Фея моих снов

— Ты все еще хочешь спасать свою подружку? Рискуя жизнью и всем, что у тебя есть… пока? — тем же иронично-сочувственным тоном спросила Гриффин. Еле заметная пауза перед «пока» не добавила ни капли угрозы, или издевки — как-будто ведьма просто обратила внимание на обыденное и общеизвестное. Или запнулась, не рассчитав дыхание, хотя такого и не могло быть. Директриса Облачной башни вновь надела маску спокойного безразличия, не покидающую ее лицо почти никогда — в присутствии тех, кому не положено видеть больше. Или не маску — ее на самом деле ничего не волновало и не трогало по-настоящему. Последнюю пару тысяч лет, или даже все три, после изменившей судьбу Волшебного Измерения победы Команды Света и заключения бывших наставниц во мрак Обсидиана. Кроме… слухи о кровавых жертвоприношениях Древних Ведьм, от которых не могла остаться в стороне их любимая ученица, и чем-то настолько жутком, что лучше не пытаться узнать больше, передавались шепотом на пижамных вечеринках. Как самая лучшая и леденяще сладко щекочущая нервы страшилка перед сном. В Облачной башне и Алфее, и в Красном Фонтане наверняка тоже. Мальчики любят посплетничать не меньше девочек, только делают вид, что это не так — Стелла знает о них все и не может ошибаться. Ты все еще хочешь спасать свою подружку? От до слез смутившего и огорчившего зрелища — Флора завороженно уставилась на экран и в который раз пересматривала видео, еще робко надеясь, что все окажется шуткой, или иллюзией — мысли спутались и самое важное чуть было не ускользнуло от сознания. Что за глупый вопрос? Конечно хочет… а почему Гриффин считает, что она должна передумать? На что пытается намекнуть? Неважно. Это ерунда, чем бы оно ни было — она ни за что не оставит бедную Мирту в беде. Никто не заслуживает того, чтобы остаться в опасном и жестоком мире Средиземья на растерзание Трикс. Навсегда лишиться привычной жизни, близких и всего, что дорого. Даже они сами — если бы несносные сестры могли хоть чуточку исправиться. Неужели нет ни тени надежды? Айси, Дарси и Сторми только и делали, что зло издевались над всеми и говорили ужасные вещи. Все время, и ни разу никого не пожалели — лишь искренне радовались чужим бедам и страданиям. И тому, что их опасные шутки запросто могли покалечить, или даже убить кого-нибудь. Словно в них нет ни капли света и добра, как в Древних Ведьмах. Хотя они существа их мира, а не порождения Тьмы, как предшественницы. Трикс с самого детства объявили себя наследницами Прародительниц, старались подражать им во всем, и гордились этим, как чем-то хорошим. Гордятся до сих пор, и хотят вернуть теням Древнего Ужаса плоть и силы… как так можно? И на самом деле непостижимо и пугающе напоминают трех Древних Ведьм, — чем дальше, тем больше. Ее проблема с непонятно как попавшей в Волшебную сеть видеозаписью неважна, когда речь о жизни и смерти, и нужно спешить. Наверное, это просто иллюзия или очередные злые проделки ведьм, и самое умное — не обращать внимания. Объяснить, что это какой-то розыгрыш или ошибка, — кто знает ее и любит поймет все и сам. Ни на миг не усомнится в ней и сразу поверит на слово. А если вдруг нет — такого быть не может, конечно, — значит, это не по-настоящему близкий и любящий. Потому что любимым верят и доверяют, и думают о них только хорошее. Она никогда не лгала, почти… очень редко, и получалось плохо. Только когда не хотела кого-то огорчить или подвести, и… да, но ей пришлось, и с ним она просто запуталась и сама не понимает, где правда, а где ложь. Все ясно, и учебника светлой магии не нужно. Только все равно… не получается просто взять и махнуть рукой. На… ну что за ужас с ней в главной роли, как такое вообще возможно? Она никогда не решилась бы и не сумела так прыгать на… (приличного и не звучащего глупо слова она так и не подобрала, любимое Миртой точно не то, что нужно) и даже не знала, что так можно было. Никогда бы не подумала. Лучше не продолжать мысль, или она сгорит со стыда. И без этого тоже сгорит. Эта девушка, выглядящая как она… намного больше понравилась бы Мелькору, чем она настоящая? Если так охотно и увлечённо… занимается любовью, совсем не стесняется, и… Как и он сам, только не надо вспоминать, хватит уже слез и смущения. Хотя бы на сегодня. Она слишком светлая, правильная и скучная для него. И не только для него, наверняка многие думают, как Мирта. И Палладиум, хотя