Не сделаешь - накажу

В квартиру я вошел уже будучи достаточно трезвым, чтобы не смущаться после этого еще несколько недель. Денис Викторович повесил нашу одежду и пригласил меня на кухню. — Я думал, мы только что поели, — напомнил я. Денис Викторович молча распахнул один из кухонных шкафов и продемонстрировал мне целую тучу бухла или «коллекцию качественного отборного алкоголя», как выразился он сам. Я чуть не удержался, чтобы присвистнуть. — Вы решили меня споить? — Какой ты зануда, Алексеев, — он с улыбкой закатил глаза, а я отметил, что с ним очень приятно общаться вне школьной обстановки. Удивительно даже, никогда не думал, что смогу так сблизиться со взрослым человеком, тем более учителем. Он налил нам по бокалу мартини с колой и с напыщенным видом закинул туда по три кубика льда, расплескав при этом половину налитого. Я осторожно отпил горькое, несмотря на колу, пойло. Денис Викторович сел рядом со мной, тоже потягивая из своего бокала. Некоторое время мы сидели в тишине. — Алексеев? — Мхм? — рот у меня был заполнен смачным глотком. — А ведь я обещал тебя наказать за проект… Я блин аж подавился! Он от меня никогда с этим проектом не отстанет? — Ну Денииис Вииикторович, — простонал я, откашлявшись. — Что? — он постарался сделать невинный голос, но в глазах у него заиграли шальные искорки. — Мне не нравится ваш тон, — насторожился я. — А он и не должен, — Денис Викторович улыбнулся во весь рот, напоминая при этом психопата, и спрыгнул с барного стула, подходя ко мне вплотную. — Мне кажется, вам хватит пить, — я постарался оттолкнуть его руками, но и у меня самого силы от выпитого алкоголя было не густо. А в это время учитель только ближе придвинулся и потянул свои ладони к моим рукам. Не успел я сообразить, а он уже с обхватил мои кисти и рывком завел за спину. — Вы чег… — моя фраза оборвалась резким выдохом, когда он стянул меня с барного стула, — Денис Викторович, — жалобно протянул я, смотря на него испуганными глазами. — Да не бойся ты так, Никит, — он так давно не называл меня по имени, что я даже забыл, как оно звучит, вот только от этого мне легче не стало. Что можно ожидать, когда тебя берут в захват и говорят не бояться?! — Хм… Ты когда-нибудь целовался? — неожиданно спросил он. — Да. История простая: все встречались, я тоже захотел, нашел среднестатистическую девочку, которая естественно согласилась быть с таким смазливым мной, повстречались пару месяцев, я ей надоел, она меня кинула. Классика. С тех пор я понял, что отношения без любви — не для меня. — Тогда поцелуй меня, — он тут же потянулся ко мне своими губами. ***** что *****? Я смотрю, он во всю катушку решил развлечься! — ***** что *****? — озвучил я свои мысли. Люблю говорить людям то, что о них думаю, как говорится, — Денис Викторович, я считаю, вам и правда пора идти с… Мои губы невольно распахнулись под его напором и почти сразу впустили язык учителя в рот. Все еще удерживая мои руки за спиной, он глубоко вбирал мой язык в себя, жадно всасывая своими губами мои. Этот поцелуй разительно отличался от всех, что у меня были, и сильно напоминал мне мой сон накануне. Давая мне на секунду вздохнуть, Денис Викторович не остановился и снова приклеился к моим губам, теперь не только целуя, но и покусывая и оттягивая их края. Я постарался отодвинуться, и когда учитель потянулся вслед за мной, у меня даже возникла мысль укусить его, но он уже и сам меня отпустил. Он молча отошел и принялся убирать грязную посуду, будто ничего не произошло. Я так и стоял в замешательстве, не зная, как реагировать. — Алексеев, в душ пойдешь? — бодро спросил Денис Викторович, вытирая руки кухонным полотенцем. — Вы издеваетесь? — вау, я даже на него не накричал. — Да. Я продолжал сверлить его взглядом, намекая, что жду объяснений, и если Вселенная не взорвалась бы, не поцелуйся мы, его объяснения не сгодятся. — Это было наказание. Уверен, ты будешь краснеть за этот поцелуй еще очень долго, — будничным тоном поведал он мне и ушел в ванную. — Раз не отвечаешь сразу — душ мой, — крикнул он напоследок, хлопая дверью.

