Здесь так душно.
Душно. И слишком
светло.
Душно. И слишком
опасно.
— Я… Простите, я немного не понимаю, зачем я Вам нужен, госпожа Чон? Помимо меня ведь есть другие — лучше и компетентнее…
Госпожа Чон? — голос слегка охрип, он нервно поправил дрогнувшими пальцами рукава бежевого вязаного свитера, которыми его мысленно успели задушить за неловкость и ненужные вопросы раз сто, обвязав вокруг шеи.
Он уверен в этом.
Эта чрезмерно властная женщина смотрит на него, как на дерьмо — уже полчаса подряд, что они сидят в гостиной. В самой огромной и «идеально» безвкусной на его памяти: по два мини-диванчика на каждую сторону в середине просторной комнаты и один, на котором восседает хозяйка, в начале, у двери — они создавали вокруг Тэхёна настоящую пентаграмму. Он в аду, но света слишком много. Страшно дышать.
Вот он и не дышит.
Душно. Ким поправляет ворот свитера, внезапно ставшего колоться. И хочет провалиться сквозь землю к себе в уютную квартирку, которую он делит с плюшевым, но грозным предателем номер один.
«Зачем я вообще согласился на этот район?
Ах да! Меня особо и не спрашивали. От высшего класса ничего хорошего не стоит ждать… Чую подвох. Жопой чую, она у меня чувствительная ко всякого рода дерьму!»
— Вы же читали контракт? — брюнетка — опасно красивая, со вздёрнутой губой и носом пуговкой — средних лет. Ленится перевести на него взгляд тёмно-равнодушных глаз. Её больше интересуют чаинки, утопающие на дне хрупкой гжелевской чашечки, наполненной дорогущим улуном. Она расспрашивает о его делах и решении, растягивая каждый слог и имея вид, словно они на приёме у королевы. Тэхён уж точно чувствует себя именно так.
И
королева тут явно не он.
А жаль.
Душно.
И немного завидно.
Пока Ким не вспоминает, зачем он здесь. Окей. Он понял, о чём болтает эта до одури элегантно одетая, что аж страшно смотреть, решительная женщина. Те бумажки, которые ему впихнули, когда силком затащили в затонированную машину, были договором. «Ну надо же, кто бы мог подумать, а я думал это расписка о добровольной выдаче собственных органов», — с истеричным смешком думает Ким, пряча расширившиеся от страха зрачки за солнечными бликами, отражающимися от тонких стекол. Не то чтобы он читал, что там написано, так, пролистал мельком, для вида поправляя съезжающие с носа запотевшие очки. В том состоянии, в котором пребывал шатен, пусть эта дамочка скажет спасибо, что Техён этим договором не подтёрся, а ведь
предпосылки были: по три мощных охранника за его спиной и перед его испуганным лицом. Если бы не ситуация, то у него бы мог и встать на эти обтянутые дорогими чёрными брюками крепкие задницы, но — увы.
Хотелось обосраться.
А всё из-за… Тэхён отрицательно машет темноволосой головой, отвечая на её вопрос — нет, он не читал контракт. Маска неодобрения на утончённом лице госпожи Чон стала ещё более явной после нелепых покачиваний, сопровождающихся нервным жестом, поправляющим посеребренную оправу.
«Вот же мафиозная бестия. Меня в тот момент больше интересовал вопрос: вот это жопы, как бы
из них выбраться? А не условия принудительного труда!»
Возможно, самую маленькую капельную капельку, Ким знает, откуда
эти люди могли выйти на него. Это пугает его, лишает доверия к обещанным: «Стопроцентно засекречено. Сохраним ваши личные данные». Нельзя! Нельзя верить сомнительным вещам и особенно — таким. Тэхён же поверил и по дурости выложил на прошлой неделе своё профессиональное резюме на очень стрёмном сайте — со страницы личного кабинета заголовки кричали «опасно, строго конфиденциально», ни на какие другие страницы «шоколадную кудряшку» (он очень хотел использовать этот ник при регистрации, но пожелал оставаться профессионалом) не пускало, за это нужно было платить, так что оставалось лишь дать информацию подшофе неизвестному источнику и уснуть, пуская слюни на клавиатуру, чувствуя, как в печени распадается алкоголь, а глаза если и видят что-то, разлепляясь свинцом по утру, так это только пелену любимого терпкого красного вина перед собой. Точнее, его остатков. А ведь этот «чёрный» домен ему посоветовал Чимин, загадочно улыбаясь. Сукин сын.
Маленький жопастый прохиндей. После месяца застоя из-за скандального увольнения — это стало спасением кимовой чести и достоинства, грозящих утонуть в заплесневелом натуральном йогурте недельной давности и алкоголе. Как думалось поначалу. Лучше бы Тэхён не умел думать вовсе — дуракам ведь везёт?..
«Я о-очень-о-очень медленно расчленю на атомы это слизеринское недоразумение, когда выберусь отсюда. Клянусь, ты мой сома-ульта-бро, но ты предал меня! Потому что меня тут самого скоро расчленят и тебе, между прочим, меня потом кремировать, Пак Чимин!»
Все его близкие друзья знали (от бурчащего «давай одолжу» Мин Юнги до с энтузиазмом нудящего «это просто не твоё, го бороться» Чон Чонгука): Ким Тэхёну нужны были деньги — алё! —
деньги, а не головная боль от прочитанного юридического бреда и возможно расчленённая задница — да, она не маленькая, на всех хватит, — но это уже слишком! И уж точно Киму не нужны были горе-похитители. Мафиозная группировка по его душу?
