он лежал на кровати, но его ноги находились на стене. - Ну еще бы, столько раз обесцвечивать их, - произнес Кристофер. Он заканчивал выглаживать последнюю рубашку Феликса. - Но я пользуюсь только профессиональной краской. И еще у меня крутые маски и бальзамы. - Угу. – Кристофер выключил утюг и расправил рубашку, внимательно осматривая, все ли он отгладил. - Хочешь узнать, какие у меня волосы на ощупь? - Прям всю жизнь мечтал, - раздражительно выдохнул Бан, вешая рубашку на плечики и убирая ее в платяной шкаф. Он развернулся и увидел солнечного мальчика рядом с собой – когда этот свинтус успел подкрасться к нему? Разве способно это существо, наводящее хаос повсюду, где бы он ни находился, ходить неслышно?? — Вот, почувствуй их, - произнес Феликс, хватая Кристофера за руку. Пальцы Бана проникли в копну волос парня, ныряя в шелковистость прикосновений. - Да все с ними нормально, - одернул руку Кристофер, отворачиваясь. Он пытался скрыть свое смущение, а с тем и вспыхнувшие щеки. - Ну ла-адно, - произнес Феликс, обнимая Бана со спины, заключая его в замок своих рук. – А может, я хотел, чтобы ты погладил меня. Кристофер попытался вырваться. - Ты что делаешь? – раздраженно бурчал он. – Ты хоть понимаешь, что нас могут неправильно понять? - Но мы ведь не делаем ничего плохого. Просто обнимашки двух друзей-одноклассников. Что здесь такого? - Двум парням не стоит обниматься. - Всем можно, а нам нельзя? Ну ты и зануда! Феликс расцепил свои пальцы, и Кристофер освободился. Он обернулся к Феликсу, и вновь их лица оказались предельно близко друг к другу. И, похоже, что Феликс не собирался отворачиваться! - Знаешь, - произнес он, - мне кажется, ты кое-что скрываешь от меня. И я думаю, что знаю, в чем твой секрет. - Ха-ха, - сердито произнес Кристофер, - а я уверен, что это не так. Тебе показалось. - Показалось? – Феликс вскинул одну бровь вверх. – Правда показалось? Он хитренько улыбнулся. - Я обычный человек, у которого хватает смелости делать что-то необычное, - произнес Феликс. – Пора бы и тебе прекратить сопротивляться собственным желаниям. Его рука приблизилась к лицу Кристофера. Большим пальцем Феликс провел по губам Бана, оттягивая нижнюю губу. - Знаешь, я давно заметил тебя, - произнес Феликс, понижая свой и без того бархатный голос, - и я уверен, что ты такой же, как я. - Какой? – хрипло спросил Бан. Его сердце отбивало бешеный ритм, и было готово выпрыгнуть из груди. - Тебе нравятся мальчики. - Нет, мальчики меня не интересуют. Феликс одним резким движением прижал Кристофера к стене. Развязав одной рукой его галстук, он уронил его на пол. Рванул рубашку Кристофера, пуговицы разлетелись в разные стороны. Кристофер еще никогда прежде не видел такого Феликса. Его лицо приблизилось к лицу Бана, и тот раскрыл губы, готовый впустить его в свой рот, но Феликс опустился ниже и больно укусил Бана в плечо. Не жалея его ни капельки, он вонзал и вонзал свои зубы в кожу Кристофера. Коктейль боли и сладострастия вызывал у парня стоны, это вскружило ему голову. - Пожалуйста, позволь мне оставить как можно больше меток на твоем теле, - произнес Феликс. Кристофер не ответил – вместо этого подставил свое другое плечо. С ним Феликс проделывал то же, что и минуту назад – вонзал свои зубы до ранок, а после облизывал слегка проступившую боль. Внизу живота Кристофера творилась настоящая буря, его член набух и пульсировал, и хотелось кончить. Но что будет дальше? Что предпримет Феликс? Оторвавшись от своего занятия, Феликс оглядел выступивший бугорок в шортах Кристофера и довольно улыбнулся. — Вот видишь, я в тебе не ошибся, - произнес он. - И что же будет дальше? - А вот что… - и губы Феликса накрыли губы Бана. Они слились в поцелуе, от которого дыхания у Кристофера совсем не осталось. Он словно задыхался, но продолжал целоваться, не в