Фея моих снов

Я решил больше этого не делать, освободившись от вас. Никогда. Без крайней необходимости. Он же сначала сказал «никогда», да? Хотел, ей точно не показалось. Боссу было жаль обреченных младенцев, неприятно и томительно гадко нести слабо пищащие сверточки безумным садисткам. Впрочем, оставшихся у храма Дракона подкидышей ничего хорошего, скорее всего, не ждало. Жизнь жестока (была тогда, сейчас же все не так, да?), и всех не спасти. И даже не пожалеть. Особенно если тебя не больно кто жалел. Саладин сам получал в детстве тычки и затрещины от отца. Пока родители не начали его побаиваться. И односельчане опасались и недолюбливали, еще до случая с неудачными родами. Неужели даже мама… совсем никогда не гладила его по голове, не ласкала и не беспокоилась, как он себя чувствует и успел ли поесть? Поэтому он и не отдал ее для ритуала жертвоприношения. Способного подарить большой всплеск силы, с наделенными магической силой младенцами всегда так. Чтобы не ворошить тяжелые воспоминания и не прогибаться под мучительниц вновь. Как в детстве. Если он уже может позволить себе им отказать. С особым удовольствием, босс тоже ненавидит Прародительниц Ведьм, от всего сердца. Не меньше тех, кто погиб в борьбе с ними, и от их рук. Тхарму и Белладонну. И Лилис? Или с бывшей наставницей его связывают… более сложные и непонятные отношения? А при крайней сделает? Принесет малыша ведьмам, как три тысячи лет назад? Только уже добровольно. Если он давно Великий Маг, способный разговаривать на равных с бывшими наставницами. И даже ловко подставить им подножку. А не испуганный мальчик. Нет, шеф нарочно так сказал, чтобы остаться на одной волне с Лилис. Не показать коварной ведьме слабость и болевую точку. То, что Повелительница иллюзий чувствует, как акула, каплю крови, любит и безошибочно находит. Ее стихия и порождение, плоть от плоти, как лед и бури для безумных сестер. Единственное, что Древние Ведьмы могут творить, и приносить в мир — каждая свое. Поэтому Лилис самая опасная и сильная из них. И страшная, хотя часто выглядит милой. Всегда. Даже жертв на алтаре режет аккуратно, как материал для исследования в лаборатории. Или стейк, Лилис не из тех, кто обожает пожрать. И с тем же выражением лица, манерно отставив мизинец и поджав губы. Словно ей жаль (нет), но приходится. И противная лицемерка не притворяется, ей на самом деле не нравится убивать и потрошить. Не особо нравится. Гораздо меньше, чем ломать и издеваться морально, играя на страхах, надеждах и слабостях. От ледяной бури, урагана и шквала бритвенно острых сосулек можно убежать, скрыться или выставить щит. А то, что точит изнутри, всегда с тобой. Нужно лишь найти и расковырять засохшую ранку, подцепив корочку. Или самой заронить ядовитые семена. Шеф правда смог переиграть Повелительницу Иллюзий на ее поле, или закончить партию вничью? Он, конечно… она всегда верила, что крут. Но некоторые вещи просто невозможны. По логике, и в магических учебниках есть все о Древних Ведьмах. Саладин их и написал, почти все. — Невозможного нет, есть только трудноосуществимое. Ты же сама убедилась. Побывав там, где в твоем положении нельзя было оказываться. И собственно с положением тоже, ага. Трудноосуществимо, но она справилась. Соблазнила шефа и получила свой приз — Саладин не ставит ей больше двойки. Да и раньше не ставил, если только за поведение. И говорить гадости перестал. Почти, иногда у него не получается быть милым и нетоксичным. Но она так ценит, что босс хотя бы пытался, что больше не обижается. И гладит ее по животику, нежно и словно ему на самом деле это нравится. А не бесполезная потеря времени. И насчет коллайдера Саладин правильно душнит. Очень рискованно и безответственно, она знает. Хорошо, что обошлось без больших проблем… или это неточно? С вновь потерявшимся в вечности