«Агрессивные будущие работодатели? Ради интереса: их ребёнок, должно быть, не лучше», — к этому репетитор Ким уже привык, потому что всегда одно и тоже. Избалованное чадо, богатые родители, нанимающие учёных «нянек» для своих детей одного за другим: те либо капризничают из вредности, либо одного репетитора в год им недостаточно. Скучно и неинтересно. Дети
не хотят учиться, но хотят радовать родителей. Дети
хотят учиться, но хотят побесить своих наставников. Им же нужно как-то снимать стресс. И Ким Тэхён оказался отличной детской грушей для битья.
«— Этот сонсенним меня пугает, уволь его, ом-ма, — подопечный репетитора Кима по-детски топнул на него ногой, надув щёки, тут же отворачиваясь, заходясь в притворных всхлипах в объятиях своей мнительной матери, грозно выглядывающей из-за плеча сына на обескураженного мужчину».
» — Малыш, а меня пугаешь ты, ты же всего лишь ребёнок… — хотелось бы сказать Тэхёну, но оставалось лишь молча получить расчёт и занесение в чёрный список преподавателей во всём округе Сеула. Его наниматель слишком серьёзно подошёл к просьбе «уволь».
Так он и оказался в этой жалкой позиции безработного репетитора, слущающего дурные советы лучшего друга, которому теперь забирать отсюда его изувеченный труп, если он откажется от предложения босса в юбке, и это ещё — если повезёт.
Пятница всегда была для Тэхёна слишком сложной, была неудачным днём: соседи сверху начинали свой траходром ровно в пять утра, как по расписанию, подработка у Юнги-хёна, чьего малыша Холли он выгуливает каждый день по два раза из-за занятости его хозяина, безпросветный поиск работы, пустой холодильник к концу недели и животные игрища Чонгука с Чимином, запирающимися у себя в комнате под вечер после пар младшего. Да. Они там спускают свой
пар. Громко, долго и раздражающе.
Сегодня Тэхён решил не оставаться на их увеселительную программу в квартире, вышел на улицу за пачкой рамёна на последние деньги, надел свитер, единственные чистые брюки, к сожалению, официальные — для работы, которой он лишился, тапки, дошёл до магазина и был пойман. Рамён так и остался лежать у ночного магазинчика. Тэхён грустно вздохнул, почив потерянную навсегда вкусняшку.
«Сколько я уже не трахался?» — определённо, это не те мысли, которые должны воспроизводиться перед такой приличной госпожой и в такой ситуации, но Ким тут умирать собрался — хотя бы не девственником, и на том большое спасибо, — так что вспомнить всё
приятное, что было в его жизни — не грех.
— Кажется, мы не с того начали, репетитор Ким, позвольте прояснить: Вы
идеально подходите, судя по вашему профилю, для
работы, которую я хочу Вам предложить, — госпожа Чон старается мягко улыбнуться, но получается у неё не очень. Тэхён не оценил.
— Хотите или безоговорочно
требуете? Тогда зачем этот фарс с договором? — губы женщины из-за его слов стали тоньше, хотя она все еще пыталась улыбаться ему своей фальшивой улыбкой. Его присутствие явно нарушало её королевскую рутину.
— Вот видите, как быстро мы всё прояснили, — она приподнимается с диванчика, расправляя полы расклешённой юбки, — скоро прийдёт мой сын, так что можете пока привести себя в порядок, Вы
обязаны ему понравится.
«Чего-о-о?»
— Вы, госпожа Чон, хотите приватизировать мою жизнь, но это же не значит, что это будет юридически оформленная сделка, верно? — Тэхён трясёт сжатыми в кулак, так и не прочитанными нормально, бумагами, содержание которых ему, уже заранее, не нравится от слова совсем.
— Не верно, — голос жесткий, не терпящий возражения, толпа охранников вокруг них напрягается. Напрягается и Ким Тэхён, вжавшись в бежевый диван, сливаясь с ним по цвету. — Прочитайте пункт 5.2, страница 4, этого будет достаточно.
«
…обязанности в течении сессии: всячески потакать, создавая иллюзию обучения, ублажать, унижая, объект обучения — Чон Хосока — нравится ему, быть опрятным и выдерженным. Уметь манипулировать, быть стрессоустойчивым и физически привлекательным…»
— Это Вы считаете нормальным? Ваш
ребёнок считает это нормальным? — тихим голосом вопрошает брюнет, убирая со лба взмокший каштановый локон.
— Это теперь
Ваша работа, так что решать
Вам, репетитор Ким, — она позволяет искренне широкой, издевательской улыбке скользнуть по тонким губам.
Тэхён вздрагивает — из коридора прилетает звук открывающейся двери и громкое, ласковое: «Ом-ма, я дома».
— А вот и мой дорогой сын, вовремя, — она кивает сама себе, взглянув на наручные часы. — Хосок-а, детка, пройди в главную гостиную, — прикрикивает она в ответ, выразительно посмотрев на удивлённого мужчину, вставшего с дивана. Голос, раздавшийся уже совсем близко, принадлежал кому угодно, но не ребёнку.
— Да, ом-ма, я уже тут, у нас гость? — рыжеволосый мужчина входит в зал, внося в него вместе с собой свежесть улицы. Слегка пританцовывая и шурша расклешенными цветастыми штанами, длиной по мягко розовые вытянутые коленки, он сияет своей солнечной улыбкой. Ким восторженно думает, заглядываясь на него: «Видимо у них это семейное, любить такой фасон», — он рассматривает миленькие розовые заколочки в форме белочек, держащих сердечки в своих крошечных лапках в его медных волосах, фенечки и золотые браслеты, украшающие тонкие запястья, увитыми голубыми венами, и короткую белую майку с радужной надписью «Sunny», открывающую вид на перетянутую тонким светлым тканевым ремнём узкую талию. Невозможно яркий мужчина резко останавливает свою танцующую походку, способную собрать вокруг себя всех зверушек в округе, как в тех мультиках про принцесс. Тэхен уверен, что случись такое, госпожа Чон достала бы дробовик из-под своей широкой юбки, настолько она с сыном противоположны.
