***
— Долго же тебе еще учиться… чтобы стать равной своим подружкам. Тысячи лет как раз должно хватить. Насмешка — это именно она, кажется — зародилась прямо в голове, согрев снисходительными нотками. И в прямом смысле тоже. Или все-таки нет, еще чуть-чуть, и получится вспомнить, где она и с кем? Онемевшие от холода… словно она полдня на морозе просидела, руки и все остальное, дали о себе знать болезненными покалываниями множества раскаленных игл. Как же больно… сука. Тогда она с матерью поругалась и не хотела идти домой, пока не замерзнет насмерть. Чтобы они еще пожалели и поплакали на ее похоронах, но поздно, раньше надо было любить и ценить. Встающие перед онемевшими от мороза (такое тоже бывает, оказывается, — веки поднимались с трудом, словно стали весить тонну) глазами сладкие картины давали силы терпеть и не замечать мучительный холод, пока… не помнит она уже, как и почему все же оказалась дома. Поняла, наверное, что и похорон своих не увидит, и вообще ничего — она же не дура. А особенно обидно выйдет, если никто и не расстроится особо, что она сдох… померла, только вид сделают. Может, даже еще и порадуются втихаря. Как с бабушкиным братом — он в конце жизни умом тронулся, имя свое забыл, по батареям ночью стучал и мыться отказывался. Мама с бабушкой дождаться не могли, когда же отъедет наконец на тот свет ханурик проклятый, нервы мотать перестанет и квартиру сестре с племянницей оставит. И забудут скоро, будто ее и не было, там что фиг им с маслом, а не спокойная жизнь без нее. А сейчас то чего? — Выше всяких похвал ты только воруешь. «Спасибо!» — От первой в жизни искренней похвалы ее таланта внутри стало еще теплее. Как и от любой другой — слишком редко ей доставались похвалы и комплименты, даже не вспомнить с ходу, когда в последний раз. Чтобы без пиздежа, когда чел просто слишком воспитанный или чего-то от тебя хочет, насмешливых нот и ремарок мелким шрифтом… они всегда все портят. До сих пор за ее воровской дар лишь проклинали… обворованные и им сочувствующие, норовили поймать за руку и сдать в полицию. Спасибо, что не отрубить — рассказами о законах древности только пугали. Они в Средиземье не действуют, интересно? Очень даже может быть, судя по остальной отсталости, хотя теперь ее поймать под силу только магам… И то, один весь такой крутой и ЧСВ-шный глазами прохлопал — без колечка остался и смартфон вернул на родину, сам того не зная. Она давно уже не попадается абы кому… если сама не схалтурит. Только в детстве несколько раз оттаскали за ухо и дали ремня. Потому что это тебе не первое место на олимпиаде по математике, чтобы родители восхитились, как ее новый знакомый. Но он и сам хорош — был бы самым крутым вором в законе, не иначе. Деду Хасану и остальным авторитетам пришлось бы отсосать… у него, родись темный майа по какому-то трагическому недоразумению простым россиянином. И еще жила бы она с ним… вместо матери, а потом еще и отчима с ебучим братиком. Один раз они вообще чуть ее не убили, когда нашли в ее шкатулке украденные в гостях пять тысяч… то, что от них осталось, — большую часть она сразу потратила. Но обворованным знакомым так ничего и не рассказали — жаба задушила возвращать деньги. Пришлось бы вкладывать все, что она истратила, а тут еще к стоматологу идти, на отпуск откладывать и платеж за кредит. Слышала она прекрасно, что они сказали и подумали, как и многое другое. Только Айси еще хвалила, да — но так, что захотелось плюнуть в рожу. Она же не похвалила себя сама — именно так, как всегда хотела услышать, — отходя от ледяного оцепенения? Бредового сна на грани смерти… никогда еще боевое заклинание Айси не сражало ее наповал, оглушающе мощным прямым попаданием. Она всегда успевала увернуться или выставить защитный блок — до сих пор, — и ураган сосулек пролетал мимо. Незнакомый голос — знакомый совсем смутно и недавно, она даже имени обладателя не