Blooming Water Lotus from the Mist

      Хром честно не знала, что именно задумал и провернул Тсунаеши на пару с Дазаем, который подозрительно воодушевился, когда они сказали, что подумывают присоединиться к Портовой мафии. Так воодушевился, что они даже испугались, что Осаму просто притащит их своему Боссу и скажет, что они теперь его подчиненные. Нет, оба были не против иметь такой статус, в принципе, но им не хотелось бы, чтобы из-за них у шатена были какие-то проблемы.       Он ведь еще такой наивный ребенок, несмотря на то, что гений и Демон Портовой мафии.       Впрочем, Докуро не считала нужным вмешиваться, если Тсуна пообещал ей, что все будет хорошо. Так что она лишь попросила его и Дазая быть поосторожнее, после чего полностью погрузилась в заботу о детях, пока те устраивали мозговой штурм и продумывали дальнейший план. Наверное, ей все-таки стоило вмешаться, чтобы тормознуть этих горе-придумывателей, но она предпочла дать им самостоятельность.       В конце-то концов, в данный момент именно Савада тут старше всего, так что не надо абсолютно все перекладывать на ее хрупкие плечи.       Вон, ее в данный момент куда больше интересует, как сходить на родительское собрание к двум детишкам и что делать с тем, что ее вызывают в школу из-за того, что один ребенок подрался. Нет, понятно, что пойти — это даже не обсуждается. Да и сделать иллюзии родителей — дело простое. Не простое дело подумать, что именно сказать укоряюще смотрящим родителям, учителю и директору. Впрочем, не в первой. Да и… — Знаешь, мне кажется, что эти дети мне мстят за то, сколько именно нервов мы в свое время потрепали Нане-сан. — задумчиво вздыхает девушка, качая головой. Сидящий рядом рыжик, который корпел над бумагами, вскидывает голову, в упор смотрит на нее, а потом смеется весело и беззаботно. Это все от первого и до последнего слова правда. Осаму обиженно сопит и смотрит на них, как на предателей. У него выпячивается нижняя губа, но он ничего не говорит. Лишь смотрит пристально-пристально. Ждет, когда ему объяснят.       Оба уже успели убедиться в том, что шатен ненавидит, если они говорят о чем-то, что он не знает.       Им думается, что он хочет знать все, что касается их.       На девяносто девять процентов это так. — Ну, ты же слышала шутку: «Цените своих внуков. Они отомстят за вас вашим детям». — Тсунаеши пожимает плечами, щуря голубые глаза. Это сочетание ярко-рыжих волос и ярко-голубых глаз просто невероятно, и все они охотно признают, что он определенно вырастет красавчиком. Чуя точно похож на иностранца куда больше, чем Тсуна в свое время.       Савада говорит, что его рост все равно подкачает и он останется низким.       Хром считает, что это не самое главное.       Дазай готов принять их любыми.       Возможно, он сам еще не понимает, насколько сильно, но действительно готов. Причем, принять полностью и сразу, без оглядки. От пугает ответственностью, ведь тот встретил их совсем недавно, а уже ведет себя так, будто знает тысячи лет. Он полностью доверяет им, что, опять-таки, удивительно. — Слышала-то слышала, но теперь впервые понимаю, насколько в этой шутке много истины. — Докуро тяжело вздыхает, подпирая голову кулаком. Тсунаеши и Осаму уже провернули все, что хотели, и теперь они ждут вердикта Мори-сана о том, что им можно присоединиться к мафии. Ни Туман, ни Небо не волнуются совершенно, ведь они уже знают, что их примут. Поломаются немного, но примут. Куда сильнее нервничает шатен, который чуть ли не ногти от нервов грызет, выжидая вердикта своего учителя.       Они говорили ему, что все будет хорошо, но суицидник все равно слишком переживает.       