он и светлый маг, кажется, в полном восторге от того, как она «не она» на нем скачет и даже… Охотно тебя научил бы, даже не будь ты дочерью короля Родоса. — У него таких шлюх было столько, что он их не запоминал, не переживай. — В бесстрастном голосе ведьмы вновь проскользнуло что-то невозможно ласковое. Гриффин произнесла странное и неподобающее (может, ей все же послышалось?) с еле заметной сочувственной ноткой, словно на самом деле хотела ее поддержать. Даже не смотрел в лицо, и после тоже. «Кто?» — машинально переспросила Флора, толком не поняв, что ей послышалось. И показалось… некстати вспомнились страшилки про Гриффин и Прародительниц. Она никогда не хотела их слушать до конца. И сейчас не хочет, как и понимать, при чем тут скользкий от чего-то темного, или красного (в полутьме плохо видно) каменный постамент. Неприятно липкого, со странным металлическим запахом. И вкусом — кровь попадает в рот и пачкает расстелившиеся по камню фиолетово-черные волосы, когда тебя плотно прижимают животом и лицом к алтарю, чтобы… Как же… неправильно, что то, на чем делают такое пугающе ненормальное, и еще более — непередаваемо страшное, — называют алтарем. Для нее это что-то светлое и хорошее, как… свадебная арка. Вырезанные в форме белого или золотого ажурного сердечка украшенные розами ворота в счастье. Чтобы испытать то, о чем ты понятия не имеешь. Это только для ведьм, девочка. Темная магия не питается розочками и сердечками. — Оба, я полагаю. Но с одним тебе интересно только беседовать о цветочках. — Флора зажмурилась, желая и нет вновь ощутить прикосновение потянувшейся к лицу руки. Намеренно или нет, холодная ладонь легла не на лоб, а ниже, закрыв глаза прогнавшей наваждение темнотой. — Твоей подруге на самом деле нужна помощь… хотя она и не подруга тебе. Дружба предполагает равенство, и вы с Миртой цените ее и друг друга явно не одинаково. Но это ваше дело, — невозмутимо закончила Гриффин. Флора молча кивнула, проглотив не успевшие сформулироваться возражения. Они неважны и неинтересны директрисе Облачной башни, и ничего не изменят. Что чувствует старейшая ведьма Магикса… или давно уже не чувствует ничего, не стоит даже пытаться понять. Или она просто хочет ей помочь, и своей ученице Мирте тоже? Потому что… Гриффин все же далеко не такая, как Древние Ведьмы и Трикс, несмотря на пугающую и странно притягательную ауру тьмы и леденящие душу слухи. — Айси, Дарси и Сторми украли у меня кое-что еще кроме книги Легендариума. Им бы это никогда не удалось, останься они полностью теми, кем были до недавних пор. — Что? Мадам, скажите, пожалуйста, раз начали! — Флора резко встала с кровати, забыв о стеснении и осторожности. На тонкую сорочку стоило набросить халат или переодеться, хотя чего-то еще стесняться глупо. Когда Гриффин знает о ней самое стыдное и тайное и исцелила голодную слабость прикосновениями. — Это опасно… для Мирты, да? — Для Магикса, особенно светлой его части. Как и все, что способны задумать и осуществить Трикс. И те, кто уже стали их частью и завладеют всецело, вырвавшись на свободу. Но сначала для Мирты, да. И я не уверена, что ее спасение что-то изменит, совсем не уверена. — Гриффин вновь замолчала, но все же продолжила, досадливо хмурясь: — Трикс сумели взломать печать, неподвластную никому, кроме меня. И Наставниц. Если долго вглядываться в бездну, она начнет вглядываться в тебя, помнишь? Нет… то есть да. Флора судорожно вздохнула, прикрыв глаза от вновь заползающего в сознание морока. Змеящегося холодными, завораживающими кольцами притягательно темной ласки. Мирта это уже говорила, кажется, только она не очень поняла. Прародительницы не покинули Облачную башню окончательно и бесповоротно после низвержения… не могли покинуть. Здесь все слишком пропитано их магией… даже не так, — создано ими и для них. И несёт в себе… — Они оставили здесь навсегда часть своей сущности. Но это ничего не значило… почти, и не было опасно, пока сами Древние Ведьмы заточены в толще Обсидиана. Только пугало глупых малолетних любительниц страшилок и острых ощущений… иногда. Пока что-то не изменилось. А если они просто поглотят нас… без остатка? Чтобы обрести новые тела, и… И ладно! Это же достойный финал для нас и Магикса! Лучший, о каком мы могли мечтать. Да, сестры? Этого не произошло, пока еще. До тех пор, пока непроницаемый для любой магии черный камень Обсидиана удерживает в