знает — донесся сквозь ледяную тьму. Сковавшую душу и мысли внезапно и необоримо, уже второй раз за проклятый сегодняшний день — Ледяной сон Айси вырубает напрочь и сразу. И опять из-за него… он нарочно. Безупречно ловко увернулся от стены острых ледяных игл, истаяв в воздухе за секунду до, как виденье… проклятый ночной кошмар. Оставив все чертовы сосульки ей. Подружкам… тамбовский волк им подружка. Бессмысленные слова — ни в Магиксе, ни тем более в Средиземье никто ни хрена не поймет, а объяснять сил нет — застыли на не до конца оттаявших губах, уколов сладко-горьким воспоминанием. Безнадежно желанная всеми смертными и тленными вечная жизнь не только дар, но и проклятие… как бы тупо это ни звучало. Кто первым сказал пафосную банальность, вспомнить не выйдет, как и многое другое, но все именно так. Оставшиеся в отжившем прошлом сокровенные моменты тревожат душу бессмертных созданий всю их вечность… или спустя тысячелетия отпускает? Просто уже пофиг на все, когда прожил хуилион лет, и впереди ждет столько же. Рыжий красавчик должен знать, ему явно давно не шестнадцать, и даже не сто шестнадцать, а она… Еще слишком молода для этого дерьма, да. — Узнаешь… может быть. Если не останешься вечно молодой. И вечно пьяной. Очень смешно. Кстати, она бы не отказалась — сделанное до заморозившего все мысли ледяного урагана предложение еще в силе? Насчет вина… она никогда еще его не пробовала, только коктейли и шампанское. Слышала, что хваленые сухие вина по пять тыщ за бутылку — кислая дрянь для понторезов, все только вид делают, что им вкусно, за такие то деньги. Чтобы не выглядеть идиотами, а пойло за стольник выплеснули бы в унитаз не думая, да и все. Но, может, в Средиземье, тем более у магов, все не так? Мирта слабо застонала, приподнимаясь за пленительно горячими ладонями, идеально охватившими ее грудь — он сумел ее найти, надо же, такое под силу только великому магу — совсем не пошло, хотя она только за, в общем-то и приятно. Почти до слез. Сопротивляться живительному теплу еще смутно чувствующихся прикосновений и блаженному расслаблению не было никаких сил и желания. На этот раз. Посмотреть, где и на чем она лежит, пока не получалось, но спина традиционно ощущала что-то жесткое. О мягкой постели с эргономичным матрацем и легким одеялом с экопухом в Средиземье можно только мечтать… тем более в башне не нуждающегося во сне. — Ты… ты убил их? — прошептала Мирта все еще слишком тяжелыми и непослушными губами, почему-то зная ответ. Да что ж он… мог же, и даже бы не особо напрягся. Трикс, пока не приняли в себя всю сущность Древних Ведьм, против него как червяки против орла. Ну, может, не совсем, но точно не на того напали, а он… — Майрон… И имя тоже откуда-то взялось в памяти, хотя секунду назад не было. Но почему она жива и даже не ранена, словив всю лавину ледяных стрел? Только как будто в морозилке побывала. Они бы истыкали ее, как ежа, пройдя насквозь, и… Получается, она больше не нужна Трикс, раз ведьмы всерьез пытались убить ее, и почти достигли цели? Это очень, очень плохо. Просто отвратительно, потому что… — От тебя бы ничего не осталось, кроме ошмётков. Даже шерстяным — как ты их называешь? — не удалось бы поживиться. — Пидорасам… — уже чётче, но без прежней убежденности пробормотала Мирта, зажмурив осторожно приоткрытые глаза. В подозрительно похожем на камеру — или даже чего похуже — темном помещении с голыми каменными стенами не было ничего хорошего и тем более романтичного. Кроме зависшего точно напротив окна щемяще-яркого лунного диска. Почти наступившее полнолуние поднимало зомби из неглубоких могил в однотипно глупых земных ужастиках и делало непредсказуемо опасной магию иллюзий и превращений. И заставляло восторженно и тоскливо выть шерстяных пид… оборотней, вспомнивших под чарами волчьего солнышка что-то смутное и невозвратное. Словно у них тоже… когда-то была другая