силах остановиться. Сколько раз он представлял себе их поцелуй! Сколько раз не желал признать, что он влюблен в своего одноклассника. В парня. И это неправильно, но чертовски приятно. Чертовски приятно осознать, что сейчас в твой рот проникает язык самого любимого человека на свете. А после Феликс отстранился, взглянул в глаза Кристофера – в них он прочел похоть, опасное вожделение, и это почему-то еще больше заводило. А после он одним движением спустил брюки Кристофера, затем туда же отправились и боксеры парня. - Феликс, ты с ума сошел?! – воскликнул Кристофер. Но Феликс не слушал его – он развернул Кристофера к стене лицом. Его рука сомкнулась на члене парня, сжимая пальцы у основания, вызывая одновременно восторг и легкий дискомфорт. - Я буду давать тебе любовь до тех пор, - произнес Феликс, - пока ты ее не примешь. Его рука двигалась на члене Бана, покрывая собой головку. Бан попытался сопротивляться, но все его движения Феликс остановил, схватив ладонью и прижимая к стене руку Кристофера. Их пальцы переплелись, и Кристофер сжимал свою ладонь, выдыхая имя Феликса, подрагивая в такт его движениям. Его голова кружилась, и поэтому ему пришлось закрыть глаза. Он не упал только потому, что Феликс держал его. Откуда в этом парне столько силы? Откуда столько мужественности? Откуда столько уверенности в себе? Кто этот другой Феликс? Его рука задвигалась быстрее, и Бан неприкрыто стонал, больше не сопротивляясь, а наслаждаясь процессом. Вскоре его член набух до такой степени, что сдерживаться больше не было сил. Он удивился собственному голосу, когда застонал, необычно громко. Его тело вздрогнуло, он припал к стене. Из члена брызнула белая жидкость, пачкая стену, пол, пальцы Феликса, пресс Бана… Спермы слишком много, она повсюду – врезается едким ароматом в ноздри. Он стонал, а Феликс кусал его шею, мочки уха, вбирал в свой рот кожу Бана, пока тот получал оргазм. А после, когда все закончилось, Феликс с некоторой нежностью поцеловал его, и отошел, сел на кровать. Кристофер отдышался. Ему было страшно повернуться к парню. Он только что кончил от того, что Феликс дрочил ему! ЕМУ ДРОЧИЛ ПАРЕНЬ! Это неправильно. Этого не должно быть. НЕТ! Он же не гей! - Я же знал, что не ошибся в тебе, - произнес Феликс. - Ошибся, - ответил Бан. Он наспех застегнул рубашку на оставшиеся пуговицы, натянул свое белье и брюки туда, где им положено быть, и поспешно покинул комнату. Бежать, бежать, бежать! Нужно сбежать от своих желаний! От того, что он может сделать! От того, насколько далеко он готов зайти с Феликсом… …….. Несколько дней спустя Феликс пришел в кафетерий школы. Впервые за несколько дней Кристофер присутствовал в одном помещении со своим одноклассником. За исключением подготовительных к экзаменам, Кристофер старательно избегал Феликса, не желая быть с ним ни минуты. В его голове все еще стояла сцена порочных действий его одноклассника, и он пытался избавиться от этого. И ничего лучше не смог придумать – только избегать встречи с парнем. - Что у нас из сладенького? – спросил Феликс, рассматривая витрину кафетерия. - Из сладенького только ты, - шутливым тоном произнес Сынмин, близкий друг Феликса. - И из жирного тоже! – внезапно воскликнул Кристофер, подслушав разговор парней. Он и сам не понимал, почему вдруг произнес эту фразу, ведь он не должен был ничего говорить. Неужели это ревность? Или как называть скребущее чувство внутри его сердца, и желание разорвать в клочья противную рожу Сынмина? Дружки Бана, сидящие рядом с ним за столом, громко рассмеялись. А после посыпались шуточки на тему отношений Феликса и Сынмина, и пусть это не нравилось Бану, но он во все горло хохотал над ними. Оставшуюся неделю Бан нарочно не замечал Феликса, проходил мимо него так, словно его нет, словно тот призрак. Но когда он видел рядом с