***

Денис Викторович дал мне свою футболку, которая повисла огромным мешком приятного, однако, голубого оттенка. Благо, шорты были теми же, что и в тот раз, и сели на меня нормально. Он подготовил второе спальное место на полу, рядом со своей кроватью, застелив матрас бельем с изображением лавандового поля. — Почему я не могу просто лечь на диван? — Разве на кровати не удобней? Я удивился: все это время мне казалось, что на пол положить он хочет именно меня, но, видимо, он решил уступить свою постель, а сам поспать рядом. — А вы? — А я привык спать в своей комнате, — он снова напустил на себя полуофициальный вид и заговорил со мной как в школе, что немного вывело меня из себя, но, по-прежнему пьяный и только покинувший горячий плен душевой кабины, я вяло забрался на кровать, не утруждая себя ему отвечать. — Кстати, Алексеев, а уроки? — Что? — мой мозг был на полной готовности отключиться через 3…2… — Школа, уроки, — объяснил он мне словно недоразвитому, — завтра вторник, домашнее задание. Я фыркнул и откинулся на подушку. Не думаю, что я тогда что-либо понимал, да и что бы я мог сделать — выучить алгебру после двух литров спиртного? Денис Викторович вздохнул, но выключил свет и тоже лег спать.

***

В голову мне вбивали то ли раскаленный шест, то ли стучали по ней не менее раскаленной кувалдой. Я даже глаза разлепить не мог, постоянно растирая их руками, чтобы убрать попавший туда песок. Во рту сушило неимоверно, и я с трудом перевернулся на живот, откашливая отвратительную наждачку в горле. В дверь постучали, и этот стук отдался в голове трехмерными ударами. — Доброе утро, Алексеев! Как тебе твое первое похмелье? — спросил навеселе Денис Викторович, и хотя он издевался, — отдам ему должное — говорил тихо, а в руках держал стакан воды. Я жадно влил в себя всю жидкость и отставил стакан на тумбочку, хрипло благодаря учителя. Затем я постарался подняться с постели, но меня повело вбок, и Денису Викторовичу пришлось подхватить меня под руку, чтобы я не упал. Он проводил меня в ванную. Я наклонился над раковиной и собирался открыть кран, чтобы освежить свое опухшее лицо, но меня вдруг буквально отодрали от умывальника и усадили в ванну, не обращая внимания на мое сопротивление. Я понимал, что задумал Денис Викторович, и перспектива оказаться под струей ледяной воды меня совсем не прельщала. — Не надо, я же замерзну! — я принялся отталкивать его от себя, попутно пытаясь встать. От усилий моя голова трещала. — Да сядь уже, Алексеев, самому же легче станет, — прохрипел историк, отталкивая меня и врубая душ одной рукой. Вода мгновенно ударила мне прямо в лицо, окатывая жутким холодом и вынуждая отпустить учителя, чтобы закрыться руками от мощной струи. Денис Викторович не стал меня долго мучить и почти сразу выключил воду, протягивая мне руку и помогая подняться. — Пф, ты на промокшую курицу похож, — усмехнулся он, растрепывая мои волосы и накидывая сверху полотенце, — Вытрись и переоденься — я одежду на стиралку положил. Мой гневный взгляд он благополучно проигнорировал и вышел из комнаты. Я, все еще злой, переоделся в какое-то худи цвета бордо со слишком длинными для меня рукавами и черные узкие брюки из материала, на который обычно все липнет. В зеркало я смотреться не стал — не хотел портить себе настроение еще больше. Но после душа и вправду стало легче, пропали легкий звон в ушах и темные круги под глазами. Денис Викторович уже ждал меня на кухне при полном параде и с готовым завтраком на двоих, вот только от одного запаха яичницы мне захотелось блевать. Тем не менее, я все же уселся за стол и принялся молча пережевывать корочку черного хлеба, запивая водой. Вначале я хотел выбрать тактику «Я очень зол из-за вашего поступка и готов расчленить вас на мелкие кусочки прямо на месте», но вовремя заметил, что мой сотрапезник делает то же самое. — Алексеев, — начал он, постукивая моим мобильным (?) себе по руке. Я проглотил кусок хлеба и решил молча подождать продолжения. — Тебе тут мама звонила. Тринадцатый раз. Ой. Денис Викторович рвал и метал, на протяжении получаса распинаясь, какой я безответственный сын, что он ожидал от меня хоть каплю разумности, что я заставляю свою маму напрасно волноваться, что я подставляю под удар его самого, вынуждая взять трубку… — Вы сказали, что я у вас? — опешил я. — Нет конечно, я не самоубийца, — а я и не знал, что можно говорить настолько спокойно и одновременно гневно, — Я сказал, что ты в школе и с тобой все в порядке, а телефон ты забыл у меня в классе. — А что я делал у вас в классе в 7 утра, когда история у нас пятым? — Шерлок блин нашелся, только больше все запутал. — А вот это ты ей сейчас сам и объяснишь, — сказал он тоном, не допускающим отлагательств, и протянул мне телефон. Следующие десять минут я оправдывался перед ней и плел околесицу с три короба о том, что мне внезапно приспичило пойти к друзьям с ночевкой. Так и толком не придумав, к каким таким друзьям я ходил, я сказал, что мне нужно срочно списать домашку и скинул трубку. Денис Викторович, который все это время наблюдал за нашим разговором, только покачал головой. — Значит так. Если ты еще хоть раз не предупредишь свою маму о том, куда ты ушел, наши прогулки закончатся навсегда. — А мы разве собираемся гулять на регулярной основе? Мне казалось, это был единичный случай. — Возможно, — ответил учитель, — с тобой… интересно. От этих слов мне стало неожиданно тепло. Ему действительно нравилось общаться с каким-то школьником вроде меня? Хотя, мы и впрямь неплохо ладили. Иногда. — Кстати, а мне в школу в чем идти? — вспомнил я. — Так и иди, тебе выговор один я могу сделать, — махнул рукой Денис Викторович. Эх, а я надеялся, он разрешит прогулять. — А как я буду учиться с такой больной головой? — попытка не пытка, скрещиваем пальчики, — И дз я не сделал… — Нет, Алексеев, сам виноват, в школу ты идешь. Блин, вот сам-то он выглядел бодрячком, хотя пил больше меня. Сразу видно — заядлый алкаш. Вслед за этой особенностью, всплыли и другие факты, накануне нагрузившиеся в мозг и только сейчас, похоже, прошедшие полную обработку. — Вы реально читаете мысли? — я нахмурил лоб, выглядя наверное при этом очень глупо, и постарался отличить пьяную фантазию от реальности, но в голове всплывала лишь волшебная мелодия и холодный аромат духов, теплое дыхание на своей щеке и приглушенное освещение танцпола. Бля, только не краснейте опять, чертовы щеки. — Да, — почти засмеялся учитель, — Ты чего покраснел? Вспомнил мой чудесный поцелуй? Блин, поцелуй! Вот теперь лицо обдало жаром еще сильнее. Осталось вспомнить только про эпизод со штанами… Блять. — Хо-хо, Алексеев, ты как рак, ей богу, — весело этому черту, блин. Я решил обидеться и уйти в спальню. — Ты там не долго только дуйся, нам выходить через восемь минут, — крикнул он вдогонку.