жизнь. Как дождливо серое небо марта, сочно чавкающий снег под ногами и сжимающая в кои-то веки не украденную купюру рука в кармане. Слишком мелкую и не так уж и нужную — они возьмут гораздо больше — и на фудкорте, и на аттракционах, и в магазинчиках. Ни в чем себе не откажут. Окси весело хихикает ей прямо в ухо в предвкушении невиданного разгула (так оно и было, а как же), цепко поддерживая под локоть. Последний земной день рождения — следующий прошел незамеченным в Облачной башне. Она даже не сразу вспомнила, что пропустила его. — Ты спас меня от Урагана Сосулек? — восторженно прошептала Мирта, разглядывая темнеющий на серебристо-белом фоне идеальный профиль. Не потому, что полюбил ее, как родную — она не дура, чтобы хоть на миг поверить в подобное, ему что-то от неё надо, очевидно же. Но все равно чертовски приятно, и быть нужной тоже. Как и не похожие ни на что дразняще теплые прикосновения. И колечко подарил, которое она честно украла — у него их немерено, вот и не жалко. И не против подарить что-то еще… немного своей силы и умений. Возможность насладиться крышесносно острыми ощущениями и потешить ЧСВ прилагается, и… здорово же, что в списке ее мужчин будет уже второй невозможно красивый. И сильнее всех чародеев Магикса… кроме Древних Ведьм, наверное. Тогда как она сама слишком не вышла ростом и формами, чтобы сравниться с Флорой. Хотя тому, чем он хочет с ней заняться — запрещенным после изгнания Прародительниц ритуалам магии крови — Гриффин их не учила. Но ведьмам не нужно этому учиться — как говорят по крайней мере. Вот и проверим… на что еще ты годишься. Отдающая даже… еле заметными добродушными нотками, если очень хотеть их услышать, незлая насмешка совсем не обидела. Жутковато пьянящее предвкушение чего-то слишком древнего и сокровенного, темная радость соучастия и желание стать своей — лучшей и достойной — забились молоточками пульса в висках, холодя и обжигая онемевшие руки. Дурман более реального, чем явь, морока — или реальность просто изменилась? — на миг застил глаза рябью черных мушек. — О, я не… — Мирта замолчала на полуслове, мысленно ударив себя по губам. Глаза до предела расширились, глядя на жутковато-удобно лежащий в ладони ритуальный нож, как на картинке в сваленных в дальнем углу усыпальницы Облачной башни пыльных фолиантах. Недоуничтоженных… Гриффин просто не могла их уничтожить. Или не хотела. «Не такая»… или такая? И хочет попробовать и приобщиться… А не только не ударить в грязь лицом, развлекая скучающего средиземского мага учебной программой Облачной башни. Как ебаная Шахерезада. Хотя эта арабская сучка только рассказывала, а не показывала — так любой дурак сможет. Со времен Древних Ведьм в Магиксе не творилось подобного — по крайней мере, так считается. Происходящее за закрытыми дверями остаётся за ними, и кому-то всегда можно больше, чем остальным. Достаточно умным и ловким, чтобы не спалиться, и тем, для кого не писаны законы. Потому что они же их и пишут, лол. Но все равно… до мурашек страшный и отвратительный на пыльных пожелтевших картинках ритуал стал чем-то совсем не тем. Волнующе и пугающе притягательным, как потеря девственности. И единение — с таким же, как ты, с кем не надо стесняться и притворяться. Прародительницы высвобождали энергию изначальной тьмы, забирая жизнь жертвы рассекающим сонную артерию ударом… и вбирали в себя ее, и частицы чужой силы и опыта. Перемешивая со своей, как кровь и сперму на алтаре. Тем же способом, каким можно зачать новую жизнь взамен отнятой — если бы Древние Ведьмы хотели и могли это делать. Но их ритуалы совокупления на жертвенном камне порождали отнюдь не будущих младенцев. Всплеск питающей черную магию силы, прорывающиеся сквозь барьер сущего протуберанцы Древней Тьмы и… она сейчас узнает, что еще. Мирта глубоко вздохнула и отвела взгляд к предательски качающемуся потолку — неровно вырубленному в многотонной