Тем временем её неноглядный «ребёночек», неловко теребя свои бренчащие украшения, говорит робкое:
— Здравствуйте, — карие, удивительно наивные глаза встречают Кима своей внутренней красотой. Хосок моргнул. Тэхён моргнул. Потом ещё раз и ещё раз. И репетитору Киму, кажется, этого
достаточно, чтобы
влюбиться.
— Оу, так это ты…
Чон Хосок? — возбуждение, легкое, не давящее, а скорее дразнящее — ручейком журчит вдоль крепкого мужского тела. Он глупо улыбается, Хосок шаркает ногой и дует губы, смотря на него исподлобья. Она наблюдает за ними, и ему кажется, что эта чёртова женщина довольная этим фактом. Она довольна всем. Толпа мурашек пробегает вниз по тэхёновой спине, когда госпожа Чон говорит:
— Хосок-а, это твой новый
репетитор — Ким Тэхён, покажи ему свою комнату, ладно? — Чон неуверенно смотрит на Кима, кивает матери, протягивая свою ладонь и тихим голосом уточняя: — Вы идёте?..
— Ох, нет, — стоит им сделать шаг навстречу, как эта женщина вскрикивает, — погоди, прости меня, дорогой, — она охает и ахает, расцепляя их сжатые руки. Хосок обиженно смотрит на мать, поджимая пухленькие губки, а Тэхёну уже не хватает тёплой, нерешительной ладошки и пальчиков, которые он идеально обхватил своими — крепкими и уверенными. — Мы с господином Кимом ещё не подтвердили наши
взрослые дела, так жаль, я не могу тебе позв-…
— Ладно, — соскользнуло с его языка, и Ким почувствовал удивление. Он не ожидал, что согласится. Тэхён серьёзный молодой человек, и методы ведения переговоров его должны быть серьёзными. Появление в этой светлой комнате Чон Хосока — а теперь она стала ещё более светлой, — разрушило их под корню. Перестало быть так душно. Но свой свитер Тэхён снять не отказался бы, глядя на чрезмерно легко одетого Хосока. Его тонкое, идеально распластанное под ним тело в будущем стоит перед глазами Кима и
стоит всей его гребаной жизни. Умолчим о том, как бешено дребезжало яркое сердечко Хосока в его чувствительной улыбке, когда размашистая подпись была вписана в договор и отдана в руки его матери-дьяволицы. В её невероятно тёмных глазах таится какая-то только ей понятная ирония, когда она хвалит Тэхёна:
— Какой хороший мальчик.
«
Какая страшная женщина», — думает шатен, нервно поправляя запотевшие очки. Нелепая привычка, от которой он никогда в жизни не сможет избавиться, ибо влипать в неприятности и нервничать из-за этого — его главная цель в жизни. Чон же пытается скрыть облегчение, которое испытал, и снова сжимает пальцы Кима в своих, посылая ему светлую улыбку, пока тот думал, рассеянно проглаживая большим пальцем мягкую кожу на запястье: «Интересно, я смогу выглядеть так же, как она, имея за спиной великовозрастного ребёнка? Сколько ему? Двадцать? Двадцать пять? Это ходячее солнышко выглядит одного возраста со мной…» — и Хосок был определённо типом Тэхена. Одним из тех, которые не вписываются в шаблонные мерки. Чон Хосок был
необычным. Привлекательным. Открытым.
Мягким…
Это плохо. Очень. Плохо.
— Идём наверх?.. — снова робко спрашивает Хосок, уже не в первый раз пытаясь достучаться до задумавшегося мужчины. В гостиной они остались совсем одни. Ким осоловело огляделся, выныривая из своих мыслей. А потом перевёл мутный взгляд на жмущегося рядом с ним парня, быстро протёр рукавом стёкла и беспомощно ответил:
— Веди, — залипая на тонких ключицах, он мысленно стонет, желая крепко прикусить каждую выделяющуюся костяшку, каждый пальчик, сжатый между его пальцами. Когда Хосок подворачивается к нему спиной, желаний кусать всё, что можно — только усиливается. Он хочет ухватиться за чужую шею, чтобы подтянуться и лизнуть впадинку между ключиц. Волосы Ким трогать отказывается, заколочки с белочками — это святое. Он хочет покраснеть от смущения, когда Хосок сделает что-то непринуждённо бесстыдное. Тэхён уверен, что этот парень может его удивить. Хочет резко вдохнуть, когда тот стянет с него штаны. Встанет на колени, шурша одеждой, наверняка огладит его ногу, наклоняясь для поцелуя в бедро, а потом протянет увитую браслетами руку к…
— Пожалуйста, проходите, репетитор Ким, — тихо звучит рядом с его плечом. После Чон устремился вперёд и движением конферансье, распахивающего занавес, толкнул внутрь сразу две дубовые двери.
«Выйди из своих фантазий, Ким Тэхён, и войди уже нормально в комнату, не позорься ещё больше», — он встряхивает короткими кудрями, очки чуть не слетают с его носа. Тэхён чувствует скопившиеся внизу живота напряжение, и вместе с ним он наконец-то входит в… спальню, следуя ведущей руке Хосока.
Рыжий паренёк привёл его в идеальное помещение: творческий хаос тут торжествовал вместе с необыкновенной чистотой. О том, что это жилая комната, говорила только застеленная пёстрым покрывалом кровать в углу. И вылизанное рабочее место.
