Фея моих снов

Дерьмо! Сраная чертова ебаная хрень! Вот же блядство! Мирта в сердцах пнула проклятую дверь, ставшую чем-то твёрдо-упругим, как самый жесткий в мире гранит и до предела надутый мяч одновременно, и почти свалилась на пол, морщась от колючей боли в отшибленных пальцах. Только травм не хватало — на лечение и выхаживание светлая магия фей заточена, а ведьмы совсем не по этой части. К ним только за порчей, абортами и прочим членовредительством. За все надо платить, да, спасибо, кэп. От замысловато-глупых и главное бесполезных земных ругательств впервые в жизни стало тошно… еще больше. Странно, что было куда. Их классуха из прошлой жизни… она уже не может вспомнить, как ее звали — чертово ФИО в самые неподходящие моменты вылетало из головы даже в школе — неизменно советовала матерщинникам вымыть рот с мылом, а они жизнерадостно и тупо ржали. Правда, что ли, вымыть, вдруг полегчает, или хотя бы стошнит, раз больше ничего и не поделать? Старуха Гриффин — более мягких слов для все еще любимой наставницы не находилось — реально заперла ее здесь, как в Форт Ноксе. Так, кажется, та американская хрень называется, хотя какая разница. Дверь не открыть никак и в окно не улететь тем более — Гриффин сильнее ее, как ни бейся. Директрису только хитростью уесть можно, иногда, если повезет, а напрямую ее заклинание не снять и за целую вечность. Никому, кроме нее самой, или более сильного мага — тоже вариант. Осталось только его найти, притащить сюда и убедить вынести чертову дверь. Ну вот зачем? Что старая грымза (простите, мадам Гриффин, но по-другому не скажешь) хочет этим сказать или добиться? Или директриса просто малость (или нет) поехала кукухой и сама не знает, что делает? Гриффин сегодня совсем на себя не похожа, даже напомнила их «похуй на имя» классную, у нее порой тоже вид был, словно наяву галюны ловит. Понятно, от чего, от жизни такой — с тридцатью тупыми ебланами в классе, их придурошными родителями и злым директором. Она бы всех поубивала в первый же месяц, если бы была обычным человеком — нахер, лучше дворником устроиться снег лопатить на улице, свежий воздух и нервы целее. А ведьме найти управу на школяров, бешеных мамаш и начальство — дело нехитрое, конечно, любая первокурсница справится — у нее особо злоебучие загнулись бы по-тихому в сжатые сроки, да и все. Доведись ей за какие-то грехи тянуть учительскую лямку в муниципальной школе, а не изучать черную магию в Облачной башне. Может… Трикс ей помогут? Звучит, как бред сумасшедшего, или хуже, но хоть какой-то движ, и есть надежда спихнуть их на повороте, если чуть зазеваются и утратят бдительность. Или еще раз попробовать упросить Гриффин? Мирта расшнуровала ботинок, и, морщась, потерла ушибленные пальцы — под треснувшим ногтем уже расплылся сине-бурый кровоподтек. Дерьмо… так она не далеко уйдет. Хотя плевать — убегать от Трикс пешком бесполезно по любому, там другое нужно. Все-таки родной облик — это не только траблы, она как-то даже соскучилась неожиданно. Привыкла за столько лет быть маленькой, шустрой и незаметной, и свой прикид гораздо круче и удобнее — у Флоры сплошной кринж для цветочных феечек. Мирта любовно погладила гладкую черную кожу, даже давящая боль в пострадавшем пальце чуть стихла — крутые гриндерсы на толстой рифленой подошве она выбирала долго и с удовольствием, и сперла в итоге самые лучшие. Феи такое не жалуют почему-то, им туфельки на тонких каблучках и босоножки с цветочным принтом по статусу положены. Сейчас она посмотрит, чем гадкие шкуры занимаются, и решит. Если получится… есть охранные заклинания, не пропускающие вообще ничего, как специальная комната в фильме. Забыла она, как называется, но крипово очень было… когда-то. «Комната страха» кажется, в ней ни связь никакая не