Фея моих снов

Я умерла? То есть она?! Потому что сраный цветок засох… то есть наоборот? О боже мой, нет, пожалуйста, только не это! Мирта сжала похолодевшими пальцами телефон… ну зачем она так сказала? Глупое земное суеверие, что нельзя говорить о смерти, чтобы не накликать, заползло в грудь холодящим страхом. Если бы все было так просто… хоть хрениллион раз скажи «деньги», ни фига у тебя на счете не прибавится. Чтобы кто-то умер, надо делать, а не сотрясать воздух. И чтобы не умер тоже… Она не хотела, не предполагала и ни на секунду не думала, что все может кончиться вот так… честное слово. Но наверное же, можно… есть что-то, что помогает даже от такого, в Волшебном Измерении чего только нет. Какое-нибудь растение, эликсир, или артефакт — она не успокоится, пока не найдет… Мелкая девка наверняка ничего не знает и не понимает, не надо ее слушать. Глыба льда на груди все сильнее мешала дышать и связно мыслить, потерявший хозяйку цветочный рай поблек и посерел, как клочки прошлогодней травы. — Умерла? Ты что, Флора, хватит притворяться! Перестань, или я позову маму! Недоуменно-обиженные нотки в голосе «сестры» позволили перевести дыхание и расслаблено откинуться на спинку стула. Она ошиблась, это не то… И, кажется, опять прокололась по-крупному. Мелкая дура Миели решила, что она жестко рофлит — пугает любимую (нет) сестренку, умирающей притворяется. Ее настоящая чрезмерно добрая сестра не в жизнь такого не сделает — только в жопы дует всем подряд. И очень зря. Самое обидное — никакого притворства, реально поплохело, но плевать. Главное, тупая фея жива… как же хорошо… Блаженное тепло разливалось по всему телу, как в горячей ванне. Она вытащит ее оттуда… может быть, прямо завтра. — Это не смешно, Флора, ты никогда раньше так не шутила. И ничего не скрывала от меня. Мелкая поганка капризно надула губы… еще одна принцесса на горошине. Еще и младшенькая… любимица избалованная. Ну почему у некоторых с рождения все на блюдечке с голубой каемочкой, совершенно незаслуженно? — Прости… сестренка, — Мирта еле выдавила вызвавшее крайне неприятные воспоминания слово. Она бы скорее проглотила язык, чем сказала это, если бы несказанное облегчение не кружило голову. — Я немного приболела, кажется… ядовитой пыльцы надышалась на лабораторной. И был очень тяжелый день. Надо пойти выпить, насрать, что запрещено. Нервы ни к черту. — Миели… — Мирта нечеловеческим усилием взяла себя в руки. Больше лажать нельзя — никаких матов, улыбаться, говорить нежно… с, мать ее, сестринской любовью. Проще жабу съесть. — Напомни, пожалуйста, что не так с этой х… орхидеей. Я из-за пыльцы плохо себя чувствую, тошнит как-то. Но ты не волнуйся, и маме с папой не говори — я посплю и завтра все пройдет. — Из-за пыльцы? — вдруг захихикала успокоившаяся Миели. — Точно? — А из-за чего еще? — не поняла прикол Мирта, затянувшийся пустой разговор с «сестренкой» все сильнее раздражал. Насчет «плохо себя чувствую» она в кои-то веки почти не соврала. Башка болит от нервов и алхимии, и во рту как кошки насрали. — Может, ты… у тебя ребеночек будет? — Кто? — Мирта закашлялась, подавившись непонятно чем — в горле нестерпимо запершило. — У меня? Да никогда, она их терпеть не может, слово-то еще какое противное — «ребеночек», фу бля. Нет уж, она абортивное зелье сварит, если залетит, лучше нее его только Гриффин может приготовить. На уроках запрещенные эликсиры не проходят, но этот рецепт все сами нашли и выучили на отлично. В больнице платить надо, бумаги заполнять, будут ебать мозги и отговаривать — точно ли она хочет прервать беременность, заставят на узи идти, смотреть все эти ручки, ножки, сердечки… Где они там это все видят? По ней так просто червяки какие-то, и после рождения не лучше. Только ученицам и выпускницам Облачной башни повезло, феи темногомагические эликсиры готовить не могут. — Этот ср… цветок — тест на беременность, что ли? Фл… Черт, она точно спалится. Таких нет, вроде. Флора что-то говорила все-таки про свою дурацкую орхидею, она про все цветы рассказала. Фиг вспомнишь, чего, но