Когда мы были щенками

Они были как несмышлёные щенята, не всерьёз барахтающиеся в соломе. Скорее не кусали, а мягко прикусывали. Вроде бы отталкивали, но почему-то прижимали сильнее. Как будто рычали, но скорее порыкивали – подзуживали, подталкивали к чему-то большему, что и словами боялись назвать. Человеческий разум отказывал ему рядом с Чивэлом, уступая позорному животному естеству, от которого Баррич так стремился избавиться. По одним реакциям своего сознания он понимал, что происходящее неправильно, извращённо – как низшая магия, когда-то чуть не превратившая его в дикого, бездумного пса. Ощущения были точно такими же: опасное единение мыслей и помыслов, почти стирающее грань между двумя людьми и превращающее их в единый комок идей, желаний, чувств, рук и ног. Чивэл навис над ним, крепко ухватив за запястья. Он весь был в соломе, запутавшейся в волосах и складках простого костюма. На щеке осталась грязь – след шутливой свалки в конюшне, которая обернулась таким двусмысленным положением. – Тебя здесь нет, – безапелляционно заявил Чивэл. – Да как же нет? Вот я, – Баррич дёрнулся, не пытаясь вырваться, а обозначая физическое присутствие. Он тщетно надеялся, что Чивэл поддастся. Но тот продолжал держать – не только руками, но пристальным, цепким взглядом. – Только что не было. О чём ты думал посреди битвы? – Как будто это была битва! Да пьянчуги в трактирах посерьёзней дерутся!.. – Тем не менее, это тебя положили на лопатки. О чём ты думал? Вот он, наш будущий король. Такого не проведёшь глупыми уловками и неловкими попытками отвлечь, не сведёшь с избранного пути. А как же хотелось! – Что мы похожи на глупых щенков, – Баррич ограничился полуправдой, зная, что не сможет солгать. – С чего бы? – кажется, Чивэл и впрямь удивился. Но он хотя бы отпустил Баррича, упал рядом на мягкий соломенный настил. Рядом с копыта на копыто переступила Суути, зашебуршалась с щенками Виксен. В нос ударили запахи сена, навоза, пота – все запахи конюшни, до того будто скрытые за неведомой пеленой. И теперь эта пелена лежала рядом и озабоченно глядела на Баррича. – Рассказывай, когда это ты успел превратиться в одного из этих скучных лордов, которые считают хорошую драку детскими глупостями? – Да, я не о том! – отмахнулся было Баррич. – А о чём? Он вздохнул, не зная, какие подобрать слова. Баррич вообще был не силён в речах, куда лучше обращаясь мечом, коротким окриком или тяжёлым взглядом. Но отделаться от Чивэла помог бы только хороший клинок, а убивать принца не входило в его планы – хотя, видит Эда, иногда очень хотелось заставить его замолчать. – Просто ты принц, а принцам негоже якшаться с конюшими и валяться в грязи, – наконец, буркнул Баррич первое, что пришло в голову. Как часто бывает в такие минуты, в голову пришло то, что давно его мучило. Это ведь была правда: несмотря ни на что, Чивэл был наследным принцем, будущим королём. Таким положено расхаживать по красивым залам в дорогих платьях, в сверкающих доспехах проезжать перед огромным войском, выкрикивая красивые речи. И уж точно не это. – Вот как? – меж тем, Чивэл повернулся к нему. – Минуту назад тебя это не волновала. Откуда вдруг взялась такая забота о моей репутации? – Не только о репутации, – быстро, прежде чем успел подумать, ответил Баррич – и, конечно, тут же пожалел об этом. Чивэл аккуратно сел, и Баррич уставился в его спину. Взгляд неосторожно зацепился за чуть вьющиеся у шеи короткие волоски, наверняка очень мягкие, тонкие. Кончики пальцев загудели от желания прикоснуться, и Баррич привычно сжал кулаки, пережидая припадок. – Я тебя понял, – вдруг кивнул Чивэл и оглянулся через плечо. – Ты считаешь меня своим другом, принцем и будущем королём и заботишься о том, чтобы я оставался достойным человеком в глазах тех, кто мне дорог. Ты прав, отец этого не поймёт, и нам не стоит тренироваться здесь, где любой может увидеть. К тому же, и тебе наверняка достанется за то, что осмелился поколотить наследного принца. Хотя пока только я тебя колочу. Он хитро улыбнулся, насмешливо сверкнул глазами. Так было всегда с того самого момента, как Баррич поступил к нему в услужение и они стали теми, кем стали. Когда Баррич не мог сформулировать свои мысли, Чивэл понимал и говорил за него – именно то, что было нужно сказать. Но в этот день что-то пошло не так. Чивэл почему-то не понял, не считал по лицу Баррича того позорного, стыдного, что лежало в основе его заботы и дружбы. Он сказал лишь то, что Баррич хотел бы сказать – почти правду, но всё же скорее ложь во спасение. И эта ложь позволила Барричу поддаться на очевидную подколку. Он схватил Чивэла за рубаху и вновь повалил в стог соломы, путаясь в руках и ногах и продолжая брошенную на середине свалку. И вновь они были дерущимися в шутку, пробующими силы щенками, и вновь животное возобладало над разумом, и вновь азарт схватки или что-то ещё вытеснило для них весь мир с его звуками и запахами. Всё было хорошо.