Он действительно боится того, что их не будет рядом. — А ты что хотела? — Тсуна поводит покатым плечом и скашивает на нее смеющиеся глаза. — Так что подними голову вверх, расправь в плечи и уйди в несознанку. — Хм… Предлагаешь сделать вид, что Ватанабэ тут совершенно не причем и его просто оболгали? — с любопытством смотрит на Саваду и чуть хмурится. — Почему предлагаю? Говорю прямым текстом! — говорит тот, активно всплескивая руками. — Хром-чан, хочешь я схожу с тобой? — предлагает Дазай, хищно щурясь. Оба смотрят на него, закатывают глаза и качают головой. Нет, спасибо. Им бы не хотелось, чтобы тот устроил в школе резню. Вернее, не резню, а стрельбу. А судя по предвкушающему взгляду ему хотелось сделать именно это.       Ну еще бы, его Хром будут обижать! А также мальчика, о котором она заботится. Но самое главное, что он будет обижать Докуро. — Да нет, сама справлюсь. — девушка зевает и тянется, чуть морща аккуратный нос. — Не волнуйся, я его так заболтаю, что он сам на все, что угодно, согласиться. — Только без жертв. — напоминает рыжик, прекрасно зная свой Туман и где именно та воспитывалась. Разумеется, до Мукуро или Вайпера ей далеко, но тем не менее. — Разумеется. Какие жертвы? — та невинно округляет глаза. Но тот все равно сурово смотрит на нее, хотя его губы и подрагивают в улыбке: — С ума их только не своди, ладно? — И не собиралась. — обиженно бормочет Хром, опуская глазки в пол. Вот только в голосе раскаяния ни на грамм. — Ага, как будто я не вижу твою кровожадность. — Но ведь эти мальчишки в четвером напали на Ватанбэ, а когда он побил их, именно его и обвинили в нападении! — та обиженно фыркает. — Ками-сама, ты будто действительно настоящая мама. — закатывает глаза Тсунаеши, дергая за прядку волос ойкнувшего Дазая, который грел уши. Он полностью поддерживал Докуро просто потому, что хотел быть на ее стороне. И если та обвиняет мальчишек, то он тоже обвинит их и с удовольствием поговорит с родителями. — Осаму, даже не думай! Хром, я понимаю твое возмущение, но пока обойдемся без членовредительства. — Пока? — та с любопытством вскинула голову и посмотрела на Тсуну. — Пока. — тот кивнул в подтверждение. — Пока попробуй поговорить с ними мирно. Если они не поймут или продолжат давить… — Поняла. — девушка просияла. — Хорошо. И, пожалуйста, не забудь предоставить им снятое на камеру видео. Они не смогут пойти против доказательств. — Хорошо. — Хром сияюще улыбнулась ему. Она никогда не была кровожадной, но ей не нравилось, когда ее подопечного пытаются оболгать. Особенно когда творится несправедливость. Особенно когда на десятилетнего пацана разом напали сразу четыре двенадцатилетних подростка. Нет, повезло, что у него способность проснулась, а если бы нет? Они бы ведь его избили! Так что она обязательно напишет заявление в полицию и стрясет с нерадивых родителей оооочень большую компенсацию за проделки их чад.       Савада на это лишь покачал головой, решив не мешать своей Хранительнице развлекаться. Особенно если учесть, что он тоже был взбешен столь глупым обвинением. Он машинально погладил по голове льнущего к нему Дазая, думая о Натсе. А когда понял ошибку, уже было поздно, потому что Осаму с удовольствием подставил макушку под прикосновение, чуть ли не мурча. Пришлось рыжему гладить.       Докуро радостно рассмеялась и присоединилась к этому, ведь шатен урчал чисто котик, которому чешут пузико.       