себе Древнее зло. Обсидиан поглощает все, кроме чистого света, способного зажечь солнце нового мира. И ничем не поглощаемого — черный астероид расколется пополам, едва абсолютная тьма столкнется с абсолютным светом. Свет Древ Валинора разрушит темницу Прародительниц, если ведьмы выпросят его, купят или украдут. У того, кого они боятся и ненавидят, как… Как всегда боялись и ненавидели. Все. Все? Флора до хруста сжала переплетенные пальцы, не сумев подобрать слов. Все равно бесполезных, и никому не нужных. Почему это звучит обидно и как-то грустно? Хотя всем все равно, а кому-то только приятно слышать… наверное, она зря за него переживает. Темная магия питается ненавистью и страхом, как светлая любовью, так что все к лучшему. Но она не… не ненавидит, только боится. Не так, как ведьмы, а совсем другого. Хотя и так тоже… иногда. — Сомнительно, что у Мирты получится украсть у него сильмариллы… хотя бы один. А Трикс нужны все три. Хотя ее способности впечатляют. Украсть книгу Легендариума в моем собственном кабинете у меня на глазах поистине выдающееся достижение. И верх наглости. Я заметила, когда стало уже поздно, в том числе и поэтому. — Гриффин слегка улыбнулась одними беззлобно поджатыми губами. — Талантливая девочка. — Мирта не хочет им помогать, и никогда не будет. Она отправилась в Средиземье, рискуя всем — телепорт мог не сработать как надо, и… чтобы… Спасти ее от ее самой - Мирта помешала совершить неправильное и непоправимое, позвонив в последний момент. Она уже была готова нарушить все, чему ее учили дома и в Алфее — кража и обман всегда останутся подлыми и темными поступками. Даже если у тебя не было выхода. И просто спасти — благодаря Мирте она уже… жива, здорова и почти в полном порядке. И должна спасти ее, как можно скорее. И очень хочет… Флора, невольно поморщившись как от неведомой феям зубной боли, закрыла окно мессенджера и с малодушной радостью вышла из аккаунта. Это подождет, немножко… или долго. А сейчас нужно позвонить Палладиуму, и… — Подожди. — Приятно холодная рука ощутимо сжала ее ладонь, и темный морок вновь закружил голову ни на что не похожей живительной легкостью. Раньше такого никогда не было, словно… — Тебе просто нужна темная магия — для здоровья и хорошего самочувствия. Не любая, Трикс ничего хорошего точно не принесут. И белковая пища — твой сын не хочет быть вегетарианцем. Ты истощишь свои силы до предела, если будешь упорствовать… в бесполезных принципах. Звонить ни к чему — Профессор собирается зайти, как только я тебя оставлю. И он уже познал и увидел все, можно не беспокоиться. Гриффин произнесла подозрительно похожую на шутки юных ведьм двусмысленность тем же отстраненно серьезным тоном, не меняясь в лице. Флора молча кивнула, но поспешила одеться, поплотнее запахнуть полы длинного махрового халата и завязать пояс, надежно спрятав все, что Палладиум разглядел — и не только — у ее копии на видео. — Я же говорила. — Гриффин слегка усмехнулась, не пояснив, что имела в виду. — Трикс украли препарат на основе абортивного зелья. Не следовало хранить его в готовом виде… Боюсь, он им поможет. Заставить Мирту сделать все, что им требуется… и даст возможности для этого. Но это же… такого не должно быть. Или должно? У всего есть изнанка и неприятные вещи, которые кто-то должен делать, потому что без них не обойтись. Это как свет и тьма — присутствуют в любом живом мире и в каждой душе, и обречены на сосуществование. Трудные решения порой неизбежны — так же, как вынужденная жестокость и меньшее зло, — как казнь преступника, например. Если он… как Древние Ведьмы — опасен, жесток и не способен на раскаяние. И приходится выбирать — его жизнь или жизни будущих невинных жертв. Так думают все, даже Фарагонда, раз три тысячи лет все в Магиксе происходило с ее ведома и согласия. Но она считает иначе, и обошлась бы… обойдется без этого всего. Не сможет отдать приказ о чьей-то казни… никогда. И тюрьма не должна быть такой ужасной, как ледяные катакомбы измерения Омега — может, в хороших условиях раскаяние и осознание все же придет, хоть к кому-нибудь? Если постараться помочь им и научить добру и состраданию? И даже если и нет — к чему пытать и мучить живых созданий, какой в этом смысл? Их нужно изолировать от мира, если иначе никак, а не издеваться. В школе фей такие темы обходят стороной, и она… просто всегда была против смертной казни. И тюремных