Возвращение Падшего короля: Тающий лёд

Когда отец ушёл, Ледяная Скорбь задрожала, и с её клинка быстро понеслись бледные тени — души, сожранные мечом, пленники льда. Они бросали светящиеся взгляды, полные злости на своего убийцу, и, рыцарю смерти казалось, что они вот-вот набросятся на него, но потом их глаза обретали покой, когда они видели, что принц вернул свою душу и их невесомые силуэты испарялись в пространстве. Меч, опустошённый своим владельцем, ошпарил рыцаря смерти новой порцией боли, требуя новых жертв, требуя крови. Ледяная Скорбь забилась в ножнах, с нетерпением заставляя принца обнажить клинок. Руны сияли ослепительно ярко, жадно, шипели в своей жажде и пустоте, глаза Падшего принца вместе с ними загорели ледяным огнём. Артас был напуган тем, что заметил и свою жажду смерти, своей готовностью убивать и желанием дать Ледяной Скорби то, что она просит. Боль приказа пожирала его изнутри, ломала рассудок, пыталась подчинить себе, но Падший принц смог выдержать приступ и взять контроль над мечом. Пока. Артас спустился с ледника и привычным взмахом руки призвал Непобедимого. Призрачный силуэт промчался по воздуху, через секунду кости сверкнули в мрачном свете, и перед Артасом явился скелет верного коня с горящим синим пламенем в глазницах. Он провёл рукой по костлявой шее мёртвого жеребца, от чего-то сдержав слёзы, и оседлал его. Что делать, кого искать для этой тёмной судьбы — бывший Король-лич не знал, но он знал, кто мог бы ему помочь. Джайна. Артас чувствовал, что она была единственным человеком, готовым его принять, однако он всё равно не был уверен, что готов взглянуть ей в глаза… Он знал, что не достоин её поддержки, но другого пути у Падшего принца не было. Он пришпорил Непобедимого и понёсся по ледяным пустошам, проклиная себя, что не послушал того загадочного пророка, проклиная тот день, когда он взял Ледяную Скорбь и разрушил всё, что ранее было ему так дорого. Артас собирался отправиться на корабль, которым пришёл в Нордскол шесть лет назад до своего сна. Где же ещё быть Джайне, как не в Даларане? Рыцарь смерти надеялся, что этот прекрасный город отстроен и снова ожил после того, как он помог Архимонду разрушить его… Он снова ощутил тяжкий груз вины, и, отчаявшись, снова мысленно корил себя за всё, что натворил. Падший принц понимал, что теперь будет возвращаться к этому снова и снова, до своей смерти, если же она наступит. — Надеюсь, для тебя найдётся место в аду! — процедил Утер сквозь окровавленные зубы. Жизнь в его глазах угасала. Артас улыбнулся, презрительно и противно, наклонился к наставнику: — Как это мило, — улыбка с бледного лица Падшего принца не сползала, — но всё дело в том, что я собираюсь жить вечно. Артас нахмурился, тряхнул головой, чтобы избавить себя от этого воспоминания. Ему итак было скверно, и он ненавидел себя всё сильнее. Он неистово винил себя в смерти Непобедимого, в чуме, в смерти Утера, в падении Лордерона… во всём. Вместо того, чтобы спасти своё королевство, он стал пешкой Плети и разрушил его. Артас винил себя в слабоволии, что не смог противостоять голосу меча, в своей слабости и покорности перед этим проклятым шепотом. Он был готов на всё, лишь бы искупить свои грехи, но рыцарь смерти был уверен и в том, что не достоин даже искупления. Он ничего не достоин… Что бы он не делал — всё рушилось. В своих терзаниях Артас всё гнал мертвого скакуна. Он закрыл глаза, вспоминая тот день, тот светлый день из своего детства, когда он впервые оседлал Непобедимого. В какой-то момент