ловила, ничего. Мирта прислонилась спиной к двери, вытянув ноги, и закрыла глаза, стараясь устроиться поудобнее. Вызывающее неприятные ассоциации с чем-то кровавым и расчлененным… вызывавшее в первое время, она уже почти привыкла и осознала себя ведьмой, темно-красное витражное стекло выделялось ярким пятном сквозь зажмуренные веки. Надо только представить этих сучек, увидеть как можно ярче и объемнее — стройные ноги в кожаных брюках, сапоги, перчатки, густой ослепительно-белокурый хвост, наглые рожи… Да! Но как они… сумели попасть в Облачную башню? Вотчина Гриффин, подконтрольная директрисе полностью и безраздельно, должна была стать недоступной для смутьянок… что же произошло? Или… Нечто большее, чем обычный, хрениллион раз испытанный страх, прошло холодком по спине, отдельно напугав напоминанием о силе Льда и ее адептке. Смутное понимание, что истинная хозяйка… хозяйки Облачной башни вовсе не Гриффин, нынешняя владелица лишь отобрала это право у создательниц, не хотелось осмысливать и облекать в слова. Чур их… как сказали бы на Земле. Они же не могут вернуться, даже частично, обрести плоть, кровь и утраченные силы? Несмотря на то, что частицы души, или сущности Древних Ведьм остались в их цитадели и после низвержения, потому что связаны неразрывно. Черт… как же сложно, Гриффин поставила ей за это тройку с минусом, кажется. Свалить с Земли, чтобы не учиться, как одна из причин, и на тебе. Мирта машинально сдула со лба отросшую челку, как всегда делала, если вопросы на зачете, или тестовые задания ставили в тупик, и замерла, закрыв глаза ладонями. — Перестань, Дарси… мы давно все решили и обсудили! Кем и как мы будем с твоей глупой осторожностью? Вечность лизать зад Гриффин и исподтишка отводить душу… так до тошноты мелко! Гадость, лучше сдохнуть! Ослепительно красивая и безупречная, словно ничего особенного не происходило, Айси раздраженно стукнула кулаком по стене, прищурив идеально подведенные глаза. В расположенных за усыпальницей полуразрушенных пещерах, поросших достающими до пола ржаво-бурыми сталактитами избегала бывать даже Гриффин. Слишком давний, проклятый и до конца не добитый ужас… бессмертный, как сама тьма, хоронился там в темных углах. Или просто было слишком темно, грязно и опасно. Получить похожей на сосульку каменной хреновиной по башке, если она вдруг отвалится. В страшилки первокурсниц, что они образовались из застывшей крови, никто не верил, но желающих сходить проверить так и не нашлось. Потому что ну нах. И не зря. Не такими уж и глупыми они оказались, кажется. — А если они просто поглотят нас… без остатка? Чтобы обрести новые тела, и… — Дарси сложила руки на груди, необычайно длинные и густые каштановые волосы почти полностью скрыли ее лицо и изящную фигуру в темном брючном костюме. Соглашаться с сестрами мастерице иллюзий все еще не хотелось. — И ладно! — прозрачно-голубые глаза ледяной ведьмы зажглись фанатичным и… каким-то еще огнем, словно юная вредина уже стала не совсем собой, приняв часть чего-то древнего и страшного. Мирта чуть не вскрикнула, до боли нажимая на глазные яблоки — все развеется и уже не восстановится, если не выдержать и открыть их. — Это же достойный финал для нас, и Магикса! Лучший, о каком мы могли мечтать. Да, сестры? Айси расхохоталась, как всегда после удавшейся пакости, громко и заливисто, запрокинув голову. Дарси подалась вперед, собираясь что-то добавить, и, словно наконец смирилась, молча замерла, прислонившись к стене рядом со Сторми. Мутно-голубое сияние, похожее на стелящийся в низине туман, или призраков в низкобюджетных ужастиках, просочилось сквозь пол, клубясь у ног юных ведьм. Трикс застыли, как изваяние, прикрыв подернувшиеся мутной пленкой глаза, мертвенно-голубое нечто поднялось и загустело, обвивая