древним Королевством Природы не удалось попрощаться — так, как хотелось. Все прошло скомкано и неловко. Из-за Саладина… старшего и настоящего. Так же, да? Реальный один, а другой — ранняя версия. С которой крайне нежелательно взаимодействовать во избежание, но она ни о чем не жалеет. Хотя как может быть ненастоящим тот, с кем было столько всего… ладно, лучше не акцентировать, чего именно. И так всем понятно. Он точно живой, из плоти и крови, нет никакой разницы. А не призрак прошлого. Или кто-то все-таки лучше и на голову выше — во всем, и в сексе особенно? Он нынешний. Это Саладин хочет услышать, знает она. Ревнует к самому себе, серьезно… или просто замучил троллить? И ей хочется, чтобы он не обращался с ней так осторожно, а проявлял больше страсти. Все понятно, и это глупо, но… она готова подарить ему большую бутылку вискаря. Чтобы босс расслабился и ни о чем не думал. Как в тот первый раз. Свои бутылки он от нее где-то прячет. Бухает на работе, чтобы не огорчать, или вовсе завязал. — Поговори с ним на прощание. Ты, кажется, хочешь. А потом мы поговорим без тебя. Саладин необычно мило — она не привыкла его таким видеть — улыбнулся, не замечая ее бесконечного смущения. Упустил возможность поупражняться в сарказме, как он мог. «С трудом». И мысли опять прочитал. Ей еще раз стало дурно, совсем ненадолго, после поцелуя. Голова закружилась и мир потемнел и отдалился, смешавшись в какофонию неразличимых звуков. От переживаний и этого вот всего. Странно и неправильно целовать одного любимого на глазах другого, и при этом они один и тот же человек. Она никогда не привыкнет, или очень нескоро. И не понимает, жалеет ли, что не надо привыкать. Может, и ей стоит стереть память, чтобы стало легче. Хотя бы о чем-нибудь, самом ну таком. Как пробуждение от краткого обморока, уже второго за день, но она не нарочно. Два шефа так действуют, и что уже столько дней все на нервах. Недель. С тех пор, как все и случилось. Поэтому каменные стены вновь задрожали перед глазами, изгибаясь волнами, и голова стала совершенно пустой. Хорошо, что она успела сесть на лежанку и просто легла, откинувшись назад. Они оба за нее испугались и постарались помочь, положив ладони на живот. Безумно приятно и сразу легче стало. Но детям о таком не нужно рассказывать… и насчет брата с мамой она тоже не уверена. Как парни два-в-одном ей пузо наглаживали. За одного их считать или за двоих — хз, но рук было четыре. Как реагировать на сидящих по обе стороны от нее возлюбленных… с почти одинаковым беспокойством заглядывающих в глаза, Миели не смогла придумать. Поэтому просто опять зажмурилась, не торопясь вставать с кровати. Голова еще кружится — на самом деле, никакого притворства. «Ты этого хочешь?» Потерять память? Нет, ни за что! Пусть это и стремно. Она будет хранить все в тайном уголке сердца. Для дорогих воспоминаний. О прекрасном древнем мире, танцах, поцелуях, рассказанной только ей истории. Вдруг их окажется мало или больше не будет? Она даже не знает, какой из ситуации с двумя любимыми можно найти выход. Еще, кроме как оставить того в его времени, жить свою жизнь. Чтобы ход истории и привычный порядок вещей не нарушились, других вариантов тут реально нет. Но… как же грустно. Ей будет не хватать того Саладина, очень… а иначе не хватало бы этого? — Ему пришлось забыть все, что ты сказала. «А ты все слышал и помнишь?» — Миели сжала губы, не желая повторять признание. Ненужное шефу три тысячи лет спустя, но еще не успевший познать тлен по-настоящему порадовался. И воспрял духом. Это будет согревать ей сердце, как бы кое-кто ни пытался иронизировать. Она не будет слушать. — Я очень люблю тебя, и буду скучать. Ты… «Лучшее в нем. И мы обязательно встретимся, позже. Если ты этого хочешь». И если не хочет, тоже. Так сложились вероятности будущего, и кое-кому остается только