Феликсом Сынмина, ему хотелось избить одноклассника, и увести Феликса в укромное местечко, где им никто не помешает. Феликс принимал игнорирование Кристофера. Словно смирился с результатами своих действий. А спустя еще пару дней, накануне экзаменов, Кристофер, окончательно приняв решение, громко пошутил в кафетерии, зная, что его слова заденут Феликса. - А знаешь, что будет, если поджечь гея? – весело и громко спросил Бан у одного из своих приятелей. - И что же? - Голубой огонек! Это слышали абсолютно все посетители кафетерия. И смеялись. Лишь Феликс вышел из помещения, а за ним поплелся Сынмин. «И поделом тебе. Ты просто грязный гомик», - подумал Кристофер, взглядом провожая Феликса. ……………. Кристофер полностью погрузился в экзамены. С головой ушел в учебу. Он желал выпуститься из школы с золотой медалью, и поэтому у него совершенно не было времени на что-либо еще. Он даже в качалку перестал ходить. Мышцы никуда не денутся, а вот надежда на его великолепное будущее испарялась с каждым днем. Он желал лишь одного – поступить в колледж в другом городе, и хорошо бы, если он больше никогда не встретится с Феликсом. И никогда не увидит его. Не заговорит. Он подавлял в себе чувства к парню, подавлял и ненавидел себя за то, что такой идиот, раз повелся на него. А что, если Феликс обо всем расскажет? Тогда прекрасному будущему Кристофера точно конец. Он не может этого допустить. На экране телефона высветилось сообщение. «Ты же знаешь, что я до сих пор люблю тебя?» Сердце забилось чаще, только теперь болью ударяясь о стены грудной клетки. Оно отчаянно желало вырваться наружу, и пускай так и будет. Все, чего он желал – умереть. Умереть. УМЕ-РЕТЬ. Чтобы не испытывать никогда и половины тех чувств, которые у него были к Феликсу. Чтобы больше не было воспоминаний. Его тело все еще хранит тепло прикосновений, чувствительность ощущений. Он все еще рядом с ним. Неужели, казалось бы, мимолетная связь, прочно укоренилась в нем, отпечатываясь в сознании? Взяв в руки телефон, Кристофер набирал сообщение. Как же он хотел написать ему, что он тоже любит! Что он с ума сходит. Что ему страшно. Но он готов рискнуть. Но здравый смысл взял верх над эмоциями. У этих отношений нет будущего. Их не примут. Не поймут. Обессудят. А такое клеймо позора никогда не смоется. «У меня и так нервы ни к черту, а теперь еще и ты со своими признаниями». Нажал кнопку «отправить». Выдохнул. Сообщение доставлено. Прочитано. И тишина. Феликс отступил. Больше он не появлялся нигде, где был Кристофер. Экзамены Кристофер сдал на отлично, ведь усердно готовился. И после подал документы в нужный колледж. Получив письмо о зачислении, он отметил это радостное событие с семьей. А после провел остаток своего лета в другом городе в гостях у тетки по линии матери. Он даже сходил на несколько свиданий с девушкой, но ничего серьезного из этого не вышло. А после он уехал учиться. И больше их пути с Феликсом не пересекались. Все произошло так, как он и желал: солнечный мальчик больше не попадался ему на глаза. Ровно до того момента, пока однажды, идя по коридору университета в Лондоне, Кристофер не увидел Феликса. Он по-прежнему обесцвечивал свои волосы. Его рост стал выше, а тело крепче. И его по-прежнему прекрасное лицо привлекало каждого. Его голос стал еще ниже, проникая в душу. Его любили абсолютно все. Он всегда нравился обществу. Ну еще бы – такой красавчик. Но только теперь Феликс вел себя иначе. Он больше не замечал Кристофера. Он больше не видел его, хоть они были знакомы. Он теперь проявлял свою любовь, не скрывая ее, к другому парню. Это ранило Кристофера, вонзало нож ему в сердце по самую рукоять. Но он терпел. Он не подавал виду, что это его хоть на минуту волнует. Не подавал виду, что ему это вообще может быть интересно. «Порхай как бабочка, жаль, как пчела».