принц оказался посреди зелени и солнечных лучей, он летел на молодом необъезженном коне, пытаясь не свалиться, сердце бешено колотилось в груди, точно готово выпрыгнуть, белая грива хлестала парня по лицу, и он был рад. Даже после смерти Непобедимый не скакал, а летал. Падший принц открыл глаза, и, к его сожалению перед его взором предстали не зелёные луга Лордерона, а снежная пустыня, мёртвая и холодная… и это расстроило ещё сильнее. Артас потянул поводья и Непобедимый остановился: ему нужно собраться с мыслями и отдышаться, немного прийти в себя, а не тонуть в бездне отчаяния. Он спешился, погрузив ноги в глубокий снег и спустился по крутому холму, взметнув снег тёмным плащом, снова осмотрелся и попытался не сойти с ума. Артас хотел закричать, но глотку что-то сжало и он молча сдерживал слёзы. Вместе с его болью поднялась метель, будто поддерживая, пытаясь утихомирить своим ледяным воем бывшего Короля-лича. — Нет… — одними губами промолвил он. Картинки из прошлого снова стали быстро проноситься перед глазами, тяжёлые и ужасные, они пронзали его много раз, что ноги перестали его держать. Он упал на колени, спрятав лицо в ладонях. Как же он жалок и беспомощен, на самом деле. Артас закрыл глаза, пытаясь мысленно не находиться здесь, не чувствовать ничего, ни боли прошлого, ни жажды Ледяной Скорби, ни своей вины… он решил, что так будет лучше, лучше, чем потерянный во льдах разум под тяжестью грехов. Зловещий шепот всё равно не давал покоя, приказывая рыцарю смерти снова встать на путь тьмы, надеть корону господства и вернуться к своей судьбе, и бывший Король-лич хотел послушать его, несколько раз поднося чёрный рок к беловолосой голове. Его тело дрожало, сопротивляясь приказу, пытаясь удержать в себе свою душу, хотя Ледяная Скорбь, брошенная рядом в снег с голодной жадностью силилась засосать то, что принадлежит ей. Либо ты, либо другие души. Это предлагал голос, но Артас всеми силами боролся, чтобы не слышать его. Всё бесполезно. Он был настолько измучен, что был готов выдрать с любой болью ту часть в своей голове, которая была этим шёпотом. Ты не сможешь от меня избавиться. Рыцарь смерти схватил себя за голову, сдерживая крик, который так и рвался из глотки. Он бросил взгляд на меч, поднялся, еле-еле отошёл от него. Нужно держаться дальше от Ледяной Скорби… Прими свою судьбу или мучайся вечно! Ты не сможешь избавиться от меча. — Нет! — прошипел Падший принц. Он шёл дальше, и ему становилось только хуже: предсмертная боль пронзала и затягивала его в пустоту. Ты принял это проклятие и стал частью его. Ты падёшь здесь, в снегах, если лишишь себя Ледяной Скорби. Артас снова упал в снег и застонал: — Когда же это закончится?! Меч — часть тебя. Снежная буря его не пугала, хотя она и была готова укрыть его белой пеленой. Голос приказывал вернуться к Ледяной Скорби и Падший принц понимал, что если погибнет, то не сможет получить своё воздаяние, его искалеченная душа будет блуждать в ледяном бесславии вечно — Артас предвидел это. Сейчас хватка была настолько сильна, что не позволяла отдалиться от проклятого оружия. Рыцарь смерти поднялся и, слабо передвигая ногами, добрался до меча. Его тело безвольно рухнуло перед Ледяной Скорбью. Обессиленая марионетка. Латная перчатка, дрожа, потянулась к рукояти. Перед тем, как отключиться от боли и бессилия, Артасу удалось вернуть клинок в ножны, и хватка чуть ослабла, погружая его в спокойную и тихую темноту. Саронитовая корона лежала рядом, покрытая снегом, даже сейчас взывая принца к себе.