заключений тоже — во льдах населенного чудовищами измерения Омега оступившиеся только мучаются, страдают и рискуют погибнуть, не дожив до освобождения, а не становятся лучше. Думаешь исправить всех любовью? И Трикс тоже? Объяснить им, что такое хорошо и что такое плохо? Потому что они хорошие, просто не знают. Гриффин готова поделиться с ней… не предназначенным ни для кого, кроме пишущих законы Магикса? Хотя все и так догадывались, и слышали что-то. Как и о запрещенных зельях. И она дочь короля важнейшей после Магикса планеты Волшебного измерения, колыбели природной магии, и когда-нибудь… — Абортивное зелье вытесняет зародившуюся сущность… или душу, если угодно. Изгоняет, отрывая от материнской — дитя до рождения питается магией матери, обретая свои силы. И, чуть видоизменив его, можно изготовить… — Гриффин в который раз замолчала в самый неподходящий момент, не закончив фразу. Чтобы сказать больше, минуя слова… может быть. — Это очень опасный особый препарат. Не используемый без веских на то причин. «На такое нет причин», — испуганно прошептала Флора, вглядываясь в милосердно смазанные картинки. Она не может слушать, когда так спокойно говорят о чудовищно жестоком и недопустимом. Как можно изгонять… убивать питающуюся материнской магией маленькую жизнь? Рассуждать об этом, как о научном эксперименте, и действительно проводить их с этим ужасным эликсиром? Который надо запретить и никогда не вспоминать рецепт. И остальное… Это своеобразно понимаемый Гриффин и… не хочется думать, что и Фарагондой тоже, гуманизм — замена физического уничтожения для особо опасных и неисправимых преступников? Странная и какая-то совсем неправильная новая жизнь… или нечто худшее, чем смерть? Когда от всего, что раньше любило, надеялось, радовалось и ошибалось, останется лишь тело и чистое сознание. Казни варварски несовременны и негуманны — для просвещенных и прогрессивных миров. Держать опасных преступников вечность во льдах измерения Омега тоже слишком — и не факт, что кто-то когда-нибудь не сумеет выбраться. Такого еще не было, но рано или поздно случается все, что может случиться. И что не может тоже. Поэтому стирание личности может стать выходом — в особых, исключительных случаях. Для остальных остается надежда на помилование и УДО. Стирание только для тех, кому освобождение точно не светит, неисправимых иными методами, сильных и особо опасных. Приговоренному дают выпить эликсир, возвращающий память и сознание к исходной точке, отторгая все накопленное за прожитые годы. Или тысячелетия. Разрушительное действие абортивного зелья строго выборочное — отторгается только плод, организм матери не страдает. Ничего лишнего, только то, что нужно изъять, разорвав связь. И это позволило создать препарат со схожим эффектом. Стирающий все лишнее и нежелательное, но оставляющий необходимое, чтобы приговоренный не превратился в зомби или инвалида. А сумел начать жизнь с нуля. Ему в этом помогут — есть специально разработанные программы реабилитации. — Но зачем же так? Если можно просто… — Флора осеклась на полуслове, осознав, что спорить с Гриффин нет никакого смысла, тем более сейчас. И выяснять, что Трикс могут сделать с Миртой тоже — надо просто поторопиться. Лишившись памяти… и даже больше, она станет беспомощной и бесполезной. Как они… — Смогут ее использовать? Есть программы коррекции личности с использованием гипноза, я же тебе говорила. Они требуют времени и умения, но Трикс надо решить узкую задачу, и не более того. После процедуры очистки мозг уязвим и чувствителен к воздействиям… Бывшую ведьму можно убедить, что она фея, при желании — а мы то, во что мы верим, знаешь? Если на самом деле верим. Дарси блестяще владеет темным гипнозом, это ее особый врожденный дар. Таким же спокойным и четким голосом Гриффин читала лекции в Облачной башне… и заметно не меняла тона, что бы ни случилось. Как можно говорить об этом, как о занимательном и сложном научном вопросе, когда… Флора судорожно схватила обеими руками скрытую под сиреневой перчаткой ладонь, забыв о субординации и приличиях. — Им надо сначала ее поймать и дождаться удобного случая. Зелье нельзя влить насильно или подмешать обманом — без согласия реципиента эффект не наступит. Вряд ли это остановит тех, кто готов на все и ощутил в себе частицу Древней Тьмы. Которая скоро поглотит их без остатка. — Голос Верховной ведьмы все же немного дрогнул, а