***

День прошел в дикой скачке. Мало того, что у меня все еще болела голова, мне приходилось безостановочно держать во рту жвачку или мятную конфету так, чтобы никто из учителей ее не заметил. Риск того стоил, потому что противный запах изо рта даже с принятыми мерами не полностью исчез. Представьте, что было бы без них. Кроме всего прочего, каждую перемену я носился сначала в поисках человека, сделавшего домашнее задание, потом вымаливал у него возможность списать, не продав при этом себя в пожизненное рабство, ну и в конце с бешеной скоростью строчил в тетради так, что после этого не мог писать на уроке — болел указательный палец. За день я также умудрился заработать одну двойку, когда нас устно опрашивали по новой теме на геометрии. Логично, что уже к пятому уроку я чувствовал себя как выжатая половая тряпка (выглядел не лучше). Последним ударом для меня стала проверка домашнего задания по истории, о чем нас благодушно предупредили бэшки. Мой организм просто не смог бы этого вынести. Я постучал в дверь, и через долгую минуту оттуда высунулась раздраженная голова Дениса Викторовича, с уже раскрытым, готовым прогнать очередного ломящегося в кабинет до начала урока ученика ртом. Увидев, видимо, что это я, он расслабился, открыл дверь и впустил меня в кабинет. Я начал осознавать прелести быть любимчиком. В кабинете как и раньше приятно пахло кофе с корицей, и я не удивился, когда увидел чашку оного на столе, а в придачу и коробку песочного печенья «Курабье», и электронную книгу, и включенный компьютер с открытым «Вконтакте» на разделе музыки. Теперь понятно, чем он занимается каждую перемену. — Никита, ты в норме? Выглядишь как ходячий труп… — оглядел меня учитель. — Я и чувствую себя как ходячий труп! Никогда больше не буду пить, ужас какой-то, — пожаловался я, — Денис Викторович, ну можно я домой пойду? — Можно конечно, — неужели все так плохо, что он сразу согласился? — Только, ты от мамы потом сможешь заявление принести? Что пропустил два урока? — Эээ… Думаю… нет, — я совсем об этом не подумал. У нас каждый пропуск контролируют, а подделать заявление не подделаешь — на собрании родителям раздают документ на подпись со всеми пропусками по уважительным и неуважительным причинам. А пропусти я урок без заявления — моей маме тут же позвонят и сообщат. Лицей, короче. — Давай тогда так. У вас же шесть уроков? — я кивнул, — Тогда просто посиди у меня до конца дня — я договорюсь с Евгенией Валерьевной, навру про какую-нибудь олимпиаду. Теоретически ты будешь в школе, и она тебя не отметит. — Вы правда так сделаете? — что стало с тем вредным Денисом Викторовичем, которого я знал? — Сделаю. Это же я, как ты сказал, тебя споил. Значит и ответственность на мне. — А что с контрольной? Я ее сейчас нормально не напишу. — Да напиши от балды, потом придешь и исправишь, — махнул он рукой. — Знаю я ваши «потом исправишь»! Сначала два влепите, а потом когда я исправляю, просто новую оценку рядом поставите или на балл снизите! — вечная боль школьников… — Успокойся, Алексеев, с каких пор ты такая паникерша? — усмехнулся он, — Кофе хочешь? Я энергично закивал, отчего у меня опять заболела голова. Гребаное вино. Денис Викторович налил мне кофе со сливками, которые, как оказалось, хранились у него за окном, чтобы не испортиться. С первой парты тянуться к печенью было не удобно (а что вы хотели, естественно, я, заядлый сладкоежка, не упущу возможность съесть гору чужих вкусняшек), поэтому я был вынужден придвинуть свой стул к столу учителя и сесть рядом с ним. Кофе помогло мне унять нараставшую целый день головную боль, а печенье помогло… тем, что это печенье. Денис Викторович нажал на пробел, и по классу поплыла тихая расслабляющая мелодия, идеально, как