такого не было. Это точно бы запомнилось. — Лунная орхидея увядает, когда посадившая ее девушка познает любовь, — с умным видом, словно она в этом что-то понимает, произнесла Миели. — А потом же всегда дети рождаются. — Что значит — познает любовь? Потрахается, что ли? — с искренним недоумением переспросила Мирта. Сдержаться не получилось. Стараясь не ржать неподобающим принцессе образом, она забыла следить за словами. — Дети не рождаются, если не быть дурой и купить презики… или аборт сделать. Поняла? — Черт, что-то не то она городит, кажется. — Так, а ты откуда это знаешь, мелкая застранка, сериалов пересмотрела? Иди уроки делай, а не думай о всякой ху… о чем тебе еще рано. И не лезь не в свои дела, а то уши оторву, когда вернусь. Зажимать рот рукой было уже поздно и бессмысленно. Хорошо хоть, не сказала, что трахаться — это нечто другое познать, а не любовь. Потому что без любви обойтись можно, а без него ничего не получится. А то стала бы в Линфее врагом государства номер один. Дерьмо какое-то, а не цветок, один вред от него. Для чего вообще он нужен? Чтобы родители сразу просекли, что дочка с кем-то чпокается и все испортили? Меньше знают — крепче спят, зачем Флора сажает всякую гадость? Дура совсем, что ли? Очевидно, да. Кто бы сомневался. Миели, к счастью, почти ничего не поняла, лишь бессмысленно моргала. — Не знаю… — наконец протянула она, озадачено морща лоб. — Мама говорила «познает любовь», и в книжке так написано. Ты ее случайно посадила, помнишь? Не знала, что это за семечко. И расстроилась, что орхидея когда-нибудь завянет. Решила найти в Алфее способ их оживлять. Цветочек пожалела, вот же дура. Дома-то зачем такой компромат оставлять? — Миели, — вкрадчиво произнесла Мирта и, затаив от усердия дыхание, одарила «сестрёнку» улыбкой, — а наши родители это видели, или ещё нет? — И слаще, чем когда-либо в жизни, улыбнулась, когда мелкая помотала головой. — Спрячь его куда-нибудь подальше, пожалуйста. В темноту, их нужно в темноте держать, чтобы совсем не погибли, и никому не рассказывать. Это просто я неудачно настой приготовила… ну, чтобы их оживлять. Но обязательно придумаю другой рецепт, и с цветочками все будет в порядке. Когда экран с противной рожицей наглой малолетки — уж она бы ее поставила на место, да — наконец погас, Мирта выронила смартфон, бессильно разжав пальцы и уставилась немигающим взглядом в окно. Гаджет соскользнул со стола и глухим стуком упал под ноги… пока она Флора, можно не морщиться и не переживать от такой ерунды — на платиновой карточке принцессы денег как в бюджете Магикс-сити. Не до него сейчас — мысли хаотично прыгали, не давая сосредоточиться на чем-то важном. С кем трахаться настоящей Флоре — ее дело, папа с мамой тут ни при чем, всякие сопливые тем более. Лучше бы ни с кем, если презики с собой не взяла… Как фея вообще могла успеть раньше нее, если такая скромная и правильная? Это нечестно. Может, орхидея просто так засохла — семена попались бракованные, тысячу лет валялись неизвестно где и испортились. Фея ей должна за это… что прикрыла перед родителями то есть — не придумала она пока, чего, но точно с нее причитается. Потому что сама виновата — читать книгу никто не заставлял, она даже пыталась остановить глупую матерь растений. Лучше бы драконов, да. Не слишком настойчиво, но правда хотела… И беспокойства от жизни в чужом облике оказалось больше, чем удовольствия. Последнего почти совсем не было… пока — мозговыносящие занятия в школе фей высасывали все силы и ничуть не радовали. Только метаморфосимбиоз профессора Уизгиса оказался близок и пришелся по вкусу. Трансфигурация — это тема, нереально круто, даже круче силы иллюзий. Потому что по-настоящему. И гораздо опаснее, если не умеючи — плохая иллюзия развеется, и все; а если на самом деле неудачно превратиться в кого-то, или во что-то — будет полная жопа. Феечки казались несравненно дружелюбнее и вежливее ведьм — в Алфее строго соблюдали этикет и поощряли работу в команде. Оценить, насколько они искренни, Мирта не могла — от