ведьмочек туманными щупальцами. Аааа… что ты такое? Да ну нахер! Не нужна ей… их помощь. Обойдется, пожалуй, лучше тут посидит. И она совсем уже не уверена, что с этим можно хоть что-то поделать. Хоть кому-то, даже Гриффин. Из Магикса вообще можно… свалить куда-нибудь в эмиграцию, или тут только «дерись или умри»? В Средиземье только если, лол, обосраться можно от смеха. Или не от смеха. Не чувствуя ни малейшего желания смеяться над собственной шуткой, даже фальшивую улыбку выдавить не получалось, Мирта прислонилась к двери. Пульс громко и неприятно стучал в ушах, мешая собраться с мыслями, как… Один щелчок, сухой и металлически звонкий, выбился из общего ритма. Мирта замерла, бессмысленно глядя на чуть… или ей показалось, отошедшую от намертво приросшего к стене положения дверь. Нет, глюков она пока не ловит — ручка повернулась привычно легко, и полоска тусклого желто-зеленого света просочилась в образовавшуюся щель. Как и всегда, когда она собиралась выйти — привычка сначала смотреть в щелочку, не торчат ли в коридоре Трикс, останется с ней навсегда. Только… что за чертовщина? Запечатанная неснимаемым заклинанием дверь не могла и не должна была открыться сама собой. Это Гриффин, или… С чего бы Верховной Ведьме отпускать ее через полчаса, тем более так, она слишком стара для подобных приколов. И на уроках ничего похожего они точно не проходили — она бы запомнила, пусть и не все. Реальность просто… взяла и изменилась сама по себе, у нее на глазах, со щелчком самопроизвольно открывшейся двери.

***

Как же она ненавидит… стоять на коленях, даже так. Особенно так. И всегда ненавидела. Белладонна прищурилась на расплывшиеся перед глазами темно-красные лавовые потёки, сытое довольство получившей свое кошки смешалось с досадливым раздражением. Насытило ее вовсе не то, к чему свелось толком не состоявшееся извержение Тангородрима — лава слабо дымилась, остывая и все больше сливалась с неразличимым в ночной темноте склоном — и не легко полученное согласие. Гораздо легче и быстрее, чем они надеялись. — Ну вот… тебе нравится, как и раньше. — Ведьма невнятно усмехнулась, аккуратно вытерев губы здоровой рукой. И, не слушая испуганно пискнувший внутри «хватит» голос разума, невозмутимо добавила: — А феи слишком невинны, чтобы не рыдать в процессе, да? Играть с огнем, испытывая терпение сильнейшего… пока, было смертельно опасно. Желание пощекотать нервы и чуть отыграться за унижения и подчинение и раньше порой пересиливало благоразумие. Но никогда прежде они с сестрами не заходили в этом настолько далеко и не получали такой отдачи — до неприличия, ошеломляюще щедрой, сводящей с ума. Лучшей пищи для души и тела. Даже кровь из трепещущего на черном алтаре сердца, алая, живая и солоновато-теплая, агония умирающих и слепая животная страсть соития прямо там, на влажном, скользком и еще не остывшем камне, насыщали не так одуряюще ярко. Она правда сошла с ума от ударившего в голову потока силы или просто пьяна, как смертные скрашивающими их жалкую жизнь хмельными напитками? Если не в силах оторваться… от его неожиданной и странной слабости. Напитавшей до одури и сладкой дрожи всем самым темным и сытным, и все еще кровоточащей, если ковырнуть тонкую корку. Посильнее и порезче… как же хорошо, что бы ни было потом. Бойцовская собака не разжимает вцепившихся в добычу или врага челюстей, даже когда ей отрубят голову. И она как никогда близка к такому финалу, если не возьмет себя в руки. Еще не время… но как же трудно. Невозможно… Они с сестрами обожают это больше всего на свете… до потери воли и разума, по крайней мере она. Чужая бессильная злость, страх, ненависть, сомнения, и особенно боль источали предназначенный лишь им нектар, ядовито-сладкий и притягательный, как кровоточащая рана