Милааашкааааа… — Я не милый! — мгновенно вспыхивает шатен, обиженно смотря на нее. Девушка со стыдом понимает, что, кажется, сказала это вслух. Тсунаеши со смехом смотрит на нее, подмигивая. Явно ведь придерживается того же мнения. — Я не милый! — Хорошо-хорошо. Не милый. — соглашается Тсуна, но плечи трясутся от еле сдерживаемого хохота. Судя по всему, суицидник это понял, надувшись, как мышь на крупу. Неизвестно, сколько именно он продолжал бы дуться, если бы ему не пришло сообщение на телефон. Дазай фыркает, но за телефоном лезет. Читает и тут же забывает об обиде: — Ура!!! Вас приняли, ребята! — радостно пищит, сгребая их обоих в крепкие объятия. Те лишь смеются и обнимают его в ответ, ведь тот действительно радуется так, что чисто ребенок. Впрочем, он ведь и есть ребенок, потому что ему еще даже пятнадцати нет. — Я очень счастлив. Хочу шарлотку. — Могу приготовить. — предлагает Хром. Осаму активно кивает, а потом спохватывается и выдает: — Но я все равно не милый!       Докуро и Савада переглядываются, а потом оба весело хохочут в голос, вспугивая находящихся неподалеку голубей. Шатен поначалу дуется, скрещивая руки на груди, но потом тоже улыбается и чувствует себя абсолютно счастливым.       С тех пор, как он встретил этих двоих, в его душе перестала появляться пустота, а счастье, кажется, выплескивается за края души. Это все еще слишком странно и непривычно, но он думает, что сможет к этому привыкнуть. А расставаться с ребятами ему совершенно не хочется, ведь они, получается, для него роднее, чем кто-либо еще. — Тогда предлагаю сначала представиться Огаю Мори, а потом накупить вкусненького и посмотреть какой-нибудь фильм. — после того, как успокоился, предлагает рыжик. Девушка согласно кивает, уже думая, что именно стоит приготовить. Суицидник с удовольствием поддерживает эту идею, говоря, что тогда к шарлотке хочет еще фисташковое мороженое. Тсунаеши вносит коррективы, заявляя, что тогда мороженое надо покупать на всех, чтобы дети не ссорились, на что Хром согласно кивает. Конечно, Овцы ссорились между собой редко, но если уж ссорились… Так что этого действительно лучше избежать.

***

      Огай Мори напоминает им то ли Занзаса, то ли Иемицу, то ли Тимотео.       То ли вообще все и сразу.       У него волосы черные, кожа загорелая, глаза красные, в которых вспыхивают дьявольские искры — чисто Скайрини, только без шрамов.       Он не вспыльчивый, а хладнокровный. Смотрит остро-остро, внимательно, будто бритвой вскрывает. Ум, словно нож, который никому не победить — почти Тимотео.       Верен своим идеалам и идет до самого конца, как бы тяжело не было — это у него от Иемицу.       Честно говоря, ни Хром, ни Тсунаеши от этого не в восторге, потому что всегда настороженно относились ко всем троим. Разве что Босса Варии смогли признать членом своей семьи, а вот Тимотео и Иемицу… Ну, это еще те змеи хладнокровные, у которых что-то свое на уме. Оба понимают, что рядом с ним нужно держать ухо востро.       Каким бы улыбчивым тот ни был, не стоит забывать, что слабака и дурака в кресло Босса не посадили бы. А если и посадили, то долго бы он не прожил. А этот вполне неплохо сидит уже год, а это на подобной должности хороший показатель. — Так это вы те ребята, о которых мне так много говорил Дазай-кун? — голос сладкий и добрый, будто окутывающий в сахарную вату. Но это же и самое опасное, ведь за сладким сахаром могут таиться острые ядовитые клыки. Им не привыкать встречаться с подобным, но будь на их месте кто-нибудь другой, он бы уже купился.       Осаму хмурится и поджимает губы, пытаясь выйти вперед и загородить их, но ни Докуро, ни Савада его не пускают. Они не собираются прятаться за ребенка, которого должны защищать. Они сразу показывают, что они — сила, с которой нужно считаться. Сразу показывают, что они — друг для друга самое приоритетное, и подкупить их чем-то не получится. Как и угрожать отобрать самое дорогое, ведь это бесполезно.       