их воспроизвести. Но ей очень хочется, чтобы хотел. И тоже скучал по ней, хотя бы немного. — Тогда с детьми возились меньше, чем сейчас, и вообще все было по-другому. Не нужно меня жалеть… слишком сильно. А не слишком… ему нравится? Может, и слишком тоже, если все по-настоящему, а не снится на скучной лекции. Миели глубоко вздохнула, словно желая надышаться впрок, до головокружения. Кислородного опьянения. Смертельно опасного, но способного подарить обманчивую эйфорию. Головокружительно-сладкий приход с бабочками в животе… почти как от любви. Если все верно рассчитать — сделать чуть выше нормы содержание кислорода в газовоздушной смеси. Экспериментировать с барокамерой вне учебного процесса строжайше запрещено и чревато отчислением, но некоторые пытались. И она, один раз. Просто было интересно, и вообще все глупые ещё в пятнадцать лет. А не только она, как долго и ядовито утверждал появившийся в самый неподходящий момент шеф. Парней он с таким упоением не ругает, больше для галочки. С Мэлько вообще никогда не распинался, просто молча наказывал. Или забивал и отправлял нафиг, махнув рукой. Не жить же пацану в карцере на самом деле, так и магии учить некого, скучно. А ее тогда заставил три недели отдыхать в номере люкс. Зверски долго, Мэлько больше двух не сидел. Чистить плиту, кухонные столешницы, мыть полы (руками, все без магии, спасибо хоть швабру выдали). «Можно вместо обеда смартфон на час в день, пожалуйста! Нет, хрен тебе». Она не спрашивала, и так все ясно. И читать в свободное время сборник инструкций по ТБ. Чтобы потом сдать по нему зачет. И представлять перед сном… всякое нехорошее. Что противный шеф в нее влюбится, когда она еще немного вырастет, и… так ему и надо. Будет звать на свидания, говорить, какая она умная, подарит цветы, кольцо с черным бриллиантом и свой суперкар. Или точно такой же. А она… тут Миели не знала, что придумать, и засыпала. Потому что гордо отказать и надавать вредному директору букетом по морде, или инструкциями было самым логичным и мстительно приятным, но не хотелось. Почему-то. А могла и вылететь из школы — если бы была как все. А не сестра любимого ученика, принцесса разрушенного Королевства Природы, и то, что она недавно узнала. На Линфее, в переполненном пугающе-непонятными видениями полусне. Картинами прошлого, меняющегося и настоящего. И пустыми глупыми страхами. Будущее неопределенно, и тем более недоступно ей. Надо только помнить, и больше занимать голову и руки чем-нибудь полезным. — Я примерно в его возрасте… чуть помладше, хотел вновь увидеть отца. Поднять к потолку, прижав спиной к стене, или просто в воздух. Встряхнуть, подержать подольше и сбросить вниз. Потом стало не до этого. «Гриффин встретил, да? Но с ней этого так и не сделал, а надо бы». Ведьма не меньше заслужила, нечего тут. Это с ним навсегда, как бы она ни бомбила. Прошлое не переделать, хоть плачь. Точнее, можно изменить, попробовать, но лучше ну нахер. Проблем наживешь больше, чем профита. И обижаться не хочется, когда можно еще полежать, наслаждаясь прикосновениями. Просыпаясь, трудно сразу сориентироваться где, и все ли хорошо. В древнем Королевстве Природы, рядом с мамой, или… нет, в липком ужасе снов нет спасительно яркого живого света. Он помогает — вспомнить, понять, что все хорошо и начать свободно дышать. В теплой кровати, где она спала с отцом своих будущих малышей. Тесно прижавшись… пусть близость и не спасала от терзающих спящий разум видений, вплетаясь в них изощренно реалистичными кошмарами. Страхом — за себя, и за него, еще больше. И за бедных малышек внутри. Они еще совсем маленькие, и слабые, как котята. Пока не могут жить и дышать самостоятельно и так мило сосали пальчики на узи. Терять любимых больнее и страшнее, чем умереть самой. Она не пробовала ни того, ни другого, но уверена. И пусть все