для нетопыря. Или акулы, если раненая жертва имела несчастье упасть в открытое море. — Вы отдадите ее сейчас. А потом получите, что я вам обещал. — Уверенно, как он когда-то приказывал им, и почти так же равнодушно сказал Мелькор. Легко проникавший в душу, ломая барьеры, взгляд — долго сопротивляться давящей тяжести не мог никто — лишь скользнул по ее лицу и вновь убежал вверх, словно в глубине налившихся чернотой ночи туч происходило что-то важное и интересное. Парили на прозрачных розово-зеленых крыльях, нежно улыбаясь, золотоволосые феи с зелеными глазами. Или одна фея. Светлая до боли в глазах, и где-то внутри… как можно хотеть делать с ней что-то еще, кроме как уничтожить? Ну как… Нежная, ласковая и непостижимо наивная… или добрая. Белладонна так и не смогла понять до конца, что это такое — порождению Древней Тьмы не постичь доступное лишь светлым, хотя бы совсем немного… и отринувшему свет. Чувствовать когда-то бывшее в тебе нельзя полностью разучиться, и безнадежно желать, и даже любить. Как же это… прекрасно. Нарезать проклятую девку на кусочки, чем-то тупым и зазубренным, как можно более тупым — не торопясь, впитывая каждый крик, или сжечь заживо… лучше порезать, и сжечь что осталось, еще живое и способное страдать, ей теперь хотелось даже больше, чем получить обещанное и так необходимое. Вопреки всем доводам разума и страху полного небытия… даже умной и расчетливой Дарси будет трудно ее удержать. Чтобы только потом показать это ему, и получить немыслимый, последний оргазм, безумный и фантастический, как смерть Вселенной. Ведьма потянулась, чуть запрокинув голову и блаженно закатив глаза — плотно окутавший разум дурман, как на грани долгожданной разрядки, оставил за пределом меркнущего сознания все остальное. Уже почти. Только сияющий текучим золотом портал, похожий на филигранно-сказочную дверь в мир счастливых снов (как иронично) звал выплыть из потока животной бездумности. Вспомнить, кто она и где, не говорить и не думать лишнего и слишком опасного. Просто сделать шаг и вернуться, пока не поздно, давно уже пора. Ты убил в себе свет… но не пустоту, где он был. Она осталась внутри, гнетуще-сосущим ничем, и хочет его назад… напрасно и безнадежно. Потому ты всегда жаждал света, и светлых… сам не понимая, зачем, и что с ними делать. А они тебя нет, какая жалость! Тебе не вернуться к нему, и никогда не утолить этой жажды… и не избавиться от неё. Ты не как мы… в нас нет и никогда не было ничего, кроме Тьмы. Она избавила тебя от мучившей тысячелетия боли… заслуженного и предопределённого наказания для забравшего свет вашего мира. Свет не может желать тебя, и принадлежать тебе, только обжигать. Глупая девка вылечила твои ручки проклятой пыльцой фей… какой же мерзкой. Просто пожалела тебя, как пожалела бы любого. Неслыханно, нашла кого жалеть, какой же надо быть идиоткой. Ей больно чувствовать чужую боль… а не приятно, как нам и тебе, вот и все. Твои ладони перестали болеть, а та пустота внутри начала… да? Сначала совсем чуть-чуть… А ты отплатил бедняжке черной неблагодарностью — запер вдали от солнца, цветов и деревьев, и пихал в нее то, что она ненавидит и боится… и опять хочешь. Не понимая, говорит она вслух, или про себя — так самые бессвязные, лишенные смысла и грязные слова срывались с губ за мгновения до оргазма — Белладонна звонко рассмеялась, встряхивая поблескивающими в темноте, как снеговые шапки Эред Энгрин, волосами. — Ты что, правда влюбился в глупую малолетнюю фею? Насколько на это еще способен… боже… Как же ей не повезло, бедняге, с нами девка помучилась бы недолго. И я сделаю доброе дело, если… Ведьма замолчала на полуслове и закашлялась, почти не чувствуя ни боли, ни удушья, лишь инстинктивно замотала головой и задергалась, пытаясь освободиться