Что самое странное — эта комната не могла принадлежать взрослому мужчине. Куча плюшевых игрушек разных форм — видов? — и размеров в углу устроили чаепитие, Ким бы не удивился, распивай они там не чай, а виски. Он бы с удовольствием к ним присоединился. Потому что был тут и до нелепого розовый прикроватный столик, где резиночек и заколочек было больше, чем места для них. По краям зеркала висели разноцветные ленточки, под раму были всунуты карточки с айдолами самых популярных групп, также были наклеены разные стикеры, как Тэхён успел заприметить, Хосок тащился по мальчикам с отличной задницей и мощными руками… Что же, Ким не мог его в этом винить.
Было тут ещё кое-что, чему он ещё не нашёл должного объяснения.
«Это что, человеческая будка?» — Тэхён подходит ближе, желая заглянуть вовнутрь. Ким успевает только приоткрыть дверцу и увидеть что-то на подобии мини-кабинета, когда Чон его останавливает. Он захлопнул кабинку прямо перед его носом:
— Может… Может для начала всё обсудим? — блестящие карамельками глазки вызывают в Киме противоречивые чувства: с одной стороны там всё так невинно, а с другой, глубоко-глубоко, пляшут черти, как и сам Хосок некоторое время назад в той гостиной. Он решительно ничего не понимает, но согласно кивает, отходя на шаг и говоря: — Окей, так… Что от меня требуется?
Вместо ответа тот внезапно тушуется, разглядывая свои радужные кеды и негромко проговаривает:
— Моя мама слишком беспокоится за меня, она не должна была так поступать, извините, если Вас это задело, — ладно, Тэхён готов простить даже Пак Чимина за его предательство, не говоря уже про эту опасную женщину, лишь бы этот милашка продолжал говорит
так — тихо и… словно ему не всё равно. Хосок, не получив отклика, неуверенно смотрит ему в глаза. — Так Вы не хотите заняться… мной?
Тэхён словил ступор.
— П-позаниматься?.. Х-ха, — он чешет затылок, отводя взгляд из-за взявшегося будто из ниоткуда смущения. — Да, точно, я уже дал своё согласие, так что… — «Отдал душу дьяволу… Боже, во что я ввязался?» — Тэхён прочищает сухое горло, отворачиваясь от этого ангелоподобного создания, упавшего с небес в чан с блёстками и почему-то теперь охраняемого сатаной, — ещё раз спрошу, что именно от меня требуется? Ты… — он внезапно замолкает, чувствуя летящие прикосновения вдоль собственной спины. Ответа он видимо так и не получит.
Ведь Хосока подобные мелочи с этой минуты совсем не заботят — с возбуждённым пыхтением тот гладит свитер у него на спине, трётся щекой, мечтая снять его побыстрее. Ведь в его комнате появилась новая
кукла. Будет ли она такой же, как и все?.. Тэхён косится на него, видя, что взгляд Хосока направлен в сторону, глаза блестящие и смущённые, но…
— Вы
приятно пахнете. Так хорошо… — шепчет он, вставая на носочки, чтобы дотянуться до чужого уха. — Просто
позаботьтесь обо мне, я подскажу — как.
Тэхён слепо моргает, застигнутый врасплох.
«Это всё реально?» — Хосок подталкивает его в спину, прямо к той странной кабинке, и Киму приходится признать, что — да, это реально, и снова открыть деревянную дверь, чтобы не упереться в неё щекой, собирая ей щепки.
Зажатый уже по другую сторону двери, между стеной и небольшим столом, Чон выглядит совершенно не смущённым, как минутами ранее. Предвкушающим — да. Возбуждённым — почти до предела. Даже трепетным: не сразу решается зарыться в взмокшие от пота волосы Тэхёна, задерживает руку на груди, ловит ответный поплывший взгляд. Ким придерживает его под поясницу, так как ноги готовы перестать держать трепещущего в его руках парня. Или ему так только чудится…
Помещение настолько маленькое для них обоих, что кажется, будто отсюда выкачали весь воздух. Ким смотрит на своего возбужденного подопечного и понимает, что попал. Пропал в нём, чтобы это не значило. Для него. Для них…
— Чего ты хочешь от меня? — с любопытством спрашивает он через некоторое время, всё же решая играть по правилам этого дома. Ким почти переступил через себя, готовый согласиться на всё, что ему скажут делать. Боже. Да он ещё внизу был
готов ко всему. Этот парень… сводит его с ума.
«Ащ-щ, да будь что будет».
— Хочу-у, чтобы папочке было интересно-о со мной, — протягивает Чон, потираясь об него носом, вдыхая полной грудью солоноватый запах древесных духов и давно уже выветрившегося алкоголя. — Папочка знает, какой я хороший?
«Ебануться, как знает… Ничего я не знаю!»
—
Очень х-хороший, — оглаживая пальцами румяную щёку, получая в ответ негромкое мурлыканье, Тэхён добавляет уже более уверенно, — ты очень хороший, очень умный мальчик, Хосок-а, — он не знает, что ещё сказать, его подопечный нетерпеливо ждёт от него продолжения, чего-то, что Тэхён по идее должен знать, чтобы сказать… Он сейчас может проебать все шансы на случайный секс, но всё же…
— Может покажешь папочке, чему ты научился?
Хосок реагирует моментально.
— Я п-покажу! — вспыхнувшие радостными звёздочками глаза сияют так ярко, что Ким невольно улыбается. Парень ведёт себя, как самый открытый ребёнок на свете. Это напрягает, но тем не менее не может не умилять. И Тэхён после его слов ожидает как минимум поцелуя, а как максимум его член уже давно стоит, желая поскорее высвободиться. Но ни первого не второго Чон «показывать» не собирается. Он издаёт очень милый писк, хихикает, отодвигая Тэхена в сторону, и садится за стол.