***

Джайна Праудмур спешно поднялась по лестнице, прижав к груди кучу разных свитков и книг из библиотеки. Она ногой открыла приоткрытую дверь в свои покои и зашла внутрь. Бросив свою библиотечную «добычу» на дубовый стол, волшебница захлопнула дверь и уселась в кресло. Она собиралась провести этот вечер наедине с чтением, ведь ей наконец удалось оторваться от своих обязанностей. За окном бушевала погода: тяжёлые дождевые капли вместе со снегом били по стеклу как по барабану. Джайна знала причину такой непогоды, знала, что он пробудился и скоро начнётся хаос. Она внезапно позабыла о своих книгах. Её взгляд замер на безумии, творящимся за окном. Краешком сознания ей казалось, что Артаса можно спасти. Чародейка не была уверена, то ли это наивная надежда, то ли интуиция ей не врала. Так или иначе, эти мысли совсем сбили её с толку и она не могла сосредоточиться на чтении. Ветер выл, будто взывая, так тревожно и печально, что образ Артаса нечаянно возник перед взором Джайны. Она снова вспоминает его… Девушка нахмурилась, подумав: «Как это глупо». Прошло уже шесть лет, как он был Королём-личом, далеко не тем принцем, который мог одной улыбкой поддержать её. Спасать было некого. Сегодня ночью заснуть было тяжело: метель никак не утихала, заставляя Джайну всё ворочаться в постели и накрывать голову подушкой. Ей слышалось, что ветер будто говорил с ней, о чём-то предупреждал, о чём-то скоро грядущем. Воспоминания о Падшем принце крепкой хваткой схватили чародейку. Она видела его, в тех чёрных доспехах и со зловещим мечом в руках, с бледной кожей… но глаза у него были прежние, однако полные боли и отчаяния. Это были те глаза, которые запомнились ей перед очищением Стратхольма. Они словно ожили от кровожадного безумия Ледяной Скорби. — Он скоро прибудет.

***

Несколько дней Артас пребывал в бессознании, потом он услышал чьи-то тяжёлые шаги сквозь ледяную тьму. Рыцарь смерти медленно открыл глаза и попытался быстро подняться. Тело изнывало от слабости и боли, потому что он противился проклятью, что пыталось поглотить его. Принц быстро нашёл глазами корону, схватил её и завернул в оторванный кусок плаща. В голове было мутно, а вокруг темно, но он попытался разглядеть хоть что-то сквозь белую ночную пелену. Шаги становились громче, и рыцарь смерти в панике нашёл обледеневший камень и спрятался за ним, упершись спиной ко льду и прижав к себе корону. Он никак не был готов сражаться, он противился словам своего меча и не мог дать ей то, что она просит. Ледяная Скорбь чуяла что-то живое, чуяла кровь, а потому билась в своей жажде, снова бросая Падшего принца в неистовую агонию, но он, уже, казалось, почти привык к этой боли и снова сумел сдержать вспышку жажды. Это давалось с огромным трудом, тем более, когда он устал бороться. Артас почувствовал, как его сознание вновь ускользает из ледяных оков, за которые ранее держалось, и принц медленно сползал по камню вниз, бессмысленно силясь удержать рассудок. Упасть он не успел: сильная мохнатая рука схватила его и подняла в воздух, даже несмотря на вес лат, в которые рыцарь смерти был облачён. Последнее, что успел увидеть Падший принц, перед тем, как снова впасть в черноту — рогатую голову и белые облака пара от дыхания. Таурен забросил бессознательное тело на плечо и побрёл дальше по снегу. Рыцарь смерти очнулся только через два дня, как таунка принёс его в свою хижину, положив на мягкие шкуры черпорогов и воргов. Артас, проведя ладонью по жёсткой шерсти, тускло улыбнулся: «Он думает, что мне холодно». — Я думал, ты не проснёшься, — грозный голос, казалось, окончательно привёл принца в сознание. Юноша поднялся, но перед глазами тут же поплыло, заставив мысленно выругаться. Он был очень слаб. — Почему ты так думал? — голос рыцаря смерти был нетвёрдым и тихим. — Ты холодный, как лёд, — незнакомец посмотрел на него. — И твоё сердце едва бьётся. Артаса осенило и он неосознанно махнул рукой, мол, так и должно быть, совсем забыв рядом с кем и где находится. Таурен