от сдавивших горло и грудь рук. — Ты все сказала? — Почувствовать сквозь нарастающий звон в ушах интонацию не получилось, голову и готовую разорваться грудь залило нестерпимым жаром — живому телу, которое она может вот-вот утратить, необходимо дышать. — Тогда пошли… Покажи мне, где портал. Вы создали его, как раньше? «Отпу…» — произнести, хотя бы мысленно, единственную способную помочь угрозу не получалось. Ей не могло стать так быстро и катастрофически плохо всего лишь от удушья, что-то гораздо большее и необоримое все плотнее сжималось над головой, воронкой пожирающего даже тьму бездонного водоворота. — Или Лилис и Тхарма убьют Флору? Я так не думаю… они вполне обойдутся без тебя. Показывай, где ваш портал, или потеряешь это тело, но прежде… Неизбывный холод и тоска великого Ничего, Пустоты без верха и низа, света и тьмы, не испытанные даже в не лишенной мстительной надежды и памяти каменной толще Обсидиана сковали душу, вытесняя все живое и радостное. Неназванные и неосознанные страхи зашевелись под коркой льда, обретая плоть и имя, и обвивающие сердце липкой тоской черные щупальца. — Нравится? — почти равнодушно, без ее звериного наслаждения заглядывая прямо в сжавшуюся в комок душу, спросил Мелькор. — Больше твоих тупых ножей и огня? — Нне… Он там, будь ты… Губы предали ее, невнятно пробормотав что-то трусливо-жалкое, и рука поднялась сама собой, указывая на засиявшую теплым золотым светом дверь. Все, что угодно, лишь бы стряхнуть и попытаться забыть собственные худшие кошмары, и вдохнуть живительный глоток царапающего легкие гарью воздуха. — Проклят? — вкрадчиво, словно желая соблазнить, уточнил Мелькор, касаясь губами уха. — Не тебе мне этого желать… Белл. Белладонна вздрогнула, услышав много веков не звучавшее имя, но придумать ответ не успела — дыхание вновь перехватило, резко и болезненно, земля ушла из-под ног и нарисованный золотой краской на серо-черной мгле портал обжег взгляд, пропуская в дышащую влажным теплом упругую тьму перехода.

***

— Бел… Айси! Со скучающим видом стоящие у старого жертвенного камня ведьмы вскрикнули в один голос и растерянно переглянулись, потеряв драгоценное мгновение. Заключенная в нарисованный золотом на стене пещеры проем живая темнота задрожала, как желе, норовя выплеснуться наружу, и вытолкнула из себя двоих. Их старшую сестру, беспомощно повисшую в грубом захвате… хорошо знакомых рук, склонив голову на грудь и закатив глаза, и… Ведьмы пронзительно взвизгнули, как по команде поднимая руки в защитном жесте — похожий на взрыв удар сотряс фундамент древний башни, поколебав стены и заставив задрожать, как ветки на ветру, тонкие шпили. Мелькор непроизвольно отряхнулся от кажущегося осязаемо плотным и тягучим воздуха портала и, прежде чем первой пришедшая в себя Сторми успела сотворить темный торнадо, с силой отшвырнул Белладонну прямо в нее. Лишь чуть менее сильный, чем первый, удар сбил повелительницу бурь с ног, как пушечное ядро кеглю и впечатал обеих ведьм в стену с глухим хрустяще-чавкающим звуком. Не взглянув, уцелели бывшие подружки или стены усыпальницы превратили их в отбивную — пылающие яростью глаза блеснули от мерзкого хруста откровенным удовольствием — Мелькор обернулся к Дарси… Лилис, новому воплощению древней повелительницы кошмаров. Чуть более бледная, чем обычно, ведьма улыбнулась тонкими губами, смиренно опустив глаза, и поклонилась, подметая пол роскошными каштановыми прядями. Чудом не обваливший своды пещеры удар выбил почти все стекла в башне, и погасил факелы, но, едва Лилис наклонилась, чадящий за ее спиной светильник ярко вспыхнул. Готовая сразить последнюю оставшуюся на ногах Трикс рука замерла и потянулась к выхваченному из темноты лицу — фея спокойно спала на холодном черном камне, как на розово-зеленом