А трогать своего ученика Мори не будет, потому что слишком много сил и трудов в него вложил.       Они это прекрасно понимают. И, судя по острому и недовольному взгляду Огая, тот это тоже сразу понял. Но он также понял, что они будут на его стороне и не будут делать ничего против его воли, если он не будет трогать их или шатена. С этим Мори готов согласиться, если эти люди окажутся на его стороне.       Но он все равно планирует то, как посадить их на цепь.       Туман и Небо внимательно переглядываются и мысленно смеются. Тот может хотеть сделать все, что угодно, но не факт, что у него получится. Он не первый и далеко не последний, кто захочет их пленить и подчинить себе. Он должен быть полным дураком, раз планирует это сделать, но люди частенько чересчур наивны в заблуждениях о своей исключительности.       Каждый должен знать, что всегда может найтись тот, кто будет умнее, хитрее и изворотливее вас.       Им правда интересно, как он попробует это сделать. Кто они такие, чтобы мешать ему мечтать о чем-то таком? Они ведь не хотят его заранее предупредить о провале, так что… Пускай планирует. Как говорится, неведение блаженно.       Мори внимательно рассматривает их, задает несколько вопросов и вздыхает. Недовольно смотрит на них, а потом обреченно спрашивает, хотят ли они быть подчиненными Дазая. Те переглядываются и вместе решительно кивают, смотря на светящегося от восторга Осаму. — Тогда они будут твоими подчиненными. — недовольно произносит Огай, хотя и старается выглядеть спокойно. — Завтра я дам вам распоряжения. А пока вы свободны. — Так точно. — в один голос говорят они, переглядываются, склоняют голову и выходят прочь. Некоторое время идут тихо и спокойно, а потом начинают пересмеиваться, толкают друг друга локтями и улыбаться. — Ну так что, еда и фильм? — спрашивает Хром. — Еда и фильм. — активно закивали Дазай и Тсунаеши. — Хорошо. — та кивнула. — Тогда с меня еда, а с вас выбор фильма. — Ладно. — те кивнули в один голос. Тут Докуро замирает и смотрит в сторону одного из коридоров. Тсуна и Осаму недоуменно переглядываются и смотрят туда, куда смотрит девушку. Там из-за угла выглядывает тощий черноволосый взъерошенный мальчишка лет двенадцати. За ним выглядывала девочка с длинными черными распущенными волосами лет десяти. Шатен тут же мрачнеет и открывает рот, чтобы рявкнуть на Рюноске. Но Савада дергает его за руку, останавливая, а Хром подходит к детям, хватает за руки и тянет к себе. — Этих берем с собой. — говорит она голосом, который не терпит возражений.       Парни кивают. Рыжий делает вид, что не замечает ревнующего взгляда Дазая. Это, конечно, очень мило, но ему стоит перестать это делать. Они не променяют его на других, но он, кажется, в этом не уверен. Вот волнуется и ревнует. Акутагава явно чувствовал себя крайне неуютно под испепеляющим взглядом Осаму, но ничего не говорил. Лишь нерешительно поглядывал на Хром, на Тсунаеши, на сестру, снова на шатена и снова на Хром.       Докуро же чуть ли не светится от восторга. Она уверена, что эти дети подружатся с Овцами. — Осаму, перестань сверлить их глазами. От этого они не исчезнут. — просит она, смотря прямо в глаза Дазая. Тот смущается, кивает, а потом подбегает поближе и отталкивает Акутагаву к Тсуне, а сам вцепляется в руку Хром. — Не обращай внимание. — улыбается Савада смущенному Рюноске, беря его за руку. — Этот ребенок просто ревнует. — Я не ребенок! — Но ты ревнуешь. — хмыкает рыжик, вскидывая бровь. Шатен очень обиженно дуется, а потом сменяет гнев на милость и начинает щебетать, что именно он хочет съесть. Докуро на это лишь кивает, пряча смешинки в глазах.