Недоумённо поворачиваясь в его сторону, Ким наблюдает картину маслом: Хосок и правда показывает, чему научился. На примерах. «Это что, высшая математика?» — встав за спиной рыжеволосого, высунувшего от усердия язычок, Ким склоняется ближе к исписанному листку, проверяя написанный материал. И правда — всё верно. «Ещё бы, он ведь взрослый, только вот…»
— Хосок-а, я правда должен быть твоим
репетитором… прямо сейчас? — тяжесть в штанах неприятно давит, отключая почему-то мозг, и в таком состоянии Ким даже два плюс два сложить не сможет. А этот вон как строчит. «Это что-то новенькое», — весело думает Тэхен, кладя руки тому на плечи. Они вздрагивают под его ладонями, напрягаясь, но потом сразу же расслабляются.
Чон недовольно раздувает щёки, смахивая трогательным жестом мешающуюся медную прядь. Он, избалованный вниманием, хнычет:
— Папочка мешает мне сосредоточиться, — и дёргается под тэхёновыми руками, своевольничает, а Ким вспоминает свои обязанности, очень вовремя нужно признать:
»…Всячески потакать, создавая иллюзию обучения, ублажать, унижая, объект обучения…» — ну что же, это Тэхёну по силам. Наверное.
Он окончательно входит в отведённую ему роль, надеясь, что не пожалеет об этом позже…
—
Мешаю? — ухватившись пальцами за моментально вспыхнувшую огнём мочку чонова уха, Ким оттягивает её вниз, растирая между пальцами под тяжелые вздохи парня, продолжающего решать свои задачи. В состоянии какой-то гипервнимательности, тот не отрываясь смотрел на исписанный лист. — Разве
хорошие мальчики могут так говорить своему папочке, Хосок-а?
Тот нервно сглатывает, роняя ручку на стол из-за того, что Тэхён резко дёргает второй рукой его голову на себя, оттягивая рыжие пряди до болезненного стона.
— Мне следует тебя
наказать? — его голос внезапно звучит резче и ближе. Чон закатывает глаза и мельком видит, что мужчина нависает прямо над ним. Он откашливается и краснеет пуще прежнего, когда лепечет:
— Н-нет, я буду хорошим, я должен закончить…
— Ты не сможешь
закончить, — специально выделяя это слово, Ким предельно ясно доносит до конца свою мысль очаровательно покрасневшему мужчине, чьи заколочки слегка похрустывали в волосах у Тэхёна под ладонями, обсыпаясь на пол. — Не сможешь, если
я так решу. Поэтому будь
хорошим только для меня, детка. Не забывай об этом.
Хосок протяжно стонет, чувствуя себя наконец-то отданным под чужой контроль. Ким Тэхён так долго…
«Ах, не важно, теперь всё идеально», — он прикрывает глаза и на этот раз снова мурлыкает, наклонив голову, бездумно демонстрируя свою шею. Ким вздохнул запах сандалового дерева у основания и властно притянул его к себе.
Тэхён прихватил его за выставленную шею, развернул голову и поцеловал, смело и открыто, и его язык скользнул в рот, он выдохнул ему прямо в рот и зарылся пальцами в его волосы, то болезненно сжимая их в своей хватке, то расслабляя её и поглаживая их. Отрываясь от сладко-розовых губ, он лижет напоследок их упругость и говорит потерянному в своих чувствах Хосоку:
—
Раздевайся, — его тёплый голос был настойчивым.
— Да, папочка, — Хосок облизывает влажные, измазанные в чужой слюне губы и тянется прибрать за собой, чтобы освободить стол от ненужных вещей. Сценарий, которому обычно следуют «такие» репетиторы, сегодня пошёл не по плану.
«Он такой аккуратист, его бы к Чимину в комнату, хе-хе».
Пока Тэхён размышлял о глупостях, Хосок закончил прибираться и уже тянулся к вороту белой майки. Стянув её, призывно глядя прямо репетитору Киму в глаза, он, весь лохматый и взвинченный, подается вперёд, отодвигает ворот свитера, прижимаясь губами к вспотевшей коже. Солёной и безумно желанной.
Лёгкое прикосновение языка, и Ким вскидывает одну руку, чтобы заглушить вырывающийся стон.
Неожиданно. Рано. Приятно. Но!
— Ты меня не услышал? Я же сказал, раздевайся! — несдержанно дёргая от себя парня, Ким пытается не накинуться на него раньше времени.
— Не ругай меня, папочка, — плаксиво ноет Хосок, отлипая от своего лакомого кусочка. Его глаза начинают блестеть пуще прежнего, словно он прямо сейчас заплачет.
«Не ведись, не ведись…»
— Ты непослушный маленький мальчишка, снимай штаны, — толкая всхлипывающего мужчину к столу, Тэхён сам дёргает его ремень на себя и стягивает вниз шуршащую цветастую ткань, пропуская её через кеды. Их он оставит. — Даже с этим справится не можешь, а ещё смеешь меня трогать.
— Нет-нет,
пожалуйста, я-я могу, не н-надо, — он хватается намоникюренными пальчиками (Тэхён только сейчас это заметил, Боже, помоги) за свои трусики — от которых одно название: они ярко-белые — идеально сочетающиеся с тронутой солнцем кожей, шелковые, просвечивающиеся и явно служат декором для маленького члена, даже в возбужденном состоянии не достающего до резинки трусиков. Их Тэхён тоже не прочь оставить, ему интересно, насколько выбеленная у этого малыша дырочка? Она сольётся по цвету с шёлком или будет раскрыта под ним, как бутон?