удивлённо посмотрел на рыцаря смерти, но ничего не сказал. — Где мой меч? — растерянно спросил Падший принц. — Сзади тебя, — ответил таунка, не отрывая взгляда от Артаса. — Ты его трогал?! — голос Артаса задрожал. — Нет, человек, зачем мне твоё слабое оружие? — таурен, казалось, улыбнулся, — я только отстегнул ножны от твоих доспехов и положил туда, где он сейчас. — Не нужно было. — Чего ты так тревожишься за свой кинжальчик? — незнакомец тяжко вздохнул. — Южане… Рыцарь смерти встал на ноги, и, слегка покачиваясь, приблизился к Ледяной Скорби в ножнах и короне, завёрнутой в ткань. Он был готов поклясться, что увидел, как меч взяла дикая дрожь, Артаса снова пронзило болью. Здесь… так много крови! Так много душ… Падший принц закрыл глаза, пытаясь подавить в себе этот шёпот и жажду. Каждое сопротивление отдавалось скребущей невыносимой болью внутри, оно будто ломало кости, скручивало внутренности. Изо всех сил он старался не обращать на это внимание и подобрал корону. Ему будет спокойнее, если она будет рядом. Ледяную Скорбь он не трогал — главное — она недалеко. Осознание, что наличие клинка поддерживает в нём жизнь — кидало Артаса в отчаяние. Краем разума он также понимал, что останется навсегда рабом этого проклятья и боялся думать, куда оно его приведёт. Он вновь увидел себя на Ледяном Троне. Принц сел напротив очага, обхватив колени руками и глянул на огонь. Он не чувствовал тепла, как и не чувствовал холода, но попытался сделать вид, что ему не всё равно: вызывать подозрения было бы некстати. Таурен сидел рядом, помешивая ложкой похлёбку, булькающую в кастрюле. Артас заметил, что незнакомец украдкой иногда бросал на него подозрительные взгляды, казалось, пытаясь разглядеть бледное лицо, спрятанное в тени капюшона. — Кто же ты, сын человеческий? — спросил таунка, глядя на рыцаря смерти. — Как тебя занесло в Нордскол? — Моё имя Адам, — соврал Артас, — я был в одной экспедиции, которая занималась очисткой этих земель от Плети… но я остался один. Падший принц усмехнулся про себя: «Да уж, думаю, звучит правдиво». — Интересно, — таурен откинулся спиной на камень, рассматривая Падшего принца, — много вас было? — Человек двадцать, мы были посланы из… Штормграда, — голос принца звучал будто приглушённо: сил едва хватало даже на то, чтобы выдавливать из себя слова. — Мало вас отправили, — заметил таурен, сузив тёмные глаза, — для южан Плеть сильна, а тем более сейчас, и, тем более, для человеческих воинов Альянса. — Мы сражались против неё в Лордероне, и были единственными в Штормграде, кто имел дело с Плетью, — Артас слабо улыбнулся, понимая, что входит во вкус придумывания своей истории. Но ему всё равно не нравился этот прожигающий взгляд незнакомца, казалось, эти любопытные глаза были готовы вывернуть его наизнанку. Принц знал, что выглядел сомнительно: тёмные доспехи и вывалившиеся из-под капюшона белые волосы могли навевать подозрения, но пока таурен не задавал вопросов об этом, либо ему было всё равно. Таурен налил своей стряпни в миску. Пар валил от похлёбки густым облаком. Аппетитный запах заставил принца невольно сглотнуть. — Голоден, Адам? — незнакомец снова внимательно посмотрел на рыцаря смерти. Артас хотел было покачать головой, но неожиданно его пустой желудок заурчал, дав очевидный ответ вместо своего хозяина, и таурен без ожидания слов протянул миску принцу. Парень удивился, глядя на горячую пищу, ведь голод для него был обычно незначительным, и хватало лишь куска засохшего мяса или хлеба, чтобы восполнить свои силы, и то, очень редко, но сейчас он чувствовал его отчётливо, так, будто оказался в прошлой жизни, в теле, полном тепла. Артас скинул это на возвращение души, а потом вдруг вспомнил, что не ел уже очень давно. Принц быстро утолил голод, и, казалось, стал чувствовать себя лучше, если бы не всё те же пронзительные глаза таунка. «Он мне не доверяет», — подумал бывший Король-лич, но потом решил, что эти мысли возникли скорее из-за осторожности, чем из-за действительной