шелке любимой кровати, чуть приоткрыв по-детски пухлые губы. Словно прошедшие годы и горестные события были дурным сном, и пробуждение в целом и невредимом дворце королевства природы среди родных и любимых исцелит все печали. Полная хищной ненависти тьма дрогнула и ушла из посветлевших глаз, уступая чему-то почти человеческому. — Не спеши… — тихий голос Дарси отразился усилившим шипящие ноты эхом. Наколдованный, или много столетий ожидавший своего часа у алтаря нож сверкнул в обтянутой темно-фиолетовой кожей руке. — У тебя одна попытка найти настоящую. Окутанные как плащом распущенными волосами фигуры заполнили комнату, и синхронно подняли сжимающие нож руки. Обманчиво ласковые желто-карие глаза насмешливо улыбались из-под полуопущенных ресниц с десяти, или двадцати бледных лиц. — Ты умрешь, Лилис… и гораздо страшнее, чем могла бы. — Фундамент Облачной башни вновь заколебался, отдаваясь до дрожи неприятной вибрацией стен. — Да, господин… — без тени издевки выдохнули иллюзорные клоны, почтительно кланяясь, — поэтому я отдам ее тебе. Только поклянись, что выполнишь все, что обещал. — Материализовавшиеся у самого изголовья темные клоны Лилис… или она сама, прижали лезвия к беззащитно открытой шее, отодвинув пушистые пряди золотисто-медовых волос. — Нужна кровь… для договора, ее отлично подойдет. И твое согласие. Или ты против? Лезвие опустилось, на миллиметр надавив на мгновенно окрасившуюся алым шею. Фея страдальчески поморщилась, и чуть мотнула головой, пытаясь отстраниться от неумолимой режущей кромки. Мелькор резко выдохнул сквозь стиснутые зубы, подаваясь вперед — два фантома развеялись с легким шипением, упав на пол горсткой пепла. — Еще одно движение… — Новые клоны с невозмутимыми лицами возникли на прежнем месте и пугающе синхронно опустили головы, наклоняясь к лицу Флоры — нож вновь опустился, с еле слышным хрустом погружаясь глубже. Кровь потекла струйкой, пачкая расстелившиеся по камню волосы и дождем закапала на пол — фея сдавлено захрипела, прикусив окрасившиеся синевой губы. — Да… — Мелькор проглотил последние слова, непроизнесенное «но вы об этом пожалеете» повисло в сгустившемся, как перед Бурей Столетия, воздухе. И не поморщился, глядя в потолок, когда лезвие, коснувшись ладони клона, глубоко царапнуло запястье. Сплетенные руки коснулись залившей алтарь крови и резко разомкнулись, словно отброшенные взрывом. — Ты поклялся помочь нам… — прячась за спинами стремительно обращающихся в прах клонов поспешила напомнить Лилис. — Но не убить вас потом — нет. Особенно тебя. — Мелькор прижал ладонь к прорезавшей девичью шею жуткой красной улыбкой ране. Превращающее посмевших прогневать темного валар несчастных в ледяные глыбы заклинание заморозки не принесло облегчения, лишь затруднив и без того прерывистое дыхание. — Она не умрет, — с почти искренним сочувствием добавила Лилис, проскользнув в скрытую в тени позади фантомов нишу, — наверное. Если ты поспешишь унести ее, и разбудить. Пыльца феи и не такое лечит, сам знаешь. Ведьма приглушенно вскрикнула, закрываясь от способного испепелить взгляда… мог такое Мелькор на самом деле, или нет, она точно не знала, но ближайший клон сгорел жарче остальных, опалив протянутую руку. Скрипнув зубами от бессильной злости, их проклятый союзник взял перепачканную кровью фею на руки и шагнул в портал, в сердцах отпинув далеко в сторону лежащую у порога книгу Легендариума. — Он… — Старшая сестра безуспешно пыталась встать, опираясь на дрожащую от слабости руку. — Заплатит за это? Конечно! — закончила за сестру Лилис, материализуясь рядом с пришедшей в себя Белладонной. — И я все-таки… — Ледяная ведьма осеклась, сплевывая текущую из уголка рта кровь, в еще безжизненно мутных голубых глазах сверкнуло злорадное предвкушение.