«Чёрт, надо отвлечься».
Глуша собственный скулёж, он внимательно рассматривает чужой член.
— Да ты малыш, — криво усмехается Ким, осторожно трогая пальцем бордовую головку, также отмечая про себя, что вставляет эту разноцветную феечку-интриганку не по-детски. Значит, он всё делает правильно. Потому что его —
тоже.
Хосок стыдливо прикрывает руками крошечный член, опуская глаза в пол.
— Эй, — Тэхён тянет его за подбородок вверх, привлекая к себе внимание, — папочке
всё нравится, — он тепло улыбается смущённому парню, но потом его улыбка медленно превращается в оскал, когда он продолжает: — Идеальный крошка, я так хорошо,
так крепко сожму его в своей ладони, если ты будешь плохо себя вести, — он шепчет это в залившееся краской лицо, мечтая дёрнуть его вниз — к своему давящему возбуждению.
«Рано».
— Н-нх, я рад, что папочке нравится, — хрипло выдаёт Чон, наконец-то открыто выставляя себя напоказ. — Я буду хорошим.
— Тогда приступим, да, детка? — Тэхён отступает, оставляя Хосока вдавливаться своими полуобнажёнными ягодицами в холодное дерево стола.
Он наконец-то стянул с себя этот чёртов свитер. Снял очки, положив на стол, и теперь готов ко всему, что Чон Хосок сможет ему предложить.
***
— Папочка, — выдыхает Хосок и едва не задыхается от того, как его прошибает удовольствие от того, что он действительно говорит это. Уже не в первый раз — он зовёт этого мужчину. Если Тэхёну было так же приятно, то понятно, почему Хосок хочет звать его так ещё и ещё, и ещё… Он не хочет, чтобы эта пытка заканчивалась.
Он чувствует каждую клеточку своего тела, будто парит в невесомости.
—
А-ах, папочка,
глубоко, — стонет он.
— Терпи, — просто отвечает Ким, приоткрывая глаза. Ему так приятно, что ноги чуть не сводит судорогой. Он стоит так уже как полчаса, не меньше, и всё это время его точные толчки по простате сносили крышу распластавшемуся под ним парню.
Хлюп. Хлюп. Хлюп.
Перед глазами плывёт, какое-то важное понимание вертится на краю сознания, но во всём этом жаре, от которого Хосок растекается по столу, прижимая пятками к себе Тэхёна, больше нет места мыслям и словам. Лишь одному.
— Папочка-а, — хнычет он, со всей силы вдавливаясь затылком в столешницу. Его поясницу ломает, он так сильно — и так давно — хочет кончить. Член намочил выступившей смазкой всю шелковистую ткань, а отодвинутые от дырочки трусики точно натёрли ему задницу, но всё это сейчас чувствуется как то, что ему действительно было
нужно.
Между ног скользко от обилия пота и спермы. Там всё так смущающие хлюпает. Хосок обожает этот звук, как и то, что Тэхён кончил в него и теперь двигается по собственной естественной смазки, размашисто долбит его несчастную дырку, зарождает внутри него огонь, спиралями скучивающий низ живота, и скулёж, готовый вырваться в любую секунду.
Хлюп. Хлюп. Хлюп.
Он просяще стонет и приподнимает колено, касается ногой груди Тэхёна. Изнутри что-то
рвётся, когда тот, сквозь хриплое дыхание, неряшливо целует вытянутую ярко-розовую коленку и крепко прижимает её к себе.
Всё так
правильно, вот только сказать это не получается. Из Хосока вырываются только жалкие всхлипы и хлюпанье, а ощущение недосказанности возрастает, клубится, но вместо нужных слов в голове комок ниток, белый шум. Хосок открывает рот как рыба, пока внезапно не
изливается себе на живот, так и не в силах вымолвить хоть слово. Его тело бьёт крупная дрожь, пока перед глазами мелькают разноцветные круги.
Он
задыхается, смаргивая скатившийся со лба пот. Хосок сам не заметил, как весь сжался в комочек, как свело его пресс, пока он пытался уткнуться в сгиб локтя. В голове только одно слово повторяется, словно на повторе:
—
Папочка…
Тэхён резко останавливается, наклоняется ближе с беспокойством в глазах, а Хосок и не против. Просто повторяет ещё раз, выдыхает, ощущая, как воздух от этого слова взрывается чем-то сладким. Спёртым и странным, непривычным, горячим.
— Детка? Я могу продолжать?
Приятно. Звать и ощущать, что он здесь. Что он нём заботятся. Что его хотят. Прикасаются. Дышат вместе с ним. Хосок улыбается, ощущая непонятную
лёгкость.
Он больше не потерянный, никому ненужный ребёнок.
— Всё хорошо, Тэхён-а.
Хосок ощущает, как чужое дыхание замирает в сантиметрах от его лица. Тэхён замирает. Чон с любопытством ждёт.
А потом Ким отстраняется, напоследок касаясь его щеки кончиком носом. Нежное прикосновение заставляет улыбнуться шире и потереться в ответ, только Тэхён не намерен задерживаться.
Он ещё не кончил.
Шатен проходится языком по чужим костяшкам, удерживающим ноги, прикусывает их. Хосок, сжавший колени чуть сильнее, тихо стонет, поймав его многообещающий взгляд.
Ни капли смущения. Сплошное удовольствие.
Длинные пальцы с напором раскрывают его припухшее отверстие, кончиками смазывая нутро остатками липкой смазки из одноразового пакетика. А потом толстый член вновь раздвигает растраханные стенки, наполняя скулящего Чона до отказа.