останется плохим сном, из-за расшатавшихся нервов. Как обнимающие ее руки обращаются в прах, истлевая до кости, проходящий в неплотно закрытые шторы лунный свет меркнет и тяжесть холодной сырой земли сдавливает грудь. Мешая расправить горящие от нехватки воздуха легкие и увидеть хоть что-то, кроме забивающей глаза черноты. В миг потери сознания от удушья кошмар обрывался, сменяясь полетом без привычных ощущений тела. Над скромным белым прямоугольником надгробья на зеленом поле, несуществующие глаза хотят и не могут прочитать надпись. Или и не хотят тоже? В Магиксе почти нет кладбищ, и мало кому выпадает лежать в отданной для скорбных нужд земле. Кремация и аккуратная урна с прахом в ячейке — стандартная процедура. Практично, экологично и не так грустно. Похожие на плащ густые волосы… пугающе длинные и объемные, словно внутри никого нет, мелькают тенью на стене. И огромная лужа крови растекается по мраморно-белым плиткам. У них нигде нет такого покрытия… значит, все страшный сон и неправда? У беременных бывают иррациональные страхи и заскоки, вот и все. Это же пройдет? Когда стабилизируется гормональный фон. Она успела прочитать и запомнить многое, а сколько еще нужно! Пока сосредоточилась на том, чтобы стать хорошей матерью. А кем хочет быть кроме этого, и захочет ли вообще — разберется потом. Когда родит и малышки подрастут. Диплом Красного Фонтана с отличием Саладин выдал ей сразу по прибытии. Лично распечатал, подписал и сказал, что тем, кто не влезет в стандартную форму, в школе делать нечего. Таковы правила. Босс их только что придумал, и что вы ему сделаете? — Главное, чтобы у моих детей не появилось таких желаний. Поэтому я их и не заводил. Смотреть, как шеф фирменно усмехнулся и поджал губы на последней фразе, не нужно. Все отлично видно без этого, прямо в голове. — Боишься, что у них получится? Окажутся умные и магической силой не обделённые, в папу, и все. Шарахнут родителя об пол, что мало не покажется. — Нет, просто не хотелось бы. Миели открыла глаза и тут же расслабленно зажмурилась, наслаждаясь блаженным спокойствием. Сердце забилось чаще всего на миг, он же не заметил? И не будет расспрашивать, что случилось? Признаваться в иррациональных страхах стыдно и глупо, словно она маленькая девочка с расшатанными нервами. Ни к чему. Напрягается и ждет подвоха, что все исчезнет и станет не так. В первые секунды после пробуждения, или если немного отключиться, лежа с закрытыми глазами. Она никак не может привыкнуть, и до конца поверить, отсюда и терзающие по ночам тревожные сны. Или мучительно горькие. А может, просто боится неизвестности и перемен в жизни? Родов, как она будет справляться с детьми и правда ли Саладин их любит. По-настоящему… он умеет? Или давно разучился и только считает себя обязанным? Достойно воспитать потомков, раз уж они получились. И о ней заботиться, как о сосуде для наследников. Наследниц. Он точно хотел мальчика, хотя и не показал разочарования. Так же общается с их девочками, даже целует заметно округлившийся животик. Она была в шоке, что босс на такое способен. Вместо того, чтобы заняться с ней чем-нибудь неприличным, даже обидно. И что дети опять заметно выросли после возвращения, и начали толкаться. Что за засада, так нечестно. Жаль, что не получится родить сына. И нехорошо огорчаться, девочки не виноваты, что так вышло И, на крайний случай, пригодитесь. Зачем наследники… тем, кто помирать не собирается? Тем более, девки — может, он еще до Гриффин их не любил, после нас. Просто сделал для коварной сучки исключение. Потому и Лилис начала сниться, все от нервяка. Мэлько показал ей, как выглядит Повелительница Иллюзий. Хотя и очень не любил ее обсуждать, стараясь побыстрее съехать с темы. И не только он — Саладин наотрез отказался говорить о бывшей наставнице. — Ее больше нет в нашем мире, и так