толще камня полукруглому своду. Похожая на одного из любимцев Оксаны… так и есть, очевидно, жертва на каменном постаменте была пугающе реальной и эфемерной одновременно. Слишком спокойной и неподвижной… или просто одурманенной усыпляющим заклинанием, чтобы ее первый раз не был слишком сложным. Понять, происходит все на самом деле, или навеяно неизмеримо более сильной, чем все виденное до сих пор силой иллюзий, можно, только совершив обманчиво простое действие. Она уже перешла незримую черту два года назад (иногда кажется, что минули столетия), с собственным братом. И не жалеет… раньше жалела — не настолько, чтобы согласиться вернуться назад и все переиграть, просто снилась всякая дрянь, — но теперь почти нет. Потому что иначе не стояла бы здесь, дрожа от холодяще сладкого предвкушения слияния и принятия. А… наверняка сдохла бы — не могла и не хотела она больше жить, там и так. И задавшимся целью избавить мир от тьмы так и надо. Пусть получат то, зачем пришли, они напросились. Она вообще никогда не любила эльфов, почему-то, даже на Земле. Только Палладиума немного, но это не то, и он совсем другой. Принести в жертву человека ей было бы труднее, если только это не сволочь какая-нибудь, убивающая бездомных котят и отбирающая деньги у бабушек. Или не любящая своих детей. Таких сразу к стенке надо и расстрелять два раза. Не нужны тебе спиногрызы, так не рожай их, сука, сделай аборт, чтобы не мучились потом ни они, ни ты. А остальные… пусть живут. Они и без того быстро и навсегда умирают. Но хотя бы понятнее, и… не так раздражающе идеальны, как чертовы эльфы. — Ну же… или ты не можешь? — Жар дыхания обжег ухо, заставив покрыться щекочущими мурашками. Как он сумел, если настолько выше нее, что… Подумать именно сейчас, что секс при таком раскладе нечто хардкорное, наверное, очень странно. — Да! — выдохнула Мирта, не уточнив, что именно «да». И шагнула вперед, согреваясь ударившим в голову теплом прикосновения. В освещенной лишь зеленовато-зыбким светом факела подземной камере она была одна со слабо застонавшим ушастым юношей на алтаре… и нет. Ладонь мягко легла на плечо, опьянив, как не выпитый коктейль. — Ой! — прежде чем она успела зажмуриться, испуганно недоумевающий взгляд серых глаз обжег, как отлетевшая от костра головешка. — Черт! Ты… «Просто дьявол…» — пробормотала Мирта про себя, пытаясь устоять на подогнувшихся от накатившей слабости ногах. Спрятанный на страницах запретных фолиантов кошмар оказалось лишь быстрым взмахом руки и еле слышным хрустом перерубившего что-то мягкое лезвия. Тошнотворно хлюпнувшего, прежде чем обрызгать лицо и руки тёплым… почти горячим и липким: «Тебе не повезло, чувак. Прости, ничего личного». Перед глазами сгустился пульсирующий, как живой… голодный и жадный, или все так и было, черно-красный туман. Как вытекающая резкими толчками еще живая кровь. Тело убитого ею — если это не сводящий с ума черный морок — конвульсивно дергалось, заливая кровью темно-серый камень пола, стен и алтаря, и… Не в силах произнести ни слова — и совсем не желая сказать «нет», Мирта зачарованно следила за стекающей в простой железный кубок алой струей. И блестящими, почти как настоящие звезды камнями в оставшихся на хозяйской руке кольцах… ей он подарил только одно. Такого не было в ритуале Прародительниц… точно не было. И это совсем уже слишком, она не… Протест застрял в горле, не сумев облечься в слова. Сильнее прижавшись к решившему проучить ее за дерзость магу — иначе он не смеялся бы ей в ухо, негромко и почти ласково, — Мирта послушно зажмурилась, задержав дыхание. И, стараясь глядеть лишь на спокойно сжимающие утыканную шипами ножку пальцы, отпила глоток из заботливо поднесенной вплотную к губам чаши… — В Средиземье хорошее вино, правда же? Лучше твоего напитка… Мирта закашлялась, неловко проглотив сладковато-терпкую жидкость, действительно по особому вкусную. И