мне показалось, подходящая для отдыха в перемну. Мне даже стало обидно, что у учителей есть возможность вот так отдыхать, а мы вынуждены пытаться повторить материал в шумном и часто холодном коридоре. Историк уткнулся в книгу и перестал меня замечать. — Что вы читаете? — спросил я, когда пропала возможность развлекать себя печеньем и кофе — я все съел. — "Щегла" Донны Тартт, — ответил он. Я сам читал ее пару месяцев назад, и был впечатлен романом настолько, что по-прежнему иногда возвращался к нему в мыслях. — И как вам? — с огоньком в глазах я подался вперед. — Я всего на двухсотой странице, чтобы дать нормальный отзыв, — я расстроился. — Но мне нравится главный герой, — добавил он через две прочитанные страницы, — Напоминает тебя. Разве что младше и гораздо умнее. Я фыркнул, но улыбнулся. Значит, он теперь как каждый родитель видит своих детей в главных героях книг, видит меня в Тео — обычном мальчике, на роль которого сгодится добрая половина школы. От мыслей о Денисе Викторовиче, как об отце, я рассмеялся. — Что смешного я сказал? — Пфх, неважно, — я попытался успокоиться, но продолжал лыбиться во весь рот. Почему-то мне казалось это комичным. — Алексеев, когда от меня что-то скрывают, появляется очень большой соблазн залезть в голову и посмотреть самому. — Только попробуйте! — возмутился я, — Моя голова — моя, и держитесь от нее подальше со своим даром! — Ладно, ладно, не кипятись, чайник! — он вскинул руки с растопыренными ладошками и слегка оттолкнул ими воздух перед собой пару раз, — Я в любом случае делаю это крайне редко. — А почему? — спросил я, — Я на вашем месте никому бы не говорил и читал память каждого, — при мысли, что таким образом кто-то может прочитать мою, мне стало не по себе. — Потому что иногда лучше не знать того, чего мы не знаем. Я не хочу влезать в чужие грязные секреты, жизненные проблемы и прочее — своего хватает. Просто с каждым разом все больше разочаровываешься в людях, а потом отмечаешь, что сам думаешь также, сам хранишь такие же тайны, и вовсе разочаровываешься в самом себе. Сложно это, Алексеев. А вот узнать над чем ты ржешь я не против! И как ты додумался представить меня в роли отца? — на лице у него было такое выражение, словно я его сносящегося с восьмидесятилетним дедом представил, — Из всех возможных вариантов этот — самый неподходящий. Я молчал, потому что не знал как реагировать на такую длинную речь: продолжить философствовать на абстрактные темы, наорать на него, что опять прочитал мои мысли или удовлетворить свой интерес — чем ему так не понравилась идея с отцом? Мне помог звонок. Денис Викторович в несколько движений убрал все со стола и отряхнул крошки, запустил моих однокашек в кабинет. Я сразу, как только услышал каким шумом наполнился класс от их нескончаемой болтовни, ушел в конец и разместился на последней парте. Плевать, пусть Макар ищет себе другое место. — Свали, я тут сижу, — бросил он, небрежно вываливая учебники на парту. — Сидел, ты хочешь сказать. Потому что сейчас здесь сижу я. — Денис Викторович, а че он мое место занял?! — вот ему обязательно орать через весь кабинет? И главное что — жалуется, словно мы в первом классе. Крыса коллектива, я даже поморщился. — Сядь на первую, так сложно? — ледяным голос спросил учитель у Макара. Эх, я полностью принял позицию любимчика и несомненно ею доволен. Макар продолжил что-то там бубнить, но послушался и с кислой рожей сел вперед. Денис Викторович раздал контрольные. Я решил не напрягать свой мозг и вложил в тетрадь листочек из черновика, по которому поводил ручкой для вида, а потом вынул и самым первым сдал тетрадь. Впрочем, никто и не удивился. Я с наслаждением растянулся на парте и уложил голову на локти, закрыв глаза.