подружек Флоры и остальных настоящих фей следовало держаться подальше. Но очевидно свои подводные камни были и в светлом мире Алфеи — все едины, дружны и заботятся не о своем, а об общем благе. А в чем оно состоит — скажет и научит Фарагонда, двух мнений быть не может. Взаимодействие, взаимовыручка, улыбаемся и машем, «не отделяйся от коллектива». Все равны… только некоторые равнее, как и везде. Все-таки она слишком темная для этого дерьма. Или умная. И любимый предмет Флоры, конечно, природная магия, особенно преподаватель. Стоило увидеть, или хотя бы вспомнить точеный эльфийский профиль и до дрожи красиво очерченные губы, как облепившие ее надоедливой комариной стаей проблемы улетучивались. Мирта мечтательно вздохнула, невольно ища глазами полускрытую дубовыми кронами комнату симуляций. Похожий на гигантскую каплю росы полупрозрачный купол светился манящим золотистым светом в сгущающихся сумерках. Профессор Палладиум — ей теперь можно звать его просто по имени, очень хочется попробовать — был еще там. Работал допоздна, упорно желая продвинуться… на место Фарагонды, только кто же ему даст. Самая добрая фея собралась жить вечно и руководить — Алфеей и не только. И она может не только смотреть издали, а пойти к нему — в до невозможности сексуальном облике Флоры возможно все, и даже больше. Чтобы тоже наконец сделать это, как и сама обманчиво скромная принцесса. И получить гораздо больше удовольствия — в Средиземье дикие доисторические эльфы, покрытые пылью веков, и вполовину не такие умные и красивые. Не знают, что такое интернет, и смартфона никогда не видели. И тем более не моют волосы умопомрачительно душистым шампунем элитного мужского бренда, не носят крутые обтягивающие джинсы и блестящего белого ветролета с тонированными стеклами там ни у кого нет. Лохи, что с них взять. Профессор же не почувствует обман? Если даже она сама почти поверила, что все это ее по-настоящему, а не временно и иллюзорно. Возвращать родной облик не хотелось даже наедине с собой, и совсем не из осторожности. Мирта зажмурилась и порывисто вздохнула от до сих пор не ставшего привычным удовольствия, задержавшись перед зеркалом. Руки сами потянулись к воплотившей несбыточные мечты идеальной груди и скользнули вниз, наслаждаясь упругой мягкостью. Изгибы нового тела (она попробовала усилить иллюзию свежеосвоенными заклинаниями трансфигурации) чувствовались и на ощупь, опьяняя прежде неведомыми желаниями и ощущениями. Она всегда мечтала, и хотела побыть такой, хотя бы совсем недолго. В своем не своем теле нет ничего страшного, запретного и невозможного. Когда-то безумно давно она тоже могла все и проживала не свои жизни — в мерцающем на тусклом экране видавшего виды компа виртуальном мире. Ее любимые симки всегда были вызывающе сексуальны, с максимальным размером груди, работали Повелительницами Зла или Воровками в законе и крутили романы с лучшими красавчиками. Почти по-настоящему, и так обидно понарошку… когда вылетала игра, мерзкий Максик дергал шнур или звонил телефон, разрушая очарование. Сегодня ее сказку не разрушит никто и ничто, все на самом деле. Я душу дьяволу продам за ночь с тобой… Подходящая к случаю песня из любимого мюзикла мамы зазвучала в голове, перебивая тихий бубнеж ведущего вечернего шоу диджея в наушниках. Она и продала, так что все честно. Ослепительно улыбнувшись идеальному отражению, Мирта настежь распахнула балконную дверь — ручка ударила по стене со сладко отдавшимся в напряженно похолодевших нервах стуком — и, раскинув руки, оторвалась от пола. Ведьмы летают лучше и эффектнее фей, скользя призрачно-темными тенями в ночном небе, хлопать украденными у бабочек-переростков крыльями им не нужно. Мирта полузакрыла глаза от серебристо-белого света незаметно поднявшейся из-за горизонта полной луны, наслаждаясь мгновениями полета. Благоразумнее и правильнее было бы пойти пешком, но благоразумие и правильность остались у настоящей хозяйки облика прекрасной полногрудой девы. А у нее их сроду не было… иначе так и жила бы сейчас в родном Лесогорске.