лучше для всех. Лилис сама хотела… «Умереть?» Пфф, что за глупость. Босс мог бы и поизящнее свернуть неудобный разговор. Придумать достоверную легенду, он шикарно умеет, а не первую пришедшую в голову ерунду втирать. — Я не люблю вспоминать Лилис… и все то, что он тебе рассказал. «Кое-кто безответственный, глупый и слишком молодой» — ничего хорошего про свою молодую версию шеф еще не сказал. «Тебе под стать», — добавил только один раз. Очень мило с его стороны так сдерживаться. Ну нет, она все-таки намерена все узнать. Не от него, так от кого-нибудь еще. Брата или мамы. Обидно, что только она почти ничего не вспомнила. — Ты была слишком маленькой… Ну, спроси у мамы, или я расскажу. Только не сейчас. Ее любимому пора на работу, как можно было забыть. Да она и не… прекрасно все понимает. Пора читать лекции, прибухнуть, не прячась от беременной подружки, и наконец всласть потоксить, поязвить и поругаться. А она еще почитает об уходе за младенцами, закажет что-нибудь в интернет-магазине и постарается сделать их дом уютнее. Или ей просто хочется думать, что роскошный пастельно-белый коттедж с бассейном и садом в заповедном уголке Лучезарного озера — их дом. А на самом деле она лишь временно напросившаяся гостья. Саладин купил его, или арендовал, чтобы привести ее. Потому что она нагло заявила, что хочет этого, и ей очень нужно… немного магии отца своих детей. После всех испытаний, коллайдером в том числе. — Я оформлю его на тебя, если нравится. Закажи поесть, и не летай сама, на таком сроке это нежелательно. Только на ветролете, Саладин стал оставлять ей свой бесценный суперкар. Предварительно заблокировав все возможности рискованного вождения и экстремального набора высоты. Не вышло полихачить. А можно было зажечь не хуже, чем на истребителе, высшим пилотажем заняться. Вот же. Она успела обрадоваться, что сможет вспомнить уроки в Красном Фонтане и отвлечься. Он за свою крутую тачку переживает или за них? А если она его в розовый цвет покрасит? — Тогда будешь сама на нем летать, без меня. Сами, для их женской компании то, что нужно. А он себе другой закажет. Саладин уже пообещал ей розовый ветролет на рождение дочек, и никаких перекрасок. Звучит как угроза. Она пошутила вообще-то и розовое не любит, лучше черного и блестящего ничего нет. И родит еще мальчика, постарается, только не надо розовых суперкаров. Даже и не думай, это было в первый и последний раз. Готовить он сегодня не будет, раскрутить Саладина на «вспомнить молодость» удалось лишь однажды. В первый день совместной жизни… Он так классно готовил картофельные лепешки и жаркое три тысячи лет назад. И был гораздо проще и доступнее. Яичница с беконом и тосты с копченым лососем и сейчас получились обалденно. Хотя босс (она всегда будет звать его так) провозился на кухне неприлично долго. И вышел с таким лицом, что она испугалась. Даже живот болезненно напрягся и кто-то ощутимо пнул под ребра. Сразу вдвоём, или… их тем точно не трое? УЗИ иногда ошибается, даже 5D. Слишком они быстро растут и больно ее пинают. Да, все из-за того, что не надо с временными переходами экспериментировать, но поныть-то можно? — Давай же. Видишь, они хотят есть. Саладин с тем же выражением поставил завтрак на тумбочку у изголовья кровати. И положил на поднос золотую карту. «Закажи еще еды, и все, что хочешь, только меня больше не проси». А сколько она уже здесь? Неделю? Только пару дней провела с мамой и маленьким братишкой. Мэлько-младшему (они назвали его так) лучше всего остаться с ней. Мама любит малыша гораздо больше, чем Саладин. Он, скорее всего, совсем нет, и это понятно. А ей уже тяжело за ним ухаживать, нагибаться и много ходить. За самой бы кто поухаживал. Саладин… только его подолгу нет дома. Но когда есть — он совсем не против. И даже не стал жестко прикалываться, как она от него