правды. Таунка был старым, судя по седой шерсти и шрамам, которые украшали его тело, долгая суровая жизнь в Нордсколе обязана была оставить настороженный взгляд. — Неудивительно, что вы были поражены, — таурен вглядывался в языки пламени, в его карих глазах читался страх, — ведь теперь Король-лич пробудился и ваше поражение было лишь песчинкой по сравнению с тем, что грядёт. — У нас есть только надежда, — Артас укутался в плащ, прижав корону сильнее, будто в лишний раз убеждаясь, что она рядом. — Не думаю, что в этой войне Азерот выстоит, — таурен хмыкнул, — его силы слишком велики. Я слышал, что он может видеть глазами мёртвых. Может, сейчас он следит за нами. Рыцарь смерти нелепо молчал, уставившись в танцующие языки пламени. Как же хорошо, что никакой войны не будет, ведь теперь мир избавлен от его тирании. Таурен этого пока что не знает. А если бы узнал, кто на самом деле сидит перед ним — без раздумий прикончил бы Падшего принца. Убей его. Убей! Ледяная Скорбь опять звала Артаса, ныла, просила его вооружиться ею. Отдайся своей силе! Ты уже пробовал эту власть, и она принадлежит только тебе! Когда меч говорил о власти, то ласкал разум изнутри, завлекая во тьму, заставляя Артаса сдаться и, кажется, будто жалея искалеченное агонией сознание, но рыцарь смерти каждый раз снова сопротивлялся. Не было ему покоя. — Я завтра отправлюсь в путь, — заявил принц. — Я благодарен, что ты помог… спасти мою жизнь. Скажи своё имя. — Я Канги, — таунка, казалось, улыбнулся глазами. Его длинная серая шерсть затряслась, когда он потряс головой. — Куда ты держишь свой путь? — В Даларан. — Ну, это недалёкий путь. — Недалёкий? — Артас подумал, что может быть, здешние жители могут ошибаться в географии южных материков, а потому решил просветить таурена, — Даларан в Предгорьях Хилсбрада, а это — Восточные Королевства, за морем. Глаза Канги расширились в удивлении, что рыцарь смерти нахмурился, не понимая, что так вызывало изумления у таурена. — Человеческий сын, ты же знаешь, что Даларан теперь парит в облаках над этими землями? — И дворфы, там, наверное, всегда трезвы, — Артас улыбнулся, но таунка оставался серьёзным, окаменело глядя на Падшего принца. — Адам, человеческий друг, как закончится буран — выйди и подними свой взор в небо. Рыцарь смерти не мог перестать верить, что это шутка, а потому едва заметная улыбка никак не сползала с бледных губ. — Ладно, — Артас вздохнул, — я посмотрю, но мне сейчас правда не до шуток. — Я не шучу, юный человек, — таурен пожал плечами. — Город с юга уже как вторую зиму висит над землёй, если моя память не лжёт мне. Его можно увидеть даже с этих нордскольских снегов. Вдруг глаза рыцаря смерти округлились: слова Канги звучали правдиво, да и сам Артас когда-то слышал, что таурены не лгут. — И где ты спал, чтоб не знать этого? — огромные ноздри таунка дрогнули, а глаза повеселели, казалось, он сдерживал смех, но боялся обидеть принца. — Это было великое событие. — Видимо, я забылся из-за смерти своих товарищей, — Артас потёр виски, пытаясь снова унять внутренний голос, который всё усиливался. — Всё в порядке. Канги в миг замер, будто устыдившись своего внутреннего веселья и снова уставился в огонь. То место, куда принёс его Канги было стойбищем таунка, где находилось много невинной крови мирных кочевников, — поэтому на следующую ночь Артас незаметно отправился в путь: терпеть шёпот меча стало невмоготу, а принц пока не доверял своей стойкости, а потому боялся сорваться, послушавшись Ледяную Скорбь и безжалостно забрав жизнь таунка. «Чем раньше я уйду — тем лучше», — думал он. Метель утихла, но как бы рыцарь смерти не старался разглядеть в небе летающий город — ночная тьма не давала это сделать. Стало светлеть, тучи расступились перед солнцем, и принц прищурился, заметив на востоке, прямо перед восходящими лучами город. Такой же величественный и красивый, каким его помнил Артас. Принц даже улыбнулся, вспоминая дни, проведённые с Джайной там. Бывший Король-лич погнал Непобедимого туда.