обалденно пахнущую настоящим спелым виноградом, как в саду Алфеи. Источавшие тусклый, мертвенно зеленый свет факелы как по команде вспыхнули обычным оранжево-красным пламенем, едва она, внутренне готовясь пережить маленькую смерть, пригубила свежепролитую кровь. Оказавшуюся совсем не тем, чем казалось. Как и остальное? Мирта оглянулась с невольной брезгливостью, но каменный алтарь, на котором теперь сидела она, оказался совершенно пустым и чистым. Все было иллюзией? — Или стало, — еще более насмешливо пояснил проклятый колдун, сладко улыбаясь. Смутно поняв, что до сути прикола лучше не докапываться, Мирта послушно допила вино. Знакомые тепло и легкость опьянения, смешанные с чем-то еще, начали все сильнее кружить голову, необоримо сладко щекоча внутри. Как ловко и незаметно забравшиеся… сразу везде, куда можно и нельзя, теплые пальцы. Может, стоит опять позаимствовать облик Флоры, чтобы ему больше понравилось, и вообще… Мысль оборвалась на полуслове от перехватившего дыхание слияния губ — рот испуганно-послушно приоткрылся, вбирая и отдавая связавшую их Тьму. — Не надо, ты такая… Маленькая, почти как гномы. Можешь даже не наклоняться. Мирта порывисто вздохнула, не найдя что ответить на незамысловатый подкол. Кое-каким извращенцам нравится ее настоящий облик, кто бы мог подумать. Он совсем уж намного ее выше — ничего удивительного, она и на Земле вечно была самой мелкой, но это как-то даже… И с некоторой опаской покосилась на… под тем, что носят в Средиземье, ничего не рассмотреть, пока не снять все шмотки. Тем более в такой темноте.***
Травка зеленеет, солнышко блестит… и башка болит. После вчерашнего, хотя нет. Совсем ни капли, она на удивление прекрасно себя чувствует. Как еще никогда, наверное. Только понять бы, что было по настоящему, а что нет. Или пофиг… какая, в жопу, разница. Ушла живой-здоровой, и слава Ктулху, и даже с… Мирта поспешно сунула руку во внутренний карман, на миг испугавшись ничего там не нащупать. Сердце неприятно замерло и похолодело от найденной пустоты… нет, ее смартфон и даже колечко (о таком сюрпризе она и не мечтала, телефон бы отдали) завалились чуть дальше под подкладку. И что все это значит… она совершенно свободна — так, получается? Только непонятно где, но это говно проблема. Мирта глубоко вдохнула незаметно ставший родным воздух — пленительно свежий и с еле ощутимыми ностальгическими дымными нотками. Прелесть. Утреннее… или уже дневное, хз, солнце безмятежно светило с чисто-голубого неба, отражаясь тускло золотой дорожкой в темной воде. Поросшие пушистыми соснами предгорья знакомо темнели по обоим берегам… это то самое место, откуда все и началось? Или ничего и не начиналось, она просто башкой о дерево ударилась, когда пыталась от мохнатых пидорасов улететь, и ей все приснилось? Хорошо бы… или нет? Мирта на мгновение задумалась, наморщив лоб. То, что у нее совсем не болит голова и пронзительно яркий солнечный свет лишь радует, не думая слепить и раздражать, на редкость странно. По законам жанра такого быть не должно, если всю ночь пил, курил, и… Курева вроде не было, но все равно. Судя по кольцу, что-то все-таки было, но… Воровато оглянувшись, Мирта достала свой самый уникальный трофей. Искусно (так даже в Магиксе не сделают) выточенные грани отразили свет множеством нестерпимо ярких бликов, ослепив не хуже сварочного аппарата. Не успев подумать, что так и зрения лишиться можно… или кого-то лишить, Мирта вздрогнула от переломившейся под чьей-то ногой, или лапой ветки. Ногой… в босоножках из последней коллекции Старлайт. Девушка в лиловом брючном костюме — светлом коротком топе и расклешенных брюках чуть темнее — стояла у клонящихся к воде кустов, приветливо улыбаясь чуть поджатыми губами. Густые и длинные, как плащ, каштановые волосы Дарси чуть вздымались от свежего ветра, норовя окутать сплошным непроницаемым пологом всю фигуру мастерицы иллюзий.