ожидала. Чувствовала, что босс выдаст какую-нибудь шуточку про «так ей и надо». За плохое поведение и проделки с заклинаниями то есть — придется теперь ходить с животом и мучиться. Вместо двойки. Но Саладин ничего такого не сказал, и разглядывает ее не в меру округлившиеся формы с удовольствием. И с некоторым сочувствием, хотя это уже вряд ли. Показалось. А мама наконец счастлива повозиться с маленьким, хотя нахлынувшие воспоминания чуть не свели ее с ума. Как уже было… из-за книги и смерти. Мама умерла, пытаясь спасти Мэлько и их отца друг от друга, а потом… произошло что-то ужасное и непонятное. — Лилис, Тхарма и Белладонна создали книгу Легендариума или просто смогли материализовать ее в нашем мире. Когда я жил с ними в Облачной башне. И не ее одну. — Давай же ее, мы договорились, помнишь? — Не торопись… сначала надо уничтожить ту. Ты получишь ее, когда выполнишь свою часть договора. Отдашь ему флакон с слезами Черной Ивы, за помощь. У меня есть еще один. Да что все это значит? Надоело гадать, она точно сегодня разберется. Все прошло мимо нее из-за плохого самочувствия. Когда срок беременности скачкообразно вырос на несколько недель… в которые как раз происходит резкий рост детей. Матка растянулась, и хорошо, что не дошло до преждевременных родов. В двадцать пять недель совсем рано. Момент возвращения прошел как в тумане, и прежде мучившее отошло на второй план. Что Мэлько не поймет, мама расстроится, Саладину достанется отвечать на нападки. — Мы поговорили с твоим братом, не волнуйся. И более-менее поняли друг друга, если фингалов и других видимых повреждений ни у кого нет. Босс перенес переход гораздо лучше (а что ему будет, он же не беременный), и надежно поддерживал ее за локоть. Во второй руке нес перескочившего через три тысячелетия ребенка Гриффин, и… ее отца? — Я бы не отдал Миели к вам учиться. Если бы знал, что на самом деле вы выглядите так. Как мечта глупых молодых девчонок, от которой бабочки в животе и трусики влажные. Сильно заводиться из-за мастерски созданной иллюзии — Мэлько все эти годы в душе не ебал про истинный облик наставника — братишка не стал. Или уже успел сделать это раньше. И ему было слегка не до этого. Убедившись, что она жива, здорова и в порядке, брат вернулся к розововолосой девушке в темно-синем платье из металлизированной кожи, нежно взяв ее за руку. — Это вы с Лилис стерли маме память обо всем, да? Об отце и не только. И нам. Да вы… «Мудак» Мэлко не сказал, в последнее мгновение сдержался из уважения, но подумал, особо не таясь. — Да, — спокойно согласился Саладин, не обратив никакого внимания на личный выпад. — Но у меня не было такой цели, а у нее тем более. Это оказалось побочным эффектом, платой за уничтожение артефакта. Какого артефакта? Миели поднялась с постели — пока без проблем, но и близко не так легко и изящно, как раньше. Саладин бы подал ей руку и чем-нибудь утешил. Пообещал одолжить свой глаз Гора, когда ей станет совсем тяжело ходить. Если бы не успел уйти, пока ее одолевали мысли обо всем сразу. Похожее на бескрайний океан Андроса Лучезарное озеро раскинулось за панорамным окном спальни, лишь немного затененном широкими листьями декоративных пальм. Вечером гораздо круче — солнце не слепит бликами расплавленного золота и Магикс-сити сияет морем огней на холме. Рядом и успокаивающе далеко, никак не чувствуясь и не беспокоя. — Закрой ей глаза, Лилис, пожалуйста! — Нет, пусть посмотрит. Только одна просьба, помнишь? Это… это что? Миели с трудом перевела дыхание. Цепкая холодная ладонь зажала рот и нос, мешая сделать вдох и пушистые пышные пряди скользнули по шее и плечам, пробирающим до мурашек щекочущим прикосновением. И все исчезло. Хватка пронизывающе ледяных рук разжалась, черная клякса тени испарилась, оставив лишь ласкающую глаз пастельную белизну стены. Сзади никого не было.