глаза полностью почернели. — Но ты не бойся… — холодяще живительный поток чуждой силы прошел сквозь ладонь, не дав подогнуться коленям, — Мирта есть в будущем, во всех его вариантах. Такая же, как сейчас. В отличие от нас и Магикса… каким ты его знаешь. Я не сказала, что надежды нет, тише. И прогноз всегда… допускает отклонения. Текна позволяла себе посмеиваться над допотопными и ненаучными методами Гриффин — не ей в лицо, конечно. Но астрологические прогнозы старой ведьмы регулярно оказывались точнее расчетов феи технологий. До изобретения машины времени, и даже после — лучший астролог Волшебного Измерения знал свое дело. — Можете зайти, Профессор, мы уже закончили. О! Недосказанное — она даже не знает, что еще хотела сказать Гриффин, прежде чем ведьма непостижимым образом испарилась — застыло на губах, и щеки запылали от неуместного смущения. Ее проблемы ерунда, когда речь о жизни и смерти, и нужно спешить. Но все равно… Флора прикусила губы, глядя на почти родное лицо. За годы учебы они столько раз беседовали о близком и созвучном лишь им, и разделяли единение с подвластным адептам природной магии живым миром. И почему-то уже нет, что-то ушло и изменилось от… — Ты тоже видела это, Флора? Мне очень жаль, прости… — Такой… как прежде, словно ничего не случилось, ей все же стало чуть радостнее и легче, любимый преподаватель сжимал в руке смартфон с тем самым ужасным и невозможным видео на экране. Чей-то глупой шуткой, или что? Оно не может и не должно зачеркнуть то, что многие годы радовало и согревало сердце, и она совсем не хочет… Может, стоит просто попробовать забыть о злом розыгрыше? — Мирта приняла твой облик, когда ты пропала, и никому ничего не говорила… — Палладиум взял ее за руку, мягко и дружелюбно, как раньше… хотя она не помнит, держались ли они за руки. Может быть и да, но это было так естественно, что даже не запоминалось. — Не стоит ее осуждать. Мирта просто запуталась, испугалась и не знала, что делать… И не устояла перед искушением попробовать чужую жизнь, желанную и недоступную, она… Завидует и восхищается ею слишком, болезненно сильно. Она знает, и… Это неважно, когда… — Ее нужно забрать из Средиземья, как можно скорее. Как вы… ты… Оставил ее там. Они перешли на «ты» спонтанно и незаметно, из-за этого всего. Когда он появился в Ангбанде, в круге сулящего возвращение света, барьеры условностей пали и все стало просто и естественно. Но после злосчастного видео ей трудно… — Я хотел вернуть тебя как можно скорее. Ты же больше не могла ждать, да? Оставлять Мирту нельзя, просто Фарагонда… не понимает некоторых очевидных вещей. — Лицо Палладиума на миг исказила неприязненная гримаса. — Но мы сделаем все, не волнуйся. Я только хотел объяснить… — Вы сделали это с Миртой? Но… — Заставляющий уже нестерпимо пылать щеки жар смущения бросился в голову, Флора прикусила губы, стараясь вернуть самоконтроль и не вести себя, как маленькая. Мирте нравился Палладиум, да, она помнит. Восторженная влюбленность ведьмочки казалась ей милой и трогательной, она даже позавидовала. Потому что сама пока не испытала ничего подобного… тогда. И то, что все же довелось испытать ей, совсем не… — Я не понял, что она — это не ты, потому что хотел… Чего-то большего, чем дружба. Такого, как на видео? О… Пошлая — и как она могла такое подумать? — шутка замерла на губах. Флора растерянно уставилась на преподавателя природной магии — он всегда был для нее учителем по самому любимому и близкому сердцу (еще бы!) предмету, и просто хорошим другом. Ей и в голову не приходило нарушать субординацию и устав школы неуместной фамильярностью. Никогда. Гулять с ним вместе по оранжерее, окружающему Алфею плотным кольцом вечно цветущему саду с волшебными и обычными растениями и у озера Рокалуччи было также естественно, как общаться с созданиями природы. Они могли делать это вместе… могут, без слов понимая друг друга. Всю жизнь, если бы она только… — О… — Ни произнести, ни даже подумать ничего членораздельного не вышло. Палладиум тяжело вздохнул и виновато склонил голову, сцепив в замок подрагивающие пальцы. Флора невольно протянула руку, желая погладить его по волосам… как Миели, чтобы поддержать и успокоить. Они поговорят об этом потом, может быть… или не поговорят. Может же все остаться, как есть? Почему из-за нее у всех все плохо, хотя она никогда не желала никого огорчать, и тем более вредить?