***

— Алексеев, если сюда зайдет завуч и увидит, что ты спишь, мне влетит, — Денис Викторович уже целую минуту насиловал мое плечо, раскачивая туда-сюда в попытке заставить меня поднять голову и сделать вид, что я занимаюсь, — Алексеев! Я вяло перекатил голову с предплечий на левое плечо, и из такого перекошенного состояния посмотрел Денису Викторовичу в глаза и закатил свои собственные. — Давай, давай, давай! — раздраженно подгонял он меня, а сам размашистыми шагами направился к двери, чтобы впустить следующий за нашим класс. Похоже, я проспал весь урок и перемену. Риск наткнуться на завуча и правда был велик — она у нас из тех веселых женщин, что любит нагрянуть на урок и просто постоять минут пять, наблюдая за соблюдением дисциплины (как со стороны учеников, так и со стороны учителя), поэтому я не видел для себя иного выхода, кроме как с трудом оторваться от парты и на протяжении следующих сорока минут слабо покачивать рукой с зажатой в ней ручкой над злосчастным черновиком, выводя замысловатые фигуры из завитушек и кругов. Урок тянулся для меня мучительно долго: от одиннадцатиклассников в уютном кабинете моментально стало душно и завоняло потом вперемешку с насыщенными духами. Моя рука уже давно безвольно лежала на листочке, а к горлу подкатывали рвотные позывы из-за, как мне кажется, именно запаха в классе, потому что к моему огромному счастью последствия похмелья (вместе с ужасным стуком в висках) на тот момент полностью успели раствориться и выветриться из моего организма. Я сжимал и разжимал пальцы под партой, в надежде избавиться от давящего шума переговаривающихся выпускников. Когда прозвенел звонок, я буквально услышал вырвавшийся вздох облегчения. На выходе из кабинета меня окликнули: — Никит, подожди. Мы же с тобой так и не сделали в классе ремонт. Ты в выходные занят? Странно, но мысль о том, чтобы провести выходные в обществе историка за переделкой класса не казалась мне такой уж утруждающей, напротив, я находил это более интересным, нежели десятичасовой марафон за компьютером, что я устраивал каждое воскресенье (что также являлось главной причиной моего плохого зрения и перманентно разбитого вида в понедельник утром). — Не занят. Во сколько? — Давай в субботу после уроков начнем, а в воскресенье закончим, — предложил он. — Давайте.