Чувствительный после полученного без разрешения оргазма, он закатывает глаза, лёжа на боку, и тихо скулит, с каждым движением всё громче и громче, потому что ему
слишком хорошо.
— Сейчас-сейчас, — судорожно шепчет Ким, стискивая ладонями облачённые в шёлк ягодицы, оставляя своей хваткой синяки, — хороший мальчик, так сладко кончил, потерпи, я сейчас…
«Он не наказывает меня?.. Дурашка», — с непонятной нежностью думает Хосок, подставляясь, выгибая спину и раскрывая одной рукой дырочку, чтобы поддерживать впивающийся в нежную кожу шов от трусиков. Сам он вряд ли кончит ещё раз, его обмякший член надёжно спрятан за тканью, а всё из-за того, что Тэхён слишком долго задерживал его оргазм, но тем не менее помочь своему новому папочке он очень-очень хочет.
Звук звонких шлепком кожа о кожу наполнил небольшую деревянную кабинку,
распирающее низ живота чувство дарит Хосоку приятную боль напополам с удовольствием, он прикусывает губу — задерживает дыхание, бессознательно дёргается, насаживаясь, пытается получить
больше, хотя сам недавно жаловался на то, что было слишком глубоко. Тэхён тихо хмыкает и чуть не сбивается с ритма, когда Хосок с силой сжимает его. Он мычит, ощущая, как болезненно горит внутри жарких стенок член, и на самой грани давит шёлковая ткань. Кажется, ещё немного, и Кима накроет долгожданное удовольствие.
Вдох. Выдох.
В конце концов Хосок не выдерживает, не может просто лежать и принимать, он подкидывается, пытаясь не то завалить Тэхёна на себя, не то дотянуться до его шеи, на которую — Тэхён уже понял, — у него кинк. Ким перехватывает парня на полпути и перенаправляет всю его взявшуюся из ниоткуда энергию в глубокий поцелуй, прижимая обратно к столу за тонкие, увитые браслетиками запястья. Ловит языком новые стоны, толкается им в глотку, чувствуя, как жмурится Хосок, переполненный с двух сторон.
От захлёстывающих эмоций от его глаз к вискам очерчиваются влажные дорожки. Тэхён отпускает чоновы руки, когда чувствует, что Хосок плачет, и потому старается перенести вес на локти, чтобы приподняться и сделать пару завершающих, размашистых толчков. Он не силах больше мучить его.
Хосок хватает ртом воздух, тянясь к нему, ища поцелуя, но всё, что он может — вцепиться в чужое плечо зубами, ощущая разливающую внутри него горячую сперму, сразу же начинающую вытекать наружу по краям дырки.
Тэхён кусает его в ответ. Кусает плечи, шею, губы, ключицы, везде, где дотянется, лишь бы продлить удовольствие ещё немного. А потом ещё, и ещё, и ещё — руки уже начали уставать, из-за чего у него вырывается смешок: мысли были похожи на взметающийся пепел, а слова бездумно легли на заплетающийся язык:
— Кажется, я превысил свои полномочия, — хихикая, Тэхён зацеловывает свои укусы под слабые вздохи.
— Меня всё устраивает, — хрипло выдыхает Хосок, обнимая его за шею. Ответить, как же хочется ответить, сказать что-нибудь, но слова сгорают, не успевая сформироваться.
Раздаётся стук в дверь.
Хосок недовольно стонет, плавно соскальзывая с члена и стекая на пол, где старается натянуть на мокрый зад свои штаны. Тэхён устало облокачивается о стену, застегивая ремень на брюках. Очки он скинул со стола ещё где-то в самом начале, поэтому спустя секунду он тоже начинает ползать по полу, ища необходимое. Они встречаются взглядами, когда чуть не стукаются лбами, а после несмело смеются, неловко отползая друг от друга.
Хосок посмотрел на дверь, прищурившись (слегка раздраженным взглядом), когда снова раздался настойчивый стук.
Вставая на ноги, уже одетый в свои привычные разноцветные шмотки, со всклокоченными медными прядями, он смотрит на стушевавшегося Кима, нервно поправляющего очки, и на губах его мелькает какая-то особенная, насмешливая улыбка.
«Она ему к лицу», — рассеянно думает Тэхён, поправляя манжеты свитера. Ему не помешал бы душ, но лучше бы ему поскорее убраться отсюда, пока его не закопали на заднем дворе за то, что он трахнул сына такой «приличной» женщины.
— Ну-у, э-э, мне пора?.. — он вдруг позорно разнюнился, чего с ним не бывало лет, наверное, десять — или же не бывало никогда, — и почувствовал неясную грусть. Уйти просто так? Без объяснений?
— Сегодня ты хорошо постарался, — томно начинает Чон, подходя слишком близко к Киму и кладя руку на его вдрогнувшую шею. Он притягивает его к себе, незамето положив что-то в карман брюк, а потом целует невесомо в приоткрытые от изумления губы, неохотно отстранясь со словами: — Приходи ещё, Тэхён-а, я буду ждать. И, кстати, я тебе хён, это так, на будущее, — подмигнув и напоследок чмокнув уголок его рта, Хосок отходит от него и впускает в мини-кабинет свежий воздух, разгоняющий запах пота и секса.
А двери этого дома выпускают Ким Тэхёна на свободу. В которой он уже не уверен, что нуждается. Ошарашенный, обессиленный и воняющий всем, чем только можно, Ким идёт к ожидающей его у ворот машине.
Мельком взглянув на зашторенные окна на верхнем этаже, ожидая увидеть там рыжеволосую макушку, он, раздосадовано вздохнув, садится в предоставленный госпожой Чон транспорт, который везёт его прямиком до того самого магазинчика, рядом с которым его и взяли в… плен?