***

После совместной попойки мы с Денисом Викторовичем на удивление сблизились и общались как старые близкие друзья, разве что один из них (нет, я совсем ни на кого не намекаю) любил периодически строить из себя важного индюка, обуславливая свое поведение статусом учителя или просто возрастным превосходством (что я, на деле, превосходством не считал — умрешь ты раньше, что в этом хорошего?). — Я, Никита, еще тебя переживу, если ты продолжил вливать в себя эту дрянь в таких количествах, — сказал он, выхватывая мою колу зеро и откидывая ее в ближайшую урну во дворе соседнего со школой двора. Я и сам не помню, как получилось, что после уроков мы с ним пошли гулять. — Эй! Она стоила мне последние тридцать рублей! — я возмущался не слишком активно, потому что ожидал от него чего-то подобного и заранее выпил почти всю бутылку. — Печень нынче дороже стоит. Не относись к своему здоровью так халатно, — снова его нравственный тон. — С каких пор хлебать кофе утром, обедать двумя сигаретами, а ужинать мартини или вином считается ответственным отношением к здоровью? А ведь подростки берут пример со своего окружения, со взрослых людей, которым доверяют и которых уважают… — теперь была моя очередь затирать про мораль. — Заткнулся бы ты, — проворчал Денис Викторович, поглубже зарываясь носом в дебри клетчатого флисового шарфа, — Пошли в кафе, холодно. — А как же доп. занятие? — сегодня была пятница, а это означало, что я должен был идти к нему домой. — Да забей, расскажу тебе что-нибудь в кафе, — иногда мне казалось, что взрослый среди нас не он, а я. Ладно, нет, мы оба дети, я с готовностью засеменил следом. Эта кафешка, кстати, в дальнейшем стала нашей второй любимой, после той, естественно, где мы у всех на виду танцевали медляк, и от воспоминаний о которой у меня до сих пор идут мурашки.

***

— И еще в одной из коробок должно лежать полотно с датами российский революций, — давал мне указания учитель, попутно выбирая наиболее подходящее место для огромного количества портретов исторических деятелей, что он накануне заказал на «Озоне». Я принялся разгребать гору посылок, недоумевая, что можно было назаказывать в таком количестве и как это должно уместиться в кабинете. Открыв первую коробку, мне стало все понятно: три мягких новогодних пледа и столько же новогодних свечей. Денис Викторович в ответ на мой вопрос, не решил ли он в класс притащить все свои заказы, тут же и так много места и не валяется мусор повсюду, ответил, что он просто заранее купил подарки к Новому году по дешевке, а открывать все коробки и брать с собой только вещи, нужные для ремонта, ему было лень. Гениально. Но в горе заказанных им вещей я нашел не только подарки к новому году (я конечно не знаю, может он и собирался это дарить, только что-то мало верится): флешка на 32 гигабайта, настольная лампа со встроенными часами, набор наклеек с Цезарем и Македонским, штук восемь блокнотов с обложками кислотного цвета по 48 листов, очки для плаванья, три книги Стивена Кинга, фиолетовый фаллос, жидкость для линз… Стоп. Что.