«И что это, чёрт возьми, было?..» — просовывая руку в задний карман, он обнаруживает что-то маленькой, явно не принадлежащее ему самому.
Маленькую заколочку с белочкой, которая дарит ему своё отломанное сердечко.
***
С облегчённым вздохом, прислонившись спиной к закрывшейся двери в его маленькую холостяцкую берлогу, Тэхён блуждающим взглядом прошёлся по комнате.
«Ну конечно, лучший друг пропал на сутки и его даже не думали искать», — он делает тихие шаги по направлению к спящему парню, захватившему своей сонной тушкой их гостиный диван.
— Рота, подъём, — проорал он Чимину в ухо. Тот аж подпрыгнул.
— Какое зло я тебе сделал?.. — сонно бормочет Пак, плотнее заворачиваясь в плед. Странно, что спит он тут, а не в объятьях своего кролика-переростка. «Кстати, где он?» — Тэхён задумчиво смотрит на светлые вихры волос, торчащих из-под ткани, а потом дёргает одну из них, окончательно будя ойкающего парня.
— Слушай, Минни, а что за сайт ты мне присоветовал? Ну тот, помнишь, где я резюме выкладывал, — плюхнувшись на крякнувшего от навалившейся тяжести блондина, Тэхен трёт свой подбородок, на котором уже начала пробиваться щетина. Сейчас он всё узнает и первым делом пойдёт в душ. А то, вот, даже Чимин морщит свой носик, глядя на него исподлобья.
— Мр-р, — тот сонно бормочет, пытаясь сообразить, что от него хотят, — ну, там много чего есть, смотря, какой ты профиль составишь, но, в основном, секс-услуги, там очень разнообразный спектр, ты же говорил, что разобрался?.. — он зевает, пробуя снова натянуть на себя плед, но под ошарашенным взглядом решает продолжить: — Пока я не встретил Чонгука, пользовался с удовольствием. А что? Я просто подумал, что тебе не помешает расслабиться, ну и заработать. Два в одном, — Чимин пожимает плечами, словно они тут о приготовлении риса разговаривают.
— Се-… Ч-чего? — осекается Тэхён. — Блять. Ох, ты ж… Я стал
секс-рабом.
Та невинная мордашка в голове Кима ну никак не вяжется с образом полноправного господина.
—
Вау, — Чимин аж садится, желая услышать подробности, — ты прям по харду пошёл, моё уважение, рассказывай давай.
Тэхён глухо стонет, а после пытается отобрать у него плед. Он сутки не спал, ему можно. Поборовшись за кусочек тепла, Ким решает всё же пожаловаться на бессердечие некоторых отдельных личностей, которые без его ведома устроили ему такие эмоциональные качели:
— Если коротко: я просто пошёл за рамёном. Я вам крикнул, между прочим, но вы были слишком заняты своими членами, — пристыдить Чимина Тэхёну не очень-то удалось, тот даже бровью не дёрнул, поэтому он поехал дальше: — Меня похитили горячие мужики, рамён я проебал. Оказалось, что похитила меня одна мамочка, которая хочет, как я теперь уже понял, чтобы я трахал её сына в условиях обучения. А я в него влюбился с первого взгляда. Кажется. Я ещё не решил.
— Мне звонить в полицию?.. — неуверенно предлагает Пак после того, как понял и принял все обвинения в свой адрес. — Хотя, тогда они и тебя загребут. Сколько там дают за растл-…
— Он мне хён, — абсолютно спокойно заявляет Тэхён, передразнивая мысленно Хосока, и делает самое ироничное лицо, которое когда-либо Чимин видел в своей жизни:
— Пф-ф, ну ты попал.
— Ага. Интересно, как они меня нашли?.. Я же не оставлял там свой номер? — Тэхён будет в шоке от самого себя, если это так.
— Тебя наняли быть «папочкой с указкой»? — издевается над ним его сома-ульта.
— Что-то типо того, — пытаясь вспомнить, что он там понаписал, Тэхён чуть не пропускает крик Чимин: — Круть, пойду расскажу Чонгуку, он будет орать, — Пак шустро вскакивает с дивана и несётся в сторону ванной.
Ким вскакивает вслед за ним.
— А ну, блять, стой! — орёт он ему вслед. — Почему он ещё тут? Почему ты вообще спишь на диване? Не-ет, только не говори мне, что вы перетрахались на всех кроватях и теперь он вынужден заниматься своей любимой стиркой? Чимин-а-а! Ты предатель! Где я спать буду?! Ах ты! Чон Чонгук, я тебя убью, ты подлый кроль!
— О, Тэ-тэ-хён, с возвраще-…
Ай, за что?
***
Неделей ранее
Его глаза за стёклами очков блестели маниакальной горячностью, и он определённо что-то азартно бормотал себе под нос, пока его пальцы бегали по клавиатуре с невероятной скоростью. Как для пьяного — Ким Тэхён был очень даже трезв.
Резюме для поиска своего нового работодателя было создано и отправлено.
Теперь Тэхён был официально готов приступать к своей «работе». Ведь его навыки и личные качества были просто лучшими из лучших:
«Ким Тэхён, 25 лет, специальность: репетитор. В мои обязанности входит полный контроль над обучением моего подопечного, никаких поблажек без нужной на то необходимости. Я слежу за безопасностью, никаких перенапряжений, всё строго контролируется мной, пока я нахожусь в процессе обучения. Я ответственно отношусь к своей работе, опрятен, держу эмоции под контролем, стрессоустойчив. И мне очень нужна эта работа, прошу, звоните по номеру…»
